Братишка алдуин школа демонов

Но отсечение от Сердца подобного потока энергии не прошло для него бесследно. Оно впервые, за все время существования Нирна, остановилось, что вызвало волну катаклизмов, прокатившихся как по Нирну, так и по планам Аэдра и Даэдра. Видишь ли, Алдуин. Не изгони тебя Эт'Ада в Этериус, они бы не ослабли так сильно, что это почувствовали через Партурнакса Цаэски и приняли за сигнал к действиям. И не ослабей они так сильно, им бы не пришлось ронять Массер на Апокриф. Они бы просто вынудили Хермеуса закрыть свой план Обливиона. Остановка Сердца Мира привело к дестабилизации Мундуса, что в перспективе могло привести к его коллапсу, так как у Аэдра не хватало сил на удержание Мундуса в стабильном состоянии. А коллапс внутренней сферы грозил уничтожением и Обливиону, который являлся сферой внешней, опирающейся на Мундус.

Пока Аэдра пытались стабилизировать сферу Мундуса, Принцы Даэдра пытались защитить свои планы от волн катаклизмов, распространявшихся от Нирна, но успеха они не имели. Медленно, но верно, планы Обливиона пустели и вымирали. Дюрневир, высвободившись из-под власти Совершенных Повелителей Каирна Душ, принес себя в жертву, чтобы передать энергию своей души Сердцу, но этого не хватило. Будь у Эт'Ада силы вытащить тебя из Этериуса, они бы это сделали, не задумываясь, и принесли бы тебя в жертву ради спасения мира, так как они вспомнили, что Сердце является якорем для Мундуса, но твое изгнание значительно их ослабило и им пришлось пойти на крайние меры.

Поняв, что выбора у них не остается, Эт'Ада принесли себя в жертву и наполнили своими силами Одавинга, который к тому моменту уже очнулся. Одавинг использовал силу Туума, чтобы заставить Сердце Биться вновь, вложив в свой Крик всю ту силу, которую он получил от Эт'Ада. Но сделав это, он полностью потерял рассудок, превратившись в огромного неразумного дракона, который снова свалился от истощения.

После этого, в Нирне из живых оставались только я и Одавинг. Когда сердце стало биться вновь, оно уже не было прежним, и мир уже не мог стать прежним. Спустя миллионы лет, остаточные энергии Эт'Ада породили новую жизнь. Спустя несколько тысячелетий, один из магов бывшего плана Меридии, Цветных Комнат, нашел маску одного из твоих Драконьих Жрецов, маску Морокеи, дарующую неограниченную магическую силу ее носящему. И этот маг стал тем, кого сейчас смертные называют Библейским Богом. Воплотив в жизнь задуманное, он создал Небесную Систему, в основу которой он положил эту маску, позволив своему творению творить чудеса, подобно Эт'Ада. Однако во всем этом есть доля иронии. Маг, ставший Библейским Богом и которого предали его же первенцы, оказался реинкарнацией одновременно Стендарра и Меридии. С тех пор я не встречал более реинкарнаций своих братьев и сестер.

До сих пор по миру находят артефакты древности, оставшиеся со времен Эры Сиродила. Но когда я хоронил своих братьев и сестер, я собрал все их именные артефакты, упустив из виду только маску Морокеи. Но если артефакты Эт'Ада ослабли, вслед за ослаблением энергии своих создателей, то с твоим появлением артефакты, созданные Дова, получили возможность вернуть свою истинную мощь. Но будучи первым из Дова, ты являешься и Эт'Ада, а значит, ты можешь вернуть в мир артефакты своих прародителей, и вернуть их во всем их первозданном величии. Все зависит от тебя, племянничек.

И не смотри на меня так, Алдуин, я не могу покинуть Совнгард больше чем на два дня, мое сердце слишком слабо для этого. Его едва хватает, чтобы поддерживать мое существование. В отличие от тебя, я не мог закусывать остатками своей родни в Этериусе.

Конец интерлюдии.

Алдуин молча выслушал рассказ Лорхана, и только в самом конце Потерянный Бог заметил, как тряслись плечи Великого Дова, который усиленно зажимал рот рукой, а в его глазах блестели слезы.

