— Ладно уж. Вернёмся к прерванной дискуссии, — как ни в чём не бывало продолжал доктор. — Так вот, армированный бамбук не ломается. Эта ваша заготовка делает страховочный надрез на носу. Парень неглуп и сообразителен, а вы это проглядели, потому что он у вас был в контрольной группе. Типичная для вас ошибка. Пожалуй, я беру его к себе на индивидуальное развитие. Попробую что-нибудь сделать из этого материала. Идите, что ли. Компетентность у вас теперь девятка. Надо было бы снять два балла, но... Но не хочу. Вы довольно толковый специалист, Джузеппе. Хотя нет, всё-таки бестолковый. Однако остальные ещё хуже. Чесгря, я вообще не знаю, на кого теперь можно положиться.

Джузеппе постарался подавить в себе злобу: он понимал, что старик обошёлся с ним куда мягче, чем он того заслуживал. Тем не менее потеря балла была неприятной, поскольку лишала его некоторых привилегий. Перспектива расследования была ещё хуже: Карло по такому поводу был вполне способен поднять гевалт.

Он попробовал утешить себя той мыслью, что у доктора с его скверным характером тоже бывают неприятности с начальством. В сущности говоря, не так уж и прочно сидит господин Карло Коллоди в своём кресле. Если бы он не был таким отменным оператором секвенсора... И если вдруг...

Чёрт возьми! Надо, наконец, решиться. Это дорого ему обойдётся, но он закроет проблему со стариком. Раз и навсегда. Правда, это означает пойти на преступление — ну или оплатить преступление, что одно и то же. Так или иначе, терпеть над собой доктора Карло Коллоди больше нельзя. Хотя, конечно, страшновато...

Под хвостом опять стало тепло и мокро. Сизый Нос мысленно пообещал себе больше не выёживаться и всегда носить обычные медвежьи прокладки.

Доктор демонстративно понюхал воздух.

— Нельзя гадить в штаны, — заметил он поучающим тоном. — Срать в штаны запрещено.

Глава 3, в которой уже знакомая нам компания попадает в затруднительное положение и лишается верного спутника

29 сентября 312 года от Х.

Страна Дураков, междоменная территория.

Около полудня.

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ

Справка-ориентировка. Полоса размежевания ('нейтралка') между доменом Шерстяных и Вондерлендом. Ширина — от полукилометра до полутора. Постоянно живущих разумных (IIQ>70) существ нет. Несмотря на относительную близость Зоны, тесла-мутанты практически не встречаются, из-за кратковременности и непостоянства тесла-зацеплений.

Сохранились отдельные строения дохомокостной эпохи. Ближайшее крупное сооружение: немецкая военная база Graublaulichtung ('Сизая Поляна'). Законсервирована; все попытки проникновения извне безуспешны.

Ближайшие населённые пункты: укрепление Гиен-Аул (шерстяные), мини-сити Кавай (Вондерленд). К посещению не рекомендованы.

Карабас бар Раббас лежал на неправдоподобно зелёной, глянцевито сияющей траве. Все травинки были ровненькими, совершенно одинаковыми, с плоскими, будто подстриженными, кончиками. Он задумался над этим и решил, что они и в самом деле стрижены — никакая генная модификация не могла бы так выластить газон по ранжиру. Слишком многое тут должно было играть за разномастность, начиная с разной освещённости.

Присмотревшись, раввин заметил муравья-листореза, сидящего на кончике листа. Муравей был мёртв — или, если угодно, дохл. Бар Раббас немного подумал, можно ли так сказать по-русски, и решил, что по-русски можно сказать всё и по-всякому.

Он перевёл взгляд чуть дальше — туда, где газон прорезала лента ручья. Вода текла лениво, нехотя огибая мелкие камни. На другой стороне ручья газона уже не было — там дрожали под солнцем неровные листья обычного дикого разнотравья, с неровными белыми пятнами зонтиков-соцветий, теребимыми случайными ветерками. Цикады самозабвенно пилили какой-то огромный бюджет, им подсвистывали и подхрустывали мелкие насекомые.

