Родственников выбирают

тяжелобольных. В его болезни никто не сомневался, и профессора было жаль чисто по-человечески. Непонятно было, что держит его в школе: с таким нездоровым

видом нужно лежать в Мунго и пить предписанные колдомедиками зелья, а не детишек учить. Тем более, что преподавал он с каждым уроком все меньше и меньше,

иногда за весь урок не произнося ни слова, просто кивая на доску, где были записаны страницы учебника к заданной теме.

На пасхальных каникулах Гарри варил два контрольных образца своего зелья. Профессор Спраут обещала отдать их на проверку специалистам, а пока посоветовала

Гарри расписать не только все стадии проекта, но и способы хранения концентрированного сока. А еще она сказала, что зачтет этот проект вместо экзамена

по Гербологии. "Еще бы вместо экзамена по зельям его зачли, — проворчал про себя Гарри, — я ж не за экзамен старался! Я ж для дела!" Но вслух он профессора

поблагодарил, конечно.

В конце апреля квиддичная команда Воронов вернулась с тренировки чумазая, пропахшая дымом и кое-где в подпалинах.

— Хагрид рехнулся! — с порога заявил Дэвис, — он у себя в хижине вывел дракона. Норвежского горбатого. И сегодня этот дракон устроил хозяину день Гая Фокса.

Мы тушить помогали, изгваздались все...

— А дракон?

— А его в пять палочек усыпили, теперь директор связывается с драконьими заповедниками, кто быстрее его заберет, тем и отдадут. Вообще-то, Хагрид нарушил

закон: нельзя драконов разводить в частном порядке. Но я думаю, директор нашего лесника отмажет — первый раз что ли? У него каждый год какой-нибудь опасный

питомец случается, все уже привыкли. Ну, разве дракона пока не было... Теперь есть. То есть, был.

— Странно, — проговорил Гарри, нарушив потрясенную тишину, — если он так любит драконов, почему не устроится в драконий заповедник, ну, хоть сторожем? Он

мне про драконов еще летом рассказывал, когда меня по Косому Переулку водил, — объяснил он. — Все мечтал заполучить себе дракончика и воспитывать его.

А в школе заводить опасных питомцев все-таки как-то... рискованно.

— Его в свое время из школы за это исключили, и палочку сломали, — сообщили из дальнего угла гостиной. — Говорят, Плакса Миртл тогда была убита каким-то

хагридовым питомцем. Правда, раз его до сих пор при школе держат, значит, это был несчастный случай, не преднамеренное убийство. И тем не менее...

— Дурдом какой-то, — пожал плечами Поттер. — Приходи к нам, Фредди Крюггер, нашу детку покачать. Как можно допускать такое в школе? Не понимаю. Ну и что,

что он — добрый и мухи не обидит? Сознательно — не обидит, а нечаянно сядет на ту муху, а потом еще и поплачет, раскаиваясь. Сегодня только его хижина

сгорела, а завтра он Хогвартс подпалит? Случайно, разумеется. И переживать будет...

Перед самыми экзаменами Гарри вызвал к себе декан. У декана в кабинете сидела профессор Гербологии и сияла, как солнышко.

— Гарри, дорогой! — Гарри показалось, что она собирается кинуться на него с объятиями и поцелуями, и только присутствие Флитвика ее от этого удерживает.

— Гхм, — откашлялся декан. — Мистер Поттер, позвольте принести вам самые искренние поздравления. Ваш проект по Гербологии заслужил самое пристальное внимание

и одобрение Гильдии зельеваров и Гербологов, о чем они известили профессора Спраут.

Профессор Спраут, по-прежнему сияя, помахала свитком пергамета:

— Они пишут, что зелья на основе твоих вытяжек срабатывают быстрее и надежнее, а сами зелья имеют меньше побочных эффектов, чем те, что сварены по старым

рецептам. И вот тут... — она развернула свиток и нашла в нем нужную строчку, — предлагают тебе оформить патент на изобретение "метода сбора, производства

и хранения  концентрированных ингредиентов"! Поздравляю, дорогой, это просто замечательно! Первокурсник с патентом — кто бы мог себе представить!

