Два её соседа сидели на корточках, впитывая исходящее от костра тепло, а третий попытался вплотную прижаться к Ие. Та, не задумываясь, двинула его локтем правой руки. Недовольно зашипев, мужчина отодвинулся.
"Один грозится убить, второй — извращенец, — криво усмехнулась про себя пленница. — Вот же пала в компанию".
Вдруг неторопливо прохаживавшийся неподалёку охранник, встрепенувшись, вскричал, указывая рукой в сторону дороги.
Приподнявшись, девушка увидела короткую цепочку факелов.
Сидевшие у костров стражники повскакивали, хватая копья. Работорговец, вытерев платком жирные губы, направился навстречу новым гостям.
Некоторые из невольников тоже зашевелились и, вытягивая шеи, старались рассмотреть: кто ещё пожаловал в рощу?
На холм неторопливо поднимался примерно такой же двухколёсный фургон, влекомый вислоухой лошадкой, а за ним двигалась повозка с угловатым грузом, прикрытым тканью и обвязанным верёвками.
Позади шагали люди с факелами в руках и корзинами за спинами, а впереди и по бокам шли пятеро вооружённых мечами мужчин в жилетах из толстой кожи с удлинёнными плечами, поблёскивавшими металлическими накладками.
"Ого, это, наверное, настоящие воины, — почему-то предположила Ия, с жадным любопытством наблюдая за происходящим и отмечая зловещую пластику, сквозившую в каждом движении этих людей. — А те, кто нас сторожит, так, гопота местная".
Важность заявившихся гостей подтвердила та суетливая предупредительность, с какой устремился к ним навстречу хозяин невольничьего каравана.
Когда те подошли ближе, то, несмотря на расстояние, схожесть фасонов и прикрывавшие торс доспехи, девушка быстро сообразила, что одежда воинов сшита совершенно из другой и даже вроде бы чуть поблёскивавшей в свете заходящего солнца ткани, чем-то похожей на шёлк.
Небрежно кивнув на низкий поклон толстяка, шагавший впереди каравана мужчина остановился и что-то проговорил.
Пока они беседовали, носильщики стали снимать со спин корзины и аккуратно ставить их на землю.
С высокого фургона ловко спрыгнула девушка в расшитом жилете поверх костюма, очень похожего на те, что носят невольницы, только гораздо чище, явно новее и из более яркой материи.
Перебросив за спину длинную косу с ленточкой на конце, она сняла с крючка и приставила к повозке раскладную, деревянную лесенку.
Раздвигая занавеску, из фургона появилась ещё одна пассажирка, на сей раз одетая в цветные шелка с прикрытыми белым платком плечами и блестящей шпилькой, удерживавшей волосы, уложенные в уже знакомую Ие причёску.
Глядя, как девушка с косой почтительно помогает ей спуститься на землю, пленная путешественница между мирами срезу решила, что перед ней служанка и госпожа.
Зябко поёжившись, знатная дама направилась к беседовавшему с толстяком воину.
Тем временем из повозки выбрались ещё две женщины. Одна тоже в шёлковом платье, хотя и вырядившем победнее, чем одежда госпожи. А вот вторая — вообще в каком-то балахоне с широкими рукавами и наголо обритой головой. Лишь миловидное лицо с остатками былой красоты да высокая грудь, явно проглядывавшая под мешковатым одеянием, указывали на её принадлежность к прекрасному полу.
Заметив подходившую даму, работорговец отвесил ей такой же низкий и почтительный поклон, как воину.
По толпе невольников прошелестел лёгкий шепоток. Появление этих женщин вызвало среди них гораздо больше интереса, чем расправа над беззащитными поселянами.
Выслушав гостью, хозяин каравана покачал головой, скорбно разведя руками. После чего они ещё немного поговорили, и каждый вернулся к своему фургону.
Новые гости разожгли два костра, один — у повозки, второй — у грузовой тележки и сложенной поклажи, и стали готовить ужин.
