| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Виновные будут наказаны, — продолжал старшина. — Но, со своей стороны, осмелюсь заметить, что могли бы девушку забрать отсюда — и все дела. А сейчас с ней морока будет.
— Никакой мороки, — хладнокровно сказал я. — Я выдаю Лану за её жениха из другой деревни, дом и причал она продает, и ещё иск вчинит в Гильдию этим придуркам за принуждение силой к браку. Как ты, Лана?
— Согласна! — поспешно сказала рыбачка, сообразив, что к чему.
— Ну вот и уладилось, ваше сиятельство! — сказал старшина. — А иск я поддержу. Совсем одурели — девушку без долгов, члена гильдии — силком замуж выдавать. Закон есть закон!
Дело, действительно, улаживалось. Боевой кураж у меня уже, естественно, прошел. Я со вздохом слез с коня и с помощью Ланы сложил мои художественные принадлежности, пока Горман, сидя на коне под прикрытием полиции, зорко оглядывал все вокруг. Замечательному портрету Морской Феи не суждено было состояться.
Молча упаковав кисти и краски вместе с мольбертом, я посмотрел на девушку и спросил:
— Когда твой жених Вильнур приедет?
— Сегодня вечером, — ответила Лина, как-то странно глядя на меня.
— Очень хорошо, — сказал я. — Вот тебе двадцать золотых — это на свадьбу. Скажи Вильнуру, чтобы вы завтра же поженились — тогда отвяжутся. А послезавтра, по обычаю, подвесь часть простыни с кровью, чтобы висела у вас дома на окне, а часть — в этом доме на окне. Варварство, конечно, но тогда все заткнутся. Потом подадите иск в гильдию на поселок — специально я пришлю своего стряпчего, и стрясете с ваших придурков ещё денег. Ребенка заводите не сразу, чтобы болтовни не было. Когда родишь — сообщи через стряпчего, пришлю благословение и подарки. Если, конечно, на войне не буду. Я ведь на самом деле корнет Кавалерийской Школы, уйду воевать.
— А... а попользоваться вашим положением не желаете? — неуверенно спросила Лана. — Это хотя перед свадьбой не полагается, но графу можно... А Вильнуру все равно, он меня всякой возьмет. И вообще, у нас в поселке никто с девичеством замуж уже давно не выходил, все опытные были. Вильнур сильно удивится...
— Не успею, детка, — искренне вздохнул я. — Прямо сейчас невозможно, видишь, полиция, скандал. Вечером с женихом уедешь, там уже он будет первый, а оставаться ночью тебе нельзя — порезать по злобе могут. Значит, не выйдет. Может, потом, когда уж замужем будешь... Ладно уж, за меня не беспокойся — сейчас переоденусь и поеду к фрейлинам.
Услышав о фрейлинах, Лина ревниво блеснула глазами, но смолчала. Мягко упрекнув таким образом девушку за былую неуступчивость, я погладил её по голове и опять сел в седло. Мы подъехали к старшине, и он заверил меня, что полиция будет в доме до приезда жениха, гильдия берет на себя охрану имущества, а он очень благодарен мне за понимание. Затем он шепнул мне нейтральным тоном:
— Позвольте, господин граф, без обиды, совет от старшего по возрасту: после свадьбы она жалеть начнет, так уж у женщин заведено. Подумайте... может, не все ещё кончено. А муж ведь всегда в море, знаете ли...
— Пожалуй, вы правы, — согласился я с чиновником, проявляющим недюжинное понимание молодежи. — Ну что ж, прощайте, благодарю за помощь. Вы пришли вовремя, ничего не скажешь.
— А с нашими вы поосторожнее, — шепотом посоветовал старшина. — Ведь я почему слежу за поселком: прошел слух, что кто-то из наших не у торговцев, а у пиратов плавал, и недавно вернулся. Такие на все способны. Придется их найти и потрясти маленько. Да тут ещё война, говорят, на носу...
— Кстати, отец рассказывал, что в ту войну много имперских шпионов в порту выловили, — небрежно обронил я.