Дальше были развалины то ли домика, то ли маленькой церквушки. Рядом с ними стояла стройная как свечечка белая башенка — ровная, без единого пятнышка, с гранёной верхушкой, увенчанной чёрным навершием. На нём хорошо смотрелся бы ворон или бэтмен. Однако шпиль был пуст.

Карабас и раньше видел такие постройки. Их строили в последние полвека перед Хомокостом, из непонятных материалов, очень похожих на камень или кирпич, но неразрушающихся. На них почему-то никогда не садились птицы.

Зелёное море рассекала длинная, сужающаяся тень от покосившейся мачты древнего ветряка. С обломка лопасти свисал свинцово-серый кусок оболочки дирижабля с буквами 'LED'. Дальше было оторвано — если оно вообще было.

Правее располагались какие-то неживописные, потерявшие всякие очертания руины, а за ними виднелись невысокие холмы, поросшие тёмным сердитым лесом. Поверх него — лениво, вразвалочку, как бы цепляясь за неровную стену сосен — плыло огромное облако.

— Пиздец, — сказал Карабас, ни к кому не обращаясь.

— Что-то вроде того, — согласился Базилио, сидящий рядом на расстеленном плаще. Удобно поджав под себя тонкие сухие ноги, он задумчиво ковырялся травинкой в передних клыках.

— Или ты имеешь в виду что-то конкретное? — уточнил кот на всякий случай.

— Кенни пиздец, — пояснил раввин. — Они сейчас его нашли. То есть Пьеро нашёл. Теперь вспоминает, что вроде бы что-то такое предвидел.

— Дорога ложка к обеду, — вздохнул кот. — Итак, наши дальнейшие планы, герр Шварцкопф?

— Уж лучше — синьор Тестанера или как-то так... пфффф, — Карабас перевернулся на живот и надвинул на лоб раввинский капелюш, спасаясь от припекающего солнышка. — Так что мы имеем?

— Эта скобейда со своим псом нас чуть не кокнула, — сообщил несвежую новость Базилио.

— Со своим псом? Не думаю, что Артемон предал. Предательские мысли прорастают исподволь. На это нужно время. Я бы заметил. Нет, его не спрашивали. Мальвина всё сделала сама.

— Дёрнула за какой-нибудь рычаг? — уточнил кот.

— Уже не помню, рычаг там или кнопка, — признался Карабас. — Вряд ли что-то сложное. В общем, выбрала она свободу — за себя и за Артёмку. Меня интересует другое — как она смогла раскочегарить базу. Туда надо было проникнуть и добраться до пульта управления.

— Запилила всё бэтмену в бошку и отправила вниз, делов-то, — проворчал кот.

— Насколько я знаю эти штуки, там даже мышь не проскочит, — не согласился бар Раббас.

— Мышь не проскочит? А может, она-то и проскочила. Или крыса. Не основа, а настоящая крыса или мышь. Anima vili[6]. Какое-нибудь мелкое животное с перепаянными мозгами. Пробралось к пультам и перегрызло какой-нибудь проводок. Или село на какую-нибудь клавишу. И оппаньки.

— И как ты себе это представляешь? Бэтмен падает с шести километров, держа в зубах мышку? Они оба сдохнут.

— А кто тебе сказал, что она активировала базу перед побегом? Это было бы глупо. Когда мы последний раз парковались?

— У озера Гарда. Никакая мышь оттуда не добежит.

— Кстати, а что нам там было нужно? — вдруг заинтересовался кот.

— Кое с кем переговорить, — Карабас дал Базилио ровно столько информации, сколько тот мог выжать сам из имеющихся данных. Тем более, что вспоминать о разговоре с Тортиллой ему было неприятно.

Послышались голоса — возвращались Пьеро и Арлекин. У Пьеро, судя по всему, начался очередной айс-дефолт.