Декан тоже улыбался, награждая такого "перспективного ученого" пятьюдесятью баллами за вклад в науку.

— Если вам понадобится помощь в оформлении заявки на патент, Гарри, обращайтесь. Где-то у меня были специальные формы... Их достаточно заполнить, ну и конечно

же, расписать все стадии проекта... Но я понял, что вы все это уже сделали, так?

Гарри покивал:

— Да, и хранение желе в стазисе описал, оно надежнее заморозки оказалось.

Заклинание заморозки имитировало обычное замораживание объекта в морозилке — и держать объект тоже надо было потом в морозилке, чтоб не растаял. А вот стазис

был своеобразной остановкой всех процессов, происходящими, как в объекте(в данном случае, кубике желе), так и вокруг него. Еще удобство этого заклинания

было в том, что позволяло наложить стазис на определенное заклинателем время, то есть, самое то, для долгого хранения...

— Тогда все это можно оформить прямо сейчас, мы с профессором Спраут послужим двумя независимыми свидетелями-поручителями. Замечательное достижение, мистер

Поттер! Просто за-ме-ча-тель-но-е! Очень рад, что мой факультет служит взлетной площадкой такому восхитительному уму! Браво! Брависсимо! — Флитвик чуть

не свалился со стула в порыве эмоций.

Заявка на патент ушла в Гильдию тем же вечером.

После всех экзаменов, как раз во время проходящего экзамена по Гербологии, Гарри Поттер блаженно щурился на яркое майское солнышко, лежа на траве у Черного

озера и пуская иногда "блинчики" в сторону Гигантского Кальмара. Жизнь была прекрасна и удивительна: через неделю заканчивались занятия и экзамены у старшекурсников

и Хогвартс-Экспресс на всех парах помчит Гарри домой, к деду. Гарри мечтательно прикрыл глаза, представляя, что именно он будет делать дома: травяной сад,

наверное, весь зарос, половину придется выпалывать, а ведь можно из этой половины...

Он не понял, что его сдернуло с места, и как он оказался в полутемной сводчатой зале, где у одной стены мерцало огромное зеркало, а перед зеркалом пошатывался

профессор Квирелл в фиолетовом тюрбане. Гарри попытался дернуться или хотя бы заговорить — но понял, что находится под Петрификусом. "Наверное, он хлопнул

меня заклинанием, а уж потом перенес сюда, — сообразил он. — Но зачем?" Квирелл производил впечатление полностью сошедшего с ума человека, он то стонал,

то злился, говорил на разные голоса, словом, явно был не в себе и довольно опасен: палочка по-прежнему оставалась у него в руках. "Зачем я ему нужен? —

продолжал недоумевать Гарри. — Может, он хочет принести меня в жертву? Тогда была бы пентаграмма. Или алтарь. Просто так убить, потому что маньяк? На маньяка-то

он, положим, похож, но почему именно меня? Просто первого ухватил, кого увидел — или потому что я — Мальчик-Который-Выжил? А у него сегодня как раз крыша

съехала, звезды сошлись... но зачем ему зеркало? Будет отслеживать эстетичность поз убийства?" Тут он вспомнил предупреждения Макдугала: недели две назад

на собрании факультета Стивен строго-настрого запретил всем подходить даже к кромке запретного леса: какая-то тварь убивала единорогов. А кровь единорога

снимала практически любые проклятья. Только Квиррелу, похоже, не помогла и она, раз он решил заменить кровь единорога кровью Мальчика-Который-Выжил. А

зеркало, стало быть, чтобы видеть, куда мазать? Не то, что Гарри не было страшно — просто в такой странной готической манере все происходило, что если

бы не Петрификус, он, пожалуй, сейчас рассмеялся бы... С яркого солнца в какое-то подземелье, зелень травы сменяется изжелта-зеленой физиономией ненормального

профессора, фильм ужасов какой-то. Профессор изломанной тенью метался перед зеркалом, не обращая никакого внимания на своего пленника.