— Да, мы готовимся, переписываем рыбаков, и вообще, — тоже как бы мимоходом сказал мне чиновник, как военному. — Через Гильдию ведь много чего видно...
Мы понимающе переглянулись. Затем я козырнул все время молчавшему майору, грозно озиравшему с лошади оторопевших рыбаков, откланялся и, помахав Лине рукой, поскакал к воротам. Горман держался сзади, и, немного отъехав от поселка, я поравнял с ним коня и весело спросил:
— Ну, что скажешь? Не осрамился я?
— Нет, конечно — всех сосунков и прочих рыбаков поставили на место, — махнул рукой старый слуга, бывший солдат отцовской роты.— И порубили бы их славно в случае драки, не ударили бы лицом в грязь. А что своего от девушки не добились — ну, это бывает. Моя вторая жена сначала мне отказывала, отказывала, даже на сторону замуж вышла, а как раскусила своего красавца — за мной полгода бегала, пока я её не простил и за себя не взял. Женщины, знаете ли, всегда готовы повернуть куда им захочется, только подождать надо, чтобы захотели они в вашу сторону. Тем более, эта — рыбачка, девушка крепкая, с характером, не фрейлина какая... Чуть попозже это дело может и сладиться, ежели пожелаете. Главное, что не ждали вы таких молодцов в деле, но встретили их как надо.
Он покрутил ус и задумчиво добавил:
— Позвольте сказать, господин граф, что-то не то с этими рыбаками, то ли Гильдия их распустила, то ли сами охамели. Раньше они поспокойней были. Да и война скоро будет — кто их знает, что они делать будут... В прошлую войну половину этого порта имперцы пушками с моря побили, а половину — сами портовые подожгли... Потом их человек двадцать вздернули за предательство, да порта-то уже не было.
— Старшина гильдии сейчас ими занимается, — сказал я. — Похоже, всем гильдиям перед войной мозги прочищают, и они готовятся. Ну, а мне теперь к фрейлинам, не с улицы же девушку брать и тащить в отцовский особняк, до этого я сегодня ещё не допился.
Горман ободряюще улыбнулся и промолчал, а я вздохнул.
...И ФРЕЙЛИНА.
После отбытия гимнастки и постыдного провала интрижки с рыбачкой мне оставалось только идти по проторенной дорожке. Я вернулся в Училище, переоделся в парадный мундир и, дождавшись заката, взявши с собой Гормана, на своей лошади, приведенной из нашего особняка Адабаном, выехал в Королевский дворец.
Со мной за компанию выехал шевалье Серра — у него было свидание с немолодой (на наш юношеский взгляд) кастеляншей Дворца. Серра был молодой, как и все мы, но уже представительный дворянин и отличный наездник, сдержанный и молчаливый. По происхождению южанин из столичной провинции, он был четырьмя годами старше меня, хотя и мой одноклассник. Я, как уже имевший близкие отношения с трехсотлетними эльфийками и успевший сгоряча трахнуть пятидесятилетнюю статс-даму Галлер, помалкивал по поводу его увлечения зрелой женщиной, но и корнеты сдержанно, но с пониманием относились к его роману с сорокалетней придворной дворянкой, потерявшей мужа много лет назад — по нашему легкомыслию Серра считался среди корнетов чуть ли не стариком.
Сначала я был еще не в духе после утренней неудачи с рыбачкой, и мы оба молча любовались видами столицы. Прохожие и уличные торговцы не особенно толпились на середине улицы, памятуя о привычке некоторых родовитых дворян нестись со своей свитой не глядя на народ, сметая всех подряд, а также о привычке многих дам лететь на свидание в своей карете так, что их кучера не обращали внимания на сбитых прохожих. Конечно, когда страдали видные горожане, члены торговых корпораций, то гильдии со свойственным им сутяжничеством жаловались градоначальнику, но одновременно напоминали пострадавшему, что дворян не переделаешь, и что не стоит стоять на пути несущихся галопом лошадей и ждать, что они остановятся. Словом, мы без препятствий ехали по середине улицы.