Трое воинов встали вокруг их стоянки, ещё один куда-то ушёл. Либо сопровождать водоносов, либо осматривать окрестности. Их командир что-то втолковывал почтительно склонившемуся перед ним мужчине в добротном то ли кафтане, то ли халате и в странной шапочке с помпоном, такой же, как и у всех остальных носильщиков.
Для госпожи и лысой женщины поставили два складных стульчика. Их спутница в шёлках, стоя рядом, что-то рассказывала, плавно жестикулируя белыми руками, а служанка хлопотала возле костра, над которым уже висел небольшой котелок.
Наблюдая за ними краем глаза, Ия не могла не отметить своеобразной красоты их ярких нарядов. И хотя свободная одежда, перехваченная на талии узким пояском с какими-то висюльками довольно смутно обрисовывала очертания фигуры знатной дамы и её собеседницы, она делала их чем-то похожими на изящные фарфоровые статуэтки.
Даже с такого расстояния угадывался тщательно наложенный макияж, и были видны маленькие блестящие висюльки, воткнутые в причёску на тоненьких шпильках.
Вспомнив измождённое, с грубыми чертами лицо крестьянки из вымершей деревни, пленница грустно усмехнулась: "Да, красиво жить не запретишь, особенно когда есть на что. А у этой дамочки денег, должно быть, куры не клюют".
К беседовавшим женщинам подошёл воин и что-то сказал. Взоры всех обратились к той, что носила коричневый балахон.
"А это кто такая? — задала мысленный вопрос Ия. — Ни дорого платья, ни макияжа с украшениями, ни даже волос, а ей персональное сиденье поставили. Не иначе, какая-нибудь местная жрица. Только бы они здесь человеческие жертвоприношения не практиковали".
Когда костры по сторонам сгрудившихся рабов превратились в кучу тлеющих углей, стражники положили на каждую по толстому берёзовому бревну.
Окружавшие долину сопки защищали её от холодного ветра, и в рощу долетали лишь слабые порывы, поэтому даже те из невольников, кто совсем недавно дрожал, согрелись и стали дремать, либо сидя на корточках, или полулёжа на нарубленных ветках. Время от времени то один, то другой звякали цепью, меняя положение затёкшего тела.
Поужинав, знатная дама со своими спутницами удалились в фургон. Чуть позже их примеру последовал толстый работорговец.
Темнота в лесочке сгущалась. Тлеющие брёвна хоть и излучали тепло, но давали мало света, а узкий серп луны то и дело прятался за густо разбросанными по небу облаками.
Девушка понимала, что чем дальше она уходит от своих запасов в уютной избушке, тем труднее будет вернуться.
Подтянув ногу, пленница задрала штанину и, повозившись, извлекла канцелярскую скрепку из язычка "молнии". Оправив одежду, прислушалась Дремавшие невольники ворочались, вздыхали, кашляли, портили воздух, звякали цепями.
В нескольких шагах остановилась смутно различимая фигура караульного. Прислонив копьё к дереву, он, повозившись с халатом, опустился на корточки.
"Ого! — удивилась путешественница между мирами. — Тут и мальчики писают сидя. А я-то думала, так заставляют делать только рабов, чтобы те не удрали".
Дождавшись, когда стражник, сделав свои дела, отправится дальше, Ия разогнула скрепку и просунула её в замочную скважину браслета.
В двенадцать лет она всерьёз подумывала над тем, чтобы стать иллюзионисткой, и старый факир Вазген, называвший себя любимым учеником самого Арутюна Акопяна, научил её в том числе и упражнениям для улучшения чувствительности пальцев.
Затаив дыхание, девушка осторожно ворочала проволокой, пытаясь нащупать нужные выступы механизма. Ей уже приходилось открывать замки без ключа, но делала это несостоявшаяся звезда российского цирка в гораздо более спокойной обстановке и с использованием сразу пары шпилек.
Здесь же, чтобы не привлекать внимания охранников, приходилось действовать практически на ощупь, имея под руками только канцелярскую скрепку из мягкой проволоки. Кроме того, она не имела ни малейшего понятия о том, как именно устроен запор на кандалах.
