— Мда... — Барсов выглядел порядочно озадаченным. — Ну а сами что думаете?
— Думаю, что пора менять работу. Кому теперь будут нужны авиаконструкторы? — Инженер едко рассмеялся. — Ладно. Мы считаем, что наша физика универсальна для всей Вселенной. Но этот вывод сделан на основе экспериментов проводимых только в пределах Солнечной системы. Результаты наблюдений дальнего космоса лишь встраиваются в уже существующее у нас представление о мире. Что если это неверный подход? Где-то во Вселенной возможна антигравитация, прямое получение антиматерии, полеты быстрее света, искусственный интеллект. Где-то такие технологии могут до известных пределов работать, но их разработка становится невозможной. Ну а в самой глубине колодца пространства рождаются и умирают миллиарды цивилизаций, свято верящие в свою избранность и уникальность. Они регистрируют гамма-всплески от двигателей фотонных звездолетов, видят в телескопы циклопические астроинженерные объекты, уничтожение звездных систем в войнах, произошедших миллиарды лет назад. При этом всему этому всегда находится "рациональное", естественное объяснение. Их ученые лишь старательно переписывают свои замечательные физические теории, в которых ясно видны пределы возможного. Они никогда не встретят пришельцев... Счастливчики, не правда ли?
— Хотите совет? — Барсов говорил не шепотом, но тихо, наклонившись к Малькольму, — или спрашиваете мое мнение? Или просто изливаете на меня поток мыслей, прекрасно осознавая, что я ничего не пойму? — Иван улыбнулся, — в любом случае, у меня есть для вас совет. Абстрагируйтесь от физики. Создайте математическую модель. Законы физики всегда несут в себе допущения. Вспомните те же законы Кирхгофа — до какого-то момента они нас устраивали, и в настоящее время устраивают, если нам не нужна слишком высокая точность результатов. Но когда мы больше узнали об электромагнитных полях, то законы Кирхгофа уступили свое место уравнениям Максвелла. И мы сейчас думаем, что они вполне точно отражают электромагнитные процессы, гораздо лучше законов Кирхгофа. Но не факт, что через пару лет мы не узнаем что-то новое, и не появится более совершенная система уравнений для расчета той же силы тока.
В свою очередь математика была и остается наукой абсолютной. Ее законы не переписываются. Плюс всегда плюс, минус всегда минус. В этом ее универсальность. Посмотрите на закон всемирного тяготения и на закон Кулона. Разные физические процессы, а математическое выражение этих законов одно и то же. Меняются переменные, а формула остается та же.
К чему я это говорю. Не стоит думать, что наша физическая модель мира, основанная на изучении Солнечной системы, не будет работать в других мирах. Так может показаться сначала. Но потом вы поймете, что и там действуют те же законы. Надо просто подставить другие переменные. А формулы будут те же. Поймите, в любом случае информация сводится к универсальной бинарной системе передачи данных, к "ноликам" и "единичкам". А это чистая математика. Так что рассмотрите мой совет со всей серьезностью — создайте математическую модель всех ваших экспериментов. — Барсов даже не стал себя разубеждать, что видеть вытянувшееся лицо авиаконструктора доставляет ему удовольствие. Поэтому снова улыбнулся Гэллегеру, — не удивляйтесь так. Я в прошлом без пяти минут кандидат технических наук в области прикладной математики. А красный диплом был вымученным и заслуженным, поэтому еще кое-что помню. Я бы с удовольствием даже взялся помогать вам с математической абстракцией, но слишком много времени прошло. От меня теперь гораздо больше пользы совсем в другой области. — С этими словами он повернулся к докладчику, и сделал вид, что внимательно его слушает. Хотя теперь Малькольм был не уверен — возможно и правда слушает и даже все понимает...
