Тут до пёсика наконец дошло, что сильнейший психократ мира сего собирается нажраться. Он представил себе возможные последствия и чуть не опрудился.
— Может, не надо? — робко спросил он. — Если... это... вы... — он умолк, предоставляя раввину самому додумать мысль, ну или вытянуть из его головы.
— Не ссы, — вздохнул Карабас. — Использование паранормальных способностей в шаббат не дозволяется. Потому что это работа.
— А разговаривать хоть можно? — съехидничал Напси.
— Разговаривать можно. Даже петь можно. А вот играть на музыкальных инструментах нельзя. Само по себе это работой не является, но если у музыканта что-то сломается, у него может возникнуть желание починить инструмент. А это уже работа. Таким образом, по принципу ограды вокруг закона... Ладно, проехали. Короче, использование паранормальных способностей является работой. Поскольку это действие подпадает под категорию молид, то есть 'порождающее новое'. Примерно как включение электроприбора. Хотя почему 'примерно'? Именно это на самом деле и происходит...
У Напси ушки дёрнулись вверх. К сожалению, Карабас уловил всплеск интереса и тут же сменил тему.
— Курить в субботу тоже нельзя, — сказал он, с удовольствием вдыхая сигарный дым. — Поскольку это предполагает зажигание огня.
— Шеф, да я вам прикурю, какие проблемы? — предложил Напси.
— Спасидо, но нет, — с крайним сожалением сказал бар Раббас. — Видишь ли, в момент затяжки происходит разжигание огня, а когда стряхиваешь пепел — тушение. Но если тебе вдруг вздумается как-нибудь развлечься, чтобы это устроило и меня...
— Могу на банджо что-нибудь изобразить, — предложил пёсик.
— Гм... допустим. Но заметь — не я это предложил! Ты делаешь это исключительно ради собственного удовольствия, — серьёзным голосом предупредил раввин. — Я просто терплю твои музыкальные упражения. Но некоторые из них мне будет терпеть легче. Улавливаешь?
Зазвенела тележка у двери. Напси бросился открывать. Там стоял гостиничный козёл с поварским столиком на колёсах. Заняшенная мормозетка с выпуклыми глазами несла на голове позвякивающую корзину с посудой.
Через десять минут стол в номере был накрыт. Посредине стояла огромная сковорода без ручки, накрытая крышкой. Запахи от неё шли такие, что у пёсика закапало из пастьки. Халы были прикрыты белоснежной салфеткой. Водка потела в ледяной вазе, ожидая урочного часа. Овощные салатики с зеленью радовали глаз и готовились порадовать язык.
Напсибыпытретень, к сожалению, всего этого великолепия не видел. Ему было нечем. Зато объёмная картина ароматов, создаваемая глазными рыльцами, отчасти восполняла слепоту. Очертания сковороды он, во всяком случае, различал совершенно отчётливо.
Раздался треск, пахнуло серой и дымом: Карабас зажигал свечи. Потом он что-то забормотал, судя по скрипу стула — периодически поворачиваясь в сторону окна.
Наконец он заявил, что видит первую звезду и что эта звезда означает начало шаббата. Через небольшое время раздался первый увесистый бульк и по всей комнате запахло водкой. Дальше раввин ухватил то, во что нóлил беленькую — но вместо того, чтобы, как все добрые существа, немедленно выпить, что-то забормотал.
Пёсик вздохнул и приготовился терпеть.
Впрочем, терпел он недолго. Отбормотавши своё и наконец выпив — с выдохом и кряканьем, — раввин рьяно принялся за жратву. Напси он не забыл: в его сторону полетел дивный кусок говядины. Напси почти видел его траекторию — такой аромат источала вкусняшка. Он ухватил её на лету и смолотил несколькими судорожными движениями челюстей. С шумом втянул слюну. После чего решил, что вечер начался не так уж и плохо.