Но всё же, кое-как согнув кончик проволоки, Ия зацепила какую-то деталь и, затаив дыхание, начала поворачивать импровизированную отмычку.
Ветерок усилился, невольники стали чаще ворочаться, активнее звякая кандалами.
Часовой подвинул не сгоревшую часть бревна на тлеющие угли.
Девушка почувствовала, как в замке что-то сдвинулось. Подхватив пальцами металлический стерженёк, освободила левую руку и только тут почувствовала, как липнет к лопаткам пропотевшая рубаха.
Теперь она почти свободна. Осталось только выбрать удобный момент, чтобы прошмыгнуть мимо часового и удрать в лес к тиграм, медведям и прочим милым существам.
Вряд ли хозяин каравана ночью пошлёт людей на её поиски. А до утра она сумеет уйти далеко. Потом можно будет сориентироваться на местности и добраться до избушки.
Дождавшись, когда смутно различимый силуэт караульного, проследовав мимо, затеряется в темноте, отважная путешественница стала осторожно подниматься на ноги. Но тут кто-то грубо дёрнул её за халат, прошептав что-то вроде:
— Обдил гасна!
Понимая, что счёт идёт на секунды, Ия изо всех сил ударила невольника кулаком в лицо, одновременно вырывая у него из руки край одежды.
Раб заверещал, разрывая тишину ночи отчаянным воплем, а девушка бросилась бежать. За спиной раздались крики стражников. Один из них попытался её перехватить, но опоздал. Увернувшись от тёмной фигуры, она невольно возблагодарила судьбу за то, что караван остановился в берёзовой роще, чьи стволы отчётливо выделялись во мраке.
Но вот землю под ногами беглянка видела гораздо хуже. Быть может, перескочи девушка через тот бугорок, ей и удалось бы уйти. Но нога запнулась, и она грохнулась на опавшие листья. Тем не менее Ия ничего не повредила и даже почти не ушиблась. Чего-чего, а падать её научили.
Однако её вскрик и шум от кубарем прокатившегося тела помог погоне правильно определиться с направлением, а на то, чтобы вскочить, ушли несколько драгоценных секунд.
Но даже в этом случае оставалась призрачная надежда оторваться от преследователей, если бы она не оказалась слишком близко от стоянки соседнего каравана.
Невесть откуда взявшийся человек сбил её с ног, а когда девушка попыталась вскочить, ловко вывернул Ие руку за спину, вновь заставив ткнуться лицом в опавшие листья.
Завыв от боли и досады, она догадалась, что на свою беду напоролась на одного из телохранителей знатной дамы.
Беглянка попыталась вырваться, изворачиваясь всем телом, но замерла, почувствовав на своей шее холод остро отточенной стали.
После того, как девушка стала свидетельницей беспощадной расправы над безоружными крестьянами, она не сомневалась, что в случае необходимости этот человек без колебаний перережет ей горло.
Вопли предателя-раба, крики охранников, визг девушки взбаламутили ночь, разбудив всех, кто спал в этот час в роще.
Топоча, как бешеные носороги, примчались надсмотрщики. Воин отпустил беглую невольницу, и те тут же принялись её пинать и лупить древками копий. Причём сейчас они занимались этим с гораздо большим рвением, чем тогда, когда поймали несчастную путешественницу между мирами в первый раз.
Ия молча извивалась, прикрывая руками голову и норовя подставить по удары спину и плечи.
Подошли ещё два телохранителя и что-то спросили у приятеля, равнодушно наблюдавшего за избиением молодой девушки.
Со стороны фургона донёсся встревоженный крик. Обернувшись, командир воинов знатной дамы успокаивающе махнул рукой.
Пыхтя и отдуваясь, прибежал работорговец и первым делом отвесил низкий поклон телохранителям госпожи.
Те ограничились вежливыми кивками, наглядно демонстрируя преимущество своего общественного положения.