* * *
День презентации новинок стал своего рода отправной точкой — именно с этого момента началась непосредственная подготовка к операции. Следующие дня три оперативники не вылезали с почти уже достроенного полигона, приноравливаясь к экспериментальному оружию, техники не отходили от них ни на шаг — постоянно приходилось что-то исправлять в винтовках или выковыривать бойца из заглохшей механизированной брони. До тактических схем дело пока не дошло — нужно было сперва освоить экипировку. Проще всего пришлось танкистам — модернизированный БМП-3 мало чем отличался от своего почившего собрата, который теперь украшал своим покорёженным корпусом стрельбище. Видимо, для антуража — использовать его в качестве мишени полковник почему-то запретил. Дрон тоже не доставлял неудобств, послушно катаясь по сложному рельефу и постреливая по картонным силуэтам. Как ни странно, больше всех ворчала Хенриксен — то ей жал в груди новый комбинезон, то она никак не могла привыкнуть к лазеру. Впрочем, ворчание не было адресовано кому-то конкретному, а в проблемах со стрельбой девушка винила только себя — годами выработанные навыки принуждали её совершенно машинально, несознательно высчитывать упреждение и баллистическое снижение, что для лазерного луча не имело смысла.
Та часть технической команды, что не присматривала за оперативниками, всё это время копалась в ангаре, вокруг единственного оставшегося у организации Су-35. Впрочем, и китайскому старичку Су-27СК досталась своя толика внимания...
По вечерам, после ужина, проходили совещания высшего офицерского состава базы, на которых Барсов, Штреллер и Краснов обсуждали стратегию, а Хенриксен вежливо кивала и молчала.
Тридцатого числа полковник традиционно составил финансовый отчёт. Получившийся документ выглядел так:
"Общие расходы.
На содержание модулей — 447 000$
Зарплата вспомогательного персонала — 1 015 000$
Выплаты по заказам инженерного подразделения — 5 550 000$
Выплаты по заказам военного подразделения — 770 000 $
Прочие расходы — 960 000$
Жалованье основного персонала.
С учётом оплаты наёмникам и новому научному персоналу— 2 790 000 $
Итого: 11 532 000 $
47 815 000 — 11 532 000 = 36 283 000$
Доход:
Внешнее финансирование — 25 000 000$
Итоговый баланс организации: 61 283 000$"
Наступал месяц май, и Николай Николаевич чувствовал, что это лучшее время, чтобы приблизить победу на расстояние вытянутой руки...
Первый день нового месяца совсем не празднично, вполне в духе минувших будней — если не считать того, что с утра Маркус обнаружил на своём рабочем столе, прямо на папке с делами первоочередной важности, большую упаковку... деликатно выражаясь, средств личного предохранения, не входящих в ОЗК. Учитывая, что в списках закупок ничего такого не было (он бы, пожалуй, обратил внимание), попасть на базу они могли только в чьём-то частном кармане. Но как они попали к нему на стол? Загадка решилась быстро, стоило инженеру вчитаться в этикетку — та оказалась на польском. Всё встало на свои места. Впрочем, идти ругаться с Доминикой немец не решился — во-первых, без толку, во-вторых, хирург наверняка действовала из лучших побуждений, ну и в-третьих, с самого рассвета по коридору, идущему сквозь комплекс от автомобильного ангара к вертолётному, с диким грохотом каталась на огромной скорости шестиколёсная грузовая тележка, запряжённая боевым дроном и сопровождаемая двумя лаборантами. Тележка доставляла со складов трофеи и оборудование для модернизации самолётов Х-СОМ, и попадаться ей на пути было чревато, так как грузовая платформа занимала всю ширину коридора, а тормозил "упряжный" дрон плохо.
