Штурмовые отряды империи 1 часть

Наконец, отвалив кусок плексатрона метр на полтора, Алексей привалился к колпаку, выключив поле. Теперь пусть другие штурмуют, те, кто приказы слышит. А приказов то и нет. Привык Джакар, привык чужой волей жить, по чужому приказу жизнь свою молодую закладывать. Джакар лишь махнул рукой, и армия, словно единое целое бросилось к пролому, начала по одному, по двое пропихивать своих членов в бездонное чрево колпака у Тринийского бельтара. Прорвавшиеся внутрь сразу же попадали под невообразимый шквал огня — стреляли с самого бельтара — со ста метров — для бластера почти в плотную, стреляли из-за глиняных халуп окружающих бельтар. Несмотря на все ухищрения аргонцев в области архитектуры и педагогики им не удалось обучить тринцев строить нормальные дома. Тринцы строили глиняные и каменные сакли, строили плохо и коряво, лепили их друг на друга. Дико для аргонцев, привыкших к раздолью и красоте. Дико, зло, коряво.

Штурмовики, сжигаемые, орущие, разносили всё в пух и прах, в клочья заплечными ракетами. Только летели во все стороны головы с повязками, на которых страшной зелёной вязью было что-то написано. Но настоящей атаки, настоящей схватки, схватки на мечах, в рукопашную так и не было, пока, наконец, не удалось полностью развалить сакли, из-за которых чурки тринцы вели бешеный огонь. Тут же откуда-то послышались дикие крики берсерков, под прикрытием бегло стрелявших по бойницам аргонцев они, вооружённые лишь мечами бросились на ворота бельтара. Когда им преградила путь дверь из броневого стекла, церемониться не стали, схватили труп тринца, облаченного в штурмовые доспехи, да раскачав как следует, несколько раз вдарили по стеклу острым навершием шлема и с криками ворвались внутрь. Джакар, четвёрка капитанов и всё войско тесным, прикрытым щитами, строем врывалось в бельтар. Джакар хоть и не разумел в стратегии и архистратигу Михаилу в помощники не годился по принципиальным соображениям, но догадался отряд разделить, послать Кипятковского с частью штурмовиков вниз, в бездонные подвалы башни, а сам с большим войском пробивался наверх. Вот она, близка победа, как на ладони. Повязочные тринцы падали снопами. Из-за горы или из бойницы стрелять и кошка сможет, но по силам ли вам, поборники Баллаха правильный и прямой рукопашный бой с аргонскими штурмовиками? Не по силам. И драпали повязочные, бритоголовые и бородатые, драпали, падали, звали своего Баллаха на помощь и в панике бросая зелёные знамёна с его именем драпали и снова падали, как трава под косой опытного косаря.

Джакар как зверь рубился мечём и стрелял из пистолета в озверевшие носатые морды, машущие кривыми клинками и палящие из автоматов, не разбирая куда, свой ли, чужой — главное убить и убежать. Из гама боя вырывались крики.

— Что суки! Не готовы ещё к встрече со своим Баллахом!? — Второй этаж дался труднее, к передовым линиям тринцев подтянулись от бойниц гранатомётчики и, скопившись у лифтов и лестниц стреляли в аргонцев метко и жестоко по ногам, где броня слабее. На конец удалось их загнать на третий этаж, где супостаты закрыли люки и забаррикадировались. Джакар рубанул мечём тяжёлые створки, не пускающие лифт наверх, рубанул дверь на лестнице — крепкая, за так, с кондачка не срубишь.

— Чего они? — Спросил молодой солдат старого. — Да они народ такой. Время им щас молиться Баллаху своему, на четыре мосла, да башкой об пол, прости господи, вот тебе и молитва. Потому и закрылись. — Третий ответил. — Чё то я их сучар в Аргонии молящимися не видел. Сучары! Разграбили всю страну, а теперь мы им независимость давай! Бля буду, такую им независимость покажу, на век запомнят и детям завещают. Никола Кипятковский по прозвищу Кипяток сидел у стены и завязывал напрочь разбитую кисть левой руки — зубами тянул узел. Мегамир сел рядом толкая ватный тампон под измятую попаданием пластину на предплечье. — Ну ты Кипяток, в натуре, у тебя кровища хлещет, а ты её бинтиком. — Кипятковский продолжал зубами тянуть узел. — Я врачам не доверяю. В детстве чуть до смерти не залечили. Нет, я уж лучше сам, умру — так винить некого, кроме себя самого. — Как знаешь — Покачал головой Мегамир. И полез за вторым пакетом первой помощи.