Настроение мало-помалу начало подниматься. Солнце светило нам, как и всему миру, и не было смысла долго огорчаться. Наши кони, хоть и личные, нестроевые, шли чуть ли не в ногу. Мне было двадцать лет, Серра — двадцать четыре, и мы были не желторотые мальчишки, а взрослые люди, уже почти офицеры. В парадных мундирах и на превосходных конях, держась в седле совершенно свободно и в то же время изящно, как и подобает будущим офицерам кавалерии, мы чувствовали, что смотримся в высшей степени привлекательно, и видели себя на приближающейся войне — героями, счастливцами и наверняка будущими хозяевами жизни.
Я провел почти всю юность в небольшом провинциальном городе Альбер — столице нашего графства, и в столице только гостил несколько раз. Сейчас же я жил уже два года в этом огромном, и, бесспорно, красивейшем городе-порте континента, и он стал для меня почти родным. Мы с Серра любовались прекрасными зданиями министерств и дворцами знати, с удовольствием вдыхали вкуснейший запах еды из открытых окон шикарных ресторанов, не ощущали сильных дурных запахов (последние десять лет градоначальник заставлял дворников еженочно чистить центр столицы так же чисто, как свою дачу), слышали музыку из простонародных таверн. Уже темнело, и народ веселился в свой день отдыха — молитвенный день. Настроение наше стало прекрасным. Встречные дворяне вежливо кланялись, девицы и проезжавшие навстречу в летних каретах с открытыми окнами дамы-дворянки улыбались нам, офицеры вежливо кивали, а мы отдавали им честь.
Наконец, двигаясь средним шагом по столичным улицам к дворцу, мы выехали из оживленных кварталов центра города. Мне уже немного надоело глазеть на народ вокруг, настроение стало прекрасным, и я, отвлекшись от окружающего, раздумывал над одним фактом, немало озадачившим меня в прошлом году. Дело в том, что в то время среди молодых дворян и образованных горожан было распространено мнение, что дворцовый отряд в двадцать пять юных и красивых дворянок, живущих при дворе и исполняющих обязанности фрейлин королевы, королевы-матери и трех принцесс, скомплектован в основном из особ очень вольного поведения, и что леди Галлер, статс-дама двора, вынуждена управляться с ними прямо-таки армейскими, чуть ли не палочными методами.
Я неплохо знал почти половину фрейлин, даже немного ухаживал за кое-кем из них, и отлично понимал, что все это клевета и слухи. Девушки леди Галлер были придирчиво отобраны из рядов высшего и среднего ранга дворянства, прилично образованны и более или менее благонравны — настолько, насколько это вообще было возможно при нашем легкомысленном дворе, где все спали со всеми. Их целью было не крутиться слишком долго при дворе, а удачно выйти замуж, или, скажем, малость поинтриговать в пользу собственного рода. Только две или три фрейлины — Малан, Таргоро, Морено, достаточно честолюбивые, ставили целью выслужиться при дворе — и вот именно с ними мне удалось добиться кратковременного и непостоянного успеха. С остальными ничего не вышло.
Когда я понял эту, как говаривал мой учитель тактики, диспозицию, то задал себе резонный вопрос: а как, собственно, сложилось такое дурное общественное мнение об этих девушках, представительницах родовитых семей королевства? Кто его создал и поддерживает?
Странным был тот факт, что в хорошо осведомленной среде высшего дворянства мнения о дурном поведении фрейлин презирали и ни во что ни ставили, и ни к дуэлям, ни к семейным скандалам они не приводили — а вот дворянство среднего и особенно нижнего уровня явно питалось этими ложными слухами. Это в свое время показалось мне так необычно, что я обратился к Гирону и к другому любителю фрейлин, шевалье Тирну, и наша маленькая компания втроем устроила небольшой военный совет по этому поводу. Мы обсудили много слухов, строили всякие гипотезы, но ни к какому определенному выводу не пришли, и зашли в тупик. Однако несколько дней назад я имел разговор с одним немолодым офицером, другом отца, который вскользь намекнул, что его сыну, молодому офицеру артиллерии, служащему в столичном гарнизоне, предложили поучаствовать в кампании этакой легкой дискредитации придворных гордячек-фрейлин с цель сделать их более уступчивыми, и что сыновья некоторых герцогов будут участвовать в этом забавном развлечении. Сын, человек порядочный, отказался, но отцу о предложении сообщил.