— Я вижу, — завывал он, — вижу камень, я вижу, как отдаю его своему господину, но почему я не могу взять его?

Тут он переключился на какое-то шипение:

— Иссспользуй мальчишшку...

— О, да, мальчишка! Но, господин мой, вы уверены, что этот мальчишка сможет достать его?

Гарри в это время ощутил, что Петрификус постепенно сходит с него, но прыгать в сторону не решился. Квирелл подошел к нему, вздернул на ноги за шиворот

и подтащил к зеркалу:

— Смотри в него! — приказал он, — что ты видишь, говори!

В зеркале почему-то отразился травяной сад за домом деда в Тупике Прядильщика. И сам дед, улыбающийся Гарри. А у калитки стояла... мама? И папа рядом с

ней. И тоже улыбались. Гарри так засмотрелся, что пропустил рывок за воротник, развернувший его от зеркала:

— Что ты там видишь, мальчишка?

— Дом, — прошептал Гарри.

— Дай мне поговорить с ним, — шипящий голос исходил откуда-то сбоку, все-таки, похоже Квирелл болтал не сам с собой.

Профессор заскулил, но начал разматывать свой вонючий тюрбан. Когда он развернулся спиной к Гарри, тот, наконец, увидел профессорского собеседника и его

отчетливо замутило. Плоская харя с глазами-щелочками, носом-щелочками, рот, как кривая щель — наискось,  не то змея, не то ящерица, и оно — говорило!

— Ты... Гарри Поттер... это твоя вина, что я здесь, и в таком откровенно непрезентабельном виде... ты умрешь, если не отдашь мне мое!

— Да что твое-то? — изумился Гарри. — Я что-то у тебя взял? Украл? Выпросил, наконец? Ты кто такое, чудо-юдо?

— Отда-а-ай... — вроде и шипеть в этом слове было нечем, а оно шипело.

— Забирай, — махнул рукой Гарри. — Мне твоего — ничего не нужно: забирай все! И — сгинь, наконец!

Он чувствовал, как его зеркального двойника обнимают родители и дед. Их горячие ладони лежали у него на плечах и не давали ему сдвинуться с места. Прислонившись

спиной к волшебному зеркалу, он подпитывался их любовью и уверенностью: никакие свихнувшиеся профессора ничего ему не сделают, ведь мама с папой очень

его любили, а еще — его любит деда Тоби.

— Сгинь, -  повторил он. — Сгинь, со всем своим!

Шрам на лбу лопнул с противным треском, кровь залила левый глаз, и Гарри прищурился: ему показалось, что от его лба отделилась темная гибкая тень, похожая

на змею, и полетела к ящеричьей роже на затылке Квиррела. Квиррел дернулся всем телом и застыл статуей, а тени окружали его со всех сторон, дымными веревками

просачиваясь под кожу, обвивая неподвижного профессора хороводом, проходя сквозь него и возвращаясь. В какой-то момент Квирелл закричал, тоненько, пискляво,

словно ему не хватало сил. Потом кричать прекратил и обмяк стоя, но на ногах держался, будто его подпирали со всех сторон эти странные тени. Уже сползая

в обморок, Гарри видел, как рожа на затылке Квиррела тоже распялила рот в беззвучном крике — и внезапно то, что было когда-то профессором ЗОТИ распалось

в клочья, словно взорвалось изнутри. Ладонь деда из зеркала прикрыла глаза внука — мол, не смотри, не надо на такое смотреть, — и больше Гарри ничего не

видел.

Глава 11

Потом, кажется что-то еще взрывалось и шипело вокруг, словно фейерверки, а он, покачиваясь плыл по волнам, на мягких подушках и удивлялся, что в хогвартские

лодочки постелили мягкие перины, голоса вокруг бубнили сердито и хлопали какие-то двери, и звякало стекло, и снова взрывы и вопли, но, скорее всего, все

это ему снилось. В какой-то момент, он решил, что выспался и попытался открыть глаза. Над головой был светлый побеленный потолок — ничего общего с каменным

мешком, в который его приволок Квиррел. Он лежал на широкой кровати, отгороженной ширмой, а за ширмой почти по-квирреловски шипел его декан:

— Альбуссс, ты должен мне объяссснение! Что ты за игры затеял с мальчиком?