— Как знаю. Ни хрена не будет, до свадьбы заживёт!

— Да какая тут к чёрту свадьба, каждый божий день в бою, сегодня ранят, а завтра глядишь убьют.

Джакар тоже подошёл к капитанам и, выключив меч не грозно, но требовательно спросил у Кипятковского, зачем он не внизу. Кипяток поднял ободранное, украшенное синяком "от уха, до уха", как он сам потом рассказывал, лицо.

— Мы их сук на двадцать этажей в землю вогнали. Никогда не забуду, что там увидел. Никогда, всех в доску вобью! А насчёт того, что я с поста ушёл, так нет их там больше, от силы десяток остался.

— А что там? — Словно не заметив, что Кипяток не соблюдает никакой субординации, спросил Джакар. Кипяток, глядя в пол начал рассказывать

— Наши. Мирные, штатские люди. Они здесь работали, на них сук работали. Они, чурки паскудные разве же с техникой разберутся, а бельтар, он сверху до низу ей набит. А они их... Всех... Короче там трупы. Изуродованные, изрезанные, огнём жжёные. Женщины наши, аргонские, девушки ими поруганы и сапожищами их в пол втоптаны. Ребята плачут, я это впервые вижу. Звери они, ваше высочество, и смерть им будет звериная от Николы Кипятка. Смерть...

Мегамир зло бухнул в стену пудовой штурмовой рукавицей.

— Ваше высочество! Подмогу звать надо, чтоб до утра, до первых петухов, всю эту нежить в прах

— Да конечно, я свяжусь с принцем Каем. — Джакар настроил рацию на дальнее расстояние.

— Кай, слышишь меня? Вызывает Джакар Джойстер. — Через некоторое время послышался голос Кая, недовольный, рассерженный донельзя.

Где радость подвига и победы, звучавшие в нём, когда он летел на своём реактивном ранце в штаб. — Это Кай, слушаю тебя Джакар.

— Кай, увязли мы здесь, подкрепление нам нужно.

— Понимаю, Джакар, ох знал бы ты, как я тебя понимаю. Я сам здесь увяз. По самые ухи, по макушку волосатую. Что он уже приехал?

— Кто приехал? — Не понял Джакар.

— Да миротворец этот чёртов.

— Не темни, Кай, какой ещё миротворец? — Недоумевая, взял рацию в левую руку Джакар.

— Са Арон Кобле, иззагаэльский эмигрант, су-у-ука! Натащил с собой репортёров, киношников, каких-то представителей посольств, да бог знает ещё кого. Ходили по лагерю, подстрекали солдат. Я пригрозил ему по закону военного времени, что поставлю к стенке, как провокатора и баста. Тут то и мир и порядок был бы, и миротворцев ни каких не надо. А он бумажкой отмахался, а на бумажке на этой нашего отца Джойстера Громовержца личная роспись. Папаша то наш на два фронта работает, подставил он нас, крепко подставил... Ладно Джакар сейчас же выхожу к тебе с резервными отрядами. Посылай платформы, если они у тебя остались, я то сверху видел, как вам там пришлось. Жди меня, и миротворца этого хренового жди, он уже минут десять как со своей шайкой к вам вылетел.

Джакар выключил рацию и сел у стены. — Кипятковский, Мегамир! Берите своих снизу, ведите сюда, будем верх бельтара брать, внизу мой брат сам разберётся, только на первом этаже поставьте побольше постов, а то зажмут нас тринцы на втором этаже, вот тогда и попрыгаем в окна. А до земли то метров сто, не меньше.

Кипятковский рубанул рукой к боевому шлему и побежал вниз — приказ нужно выполнять, как отмолят чурки свои грехи чёрные, как настучатся башкой по полу, так вновь посыплются со всех сторон.

"Голубь мира"

Миротворец появился нежданно — негаданно. Джакар, распластавшийся у стенки услышал козырнувшего лейтенанта в истыканном пулями жилете.

— К вам делегация, ваше высочество. С бумагой от его величества императора Аргонского. Велите звать?