Через час Карабас, осоловевший от обильной еды и алкоголя, сидел в здоровенном понячьем кресле-качалке и рассуждал сам с собой, принадлежит ли Напси к категории вещей, именуемых мукце. Что это слово значит, он, по обыкновению своему, не объяснял. Самому пёсику было совершенно всё равно, как его называют, но раввин распалился, махал руками, приводил какие-то совершенно невразумительные доводы на нескольких языках и в конце концов заявил, что здесь имеет место ситуация сфек а-сфека. При этом он не забывал ни про мясо, ни про водочку, ни про салатики и в конце концов замолчал, пытаясь прожевать рыжеватый толстый помидор.
Прошло ещё сколько-то времени. Карабас развалился на кресле и, слегка покачиваясь, дремал. Напси сидел у него в ногах и тихонько пощипывал струны банджо, подбирая мелодию.
К сожалению, репертуар у пёсика был специфический. Из классического наследия он знал 'у бегемота нету талии', танго-шансонетку 'в медовом омуте одесского июля' да Святую Мурку в каком-то неортодоксальном варианте. Остальные песни, которые мать-калуша напихала ему в голову, были всё больше на редких языках и диалектах — как правило, сомнительного тона и содержания. Некоторые раввину нравились, но такое случалось нечасто.
Вот и сейчас, после неудачных попыток порадовать шефа исполнением 'nun c'e pirduna, nun c'e pieta' и 'бал бох1уш, кхохурт эц, т1емаца веана', он подбирал аккорды к песне 'уж такой я маравихер с апельсином'.
Наконец он взял верную ноту и затянул:
Вот иду я, шопенфиллер-наховирку,
Пушка в шкернике, регалка над бедром,
Так красив, что у марухи сводит дырку,
И наколота хазовка за-а-а-а угломммм...
Пение прервал негромкий, но настойчивый стук в дверь. Судя по звуку, стучали копытом.
— Ни минуты покоя, — проворчал раввин. — Проси, что ли.
Пёсик встал на задние лапки и открыл дверь. Оттуда пахнуло молодой потной поняшей.
— Приветики-кукусики, — сказала незнакомка. — Я это... ну вот.
Карабас издал нечто среднее между вздохом и стоном.
— Девушка, — сообщил он. — Вы отдаёте себе отчёт, что нарушаете моё уединение?
— Дык ну вы же... ну позязя! — поняша замолчала, явно чего-то ждя.
— Если вы рассчитываете на то, что я читаю ваши мысли, — догадался раввин, — то напрасно. По религиозным причинам я сейчас не могу использовать эту способность. Вы можете зайти ко мне завтра вечером, после появления на небе первых трёх звёзд. Ну или говорите словами.
— Сесть можно? — буркнула поняша и села.
— Можно, — сказал Карабас. — Вы кто?
— Ева. Ну Ева! Ева Писториус, — кое-как представилась гостья. — Я к Верховной сегодня ходила. У меня пиздец по жизни. Она сказала к вам идти.
— У меня по жизни шаббат, — вздохнул раввин. — Ладно, говорите, раз пришли.
— Тут такое дело, — судя по звукам, поняша встала, подошла к столу и засунула морду в салат. Напси отчётливо различал её аромат — молодая кобылка со следами сладкого парфюма на шёрстке. Он вытращил рыльца из глазниц и принялся вынюхивать силуэт незваной гостьи.
— В общем, — сказала она, с хрустом облизнувшись, — ко мне клеится одна тётка. Она вообще-то ничего так, нормальная. Это со мной хуйня. Меня в детстве жёстко поимели. Теперь я с бабами не очень. А эта в меня втрескалась. И хочет мне в начальницы. Пока не трахнет, будет щемить. И потом тоже, чтоб я с ней спала. А я не хочуууу... — тут она неожиданно разрыдалась.
— Ничего не понял, — пробурчал раввин. — И понимать не хочу. Ваши проблемы — это не мои проблемы. Тем более — половые!
— Ну пожалуйста, — взмолилась Ева, — ну посмотрите мне в голову! Ну на секундочку! Вы всё поймё-ё-йо-йо... — она снова разрыдалась.
— Нарушить святость субботы по подобному поводу? — раввин выпил ещё водки и задумался. — Разве что это вопрос жизни и смерти, — решил он. — Или личная просьба Верховной.