В ангаре же работа кипела круглые сутки. Лишь к вечеру объединённые силы лётного состава и медицинского отделения, возглавляемые, как легко догадаться, майором Гигерсбергер (у которой из-за близкого расположения лазарета к ангарам от непрекращающегося шума заболела голова, что плохо сказалось на её характере) вытеснили техников Гэллегера в столовую. После ужина те вернулись и ещё около получаса возились с машиной, пока не довели дело до конца. Теперь Су-35 вышел на на новую стадию модернизации — хотя по виду его об этом сложно было судить. Боевых лазеров теперь было два, а под днищем появился длинный контейнер, напоминающий съёмный топливный бак — хотя у "тридцатьпятого" такие баки крепились под крылья.
Когда Малкольм предложил начать пробные испытания, стемнело окончательно. Полковник Краснов идею ночной тренировки одобрил после некоторых раздумий. Воспротивиться могла бы та же Доминика, но маленькая полька в это время уже спала на одной из больничных коек, прямо в одежде, завернувшись в простыню — штурм ангара и изгнание из него авиатехников отняли у неё последние силы...
* * *
Пенг в кресле пилота, пальцем снимает с защелки упор, включает форсаж. Из сопел вырывается с оглушительным взрывом голубоватый факел, истребитель будто бы приседает перед рывком. Продольная перегрузка вжимает в кресло, машина стремительно набирает скорость. Взлет.
Пенг выключает форсаж, ощущения такие, будто повис на привязных ремнях. Режим работы двигателя — в номинал, и тут же разворот на заданный курс. Пятнышком на экране Су-27 Ларса, в наушнике его голос:
— Поехали!..
* * *
Небо — оно всегда разное. Может быть ярко-синим, и если не светофильтры — ослепнешь, может быть серым, размокшим от дождя, может быть черным, с бисером звезд. Сейчас был как раз такой случай — тренировочный бой решили устроить ночью. Во-первых, конспирация, а она лишней не бывает, во-вторых, выше сложность.
Условия полета различаются тоже. Полет ночью, над облаками, к примеру, не сравниться ни с каким фантастическим фильмом. За бортом серовато — черная масса, подсвеченная бортовыми огнями, ощущения времени и пространства вязнут в ней, утопают. Нет верха, нет низа, нет скорости, нет высоты, лишь показания приборов, которым нужно верить. Цифры, цифры, одни только цифры. Летчик запоминает их образно, привязывая к тем или иным объектам, для него это так же естественно, как запомнить родное лицо.
Но вот облака истончаются, рвутся, и в кокпит врывается звездный мир. Все мгновенно становится на свои места: там верх, а там — низ. Не удержавшись, Пенг проходит по верхней кромке облачного океана, и почти уверен, что Ларс проделал тоже самое.
* * *
Однако, пора и за дело. Цели оказалось сложнее найти, чем с ними разобраться. Как у Пенга, так и у Ларса под каждым крылом техники установили по лазеру, и работали системы превосходно. Взрезав аэростаты, красные лучи тянулись дальше, задевая порой и облака, и пилоты уделили большое внимание маневрам, направленным против дружеского огня.
Когда все цели были уничтожены, они перевели излучатели в безопасный режим, и устроили в небе своего рода пятнашки. То сходясь, то расходясь, пересекая курсы друг друга, Пенг и Ларс выписывали кренделя и петли.
— Технический отдел намекает, — обратилась к Пенгу Киу, — что пора испытать то устройство, на базе антигравитации.
— Хорошо, — мгновенно отозвался пилот.
— Будь осторожен, — добавила Киу с несвойственной ей поспешностью.
Маккензи, сменив угол пикирования, пошел на очередной заход, и Пенгфей включил модуль. На кнопке, как и в случае с форсажем, имелась защелка, да и ощущения были схожие. Взмыв в лихом вираже, Пенг резко изменил курс, ушел от лучей Ларса, а его полоснул по крылу и хвостовой части. Миг англичанин молчал, затем разразился шутливыми ругательствами, щедро сдобренными восторгом.
— Ух ты, круто! Это та штуковина, да? Вылитый, мать его, крестокрыл! Давай еще раз!
— Техники тоже просят повторить, — это уже голос Киу, с едва уловимыми нотками облегчения, — но долго не задерживайтесь.
