Nanoвойна

* * *

*

Последний акт этой трагедии разыгрывался уже другим толком — вражеский флагман хотел дать нам бой, мы тоже хотели дать бой ему. Поэтому пошли на встречных курсах — на нашей стороне был "Кореец" — численный перевес, у японца вообще царя в голове не было и он пёр прямо на варяг, по всей видимости, желая погибнуть в первом и последнем для себя бою.

Поэтому сближение было быстрым — "Варяг" подойдя близко, развернулся и дал стрекача, повернувшись задницей к японцу. Той самой задницей, на которой стояло две трёхорудийные башни — так что они лупанули по японскому кораблю, на них перетащили все снаряды, которые были на Варяге, плюс стрелять в таком ракурсе выгоднее всего — враг не смещается влево-вправо, дистанция практически одинаковая, хоть оба корабля и двигаются — относительно друг друга они неподвижны.

И именно этого добивался Руднев — относительной неподвижности.

Поэтому артиллеристы варяга лупили в японца залпами, и четыре-пять из шести снарядов с каждого залпа попадали в цель — японец уже горел, дымил — чисто бронебойных уже не осталось, только бронебойно-зажигательные...

Но добил врага Кореец. Кореец шёл с нами контркурсом, и прошёл всего в полукилометре справа от нас, и влупил по вражескому кораблю практически в упор всеми своими орудиями, крупными и малыми. Мы же израсходовали весь боекомплект и теперь могли только получать повреждения. Враг не ждал, у него на носу было орудие, и из него по нам палили — и дважды попали. Несколько человек погибли, получили ранения, случился пожар, который был спешно потушен. Если бы тут был деревянный настил и ещё шлюпки по бокам — то эта щепка стала бы костром.

Беляев, видимо решив, что негоже Рудневу отбирать всю славу себе, наверное так мотивировал своих канониров, что они лупили в японца на максимальной скорострельности — по правому борту японца пришлись две дюжины попаданий, которые заставили и без того горящий крейсер получить правый крен.

Пушки японца стреляли до конца, и "Кореец" тоже получил попадания.

* * *

*

2 недели спустя.

* * *

*

Эскадра двигалась неспешно, общупывая всё пространство вокруг радиолокацией, а я...

Я занимался делом. Снабжение почти тысячи человек всем необходимым — это сложное дело. Да, нехватки в пресной воде на Варяге и Корейце не было, но тем не менее, нужно было много чего.

Февраль уже вступил в свои права, было холодно — каждое утро корабли покрывались льдом — нужно было этот лёд регулярно счищать. Самым простым способом была тепловая пушка — мощный нагреватель, питающийся по кабелю от реактора, таких на Варяге и Корейце было по полсотни штук, и с их помощью удавалось не допускать опасного обледенения.

Поход морально давил на экипаж, но и офицерам доставалось — я же в свою очередь обратился к единственному источнику, единственному способу разрешить потенциально безвыходную ситуацию — к технологиям.

Телеграфисты Варяга и Корейца осваивали беспроволочный телеграф, то есть радиостанцию. Это первое, что пришло в головы — и для координации действий нужна была голосовая радиосвязь — и именно этим мы и занимались. Трудно вообще вообразить, насколько обычная рация упрощает морское дело! Все эти сигналы, сигнальщики, семафоры и флажки, телеграф, прочее, что составляет целую науку, заменяется одним маленьким устройством.

Правда, у нас были проблемы с секретностью и поэтому пришлось перейти на примитивные радиоламповые приёмники, но даже так — КВ и УКВ-антенны на Варяге и Корейце — с которого так же спилили заднюю мачту, а с передней мачты спилили все боковые ответвления, как они там называются, реи или что-то в этом роде... В общем, надёжная радиосвязь была установлена. Голосом.

