Практическая антимагия

— Пойдем! — с угрозой запищали снаружи. — И без глупостей. С нами маг, — гордо заявил пискун.

— Итак, слушай и запоминай. Я выхожу первым, изображая из себя трусливого дворянина. Ты — следом. Обязательно стой за мной. Лучше молчи. Вот, точно, прикинься немым. Как только я буду готов, подам тебе знак.

— Какой? — спросил я, набрасывая на плечи плащ.

— Поднимусь с колен.

— А дальше? — Я накинул капюшон.

— Ты подтвердишь, что способен одолеть мага одним пальцем. А я... В общем, об остальных разбойниках не беспокойся. Главное — смотри, чтобы маг не подпалил мне задницу. И не забывай про перстень. Вздумаешь хитрить... — Он не уточнил, какое наказание ждет меня за провинность.

Агент дернул засов. Налег плечом на дверь, открывая ее.

— Не убивайте нас! — весьма правдоподобно завопил Пронт, выходя из кареты испуганным дворянином. — Не убивайте, — чуть тише проскулил он, прикрываясь руками как от удара.

"Ну актер! — подивился я, не сводя глаз с агента. — Все-таки какой талант — талант с большой буквы! — потеряли асготские театры".

Пронт, вскинув руки, хотел уже было шагнуть к разбойникам, когда маг направил на нас ладонь, готовую выпустить еще один огненный шар.

— Стойте там, — приказал колдун, изучая нас, словно воевода новобранцев.

Дрожа всем телом, Пронт тотчас бухнулся на колени и склонил голову перед разбойниками, как перед королем, не забывая при этом почти незаметно изучать местность.

— Смотри, смотри, у него золотой перстень! — воскликнул пискун и с горящими глазами тут же ринулся к нам, но маг его остановил, преградив дорогу рукой.

— Не спеши, — предупредил колдун.

— Мы же столько ждали! — подал голос голопузый здоровяк. — Может, пора уже чистить карету, — он кивнул на нас, — и этих двоих.

— Дурак, у него перстень Подчинения, а их кому попало не дают. Очень подозрительная компания, — с умным видом проговорил колдун, не переставая нас изучать. — Поэтому не будем рисковать понапрасну. — Он огляделся по сторонам.

На самом деле разбойников было четверо. Просто четвертый из них — светловолосый щупленький паренек, прыгнувший на крышу с дерева, — теперь не интересовал ни нас, ни собратьев по грязному ремеслу, ибо висел на пиках задней стенки кареты, как кусок мяса на шпаге, да еще и со стрелой в когда-то горячей башке. Сомневаюсь, что даже некромаги польстились бы на этого свеженького, но чрезвычайно попорченного мертвеца. Концы пик торчали из молодой согнутой спины; кровь текла по стенке кареты, заполняя высеченные руны; рубинами падали крупные капли в алую лужицу, которая собралась между задними колесами; неподалеку валялся разбойничий арбалет. Всевозможные мухи и жуки, казалось, слетелись сюда со всего леса, чтобы исполнить погребальную песнь невезучему разбойнику, ну и заодно отведать человеческой кровушки.

Шум поднялся такой, будто мы разворошили огромный улей. Рядом с каретой неустанно жужжал и стрекотал стихийно собранный рой, сверкая сотнями разноцветных крыльев и панцирей. И мне, и разбойникам — особенно голопузому здоровяку — то и дело приходилось отгонять безумных от пира летунов, доказывая, что мы пока не мертвецы. На Пронта летающие твари не льстились — видимо, отталкиваемые стойким запахом эльфийских духов.

— Ты! — Колдун ткнул в меня указательным пальцем. — Покажи-ка нам свое личико.

— Да, покажи-ка, — повторил пискун.

— Может, пора? — поинтересовался здоровяк. — Давай прикончим их, делов-то, — он крутанул огромный топор в воздухе.

— Пускай сперва сбросит капюшон, — ответил колдун.

— Нет, нет! Возьмите все. Только не убивайте! Мы о вас никому не скажем, — жалобно проскулил Пронт, подбираясь на коленях к разбойникам.