— Хорошо, — Пенг и сам был доволен, — еще четверть часа, и возвращаемся.
Барсов сидел за обеденным столом и угрюмо ковырялся вилкой в тарелке. Уставший Штреллер подошел и плюхнулся напротив, поставив свой обед перед собой.
За время, посвященное теситрованию нового оружия и брони, они привыкли общаться чаще, практически непрерывно, в том числе и за обедом. Обычно разговор начинался с того, что командир оперативников говорил Маркусу о найденных недочетах во время испытаний. Но сегодня он даже не поднял голову. Лишь сказал:
— Недоброе у меня предчувствие. — Маркус промолчал и Иван продолжил. — Задание сложное. Боюсь будут у нас потери. — Он поднял голову и посмотрел Штреллеру в глаза. — И боюсь мы лишимся не просто кого-то из новичков. Понимаете?
Штреллер даже не знал что ответить.
— К чему эти разговоры сейчас, герр Барсов?
— Не знаю. Никому не говорите о том что я вам сейчас сказал. Нельзя подрывать моральный дух бойцов... Вы много сделали. Это факт. Поверьте, я очень благодарен за работу инженерного отдела, своими разработками, вы не только повысили ударную силу взвода, но и подняли уровень выживаемости бойцов. А это очень много. Думаю, что успех операции, а я в нем не сомневаюсь, во многом будет обеспечен за счет вашего труда. И я это ценю.
Иван вновь опустил голову и стал ковыряться в тарелке, погруженный в собственные мысли.
— Спасибо. Но думаю, это должно поднять ваш собственный дух, а я почему-то вижу обратное.
— Понимаете, герр Штреллер, предчувствие это такая сложная штука... — Барсов вновь поднял голову. — Если оно подтвердится, то можно говорить — оно не обмануло. А если не подтвердится — то можно сказать — просто показалось. Но если уж появилось — никуда от него не деться. В любом случае, я думаю лучше сейчас об этом сказать, подумать, может быть еще что-то сделать. Чтобы сделать это самое предчувствие необоснованным.
Штреллер просто кивнул, и они вернулись к поглощению обеда. "Напряжение и усталость берет свое, — подумал немец, — и у каждого это проявляется по-разному".
Последний разговор с Барсовым добавил нервов и без того измотанному Штреллеру. Одно дело, когда о предчувствиях говорит какой-нибудь старый сержант, и совсем другое, когда такие мысли у руководителя и без того рискованной на грани авантюризма операции.
Впрочем, эти мысли не заставили немца опустить руки, а лишь добавили какой-то упертости вплоть до одержимости. Тем более Иван вполне мог ошибаться, как уже ошибся с броней. Вскоре после презентации оперативнику пришлось на примере объяснять, что розовые бронекомбинезоны основа всех защитных комплектов, и даже лишившись основной брони, боец не останется беззащитным. Да и элементы питания были защищены от выстрелов не хуже жизненно-важных органов. Конструкцию сервоприводов, правда, по замечанию Барсова подправили, добавив в узловые точки экзоскелета дополнительные броненакладки. Дольше пришлось провозиться с отключением приводов. В данном варианте сошлись в дополнении основы привода пиропатронами, которые по сигналу "Стрельца" или внешнего управления отстреливали элементы экзоскелета и верхний слой брони, оставляя на бойце упрощенный вариант штурмового комплекта. Решение было не идеальным, зато вполне доступным в текущих условиях.
Весь инженерный вплоть до Кимуры спал по три-четыре часа в сутки. Собирались и подгонялись под бойцов бронекостюмы, оружейники делали заказанное вооружение, а конструкторов больше занимала подготовка сюрпризов. Первой проблемой стали платформы турелей — в них была предусмотрена автомаскировка, дистанционный подрыв, уникальная система идентификации и наведения, и теперь все идеи нужно было воплотить на практике.
