— К сожалению, господин Нобуро, я помню лишь отрывок, — пролепетала она, не поднимая глаз:
С веток осыпав цветы,
Ветер пронёсся и стих.
Из лепестков за окном
Алый сугроб намело.
Знаю, как только начнут
Бегонии дружно цвести,
Значит, расстаться с весной
Грустное время пришло.
Чаши из яшмы пусты,
Песни умолкли давно.
Свет фонаря то горит,
То исчезает на миг.
Даже во сне совладать
С грустью не суждено!...
— Где-то далеко в ночи птицы пронзительный крик, — закончил за неё молодой человек, неплохо знакомый с творчеством Омоко Нагаро, и попросил: — Почитайте ещё что-нибудь, госпожа Сабуро.
Девушка вновь вопросительно посмотрела на довольно улыбавшегося приёмного отца и, дождавшись его благожелательного кивка, продекламировала:
Дивным видом вечерней зари
Насладиться весна зовёт.
Стаи рыбок сверкают в ручье,
И цветы повсюду пестрят...
Только в мире людей никто
И не помнит природы красот.
Все друг друга спешат превзойти,
Состязаясь, чей ярче наряд.
— Это стихотворение вы тоже знали ещё до своей болезни? — на всякий случай поинтересовался младший брат губернатора.
— Нет, господин Нобуро, — разглядывая пол, покачала головой собеседница. — Я прочитала его в книге, которую мне дала госпожа Андо.
Гость вопросительно глянул на хозяина кабинета.
— Эта добродетельная вдова обучает госпожу Ио Сабуро правилам этикета, — охотно пояснил тот.
— И как давно? — живо заинтересовался чиновник по особым поручениям.
— Почти два месяца, — ответил начальник уезда.
— Госпожа Сабуро, вы помните, когда начали заниматься у госпожи Андо? — решил на всякий случай уточнить молодой человек.
— Да, господин Нобуро, — не поднимая взгляд, ответила та. — Я обучаюсь у неё с четырнадцатого дня месяца Орла.
— Благодарю вас, господин Сабуро, — склонил голову гость. — Я узнал всё, что нужно.
Однако, прежде чем хозяин кабинета отпустил приёмную дочь, младший брат губернатора вдруг вскричал:
— Последнее!
Начальник уезда недоуменно вскинул брови.
— Вы не могли бы написать мне пару строк, госпожа Сабуро? — позабыв все правила приличия, заявил чиновник по особым поручениям.
— Господин Нобуро! — строго, но с заметной просительной интонацией в голосе возмутился начальник уезда. — Вам не кажется, что подобная просьба выглядит несколько бестактной? Вряд ли незамужней девушке прилично писать письма незнакомому мужчине?
— Вы меня неправильно поняли, господин Сабуро, — поспешил успокоить разгневанного отца молодой человек. — Я лишь хотел, чтобы ваша дочь написала какое-нибудь мудрое изречение или отрывок из её любимого стихотворения.
— Ну, если так, — пожимая плечами, хозяин кабинета поднялся со своего места. — Садитесь, Ио-ли.
— Да, господин, — поклонившись, девушка грациозно опустилась в кресло, привычным движением взяла кисть и, на миг задумавшись, принялась быстро выписывать букву за буквой.
После чего встала, отдав листок отцу, а тот, торопливо пробежав глазами короткий текст, протянул бумагу гостю.
Младший брат губернатора, почему-то ожидал увидеть какое-нибудь стихотворение, вроде тех, что уже читала девушка. Однако она написала: "Женщина не должна обладать выдающимися талантами, женские беседы не обязательно должны быть поучительными или оживлёнными. К женской сущности не обязательно относятся красивое лицо или хорошая фигура, но женская работа должна быть эффективной и искуснее других работ".
Это явно было изречением кого-то из мудрецов. Однако, несмотря на все усилия, автора его чиновник по особым поручениям так вспомнить и не смог.