— Ну как бы да, — смутно пробормотала поняша.
Где-то минуты две в комнате было тихо — если не считать дыхания гостьи.
— Тьфу ты пропасть, — наконец сказал Карабас. — Действительно неприятная ситуация. Которую Их Грациозность лёгким движением хвоста спихнула на меня. Хотя я бы на её месте поступил бы так же... Ладно, давайте по пунктам, а то в вашей голове всё клубком и сбоку бантик. А в подобных вопросах нужна полная определённость. — Бар Раббас завозился, устраиваясь поудобнее. — Итак, я буду говорить, а вы меня поправите, если я что-то не так понял... Primo, вы — жертва сексуального насилия в извращённой форме. Secundo, это привело к возникновению в вашей психике тяжёлых комплексов, особенно по отношению к дамам, похожим на вашу насильницу. Tertio, сейчас вас домогается именно такая дама. Как её? Мара Лохвицкая?
— Мирра Ловицкая, — пробормотала Ева и поёжилась.
— Понятно. Кажется, я её видел. Действительно, напористая... Quarto, чтобы добиться своей цели, она намерена стать начальником организации, в которую вас определила сама Верховная. И, скорее всего, станет. Так как отказать Верховная ей не может. И не хочет, в силу каких-то личных причин. Quinto, даже если вы уйдёте с работы, Ловицкая будет вас преследовать. Поскольку привыкла получать то, что хочет, а возможности у неё большие. Ага... Sexto, ища защиты, вы добились личного приёма у Их Грациозности. Что весьма сложно, но вам почему-то удалось... Septimo, Их Грациозность выслушала из-за занавесочки, посочувствовала, но никакой помощи вам не обещала. Если не считать совета поговорить со мной. Octavo, вы это почему-то поняли так, что речь идёт о присоединении к нашей труппе. С которой вы доберётесь до Директории, а уж там сможете как-нибудь устроиться по научной или инженерной части. Главное — подальше от домогательств этой самой Ловицкой и прочих старых кобыл. Nono, вы подозреваете, что за этим стоят какие-то шпионские или дипломатические планы Верховной, в которых вы ничего не понимаете. И наконец, decimo: вам эти планы безразличны, потому что...
— Меня здесь никто не любит, — перебила Ева Писториус. — Я им хамка и выскочка. Им от меня одного надо. И ещё чтобы я задачки научные решала, — она всхлипнула, но вместо рыданий зарылась мордой в салат и принялась шумно, трагически жрать.
— Понятненько, — резюмировал Карабас, позвякивая бутылкой. — Уфффф, хорошо пошла. Что это у вас за зверушка? Крысочка? Она умеет прислуживать за столом?
— Лариска маленькая, вот его слушай, я тебе говорю, твоя хозяюшка, его слушай, что скажет, так и делай, миленькая. — Напси услышал, как изменился тон поняши, когда она передавала челядинку под временное управление. Это была такая смесь точно нацеленной ласки и непоказного пренебрежения, что он аж поперхнулся. На Карабаса, однако же, это не произвело ни малейшего впечатления.
— Лариска, налить вот это сюда полностью, — распорядился он очень похожим тоном. Крыска пискнула, зазвенело стекло.
— В каком-то смысле, — сказал раввин, откидываясь в кресле (которое обречённо застонало на разные лады), — вам повезло. Явись вы сюда в любое другое время, я бы вас, скорее всего, выгнал. Не люблю женских глупостей. И терпеть не могу, когда мной пытаются манипулировать. Но я уже потратил на вас время. Даже нарушил святость субботы. Плюс просьба Верховной. Хорошо. Но тогда давайте уж действовать с полным пониманием ситуации.
Поняша заинтересованно хрюкнула.
— Откроем карты. Я думаю, что у Верховной на вас были планы. Причём довольно давно. О чём свидетельствует, в частности, ваше награждение. Может быть, и назначение тоже. Но награждение — однозначно. Кстати, вам удобнее на 'ты'? Что-то такое в вашей голове промелькнуло.
