— Как это — непонятно?! — Встрепенулась Валия.
— А вот так! — Вторую затяжку профессор делал не торопясь, с чувством наслаждения. — Ну, написал кто-то, что победила сторона Света. Только вот непонятно, отчего "падших" возглавлял ни кто иной, как "Люцифер" — то есть — "Светоносный"?
— В гордыне своей взял он имя... — Начал было читать Бен, припоминая давно читанную книгу.
— Угу. В Гордыне. Или действительно — нес свет? — Колошко хитро прищурился. — Титана Прометея, принесшего людям огонь, боги тоже приковали к скале, обрекая на мучения. Странная похожесть кар, не правда ли?
— Ну, я тут не скажу... — Семен скривился, наблюдая, как Бен потянулся за сигаретой. — И вообще, мы тут не о богах спрашивали.
— Ну, раз "песня свернула", отчего душу не потешить? — Колошко аккуратно задавил дымящийся окурок в блюдечке, на котором совсем недавно лежала нарезанная колбаса. — Не о богах надо спрашивать. А с богов надо спрашивать. Вранье они на землю принесли...
"А вот с этим и не поспоришь!" — Восхитился Бен, припоминая все свои беседы с Кайтой. — "И вранье, и предательство — точно есть божественная суть. А раз так, то и битву могла выиграть совсем не та сторона, что была за человека. А книги... А, что книги — чем больше лжи в книге, тем быстрее ей поверят. Особенно если убедить окружающих, что книга та — единственная, святая и неповторимая. А другие книги — просто сжечь, вот и вся недолга!"
— Аркан! — Игнатич постучал пальцем по столу, привлекая к себе внимание. — О чем задумались?
— О том, как с помощью одной книги можно вывернуть мир наизнанку! — Бен добавил свой окурок в блюдечко. — Страшно стало...
— Рассказывайте-ка о своем напарнике... — Семен наморщил лоб. — А молодайка нам, чайку сообразит, что-ли? А то притерлась к стенке и думает, что о ней забудут. Давай, чернявая, дуй за чаем... И стул себе прихвати, на обратной дороге. Один свет или тьма, чувствую я, что ты тут не просто так осталась, с нами...
... — Широк человек. И от ширины своей, не видит, куда ступает. — Говорящий тяжело вздохнул. — И несет ерунду, когда понимает, что шагает не туда, ругается и обвиняет во всем кого угодно, кроме себя самого.
Олег поморщился, словно ему лимон предложили, совершенно без сахара: таких вот "объясняторов" и "пониматоров", "популяризаторов" и "просвистителей", за его жизнь было не мало.
Кто-то и вправду "бился с мраком", но большинство этот самый мрак только добавляли, в надежде нагреть руки во тьме.
— Не нравлюсь? — Фигура уселась на противоположный камень и откинула капюшон. — Не нравлюсь.
— Так намного лучше... — Невпопад ответил толстяк, рассматривая свою собеседницу. — А маску можно снять?
— Любопытное людское племя... — Собеседница Олега покачала головой, но маску, прикрывающую нижнюю часть лица, сняла. — Доволен?
— Теперь — да. — "Мухх" любовался сидящей напротив него женщиной. Не молодой и не старой, не худой и не тонкой. С красивыми, чуть уставшими карими глазами, мягким овалом лица и высокими скулами.
— Эй, эй! Ты, в себя не уходи! — Женщина пощелкала пальцами правой руки, возвращая парня на грешную землю. — Мужчины... Ау! Чего молчим, кого ждем?
Олег пожал плечами.
А чего ему торопиться, а главное — куда и зачем?
— Ждешь ответов на вопросы? — Женщина нервно поправила капюшон.
Олег помотал головой — так ли интересно это, знать ответы?
— Ты, вообще, нормальный? Или очередной ударенный?
Дождавшись утвердительного кивка, женщина схватилась за голову.
— Ты вообще понимаешь, где находишься?
И вновь пожатие плечами, вместо ответа.
— Ну, и сиди тогда тут, пришибленный! — Женщина встала и развернулась спиной к Олегу, собираясь уйти. — Идиот!