— Ведите. — Джакар встал на ноги, и пошёл к разбитому окну — бойнице.

Миротворец оказался плюгавеньким старичишкой с дикими сатанинскими глазёнками, вылезающими то на лоб, то на нос, ежеминутно рождающим "истины" с помощью гнилозубого и какого-то заживо гниющего рта, который он чаще всего не закрывал, заглушая своей гнилью запах перегара от солдат империи. За ним, на отдалении, стояли какие-то людишки, одетые не по аргонски, видимо посольские, и несколько киношников с голографиками.

Джакар сел на обломок тумбочки, и закинув ногу на ногу, стал слушать словоблудника. Тот изливался о том, что тринцы свободный народ, воюющий за свою свободу, что он, Джакар и его брат Кай гнусные тираны, душители свободы и демократии, и он возблагодарит господа, если они не придут к власти. Он-де сам видел, при этом старичёнка поправил толстую оправу и покрутил черепашьими глазками, как два штурмовика насиловали тринку, везде по его, принца Джакара вине, творится зверство, ракетами бьют в мирные здания. И вообще — старикашка подлизательски посмотрел на стоящих в дверях неаргонцев. Мировое Сообщество не любит, когда аргонцы кого-то притесняют. А кстати сейчас они все, всё Мировое Сообщество в едином кулаке, только Аргония сама по себе, как неприкаянная. Кается надо, каяться и проситься в Сообщество, на коленях по стёклам битым ногами голыми, а по спине ещё бы и плёточкой не помешало бы, но проситься. А через неделю встреча Совета в Шебраэне, и аргонский император туда поедет. Что— то ему скажут?

Джакар правой рукой подозвал Кипятка. Тот стоял вытянувшийся, и одним глазом зло глядел на делегацию, а вторым умудрялся поглядывать на лифты и лестницы, откуда в любой момент могли с воплями бросится полчища чурок. Са Арон проницательно глянул на Николу, хитёр был старик задним умишком.

— Не бойтесь, пока мы здесь, повстанцы не возобновят свою священную войну.

Джакар понял, что перед ним не маразматический старикан, не помешавшийся гуманист, а враг. Враг хитрый, жестокий и коварный. Мегамир незаметно показал Джакару на вделанный в стену небольшой телевизор, мол, эти в чёрном, всё на плёнку запишут, а потом по всем каналам в таком виде покажут, что хоть в омут с головой. Джакар встал и подошёл к окну.

— Капитан Мегамир, избавьте меня от представителей прессы. — Джакар издевательски посмотрел на старика. — Скорее!

Мегамир не стал канителиться, и просто обнажив меч, несколько раз рубанул по кинокамерам и голографикам. Один репортёр, наиболее рьяно защищавший свою голографическую камеру, уже через секунду корчился на полу с отрубленной рукой. Кровь не текла — лазер меча мгновенно "запаял" все сосуды. Джакар, смотревший в пустыню обернулся. — Всех вон, кроме этого! — И указал перстом на Са Арона. Иностранцы, зашумевшие было при атаке на репортёров, вылетели сквозь створки двери. Кипяток постарался. Джакар сел. Он еле сдерживал себя в руках.

— Да... Не перевелись ещё подлецы, лжецы и клятвопреступники на земле Аргонской. Сначала я тебя недооценил, хотел отправить в больницу. Для умалишённых. Но нет, такую гадину, как ты, должна ждать смерть. — Старик улыбнулся, обнажив, гнилые корни и помахал бумагой императора. — Папаша лишит вас наследства. Вы нарушите его слово — он поклялся, что со мной ничего не случиться — ни хорошего, ни плохого. — Джакар отвернулся к стене.

— Что делать? Отец дал слово, дал слово ему, этому гнусавому подонку. Против слова императора даже коронный принц бессилен.

Кипяток, внимательно слушавший разговор и лишь на несколько секунд выходивший в коридор, угомонить прессу, вернувшись, стоял в дверном проёме злой и пускающий пену. — Принц Джакар, ваше высочество! — Хрипел он. — Я там кое-что видел. Ваше высочество, разрешите, я задам этой тварюге пару вопросов?

— Валяй Никола. — Согласился Джакар. Ему было всё равно. Наплевать. Пусть хоть кто говорит с этой тварью, Джакар твёрдо решил: предателю — смерть!