Примитивные приёмники, тем не менее, у меня они вызывали живейший интерес человека, интересующегося историей техники. Ламповый передатчик был довольно массивным, но предоставлял замечательные возможности. Поскольку сигнальные флажки были полностью уничтожены как класс, и от светового телеграфа мало что осталось, сигнальщиков переквалифицировали в радисты — я читал им курс лекций по радиоприёмникам, и заодно телеграфист с варяга обучал их азбуке морзе. Занятия проводились каждый день, тренировки работы с телеграфным ключом — постоянно.

Это была лишь малая часть того, чем мы занимались, выйдя из Чемульпо вдвоём — Руднев похвалил всех участвовавших в бою членов экипажа, и одарил всех десятью золотыми червонцами, а это я вам скажу — сумма! Особенно для простого деревенского мужика. Однако, как шепнул мне Беренс — пропьют в первый же день, как только войдём в порт.

Но в порт мы не спешили.

Я наконец-то мог заняться Варягом, и пришлось всерьёз заниматься "Корейцем", нашим новым приобретением. Японцы к своему крейсеру относились достаточно неплохо, оба корабля были новыми, не убитыми в хлам, поэтому сейчас, в спокойной обстановке, я заменил котлы на обоих кораблях на однотипные, усилил паровую инфраструктуру, так, что она могла выдерживать бОльшие давления пара — до тридцати атмосфер, что в нормальной обстановке могло бы привести к взрыву котла.

Поднятие давления так же потребовало внесения изменений в конструкцию паровых машин — поскольку у нас имелся коленвал, прямо соединённый с валом винта. Однако, таким образом дела не делаются — я приделал коробку передач — повышающую передачу, понижающую, и нормальную — с передаточными числами 3, 0.5 и 1.

Паровой двигатель не отличался большой скоростью работы, как турбина, но имел отличную тягу, поэтому для наиболее полной реализации его мощности после модернизации под давление в тридцать бар, нужна была повышающая передача и новые винты.

Винты у Варяга и Корейца были замечательные, но... На корабле всё зависит от винта — чем больше винт, тем выше тяга. Скорость вращения, профиль... Винты "Варяга" были небольшими, как по мне, можно было выставить вал чуть-чуть подальше, и увеличить диаметр винта ещё немного, изменить чуть-чуть профиль лопасти и главное — сделать изменяемый шаг винта. Изменяемый шаг — это своеобразная коробка передач для корабля, она, работающая автоматически — меняющая шаг в зависимости от скорости корабля и скорости вращения винта, позволяет реализовать крутящий момент лучше всего. И главное — при движении на высоких скоростях — больше двадцати узлов, изменяемый шаг позволяет двигаться без перенапряжения машин.

Первые ходовые испытания провели через неделю свободного плавания — испытывался новый винт "Варяга". Прежняя машина осталась практически такой же, изменили только незначительные, косметические детали — таким образом, в глаза это не бросалось, но теперь мы могли поднимать пары до тридцати атмосфер, и на ходовых испытаниях "Варяг" достиг скорости в тридцать один узел. Это была предельная скорость для его гидродинамики — и всего на семь узлов выше той, которая развивалась с котлами Никлосса. Но были и нюансы — крейсер мог двигаться на этой скорости довольно долгое время, машины не дохли в процессе и работали без перегруза. Теоретически, они могли принять до сорока бар, но по без перегрузки — до тридцати, именно столько и было развито. Двадцать четыре узла при пятнадцати, и тридцать один — при тридцати бар, но один маленький нюанс... каждый новый узел скорости — ценнее предыдущего. Когда догоняет или убегает, не важно, возможность развить такую скорость — это уже невероятно.

Японца модернизировали соответственно, более того, все нововведения сначала тестировались на Корейце. А потом уже на Варяг, когда Руднев лично увидит, как это работает и работает ли вообще.

После серии модернизаций рулевого механизма, котлов, машин, труб, вентиляции и паровых труб, после того, как котлы стали заправлять исключительно дистиллированной водой с антинакипинном, вместо всякой грязи, к которой так привыкли машинисты — дело пошло на лад. Дело пошло на хороший лад — я настоял на том, чтобы мы сделали пробежку длинной в четыре часа, на максимальных скоростях, только под паром — без электромоторов. И пробежка показала — Варяг с достоинством выдержал испытание, а вот моряки обозлились. Тридцать узлов — это огромная скорость, корабль практически несётся во весь опор, один только поток ветра — уже нервирует, а ведь качка...