— Тебя как зовут? — Вопрос, заданный в спину, заставил ее "сбавить обороты", но вот резкий переход на "ты" явно не понравился. — Прости. Похожа ты, сильно похожа...
— Я на себя похожа. — Женщина вновь повернулась к толстяку. — И, немножечко, на папу с мамой. Чего уставился?
— У тебя — хвост... — Олег рассмеялся. — Прикольный, такой... С кисточкой! Оранжевой... Дергается из стороны в сторону, показывает, как ты злишься! Лучше любой физиогномики...
Наблюдая, как толстяк заваливается на бок, Дина решала для себя совсем непростую задачу с несколькими неизвестными. И ответы ей не нравились, хоть хвостом по ножу, хоть ножом по хвосту!
Перевернув мужчину на спину, она коснулась лба и еще тяжелее вздохнула — парень явно бредил, находясь уже на самой грани температурного ада, после которой только "Говорящие" смогут рассказать хоть что-нибудь. А могут и не рассказать — парень явно не из простых, если смог разглядеть ее хвост и правильно назвать цвета дара. Пусть и в бреду, но пренебрегать таким разумным, разрешая отойти ему в обитель управителей мира, слишком расточительно. Старейшины за такое по голове не погладят, еще и хвост укоротят, за милую душу!
Скинув с себя тяжелый плащ, Дина, пыхтя и ругаясь, закатила на него бредящего парня и укутала как можно плотнее, пугаясь едва заметного дыхания и тихого шепота-бреда:
"У меня будет свое королевство. И своя королева..."
— Будет, обязательно будет... Если выживешь! — Дина сняла с шеи простенький амулет, и сжала его в руках. — Только, сперва ответишь на мои вопросы!
Через пару секунд тело в плаще приподнялось над землей, окуталось розовой дымкой и исчезло, словно и не было его тут, бьющегося от озноба.
"Так, с этим все..." — Дина оглянулась по сторонам и подхватила тюк с вещами. — "Ну и это прихвачу, раз уж валяется!"
Закинув вещи на плечо, женщина еще раз осмотрелась — следов пребывания разумных словно и не было, вода продолжала пребывать, грозя через 10-15 минут залить и этот каменистый пятачок. Мир вновь приходил в себя.
С усмешкой, Дина сделала два шага по камням и вошла в серебристый туман, вставший на ее пути аккуратным облачком. Еще два шага в тумане и вот ноги ее коснулись мягкой серебристо-зеленой травы, а облачко растаяло за спиной.
— Динка! — Тут же услышала она детский крик. — Динка! Дядя Маргон тебя ищет!
— Иду уже! — Динка потрепала по голове своего племянника и сунула ему в руки тюк с вещами. — Занеси домой, а то, сам понимаешь...
Племянник все прекрасно понимал — если дядя Маргон ищет Динку, значитЮ произошло что-то очень неприятное и держаться надо подальше от обоих. Тем более что характер, что у дяди, что у тети — одинаковые. Им бы в разных поселениях жить, только вот беда — оба "хвостатые", а таких старейшины не отпускают.
Мальчишка, шмыгнув носом, поволок вещи по улице, сам не радуясь тому, что нашел тетку.
Дина, поправив свои рыже-русые волосы, почесала острое ухо и потопала в сторону дома Маргона-лечащего. Как ни крути, а "посылку" она отправила именно ему, свято веря, что если кто и сможет выходить болящего, так это дальний родственник, окончивший столичную Академию и вернувшийся назад, в родные края.
Хотя, мог и остаться в столице — Маргону прочили блестящее будущее, как врачу, как кудеснику, как сильнейшему из потока. А Упрямый Маргон взял и вернулся, разом обидев и своего наставника, и родню своей избранницы, уже готовившихся закатить праздничный пир на весь мир, по случаю вхождения в семью "хвостатого".
"Не судьба!"
Домой Маргон вернулся с широкой улыбкой и прямой спиной, один, без невесты.