Никола, видимо привыкший вести допросы по все положенной форме с протокольной уверенностью, сел за полу разломанную тумбочку, как за стол с зелёным сукном и начал спрашивать старика. Голос его был твёрд, без напряжения, спокоен, хотя внутри Кипяток кипел горячим ключом — сказывался многолетний опыт человека, привыкшего вести допросы, память следователя.

— Вы были на нижних ярусах башни сего дня или ранее?

— Извините, но не понял вашего вопроса. Какой башни? Какие ярусы? — Са Арон гнилокоренно осклабился. — Вы уж извините меня, старика, не архитектор и не представляю, что за ярусы вы упомянули. — Никола протянул старику кипу фотографий. — Вам знакома эта картина? Это и есть нижние ярусы Тринийского Бельтара. — Джакар удивился, всё чинно, культурно, словно здесь не передовая, а центральное следственное отделение Вентуры. И как этот Кипятковский успел сделать фотографии в самый разгар боя. Джакар решил разузнать это у самого Кипятка, когда с Са Ароном будет покончено.

— Да. — Старик устало зевнул.

— И как вы её охарактеризуете? — Никола всё ещё сдерживался, но скрипел зубами, как скрипит расшатавшийся стул.

— Никак — Са Арону Кобле было безразлично, что на фотографиях три сотни измученных и истерзанных, а затем зверски убитых аргонцев, его соотечественников, или как бы он сам выразился "попутчиков по несчастью".

— Вы были там? Вы согласны с мнением об этих убийствах с подонками из прессы и Содружества?

— Да, со съёмочной группой и нашими уважаемыми союзниками из Сообщества. Я с ними согласен по всем вопросам без исключения.

Джакар очнулся. — Союзниками? Помнится, не далее трёх недель назад мы насмерть бились с этими союзниками под Ввирдом. Тебе скотина это не известно?

Старик закряхтел, заулыбался, полез в карманчик за сигареткой. — Извините ваше высочество, вы принц Аргонский или Платанский? Когда вы сказали "мы", я сильно обеспокоился о вашем здоровье, уж не возомнил ли наследник престола, наследующий нас и детей наших... Не возомнил ли он себя платанским государём? — Видимо бумага императора настолько обнадёживала старичёнку, что он ханжил и издевался над принцем.

— Да, двадцать дней назад нас и наших товарищей из Великой Канефлянии потряс этот ужасный бой под Ввирдом. А воевали там войска единственно признанного сообществом государя Платана Михи Хирурга и красно — коричневого зверя Демонэя Керберийского. Вот так. Ни аргонцев, ни канефлян там не было. Возможно принцу всё приснилось...

Николе надоело это, и он выбил у него сигарету, а Джакар схватил старика за воротник.

— Не было, говоришь! Не было! Там костьми полегли ребята, не за себя, за твоё сучье пузо, ведомо нам, у кого доходы от платанского хермисплюра и в придачу канефлянские дружки! Там костьми полёг весь Третий Экспедиционный Корпус. Они только что прибыли из боёв: из огня Земли, Тиррской пустоши, Иверских топей и пали в Ввирде, не увидев ни дома, ни родных. — Джакар отпустил обвисшего старика, тот расстегнул воротник и понемногу оклемался.

Никола уже немного успокоился и обратился к Джакару, теперь он был для него не только принцем, но и товарищем, Джакар, как и Никола сражался под Ввирдом, сражался как простой солдат. — Ваше высочество, я видел, как они показали этих несчастных, убитых в подвалах, снято цинично с откровенной некрофилией. Подтекст — это жертвы аргонских бомбардировок. А заглавие — безумные дети безумного народа в безумстве рушат свои безумные города... Никола встал и подошёл к Са Арону Адамычу. — А потом они заявили, что мы крушим тут всё с помощью двух сухопутных линкоров. Они даже показали их, в полёте над пустыней. Не возьму в толк, как вам это удалось, С-Са Арон Адамыч-ч-ч?! У нас в помине не было не то, что линкора — эсминца. А я узнал на экране один из них — "Донну Магдалину" императорский корабль. Выдайте нам секрет, как вам удалось их заснять? Они по моим расчётам не ближе Аргонска.