Не желая демонстрировать своё невежество, и, убедившись, что приёмная дочь начальника уезда не только ловко управляется с письменными принадлежностями, но и имеет красивый почерк, Рокеро Нобуро посчитал эту часть своего расследования законченной и коротко поклонился.
— Спасибо, госпожа Сабуро.
— Вы выяснили всё, что нужно, господин Нобуро? — поинтересовался хозяин кабинета, вновь занимая своё кресло.
— Да, господин Сабуро, — подтвердил тот. — Теперь мне всё ясно.
— Тогда моя дочь может нас покинуть? — задал новый вопрос начальник уезда.
— Разумеется, господин Сабуро, — кивнул молодой человек.
— Ступайте, госпожа Ио Сабуро, — отпустил девушку приёмный отец.
Едва та вышла, явилась служанка, доложившая, что гости уже собрались.
— Благородный господин Нобуро! — поднимаясь со своего места, торжественно провозгласил хозяин дома. — Смиренно прошу вас оказать мне честь, почтив своим присутствием пир, который я устраиваю в ознаменование вашего прибытия в Букасо.
— С большим удовольствием, господин Сабуро, — вставая, ответил чиновник по особым поручениям.
С его точки зрения праздник удался. И пусть местные повара не столь искусны, как их коллеги из дворца губернатора Хайдаро, но они буквально "завалили" столы гостей множеством разнообразных изысканных блюд.
Не забывая тот крайне неприятный разговор со старшим братом, Рокеро Нобуро поначалу пытался сдерживаться, но расторопные слуги то и дело наполняли его чарку таким великолепным вином, что молодой человек просто не мог оставить на дне ни капли.
Мысль о том, что он безобразно пьян, пришла только тогда, когда пиршественный зал вдруг начал плавно покачиваться, словно палуба корабля, плывущего по спокойной реке, окружающие люди стали лучшими друзьями, душа воспарила к горним высям, а с заплетавшегося языка едва не сорвался рассказ о скандале с бароном Бакуфо, из-за которого ему и пришлось ехать в эту дыру под названием Букасо.
Крепко вцепившись в край лакированной столешницы, чиновник по особым поручениям попытался собрать в кучу торопливо разбегавшиеся мысли, спутавшиеся, словно клубок весенних змей.
Чувствуя, что не в силах совладать с собой, он потребовал всеобщего внимания, велел наполнить чаши и попросил осушить их вместе с ним. Разумеется, каждый из присутствующих счёл своим долгом опрокинуть чарку с младшим братом губернатора.
Подавая пример, он влил в себя сразу три чаши и, расслабившись, заснул прямо за столом.
В себя молодой человек пришёл только на кровати в гостинице. Голова буквально раскалывалась от боли, горло превратилось в знойную пустыню, а во рту, словно не один год гадили все кошки Благословенной империи.
Глухо застонав, Рокеро Нобуро с трудом повернулся на бок.
— Господин! — вскочил с расстеленного по полу одеяла Кубвань. — Проснулись?
— Пить! — жалобно попросил страдалец.
Как правило, он довольно легко переносил похмелье и в состоянии, подобному нынешнему, оказывался всего несколько раз в жизни после совершенно грандиозных пьянок.
Одним махом осушив кружку и даже не почувствовав вкуса, несчастный глухо выдохнул.
— Ещё!
И, громко рыгнув, подумал с нарастающей тревогой: "Ничего не помню. Неужели опять наболтал лишнего или чего отчудил? И что я брату скажу? Теперь он меня точно отправит куда-нибудь на южную границу".
Глядя, как слуга суетливо наполняет чашу, хозяин сел, привстал и, вырвав у него из рук кувшин, жадно припал к горлышку, только сейчас сообразив, что вода имеет травяной привкус, приятно увлажнявший пересохшее горло.
А вот желудку она не понравилась, да так, что он вздумал вернуть её обратно. Однако младший брат губернатора умудрился справиться с бунтующим организмом и, возвращая опустошённый сосуд Кубваню, поинтересовался:
— Я вчера не... шумел?