О чем он разговаривал еще с живым тогда Кирданом-хозяином, Дина не знала, но вот последствия для всего их поселения были очень впечатляющими. За первые пять лет все улицы городка украсились драгоценными саженцами златолистов, а нанятые мастера из столицы, существенно опустошив закрома поселения, спрятали под землю канализацию и провели в каждый дом водопровод.
Старики первое время шумели и возмущались, ругали, на чем свет стоит Кирдана и тыкали пальцем вслед Маргону.
Потом оценили прелесть полива любимого огородика без помощи ведер и замолчали. "Десятилетняя чума", после всех нововведений, обошла Талпику стороной, вволю порезвившись на землях соседей, словно отыгрываясь на них. Через год после чумы, в город пришел друид и на окраине выросло два Древа, два Начала.
Теперь в Талпике две школы и маленькая больничка, на десяток коек. И сорок тысяч жителей!
Кирдан умер тихо и спокойно, в своей собственной постели, уснув и не проснувшись. Маргон, от должности Хозяина города открестился обеими руками и хвостом в придачу, сразу объяснив всем "доброхотам и страдальцам за городок", что одно дело — лечить, а другое дело — тащить.
Саммиэль, ставший Хозяином, разницу понял на собственной шкуре, в тот же год, поседев за одну ночь, когда в город валом повалили беглецы от "чумы" из соседних поселков и городов.
Дине исполнилось 13 и, не будь у нее хвоста, в ту ночь она могла лишиться не только девственности, но и жизни — народ в город пришел совсем дикий и озлобленный. Златолисты, выросшие за десятилетие выше крыш двухэтажных домов, едва не пошли под топор — пришельцы требовали тепла, внимания и лечения. На улицах вновь появилось человеческое говно, тщательно прикрытое сорванными листьями с деревьев.
Маргон, первые два дня тревожно метался между прибывшими, пытаясь помочь всем и сразу, а на третий день, вдруг поник и... Заплакал, усевшись на ступеньках собственной больницы, заплеванных и воняющих всем сразу, спрятав лицо в ладонях.
И беженцы, и местные — замерли в тихом ужасе, понимая, что если плачет Врач, то дело совсем плохо.
Часть беженцев ринулась было "отрываться", выламывая двери и требуя к себе женского внимания, другая часть ринулась вон из города, в поисках чуда и лучшей доли, оставшиеся замерли в напряженном ожидании, привычно положившись на волю небес и тяжелую длань "Чумы".
Первых "взяли в ножи", вырезая подчистую — Талпику надоели горлопаны и засранцы, забывшие правила общежития. Вторым помахали ручкой, с облегчением и радостью, пожелав попутного ветра в корму и удачи на дорогах. Третьим пришлось совсем несладко — пришедший в себя Маргон, заперся в лаборатории на сутки, пообещав всем, кто его услышал, что "так просто" он не сдастся.
На утро, из трубы лаборатории повалил ядовито-зеленый дым такой густоты, что затянул четверть городка непроницаемым туманом, в котором, на расстоянии вытянутой руки было не видно кончиков пальцев. Пока до больницы добирался Саммиэль, туман свое дело сделал — та часть города, в которой устроили беженцев, чинно-благородно спала. Кто-то, конечно, пострадал — некоторые от страха, некоторые от слабого желудка, кое-кто и от паники: упал и разбил себе голову.
Полдня, "всем миром", спящих раздевали, мыли прямо тут же, на площади, благо, что дни были теплыми и оттаскивали в школы, на долгий месяц ставшие местом воспитания отнюдь не подрастающего поколения.
Барахло беженцев сжигали за городом, не разбирая, богатая одежда или рваное тряпье — все одинаково несло самый страшный вирус — безнадежность.
Народ, проснувшийся голым, впал сперва в смятение, потом рискнул было начать буянить, но тут уж развернулся Хозяин города, популярно объяснив "голым", за что им такое наказание.
А чтобы до некоторых лучше доходило, друид сказал пару словечек, превращая полы в удобные лежанки.
Народ сперва смирился с наготой, а куда деваться, раз кругом все голые!
— Дина! — Маргон встретил племянницу тигриным рыком. — Ты кого притащила, язва прободящая?! Он же обеими ногами за порогом стоит, от Ветра щурится!