— Лила, лила, лила, качала, — бормотал поэт, постепенно повышая голос. — Белей лилей, алее лала, была бела ты и ала, Мальва, Мальвина, о нет, в тебе нет ни капли алого, лилового нет, ты вся — поцелуй на морозе, вся белая на голубом. Но песню иную о дальней земле носил мой приятель с собою в седле. Он пел, озирая чужие края: Мальвина пропала, невеста моя! — последние слова он провыл уже в полный голос.

Раздался негромкий, отчётливый звук хлопка одной ладонью: Арлекин отвесил Пьеро смачную плюху. Через пару мгновений звук повторился в другой тональности — автор плюхи решил подкрепить достигнутый эффект подзатыльником.

— Завали ебало, вафел, — завершил он воспитательные действия.

Кот оглянулся на звук, приподнял очки, настраивая дальнюю оптику.

— Они что-то несут, — сообщил он, — вот только не разберу что.

— Кенни, плитку и мой продуктовый мешок, — объяснил раввин. — Нам надо подкрепиться. Ты как насчёт этого?

— Пожалуй, да, — кот нервно зевнул. — А ты как?

— Дозволенное в пищу млекопитающее должно быть парнокопытным и жвачным, а ситуации пикуах нефеш я пока не усматриваю, — принялся объяснять раввин. — Вообще вопрос очень интересный и спорный. 'Книга ангела Рафаэля' абсолютно запрещает употребление подобного мяса в пищу даже в ситуации пикуах нефеш, хотя Рамбам в 'Маахалот Асурот' пишет...

Кот демонстративно поджал уши.

— Ладно, хватит прохлаждаться, — прервался Карабас. — Набери сушняка, а я пойду поищу какой-нибудь камень на могилу. К останкам надо отнестись уважительно.

Раввин вернулся минут через сорок. Пыхтя и отдуваясь, он тащил на спине могильную плиту.

Маленький отряд к тому времени уже сидел у небольшого костерка. Пьеро, скорчившись и закрыв лицо руками, тихо, беззвучно плакал — у него пошла терминальная стадия айс-дефолта. Арлекин возился с внутренностями, копаясь в кишках. Аккуратный кот поджаривал на прутике печёночку.

— Оскоромиться не желаешь? — осведомился он, протягивая раввину прутик с дымящимся кусочком мяса. — Свежатинку знаешь как хорошо?

— Знаю, — раввин осторожно присел, спуская с плеч груз. — Достань из мешка мои крекеры. И воду надо бы вскипятить.

— Не в чем, — вздохнул кот.

— Сбегай к гондоле, — сказал Карабас, глядя на суетящегося Арлекина. — Принеси что-нибудь, только быстро. Кстати, поищи мой хумидор.

— Шеф, ну дай пожрать-то! — возмутился Арлекин, торопливо набивая рот мясом и брызгая соком.

Карабас прищурился. Арлекин — явно против воли — вскочил, вытянулся, правая рука выронила мясо и угрожающе отошла в сторону, сжимаясь в кулак.

— Понял-понял, я ща, я мухой, — забормотал маленький педрилка.

— Кстати вариант, мухой-то! — сообразил кот. — У нас же вроде остался бэтмен? Ты же до него дотягиваешься? Вот пусть и слетает. Заодно и хумидор поищет.

— Он сейчас кормится, — нахмурился раввин, не любящий, когда его распоряжения оспаривают. — Хотя ладно, пусть летит. Сиди, — бросил он Арлекину, — жри.

— А ничего был этот Кенни, — заметил кот, обсасывая прутик после печёнки. — Язык мне поджарь, — обратился он к Арлекину. — Шварцкопф, у тебя в мешке специи?

— Горный перец, должен подойти, — раввин немного подумал. — Слушай, а ты не помнишь, кто был покойник по базе? Свиных генов в нём вроде бы не было... зайца тоже непохоже чтоб было... ничего особенно некошерного не припоминаю...

Арлекин сообразил, что голодный гигант может присоединиться к трапезе, и заработал челюстями с удвоенной силой.