— Я сказал тебе: не двигаться! — закричал маг. — Ты снимешь свой проклятый капюшон или нет? — Он вскинул руку, и я четко ощутил, как магические частицы оживились в его пальцах.

В этот момент Пронт, переставив колени еще ближе к разбойникам, вскочил на ноги, и я с радостью сбросил капюшон, наслаждаясь видом перепуганного до смерти мага.

Он даже не пытался метнуть в меня огнем, а сразу бросился наутек, ничего не объяснив растерявшимся собратьям по темному ремеслу. Их растерянностью и воспользовался Пронт; в его руках уже блестели тонкие, как иглы кинхасса, кинжалы, не то выброшенные из рукавов, не то незаметно извлеченные из-за пояса.

Агент метнулся к голопузому разбойнику удивительно быстро, не оставляя неповоротливому противнику ни малейшей надежды выжить. Не успел здоровяк и замахнуться, а кинжал по рукоять вошел ему чуть выше кадыка. После чего Пронт, не глядя, отбил короткий меч пискуна. Сделав выпад, пискун попятился, с трудом отражая стремительные, как и сам агент, атаки. Отдав себя на волю агента, я зажмурился, чтобы во мраке найти сбежавшего мага.

В темноте звенела сталь, шумели жуки и бесшумно летело разноцветное облако, удаляясь все дальше и дальше от кареты. Для агента маг был уже недосягаем. Но не для меня.

Попался, мерзавец. Скудная и беззащитная магиата колдуна почувствовала мое присутствие. Разноцветные частицы дрогнули и побежали, полетели к натруженным беготней легким. Ведомое моей мыслью разноцветное облако уплотнилось, сжалось и застыло в колдовской груди, сбивая мага с ног.

Колдун корчился на траве, не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть. Я немного полюбовался его унизительными страданиями, после чего дал ему глотнуть воздуха, разбив плотное разноцветное облако на крупные части и бросив их выше. Практика не повредит.

Колдун, пошатываясь, поднялся. Только рано он радовался, жадно откусывая лесной воздух. Магиата уже текла густыми ручьями в мозг. Вначале разбойник ничего не почувствовал — даже сделал несмелый шаг — но потом, схватившись за голову, понял, что его несчастья не кончились. Магиата заливала колдовскую башку, доставляя ему невыносимые муки. Но недолго. На моей памяти никто из магов не выдерживал такой пытки. Колдун-самоучка не был исключением. На свое счастье, он вырубился от боли довольно быстро.

Во тьме, где-то там, за деревьями, в глубине леса, в голове колдуна словно копошился клубок радужных змей. Пронт, видимо, уже покончил с пискуном, потому что звуков схватки я не слышал, только жужжание надоедливых насекомых. Ничто не мешало изменить магию в чужом теле.

Моей голове тоже пришлось несладко. От напряжения она загудела. Знакомое ощущение — как правило, предвещающее смерть очередному колдуну. Я глубоко вдохнул, на мгновение замер и мысленно устремился к чужой магиате, чтобы превратить чистую магию в огненную.

Она легко поддалась. Разноцветные частицы обрели единый цвет — цвет раскаленной лавы, способной вскипятить мозг в мгновение ока. Частицы намертво слиплись и начали постепенно истекать обжигающими каплями. Даже тут, стоя далеко-далеко от горячего сгустка измененной магии, я ощущал их тепло.

Пора. Я представил, как крепко, до треска, сжимаю чужой череп, и увидел, как колдовской мозг исчез в огне. Конечно, к этому моменту маг был уже мертв. Мозг превратился в кашу, забурлил и запенился. А после с глухим хлопком вырвался из тесного черепа наружу, словно варево из котелка, накрытого крышкой.

Покончив с колдуном, я открыл глаза. Вдалеке, напротив меня, между деревьями поднимался жидкий дымок — единственное напоминание утомительного и сложного преобразования магии.

Агента искать не пришлось. Он, истекая потом, сидел на трупе пискуна, сжимая в ладонях красные от крови кинжалы, и с интересом пялился туда же, куда и я секунду назад.