— Нет, господин, — успокоил его собеседник. — Просто уснули за столом и упали на пол.
Осторожно тронув трещавший лоб, страдалец нащупал большую шишку частично прикрытую волосами.
— Подай зеркало! — отрывисто приказал он.
Слуга проворно метнулся к столику у окна. Опухшая физиономия с красными прожилками лопнувших сосудов в белках глаз и с тёмными мешками под ними повергла чиновника по особым поручениям в уныние.
"Или вино у Сабуро — дрянь, или я что-то не то вчера съел", — предположил Рокеро Нобуро, внезапно ощутив резкую боль в животе, и приказал немедленно подать ночной горшок.
Не на шутку перепуганный Кубвань полез под кровать.
— Он, что же, мерзавец, отравить меня решил! — охнув, простонал сквозь стиснутые зубы несчастный, подумав: "О Вечное небо, как же мне плохо! Кишки того и гляди наружу вылезут! Нет, чтобы я ещё раз что-нибудь выпил или съел у этого мошенника! Ох! Может, за лекарем послать? Чтобы тот растрезвонил по всему городу, что я обделался после ужина у начальника уезда? Нет, надо просто полежать, и всё само пройдёт".
С кряхтением забравшись на кровать, он охнул.
— Окно открой.
— Да, господин, — откликнулся слуга, бросаясь исполнять приказание.
Забравшись под одеяло, страдалец в изнеможении прикрыл глаза, невольно прислушиваясь к доносившимся со двора звукам.
Судя по ним и по тому, как светло в комнате, солнце уже встало, но высоко не поднялось.
В дверь деликатно постучали. Решив, что вернулся Кубвань, молодой человек проворчал:
— Заходи.
— Доброе утро, господин Нобуро, — церемонно поклонился служащий Палаты налогов и податей, невольно морщась от все ещё не выветрившегося запаха.
Посмотрев на него, младший брат губернатора удивлённо вскинул брови, потому что выглядел тот лишь слегка помятым, но в общем, вполне бодрым и работоспособным.
— Здравствуйте, господин Фунадо.
— Что с вами, господин Набуро? — забеспокоился гость, подходя ближе и с тревогой вглядываясь в лицо чиновника по особым поручениям.
— Пустяки, господин Фунадо, — изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал как можно бодрее, успокоил его тот. — Небольшое расстройство желудка.
И после короткого колебания всё же поинтересовался:
— Вам не показалось, что вино, которым нас вчера угощал господин Сабуро, было несколько... испорченным?
— Я ничего такого не заметил, — покачал головой служащий Палаты налогов и податей, добавив то ли с издёвкой, то ли с участием: — Возможно, вы просто слишком много выпили?
— Мне случалось пить и больше, — раздражённо проворчал молодой человек, с тревогой прислушиваясь к урчанию в животе.
— Не послать ли за лекарем, господин Нобуро? — озабоченно предложил собеседник.
— Не нужно, — отказался страдалец. — Отдохну немного, и всё пройдёт.
— Тогда я пойду в канцелярию, — сообщил гость, поднимаясь. — Что сказать господину Сабуро, если он вдруг спросит о вас?
— Передайте, что я жду возвращения его сестры, — ответил младший брат губернатора и, видя недоуменно вскинутые брови собеседника, криво усмехнулся. — Уверяю вас, господин Фунадо, он всё поймёт правильно.
— Ну, если так, — неопределённо пожал плечами тот.
— И скажите Жбану, что я приказал отвезти вас на повозке, — успел проговорить молодой человек, прежде чем гость успел закрыть за собой дверь. — Не к лицу чиновнику Палаты налогов и податей пешком ходить в канцелярию этого городишки.
— Благодарю, господин Нобуро, — отозвался собеседник уже с галереи.
Проводив спутника, младший брат губернатора устало закрыл глаза и, недолго полежав, задремал, проснувшись от настойчивого стука.
Приподнявшись на локте, он увидел, как метнувшийся к двери Кубвань высунулся за дверь и принялся кому-то что-то втолковывать злым, свистящим шёпотом.