— Я понимаю, Алдуин, даже такому черному сердцу, как у тебя, тяжело принять известие об исчезновении всего, что ты знал и что было тебе дорого, — произнес Лорхан, ободряюще похлопав дракона по плечу.

— Бва-ха-ха-ха! — не выдержал Алдуин и расхохотался во весь голос.

— Алдуин?

— А-ха-ха... Отец... он бил себя пяткой в грудь, что сможет выполнить мою роль... Аха-ха... Акатош, крушить! Акатош, Править мудро! Хех, RTFM NOOBS!? Лососните тунца, если вы не были рождены аватаром силы разрушения, задачей которого было разрушение мира, у вас подобное никогда не получится! — отсмеявшись, произнес Алдуин под удивленным взглядом Лорхана, — Лорхан, ты говорил, что ты похоронил всех Богов и Принцев Даэдра?

— Да.

— Можешь показать мне их могилы?

— Конечно, они на заднем дворе Зала Доблести. Следуй за мной.

Лорхан повел Алдуина через Зал Доблести, который, несмотря на все свое торжественное убранство, выглядел мрачновато. Здесь не хватало толпы пьянствующих нордов, орущих песни и бряцающих оружием. Когда Лорхан открыл очередную дверь, взгляду Алдуина открылась внушительная поляна, заставленная монументами. Присмотревшись, он увидел, что все монументы представляют собой те изваяния, которые использовали смертные для поклонения Принцам Даэдра и Девяти Богам. В глазах Алдуина загорелась злость, стоило ему увидеть статую Акатоша, что не укрылось от Лорхана.

— Я буду в Зале Доблести.

— Хорошо. Мне как раз надо... Выговориться.

— Только без Криков, хорошо?

— Не обещаю.

Оставив Лорхана, Алдуин пошел вдоль статуй в направлении статуи его отца. По пути он замечал возле каждой статуи небольшой холмик земли, на котором лежал артефакт, всегда сопровождавший своего хозяина во всех легендах Старого Тамриеля. Вон статуя Азуры, в руках которой лежала ее Звезда, неподалеку от нее стояла статуя Клавикуса Вайла, в землю возле статуи которого был воткнут угольно-черный меч. Алдуин не присматривался, уверенно шагая к статуе похожей одновременно и на человека, и на дракона. Остановившись напротив статуи Акатоша, в ногах которой лежала каменная скрижаль, исписанная драконьими письменами, Алдуин посмотрел прямо в глаза статуи.

— Давно не виделись, Отец.

Не дожидаясь ответа, Алдуин продолжил.

— Ты выбрал самое лучшее наказание для меня, я должен признать. Изгнать меня за завесу Обливиона, уничтожить мир, просрать все, умудриться в процессе откинуть копыта, и переродить меня в смертное ничтожество. В принципе, план был идеален. Отобрать мечту, сбежать от объяснений и кинуть в незнакомом мире без сил. Будь я прежним, я бы камня на камне не оставил от того, во что превратился Нирн. Вот только я уже не такой, как прежде, а Тамриель превратился в дерьмо скампа, да такое, что его уничтожать даже противно. Люди стали жалкими настолько, что только немногие могут взойти на гору средней высоты! Да раньше это делали эти личинки смертных созданий, детьми именуемые! А современная магия — это вообще смех. Чтобы колдовать, смертным нужно использовать рунные круги. Да даже норды за такое бы подняли мага на смех. Скажи, Отец, ты о таком мире мечтал, когда изгонял меня?

Ответа снова не было.

— Ты же бог, должен был знать, что нельзя заниматься делом, которое лежит вне твоей сферы. И посмотри, что ты натворил, изгнав меня и решив, что Эт'Ада сможет справиться лучше меня с моей работой. У нынешних смертных есть такая поговорка: заставь дурака богу молиться — он и лоб расшибет, и пол проломит. В общем, ты облажался, Отец. И да, как это ни парадоксально звучит, мой нынешний папаша, отец того тела, в котором я переродился, гораздо лучше тебя, даже не смотря на его сдвиг по фазе в сторону специфического жанра литературы. И вообще...