Слова 'сыновья некоторых герцогов' живо напомнили мне о стычках с кое-какими молодыми и наглыми высокородными дворянами и с их прихлебателями в мой первый год в Училище. Тут, пожалуй, открывался след долговременного заговора нашей золотой столичной молодежи против фрейлин. Дело запахло интригами, и я прикидывал, стоит ли мне и Гирону — корнетам из выпускного класса — участвовать в могущим стать громким скандале прямо перед войной, или плюнуть на это дело и оставить его на послевоенные времена.
Тут мы въехали в Дворцовый Квартал, и я отставил глубокие размышления. В конце концов, мы прибыли не на интимные развлечения с доступными девушками (это вам Королевский Дворец, а не Карнавальная улица, известная еще как улица шикарных борделей). Я приехал пообщаться с юными и прекрасными (а если не так уж прекрасными, но уж точно высокородными и очень хорошо отмытыми и надушенными) дворянками, и должен был показать лучшие стороны своей натуры — так обычно выражался перед свиданием наш поэт Гирон. Великосветских шлюх в цветнике леди Галлер не водилось. Для этого при нашем легкомысленном дворе имелись в изобилии придворные дамы, жены маркизов, баронов и герцогов, и они прекрасно справлялись с этим нужным делом.
При въезде во Внутренний Двор дворца мы сдали охране обязательные при ношении формы в городе кинжал и саблю. Я и шевалье легко разыскали в гостевых рядах дворцовой конюшни стоявшую у кормушки с сеном лошадь Гирона и его слугу, дремавшего рядом. Горман поставил моего коня и коня Серра рядом, шевалье дружески попрощался до утра и бодро зашагал к своей кастелянше, а я, потолковав со слугой Гирона, взял завернутую в платок припасенную бутылку очень хорошего вина и направился мимо гвардейского поста в Королевский Сад, а там обошел дворец кругом и вышел к корпусу фрейлин. Там легко нашел указанное окно и бросил в него камешек. Через некоторое время оттуда высунулась взлохмаченная голова Гирона.
— В чем дело, Альбер? Опять дуэль?! — нисколько не рисуясь, спросил он. — У меня сейчас сабля не с собой, сдал при входе.
— Да нет, граф, — извиняющимся тоном сказал я. — Видишь ли, у меня всё провалилось. Я даже чуть не поджег рыбацкий поселок, но вот конная полиция прибыла и попросила не увлекаться. А ими командовал начальник участка в чине майора, да ещё представитель Гильдии там затесался... Пришлось отменить веселье.
— Может, оно и лучше, — бодро рассудил пока ещё трезвый Гирон. — Прямо перед войной не стоит жечь поселки в гавани и лупить плетью рыбаков, которые будут кормить столицу в случае сухопутной блокады. Да и не к лицу нам такие мелочи. То ли дело — барону пинка в задницу ты вчера отвесил...
— Да, это вышло удачно, — согласился я. — Но сегодня я остался один, и совершенно некуда идти с визитом — так вышло. Спроси у твоей прелестницы, нет ли у неё привлекательной соседки с незанятым сердцем?
Голова Гирона исчезла, раздался шепот и хихиканье.
— Есть одна, — доложил Гирон, снова появляясь в окне. Вообще-то, он был голый до пояса — ясно, опять добился своего. Я подумал, что всезнающая Галлер теперь будет зла не только на меня,но и на Гирона. А он продолжал загадочным тоном:
— Всем хороша, но... Не любит военных.
— Как-как?! А кого же она тогда любит? — ошеломленно спросил я. Это был первый такой случай на моей памяти. — Королей? Или купцов?
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