Хорошо ещё, что море было спокойное, волнение два балла, мелкие барашки на поверхности воды, и мы пролетели, в конце концов, включив электромоторы и сбив пары. Заревели электродвигатели, паровые же наоборот, затихли, и дальше мы шли без такого огромного расхода угля. Давление держали в три атмосферы, хватало его только на систему парового отопления.

Результат есть результат — на электричестве мы шли с такой же максимальной скоростью, а потом сбросили до пятнадцати — все выдохнули спокойно. Потому что тридцать — это заставило нос корабля источать целый фонтан брызг, которые то и дело окропляли носовые башни, обмыв палубу. После этого ждали лютого обледенения — и не зря. Пришлось бежать наверх с тепловыми пушками и сушить все механизмы — для них лёд особенно опасен. Он сковывает всё, и после этого его хрен выколотишь оттуда силой — только отогревать.

Ходовые испытания слегка напугали матросов, но всё же, все были в восторге. И... снова затихло, потому что я шёл с эскадрой на подводной лодке, и занимался совсем другим делом. Моей следующей целью было решить главную проблему — пополнение припасов. В первую очередь — нормальной еды. Самый простой способ добыть провизию — бросить сети за борт и выловить рыбы. Селёдка селёдкой, но тут и тунец ловится, большая и главное — вкусная рыбина. Корабельные повара на востоке умеют готовить всех морских гадов, а я пошёл дальше и предложил разнообразить меню креветками.

К сожалению, мои технологии ничем не могли помочь — максимум — я поставил на Варяг и Кореец рефрижераторы для продовольствия, и на них сгрузили всё продовольствие с Сунгари. Но этого было мало.

Чего-то было в избытке, чего-то не хватало — обычная картина, с этим справлялись. Тем более, что планировалось заняться рейдерством — и вот, впервые за две недели, нам улыбнулась удача. Радиолокаторы Варяга обнаружили вдалеке три надводных цели, крупные, двигающиеся со скоростью в девять узлов, в сторону корейского полуострова.

Новость об этом разлетелась как пожар — и протрубили тревогу — Руднев оказался на мостике уже через считанные минуты, а я в это время дрых у себя в каюте, и в ус не дул. Обо всём узнал уже когда до цели оставались полторы мили — мы пошли на перехват, Кореец тоже, зажимали врага в клещи с двух сторон. Я поднялся на надстройку, не став заходить в ходовую рубку. Не то чтобы я мог к рудневу дверь ногой открывать — там и без меня знают, что делать.

Корабли двигались медленно, подняв бинокль к глазам, я увидел их во всей красе. Это был пузатый японский транспортник и два корабля эскорта — лёгкие крейсера, старые, видимо, незнамо как оказавшиеся в охранении транспортников. Конвой небольшой, но всё же — военный. Не стали бы военные корабли провожать гражданское судно.

Вскоре дверь в рубку открылась и крепкая рука затянула меня внутрь — даже пискнуть ничего не успел.

Рука, как оказалось, принадлежала Беренсу, Руднева нигде не было.

— Что скажешь? — спросил он, — вон о тех старичках?

— Три хромых лошади, — я отряхнул одежду, — но вы лучше меня разбираетесь в кораблях, что вы о них скажете?

— Везут что-то важное, иначе не было бы целых два корабля в охране. Хоть и таких дерьмовых.

— Вряд ли они стали бы так охранять людей. Как думаете, что там?

— Не знаю, нужно узнать.

— Будем принимать бой?

— Конечно. Сейчас капитан вернётся и мы начинаем, а ты пока спрячься где-нибудь, а то заденет шальным осколком. Мало ли.

— Не беспокойтесь, меня шальным осколком не убить.