Скрипнули пружины, вероятно на соседней кровати кто-то сидел:

— Филиус, я и сам не пойму, почему такое произошло! Вот чем хочешь могу поклясться...

— Мне твои клятвы сто лет не нужны. Ребенок под моей опекой, я его декан, а его защиты реагируют на тебя, как будто ты Тот-кого-не называют! Да еще и в

бессознательном состоянии — это тебе не шуточки твоих любимых гриффиндорцев! Что ты сделал, Альбус?

— Не знаю, Филиус, честное слово — не знаю. Если позволишь, я поприсутствую при вашем разговоре, когда он очнется, может быть, сумею рассмотреть, что на

нем за защиты...

— Я разговаривал с Северусом. Похоже, мальчик что-то сделал с Неназываемым: метка Северуса исчезла, будто ее и не было никогда. Его шрам, кстати, тоже исчезает,

Поппи сказала, что это обычная ссадина, на пару дней работы заживляющей мази. Если эти его защиты воспримут тебя, как врага, я просто тебе не завидую,

Альбус.

Невидимый Альбус по-стариковски закряхтел, совсем, как дед, когда стеснялся признать, что опять выпивал в одиночестве. Тут края ширмы раздвинулись, и в

поле зрения Гарри появилась школьная медиведьма, мадам Помфри, с подносом в руках. На подносе яркими цветами переливались пузырьки с зельями.

— Мистер Поттер, с возвращением, — обрадованно проговорила мадам Помфри. — Как вы себя чувствуете?

Голоса за ширмой замолчали, будто обрезанные. Гарри подумал немного, потом пожал плечами:

— Нормально я себя чувствую. Ничего нигде не болит. А должно?

— Слабость? Головокружение? Темные точки в глазах? — продолжала настаивать медиведьма.

— Нет, ничего такого. Выспался. Э-э-э-э-э... голоден немного, и в туалет бы... А так — все в порядке.

Медиведьма пристроила поднос на тумбочку рядом с кроватью и вытащила палочку, объясняя:

— Сейчас я наложу на вас диагностирующее заклинание, оно покажет уровни вашего магического и физического состояния.

Гарри кивнул, посмотреть на диагностику было интересно. Рядом с кроватью заколыхалась призрачная проекция, как графики в классе геометрии, отметил Гарри

про себя. Медиведьма пристально их изучила и улыбнулась:

— И в самом деле, все в порядке. Вот видите: это ваша магия, а вот это — ваша физическая форма. — Две линии шли параллельно друг другу и уходили куда-то

вверх по графику. — Можете встать, душ и туалет — в конце коридора, направо. После душа выпьете вот эти зелья — это укрепляющие, и ложитесь. Сегодня я

за вами еще понаблюдаю, но думаю, завтра вас уже можно будет выписать.

Гарри покосился на ширму, но ничего не сказал. Разговор декана и директора был очень интересен, и он собирался его обдумать в тишине и уединении.

Когда он вернулся в кровать, ширму уже убрали, и на соседней кровати Гарри почти без удивления обнаружил директора Хогвартса. Рядом на высоком табурете

сидел декан Рэйвенкло Филиус Флитвик.

— Доброе утро, — поздоровался с ними Гарри.

— Доброе, мистер Поттер, доброе, — ответил декан. — Если позволите, мы зададим вам несколько вопросов о вчерашнем дне. Скажите, как вы оказались в запрещенном

коридоре третьего этажа?

— Я даже не знал, где мы, — ответил Гарри озадаченно, — это был тот самый коридор? Скорее всего, профессор Квиррел приволок меня туда под Петрификусом,

потому что последнее, что я помню — это то, что я сидел у озера. А потом сразу — комната с зеркалом. И морда у него на затылке... такая... неприятная,

знаете. А как же он пронес меня через защиту на третьем этаже, она вроде должна была не пускать школьников? — вспомнил он объяснения Макдугала.