— Вот и все, — отчитался я.

— Хочешь сказать, колдун мертв?

— Мертвее не бывает.

— А что это был за шум?

— Ты о хлопке?

Он кивнул.

— Лучше не спрашивай.

— Пойдем-ка проверим, — он поднялся с трупа и махнул мне кинжалом.

— Что, никогда не видел мертвого мага?

— Убитого тобой — никогда, — без иронии ответил он, направляясь в глубь леса.

— Не доверяешь?

— Доверяй, но проверяй, — с усмешкой бросил он, не оборачиваясь ко мне.

Делать было нечего. Я поплелся за ним, хотя на мага с лопнувшей головой смотреть совсем не хотелось...

Запахло гарью. Пронт остановился так резко, будто уперся лбом в невидимую стену. Стеной этой был мертвый колдун — вернее, его пустой и дымящийся череп. Не веря своим глазам и не говоря ни слова, агент тут же сел на корточки перед остывающим телом.

Некоторое время он просто смотрел на него, а потом с опаской заглянул в отдающую жаром черепушку. И с умным видом принялся ее разглядывать. Как будто никогда человеческого мозга не видел. Все это время я стоял поблизости, наблюдая, как затухают мелкими угольками остатки магии. Навсегда.

— Анхельм Антимаг, — с уважением обратился он ко мне, — ты действительно опасный человек. — Он наконец-то поднялся и спросил: — Ты с каждым так можешь?

— На твое счастье, только с колдунами и некромагами, — улыбнулся я. — Только с ними.

Он засмеялся, но его хриплый смех вдруг сорвался в кашель. К моему изумлению, агент, совсем недавно прикончивший без особого труда двух вооруженных разбойников, опустился на одно колено и уперся кулаком в траву. Казалось, еще миг, и он, поверженный страшным кашлем, упадет рядом с колдуном.

Ощущение близости свободы захлестнуло меня. В голове заметались шальные мысли. Если только, если только Пронт умрет тут, в глухом лесу, от неизвестной болезни, то мне останется лишь снять перстенек, а потом без страха отправиться к Желтым горам. Туда, к Лиле!..

— Чего задумался? Я еще не сдох, — сквозь кашель бросил Пронт. — Ты так легко от меня не избавишься.

Агент, пошатываясь, поднялся с колена, громко кашлянул и стер знакомым кружевным платком кровь с губ. Затем сделал пару шагов и припал плечом к дереву, продолжая хрипеть и кашлять.

— Иди к карете, — приказал он.

— Ты ранен?

— Не твоего ума дело.

— Может, помочь?

— Ты плохо меня слышал?! — крикнул Пронт, впервые дав волю нервам. — Немедленно иди к карете. Избавь ее от трупов и разбери завал на дороге. Надо отправляться. — Агент прикрыл глаза, тяжело дыша. — Мы и так сильно задержались, — еле слышно прошептал он мне в спину.

Разбойники накидали лишь крупных веток на дороге, так что с завалом не пришлось возиться долго. С трупами было сложнее.

Пока мы любовались убитым магом, рой насекомых прибавил в размерах. Мухи и жуки копошились в траве, окропленной свежей кровью, облепили заднюю стенку кареты так, что и высеченной руны было не разглядеть, и, конечно, кружились над трупом молодого разбойника. Бросаться в это сумасшедшее облако, рискуя быть укушенным, не было никакого желания. И на крышу я решил забраться с козел, над ними к тому же не торчали зловещие пики.

Тут, возле козел, насекомых было куда меньше, чем у задней стенки кареты. Магия пугала их, да и запекшаяся от огня кровь не сильно прельщала. Недолго думая я стянул труп лучника и положил его рядом с телом пискуна. Вскоре к ним присоединился и мертвый возница. Мухи и жуки перекочевали следом за трупами. Путь на крышу освободился.

Когда я уже ухватился за ее край, появился Пронт. Он еле-еле доковылял до подножки, опустился на нее и, бросив печальный взгляд на сложенные трупы, уставился себе под ноги.