— Ну типа того, — ответила Ева.
— 'Типа' меня не устраивает. Да или нет? Ты или вы? Предупреждаю: со мной вы будете на 'вы'. Ага, согласна. Ну, это облегчит наше общение. Лариска, подвинь стакан, да смотри не пролей... Как ты думаешь, почему тебя наградили именно Подхвостной Шлеёй?
— Ну... за ту историю, — промычала поняша.
— Не за что, а почему? Какую цель себе ставила Верховная? Давай рассмотрим. Насколько я помню Статут ордена, юннатка Высокой Шлеи имеет право посещать любые светские мероприятия с участием Верховной. Думаю, тебе скоро объяснили бы, что это не право, а обязанность. Как и ношение орденского Знака, то есть шлеи. Теперь представь — ты, в Шлее, вертишь попкой перед старухами...
— Не буду я вертеть попкой перед старухами! — заявила Ева.
— Девочка, — почти нежно сказал Карабас. — Ты когда-нибудь носила шлею? Я имею в виду — высокую шлею?
— А при чём тут... — Писториус заткнулась.
— Да не смущайся так, — усмехнулся раввин. — Нет, не надо называть себя дурой. Нет, я не читаю твои мысли, у тебя всё на мордашке написано. Да, кобылка в подхвостной шлее выглядит, гм, соблазнительно. Потому что со шлеёй под хвостом она просто не сможет ходить обычной походкой. Она будет вертеть попкой, хочет она того или нет. Теперь подумай, перед кем ты будешь ею вертеть. Напомню — перед пожилыми тётками, большинство из которых весьма влиятельны. Вряд ли ты останешься без заинтересованного внимания с их стороны.
— Упс, — только и выдавила из себя поняша.
— Чупа-чупс, — срифмовал Карабас. — Учитывая же твоё отношение к пожилым тёткам и их желаниям...
— То есть Верховная это спланировала?! — дошло до рыжухи. — Но зачем?
— Зачем? Правильный вопрос. Зайдём-ка с другой стороны. Со стороны государственных интересов. Насколько мне известно, Мимими давно пытается завязать отношения с Директорией. Причём в этом объективно нуждаются обе стороны. Тем более — имея шерстяных под боком в качестве общего врага. Но есть проблема — отношение жителей Директории к вашей основе. Вы понимаете, как к вам относятся?
— Ну и дураки, — фыркнула Писториус.
— Не хорохорься. Поняш боятся. Из-за вашей способности няшить. То есть подчинять и овладевать. Поэтому с вами стараются не иметь дела. Вообще. В той же Директории кого только нет. Даже несколько шерстяных найти можно. Но ни одной поняши. Насколько мне известно. Или как?
Ева издала длинный носовой звук, со значением, однако ж, достаточно ясным — это было типичное 'вообще-то не знаю, но похоже на то'. Карабас это, видимо, так и понял.
— Вот и я так думаю, — сказал он. — Потому что никто не возьмёт на себя смелость пригласить поняшу в Директорию и дать ей там устроиться.
— Удоды дефолтные, — Ева засунула морду в другую миску и чем-то захрустела.
— Хватит жрать с моего стола, — ровным голосом сказал Карабас. — Вон оттуда можно, — сказал он через пару секунд. — Бери-бери, я разрешил... Итак, негатив нужно чем-то пробить. Думаю, она уже не раз пыталась. Причём ей много-то не надо. Она же не собирается запоняшивать Директорию. Ей нужно просто сломать лёд, установить отношения. А для этого ей нужна хотя бы одна поняша, которая сможет зацепиться в Директории. Безо всякого шпионажа и прочих гадостей. Просто поняша. У которой есть серьёзная, убедительная причина покинуть Эквестрию и искать спасения в Директории. Серьёзная, убедительная причина, но ни в коем случае не связанная с какими-то преступлениями. Преступников нигде не любят. Да, ещё очень важно, чтобы эта поняша сама верила в свою легенду, потому что в Директории есть телепаты. Ты понимаешь, куда я клоню?