Камень молча слушал исповедь Алдуина, которая затянулась на несколько часов, в течение которых он несколько раз пообещал воскресить драконов и захватить мир, вырезать всех смертных, забросать мир смертных новыми масками драконьих жрецов и посеять хаос, или просто выкинуть все артефакты Тамриеля в мир смертных и наслаждаться зрелищем. В конце своей речи Алдуин начал переходить на драконий, периодически срываясь на Туум.

— Короче, Акатош, даже этот смертный идиот, являющийся биологическим братом моего тела, является гораздо лучшим братом чем-то ничтожество, что откликалось на имя Партурнакс. Что-то я задержался. Прощай, Отец, я не стану марать руки и исправлять твою ошибку, уничтожая мир, но и спокойно существовать я ему не дам, — пока Алдуин говорил это, его взгляд упал на каменную скрижаль в ногах Акатоша, на которой он прочел древний стих, который отравлял ему жизнь после возвращения из первого изгнания.

— Довакин, Довакин,

Корни зла пресеки,

Ты вовек дал в том клятву свою!

И враги много бед

Слышат в кличе побед.

Довакин, поддержи нас в бою!

В Свитках сказано так -

Когда брат брату враг,

Взмоют в стуже два мрачных крыла!

Алдуин — Бич Монархов -

Тень давних веков,

Жадность чья бы весь мир пожрала!

Усмехнувшись, Алдуин вспомнил того Довакина, как тот с огнем в глазах бросался на него во время их битвы на вершине Глотки Мира.

— Вот это был воин. Сильная, смелая, не считающаяся с трудностями. И ведь из-за этого я до последнего считал ее мужиком, пока не застукал ее у какого-то водопада, — задумался Алдуин. Напрягая свою память.

В памяти всплыл образ невысокой блондинки с зелеными глазами, одетой в броню черного цвета. В руках она сжимала золотой лук, который оборвал жизни многих Дова, а на ее бедрах висел диковатого вида меч из черной стали, светившийся кроваво-красным светом. Он вспомнил, как горели решимостью ее глаза, когда она натягивала тетиву своего лука, целясь в Алдуина, когда тот, смеясь над ней, позволил ей сделать первый удар. И тут он осознал, что даже не помнит ее имени. Хоть раньше он и не считал нужным его знать, теперь же ему не с кем было сравнивать современных смертных.

— Неверное, из-за ее минус первого размера верхней гордости, и абсолютно плоской нижней, — услышал рядом с собой Алдуин голос Лорхана.

— Кстати, как она выжила? Я же неплохо так ее покусал во время нашей последней битвы?

— А тут все просто. За нее заступился твой... папаша.

— Лорхан, только ты не говори мне о размерах женского тела. Мне и дома этого хватает. Стоп! Блин! Позже поговорим, особенно о воскрешении одной дуры, мне пора.

Выругавшись, Алдуин обратился в дракона и перенесся в Нирн. И, как оказалось, вовремя: до школы оставалось всего два часа. Утром Алдуин явил себя миру в виде невыспавшегося, красноглазого и злого Татсуми, который с видом математика, доказывающего, что параллельные прямые все-таки пересекаются, мешал сахар в чае.

— Татсуми, ты либо ешь, либо прекращай искать в своей чашке нефть. Иди уже в школу, если позавтракал.

— Чего такой побитый? — спросил Иссей у брата.

— Побитым сейчас будешь ты, а я уставший. Рейд у меня был, неудачный, — ответил Алдуин, вызвав сочувствующий вздох своего брата.

— Татсуми, может, тебе пора завязать с играми и найти себе другое занятие? — спросила мама.

— Предлагаешь мне присоединиться к семейному делу?

— Это к какому? — спросил Иссей.

— Коллекционированию похабных журналов? — ответил вопросом Алдуин, опуская в чашку еще три куска сахара. От заявления младшего члена семьи отец и старший сын выплюнули на стол все, что они в этот момент пили.

— Татсуми, не за столом! — крикнула мама, бросив в Алдуина половник.

— Молчу-молчу.