— Дядя Маргон... Он цвет хвоста увидел. — Дина решила сразу зайти с козырей, чтобы не было лишних вопросов.
— Чумной он, Динка... — Маргон вздохнул. — Чумной, понимаешь? Оттого и видит.
— Ну-у-у-у... Ты же его вылечишь! — Дина легкомысленно махнула рукой. — Дядя Маргон!
— Да, никак тебя мужчина заинтересовал! — Маргон сделал "большие глаза". — Это ж что ж...
— Молодой он для меня, дядя Маргон! — Дина поморщилась. — Пацан совсем. Сопляк.
— Мы об одном и том же человеке разговариваем? — Врач уставился на женщину с подозрением. — Если и младше, то годочка на два-три, а в нашем роду, сама знаешь, это даже тема для обсуждения.
— Ему лет 18, 20 — максимум! — Дина расстегнула крючки своего костюма и вздохнула с облегчением — в комнате было жарко, пахло лекарствами и застарелой болью — ничего не поделаешь, хоть люди в Талпике и болели редко, но несчастных случаев избежать не удавалось.
— Динка... — Маргон замер, подыскивая слова — его племянница всегда была на редкость обидчива, и назвать ее сейчас дурой, это все равно, что подписать себе смертный приговор! — Иди-ка ты, отсюда... Молодой... Твоего он возраста, Дина. Вроде, вот, взрослая уже, а все по "одежке" людей встречаешь!
— Некогда мне его рассматривать было. Он же, почти сразу, брык и на бок завалился! Да еще и бредить начал, всякую чушь нести. — Дина чувствовала, что разговор пошел не в ту сторону, но остановиться просто не могла: Маргон всегда умудрялся "довести" племянницу до откровенности, а потом ставил диагноз.
К сожалению Дины — крайне точный.
— Ох! Одежда! — Женщина только сейчас вспомнила о вещах, отданных племеннику. — Дядя Маргон, у него вещи были, а я их Яталю отдала, чтобы он до дома дотащил!
— Сейчас. — Когда было надо, врач переходил от слов к делу с такой скоростью, что Динка просто обзавидоваться не могла. — Он их еще не донес до дома. Обещал принести минут через десять.
— Повезло тебе, дядя Маргон, с даром. — Дина вздохнула. — С таким хвостом...
Хвост у Маргона действительно был шикарный: ментальная связь врач-пациент. Любой, кто хоть раз попадал в сферу внимания Маргона оказывался "подключен" к этой самой ментальной связи. Маргон запросто общался с жителями своего городка, не покидая стен больнички. С расстоянием, связь слабела, но и сотня километров радиуса общения, это совсем здорово, особенно для тех, кто по зиме попадает в неприятности или летом умудряется заблудиться в ближайшем лесу...
...То, что еще полгода назад было временным лагерем, с его тяготами, проблемами и неприятностями, "обросло жирком" удобств, опуталось тропинками и озвучилось детскими криками. Год назад город перекочевал сюда, в это измерение, подальше от вампиров, оборотней-Младших и самых мерзких оборотней — бывших людей, нынешних обращенных.
Анна-Марина стерла упрямую слезу, сжимая зубы и не давя себе повернуться в сторону кладбища, на котором покоилось два дорогих ее сердцу, существа.
Отец и сын.
Два простых серых камня, с фамилиями и датами рождения-смерти. Ровная зеленая трава и ни малейшего шанса укрыться и поплакать всласть, до усталости и бессильного отупления, провала в тяжелый сон, после которого станет чуточку легче. Время лечит, время и калечит.
"Портальная фея" Окла подобрала замечательную планету, богатую, безопасную и удобную. За этот год люди уже настолько привыкли жить без страха за завтрашний день, что волей-неволей вставал вопрос: "А надо ли возвращаться на землю?"
"Зачем нам назад?!" — Анна-Марина вспомнила вопрос, заданный ей вчера на совете и снова сжала кулаки так, что ногти до крови впились в ладони. — "Мы здесь хозяева сами себе!"