— Напсибыпытретень, — отчётливо, по буквам, выговорил Пьеро. — Нап-си-бы-пыт-ре-тень.

— Чо? — заинтересовался Арлекин, смачно чавкая. — Может, в очо? — решил уточнить он, ответа не дождавшись. — Эт-то мы запросто...

— Напсибыпытретень, — повторил поэт. — Это слово я придумаю завтра. Чтобы всуе поминать того самого, кто во всём виноват. Напси быпытретень. Пусть он и будет виноват во всём. Ты же, Мальвина, любимая, чиста, ты ни в чём не повинна: так склеились звёзды... — он внезапно выбросил вперёд руку с тонкими длинными пальцами, схватил комок полусырого мяса и, обливаясь слезами, запихнул его себе в рот.

— Смотри-ка ты, оживает, на хавчик пробило, — заметил кот. — Кстати, где мой жареный язык?

— Дык, это... головы нет, — признал Арлекин. — Оторвало взрывом. Не повезло парню. Даже не могу понять, как ему так не повезло. Мы отделались синяками, а он вот так.

— Затем и брали, — Карабас, отбросив колебания, решительно потянулся за очередным прутиком. — Потому и отделались.

— Талисман? — понял кот. — Не знал. Ты не говорил, что у нас есть талисман.

— Так погребали они конеборого Гектора тело, — ляпнул какую-то глупость Пьеро, прожёвывая кусок Кенни.

— Талисман — это чего? — задал куда более осмысленный вопрос Арлекин.

— Это того, — снизошёл до объяснений раввин. — Редкий Дар. Как у обломинго, только наоборот. Стягивает плохие вероятности с других на себя. Такое как бы самопожертвование. Русские гены. Карта генетическая утеряна. Их почти не осталось.

— То есть наш секретный козырь мы истратили в самом начале, — констатировал кот. — Жаль. Я руки помою. Там, кажется, вода? — он повернул голову в сторону ручья.

— Да, там. Я тоже схожу. Приберите за собой и сделайте приличную могилу, похороним объедки, — распорядился Карабас.

Ручей оказался очень мелким и довольно мутным. Кот тем не менее тщательно умыл лицо, расчесал когтями слипшуюся под подбородком шёрстку и потом снова умылся.

Карабас присел рядом, показывая, что намерен продолжить разговор, но сам начинать не хочет. Базилио понял.

— Что будем делать дальше? Вернёмся к гондоле? — спросил он.

— Нет. Нужно оставаться здесь. Займём, например, ту башенку. Если сможем открыть дверь. Если не сможем — заночуем в развалинах. К гондоле лучше не возвращаться. Всё равно ничего ценного там нет. Кроме моих сигарок разве что. А вот шерстяные там очень скоро объявятся. Это их территория, а они нервные.

— Шерстяные — плохо. А что им помешает досюда прогуляться? — осведомился кот.

— Тут у нас есть шансы, — принялся объяснять Карабас. — Смотри, какой расклад. Мы упали на шерстяных, буквально на самый краешек. Тут мы в междоменной зоне. Вон там, — он показал на холмы, — начинается Вондерленд. Раньше его держал Великий Ёпрст Апостасий, а теперь там всё запоняшено. Шерстяные поняш стремаются, зазря на них не лезут. А поняши, хоть они скобейды те ещё, всё-таки понятия признают. В отличие от шерстяных. Они нас пропустят.

Базилио вздохнул.

— Шварц, ну мы же оба не вчера родились и Страну Дураков знаем. Не верь авторитетам, не надейся на авторитетов, не проси у авторитетов. И никогда не говори за понятия, если ты сам не авторитет. Для электората понятий нет, а мы для местных — именно электорат, что бы мы сами о себе ни думали. Лучше подумай о том, сколько нахнахов ты можешь застроить в случае чего. И можешь ли ты застроить хотя бы одну поняшу. Особенно если учесть, что ты, так сказать, самец. Посмотрит она на тебя своими глазками — и всё, пиши пропал.