— Верю, но всё же.

— Говорю же — не беспокойтесь. Всякое бывает.

— Тогда останься тут, в ходовой рубке. Вряд ли Всеволод Фёдорович решит спускаться в боевую рубку из-за такой мелочи.

Вскоре прибыл Руднев, вошёл он вальяжно, как подобает русскому офицеру, и велел трубить тревогу, звонить в колокола и свистать всех наверх — к орудиям. Долго свистать не пришлось — ещё когда началось преследование, экипажи рассортировались к своим орудиям и подготовили снаряды для первых выстрелов, сняли с орудий чехлы без особой на то команды.

— Восхитительно, — Руднев взял у меня электронный бинокль и рассмотрел наши цели, — понимают, что не уйти, перестраиваются. Право руля, Корейцу лева руля, обхватим их с двух сторон и расстреляем, транспорт не трогать, сначала пустить на дно эскорт.

Я отошёл назад и наблюдал за процессом. Мальчишка-рулевой, молодой ещё парниша, чётко следовал командам капитана, и вскоре я в бинокль мог наблюдать всю баталию. Пара пристрелочных выстрелов подняла фонтаны брызг в стороне от противника, а потом артиллерия загрохотала постоянно, без какого-либо порядка, по готовности, открыв беглый огонь по противнику.

Настроение на мостике было совершенно иное, чем в прошлый раз — Руднев тогда был на нервах, сжимал кулаки и держался за перила, повышал голос и требовал от подчинённых каждую мелочь на повышенных тонах.

Сегодня происходило будничное утопление двух японских кораблей — то ли они уверовали в свои силы, то ли действительно враг не представлял никакой опасности. Но артиллерийская дуэль началась весьма бодро — враг ответил нам тем же, стреляя без передыху.

Первый раз нам прилетело в трубу — японский снаряд взорвался на задней трубе, обдав палубу и броневые башни градом из осколков, которые со свистом рассекали воздух и будь там люди — привели бы к жертвам. К счастью, людей на палубе было немного, канониры были в башнях. В ответ японцу прилетело главным калибром — прямо в носовую часть, взрыв бронебойно-зажигательного произошёл где-то внутри корабля, и судя по тому, что враг загорелся очень быстро — это был неконвенционный снаряд с белым фосфором. Пылало просто жутко — и главное загорелось быстро. Фосфор очень горюч, горел с таким жаром, что плавилась сталь, и зажигала всё вокруг.

На втором корабле картина была иной — он получал попадания от Корейца, но и в Корейца палил второй — я заметил только одно попадание в борт. Скорее всего снаряд врага принёс кому-то смерть и уж точно — разрушения.

Бой был скоротечен — у нас был тотальный перевес в точности и скорострельности, да и в количестве орудий, поэтому мы их расстреляли просто раздавив огневой мощью. Оба японских корабля потеряли ход и горели как факелы. Наконец, оставив их подыхать, мы бросились в погоню за уползшим почти до горизонта, транспортником. На полном ходу — так что вскоре мы его догнали, и догнали без особых проблем.

Нужно было оставить некоторое количество малокалиберной артиллерии для таких целей — уничтожать врага мы не собирались, но шестидюймовыми снарядами по нему палить... Нет, не то.

Впрочем, ему хватило очереди из пулемёта, который матросы притащили и поставили на лафет в носовой части Варяга. Обдав врага пулями практически подойдя вплотную, мы заставили его остановиться. Кореец уже подходил с левого борта, а мы с правого — перекинули крюк-кошки с лебёдками и принудительно отшвартовались, не щадя то, за что крюки зацеплялись — вскоре команда с Варяга перебралась по трапу на транспортник, и вооружённые до зубов матросы, тыча стволами карабинов и пистолетов, заставили японцев затихнуть. Это были гражданские. Я тоже решил поучаствовать и покинул мостик, сбегал за своим пуленепробиваемым костюмом и перепрыгнул на японское судно, сжимая в руках автомат.