— Кстати, Иссей, как тебе в Оккультном Клубе? — спросил Алдуин, когда два брата прошли уже полпути в школу.

— Там круто! Если бы не Киба, то это мог бы быть мой личный гарем из красавиц! Милашка Конеко, красавица Химедзима-семпай и, конечно же, Гремори-семпай.

— Риас Гремори? — изобразив дурачка, спросил Алдуин.

— Ты не знаешь, кто такая Риас Гремори?! Татсуми, мне стыдно за тебя! Она просто идеальна, а ее сиськи... — с благоговением проговорил Иссей, возведя глаза к небу, — они само совершенство!

— Хочешь себе такие же?

— Естественно!

— Алло, это доктор Мефетран? Мой знакомый хотел бы сделать пластическую операцию. Ему не важна внешность, можете делать из него вторую Кончиту Вурс, но его главное требование — вымя шестого размера, — притворившись, что разговаривает по телефону, сказал Алдуин.

— У нее не вымя, а сиськи! И они пятого размера! — возмутился Иссей, услышав только последние слова брата.

— Поправка, ему нужен пятый размер. Что? Да, такая цена устраивает. Спасибо, сегодня в шесть вечера? Отлично, до свидания, — сказал Алдуин, убрав телефон, после чего обратился к брату, протягивая ему кусок бумажки с какой-то надписью, — Держи. Этот пластический хирург быстро отрежет тебе лишнее в нижней части тела, и пришьет, куда надо, сверху.

— Пластический хирург? Отрежет снизу? Ты!

— Зато ты сможешь петь сопрано! И тебе не нужно будет подглядывать. Все, что от тебя потребуется — это просто посмотреть в зеркало. И иногда брить бороду и усы. Хотя, можешь не брить, только надень платье в обтяжку.

— Я никогда не предам мужские желания!

— Да ты только недавно признался, что хотел себе такое же вымя, как у Гремори-семпай. О, здрасте, Гремори-семпай, — развернулся Алдуин, когда услышал покашливание у себя за спиной.

— Привет, Хёдо-кун, Иссей.

— Ну, я побежал.

— Извинись перед Гремори-семпай! — закричал Иссей!

— Иди к черту! — крикнул ему Алдуин с противоположной стороны улицы, показывая средний палец.

— Иссей, у меня правда настолько ужасная грудь? — спросила Иссея Риас.

— Да что вы, Президент, она великолепна! — заявил Иссей.

— Извращенец! Я уверена, что он шантажировал Гремори-сама, чтобы она встречалась с ним! — зашептался народ, заставший эту сценку. Только сейчас Иссей обратил внимание, что они были уже недалеко от школы.

Тем временем Алдуин успешно добрался до школы, где постарался как можно быстрее прокрасться в свой класс. Его ждал мирный отдых, и он, наколдовав на свои глаза иллюзию, заснул, попутно внушив учителям нежелание вызывать его к доске.

В обед Алдуин сидел на крыше и думал, как ему быть с братом. Вчерашний Туум не возымел эффекта, значит, никаких ментальных закладок в Иссее не было. А тот хоть и был простым смертным, но Алдуин не считал зазорным называть его своим братом. Да, он частенько тупил, не хотел держать в узде свою похоть, и вообще был слабаком, в сравнении с Партурнаксом, но в нем было то, до чего Алдуину не было дела из-за различных восстаний смертных, и что Партурнаксу было чуждо. Безграничная верность семье. И за это Алдуин был готов простить Иссею его слабость и был готов защищать его, как младшего сородича. Хоть биологически, Иссей был старше. Но в духовном возрасте разница была просто колоссальна. И Алдуин не сомневался, что при малейшей угрозе брату со стороны сектантов из Оккультного Клуба сотрет их всех в порошок.

— Эй, это ты Хёдо Татсуми? — спросил, зайдя на крышу, светловолосый парень.

— Допустим, а ты чей будешь? — ответил ему Алдуин.

— Проявляй уважение к старшим! — поучительно сказал парень, — Я твой семпай, Саджи Генширо, член студсовета, меня прислали передать тебе, что Шитори-кайчо ждет твою объяснительную.