— Вот тебе и срезали путь, — сказал он недовольно.

Все-таки как странно у них там, в службе его величества, устроены дела. На месте короля я бы ни за что не доверил больному агенту — а его хворь была явно тяжелее простуды — такое опасное задание: сопровождать человека, которого жаждет убить каждый встречный колдун. Чревато крупным провалом.

Нет, Пронт ловок, быстр и смел. Но вдруг его неизвестная хворь, рвущая легкие до крови, напомнит о себе в самый неподходящий момент? Когда он, опытный агент, в очередной раз бросится на врага?

Неужели Пронт рискнул водить за нос самого Арциса и всю его службу? Не верю. Такие игры ни с королем, ни с его службой ничем хорошим не заканчиваются. А если — да? Тогда непонятен его интерес в этом задании. На месте агента было бы разумно искать себе лекаря, а не колесить по дорогам, рискуя жизнью. В его-то положении и...

— Чего замерз?! — прикрикнул Пронт. — Вроде не зима на дворе.

Он демонстративно поднял ладонь с перстеньком и почти сразу опустил. Приступ неизвестной хвори истощил агента, как долгий бой; струйки пота ползли по болезненно-бледному лицу. Так или иначе, перстенек требовал безоговорочного подчинения.

Я подтянулся, закинул колено на крышу, стараясь не вляпаться в кровь, а затем, отгоняя от себя назойливых насекомых, выпрямился в полный рост.

Очумевшие от пира мухи и жуки настырно лезли в глаза, в уши, в нос. Меткий лучник, пустивший последнюю стрелу в своей жизни, лежал на боку, спиной ко мне. Я склонился над ним, ухватился за окровавленное плечо, стараясь поднять, и услышал стон. Слабый, едва уловимый в неустанном жужжанье стон.

— Жив! Жив! — закричал я. — Лучник жив!

Зачем кричал? Как будто в глубине леса мне могли помочь. Будь мы в городе — другое дело. Сбежалась бы толпа, среди которой, возможно, оказался бы лекарь. Я и сам в общем-то кое-что умел, но размеры рваной раны, глубоко засаженный в плечо арбалетный болт и огромная лужа крови под лучником — его крови — решимости не прибавляли; это не Бламу царапины залечивать. Настоящий знахарь действительно не помешал бы.

Я приподнял лучника и подтащил его к краю крыши. Пронт будто прочел мои мысли и был уже возле козел, чтобы принять раненого.

— Удержишь?

Агент молча кивнул, хотя сам нуждался в целителе не меньше, чем лучник.

Я осторожно опустил раненого, вновь убедившись, что Пронт не зря носит свою татуировку. Честно говоря, я опасался, как бы он не загремел вместе с непосильной ношей. И тому, и другому падение было смерти подобно. Особенно лучнику. Он и так был очень близок к встрече с черными всадниками.

Пронт уложил лучника на козлы и дрожащим голосом сказал:

— Нужно отправляться.

— А кто поведет карету?

— Я, — вздохнул он. — Сможешь его вылечить? Только не отпирайся, мне известно о тебе больше, чем ты думаешь.

— Я и не отпираюсь. Попробую, хотя ничего не обещаю. Рана серьезная.

— Тогда я переношу его в карету.

— А если... — не хотелось бы, чтобы она лишилась возницы, когда лошади будут мчаться во весь опор.

— Никаких "если", — сказал Пронт без эмоций. Его нервы обрели прежнюю твердость. — И сними наконец этот труп.

...Пришлось попотеть, чтобы избавить карету от последнего трупа. Когда я слез с крыши, лучник был в карете, а Пронт обосновался на козлах и с нетерпением сжимал поводья.

— На столе все, что может тебе понадобиться, — сказал он и добавил: — Все, что нашлось.

В карете на столе меня дожидались полная бутылка вина, кинжал с тонким лезвием и пурпурный мешочек, набитый неизвестно чем. Рядом с ними лежал окровавленный болт, извлеченный из плеча лучника.