Вскричав, хозяин каравана, видимо, приказал своим людям поставить строптивую невольницу на ноги, потому что те подхватили Ию под мышки и грубо подняли с земли.
Всё тело незадачливой беглянки болело, внутри черепа жужжало, словно кто-то поместил туда рассерженный пчелиный рой, а из глаз текли слёзы разочарования и обиды за свою беспомощность.
Ну почему рядом с ней оказался этот козёл?
Девушка теперь уже точно знала, что всё рассчитала и сделала правильно. И если бы не подлое предательство такого же, как она, раба, возможно, её побег обнаружился бы только утром.
У неё в голове не укладывалось, как раб мог столь мерзко поступить со своей подругой по несчастью, такой же невольницей ? Зачем он так сделал? В крайнем случае, мог бы потребовать освободить и его тоже. Тогда они бы сбежали вместе. Неужели разозлился на то, что Ия не дала себя полапать?
С трудом выпрямившись, беглянка встретилась затуманенным взором с разъярёнными глазками толстяка.
Сорвав с головы девушки шапку, он крепко вцепился ей в волосы и, больно повернув голову рабыни в сторону и вверх, что-то прошипел, обдав Ию запахом гнилых зубов.
"Ну вот и всё, — ещё не желая верить, но уже отдавая себе отчёт в реальности происходящего, подумала та. — Сейчас точно убьёт!"
Хозяин невольничьего каравана коротко, без замаха ударил своё имущество кулаком в живот.
Внутри словно бомба разорвалась. Крик вместе с выдохом намертво застрял в горле, уши заложило, а сердце бешено заколотилось, норовя проломить грудную клетку, подобно киношному "Чужому".
"Нет, — едва схлынул первый приступ боли, решила беглая пленница. — Не убьёт. Если у них тут эпидемия, и люди мрут как мухи, то рабы должны сильно подорожать. А этот жирдяй за копейку удавится".
Собеседник выдал ещё что-то непонятное, но очень злое, и вдруг, схватив её за лицо, начал давить на щёки, стараясь разомкнуть челюсти.
После того, как толстяк с шумом втянул воздух заклокотавшим от переполнявшей его слизи носом, Ия, собрав остатки сил, отчаянно задёргалась, пытаясь вырваться из железной хватки.
А дальше случилось именно то, чего она так испугалась. Хозяин каравана смачно харкнул ей прямо в приоткрытый рот, после чего, ухватившись за подбородок, вздёрнул голову девушки вверх, не давая расцепить зубы.
Никогда ещё Платина не испытывала ничего более мерзкого, не чувствовала себя настолько униженной и беспомощной.
После столь изощрённого издевательства даже недавнее избиение уже не казалось таким жестоким
Желудок резко сжался, выталкивая наружу своё содержимое. Беглянку стошнило, рот наполнился противной кислой рвотой. Однако толстяк упорно не давал своей пленнице открыть рот, и после очередного спазма желчь вместе с не переваренными остатками пищи устремилась вверх, заполняя носоглотку.
Несчастная мычала, дёргалась, беспомощно сучила ногами, в отчаянии осознавая, что ещё немного, и она задохнётся.
Когда в глазах потемнело, девушка с ужасом поняла, что её всё-таки убивают, и почувствовала, как по ногам течёт что-то тёплое.
— Санг гагха наеда! — злобно оскалился работорговец и отпустив подбородок беглой невольницы, отвесил ей звонкую пощёчину, направив вырвавшийся изо рта Ии поток рвоты в сторону от себя.
Согнувшись в сильных руках надсмотрщиков, она кашляла, сипела, жадно хватая ртом воздух, не замечая ничего вокруг и отчаянно желая только одного: чтобы всё это поскорее кончилось.
— Уеогесо мусен илла? — прорвался сквозь шум в ушах строгий женский голос. — Мхонавенгова сеонбай вутаи?
Подняв взгляд затуманенных слезами глаз, невезучая беглянка разглядела лысую женщину в коричневом балахоне, а позади неё служанку знатной дамы и одного из носильщиков с помпоном на шапке и горящим факелом в руке.