Вновь заглянув в комнату, он наткнулся на раздражённый взгляд хозяина.
— Тут это. Передают, что вас очень хочет видеть какой-то благородный господин.
— Какой ещё господин?! — скривился молодой человек, не имевший никакого желания с кем-либо встречаться. — Он что, карточку не передавал?
— Нет, — покачав головой, Кубвань что-то спросил у невидимого собеседника и доложил:
— Господин Джуо Андо — младший писец.
Младшему брату губернатора пришлось изрядно напрячь память, прежде чем он сумел вспомнить пропитую физиономию одного из собутыльников ненавистного барона Хваро.
— Передай, что я никого не хочу видеть!
Кубвань вышел, прикрыв за собой дверь, и скоро вернулся.
— Сказал? — спросил хозяин, садясь на кровати.
— Да, господин, — подтвердил слуга.
— Там сам господин Андо был? — спросил чиновник по особым поручениям, с облегчением понимая, что чувствует себя значительно лучше.
— Нет, господин, — покачал головой собеседник. — Здешний слуга приходил.
"А Тошаки не глуп, — хмыкнул про себя Рокеро Нобуро, потягиваясь и удовольствием прислушиваясь к своим ощущениям. — Не даёт кому попало тревожить покой гостей".
Но тут вновь послышался надоедливый стук.
Поймав недовольный взгляд хозяина, слуга метнулся к двери и распахнув её, зло рявкнул:
— Ты сдурел?!
Потом молодой человек расслышал какое-то неразборчивое бормотание, а вслед за ним озадаченный голос Кубваня:
— Вон оно что. Ну, давай.
Обернувшись, он показал сложенную бумагу.
— Вот, господин. Господин Андо просил вам передать. Сказал, что очень важно.
Заинтересовавшись, младший брат губернатора, развернув послание, прочитал короткий текст, написанный ровным, но явно торопливым почерком.
"Господин Нобуро, я могу сообщить вам ценные сведения об одной особе, из-за которой вы прибыли в наш город".
— Ого! — не удержался он от удивлённого возгласа и посмотрел на слугу. — Пусть господину Андо передадут, что я приму его чуть позже.
— Слушаюсь, господин, — поклонился Кубвань.
А когда вернулся, хозяин уже натянул штаны и, глядя на своё отражение в полированном металле зеркала, потирал заросший колючей щетиной подбородок, гадая: стоит ли бриться перед встречей с незваным визитёром, или младший писец уездной канцелярии должен радоваться, что чиновник по особым поручениям вообще согласился его выслушать?
— Подай халат, Кубвань, — распорядился он. — И передай, что я жду Андо.
Облачившись в форменный халат, молодой человек уселся на табурет и постарался придать лицу выражение суровой задумчивости.
Сделав пару шагов, гость торжественно опустился на колени, ткнувшись лбом в пол.
— Спасибо за то, что согласились принять своего ничтожного слугу, благородный господин Нобуро...
— С чего вы взяли, будто меня интересует какая-то особа? — оборвал его младший брат губернатора, с тревогой подумав: "Неужели вчера я всё-таки наболтал лишнего?"
— Ну так приёмная дочь господин Сабуро живёт в моём доме и обучается у моей матери, — выпрямившись, но не вставая с колен, ответил мужчина. — Вчера господин Сабуро приглашал вас на ужин, а его супруга велела отправить эту девицу в их дом. Сегодня она вернулась и рассказала матери, зачем её вызывали.
— Это вы написали жалобу на своего начальника! — догадавшись, вскричал чиновник по особым поручениям.
— Да, господин Нобуро, — подтвердил собеседник и, вновь ткнувшись лбом в пол, затараторил: — Я не мог спокойно смотреть, как господин Сабуро, сойдя с пути добродетели, лжёт, выдавая дикарку из какого-то варварского племени за свою родственницу! Намереваясь даровать ей благородную фамилию, он позорит всё дворянство Благословенной империи, совершая действие, граничащее с государственной изменой.
