"Если я, действительно, так дорога Хваро, как он пишет, — озабоченно думала Платина. — Пусть срочно придумывает что-нибудь! Иначе приёмный папаша сплавит меня какому-нибудь важному старикашке".
Внезапно она заметила, что ранее вполне благожелательный взгляд хозяйки комнаты начал "подёргиваться ледком". Рассудив, что надо как-то сгладить впечатление от своих слов и интонации, гостья резко сменила тему:
— Что вы вышиваете, Анно-ли?
— Да так, — сухо передёрнула плечами наложница. — Хочу сделать подарок господину.
— А нельзя ли посмотреть? — попросила девушка.
— Я не особенно сильна в вышивании, Ио-ли, — с деланным пренебрежением проговорила собеседница, развернув в её сторону натянутое на квадратную рамку белое полотно.
— Какая красота! — совершенно искренне вскричала Платина, разглядывая двух пёстро раскрашенных уточек на фоне зелёного камыша.
Блестящие шёлковые нитки, как будто переливались на солнце. Ровные стежки казались совершенно незаметными. Работа удивляла не только совершенством исполнения, но и молодостью автора.
— Вы правда так считаете? — с ревнивым недоверием в голосе спросила наложница.
— Я слишком плохо разбираюсь в искусстве вышивания, Анно-ли, чтобы судить, — девушка попыталась изобразить смущение как можно натуральнее. — Но мне в самом деле очень нравится. Всё так ровно, чудесно подобраны цвета, и уточки такие милые.
— Это мандаринки, — "оттаяла" собеседница. — Вы знаете, что один раз выбрав себе пару, они уже не расстаются всю оставшуюся жизнь?
— Не слышала об этом, Анно-ли, — покачала головой гостья, всем видом показывая заинтересованность и готовность слушать.
Но, прежде чем хозяйка комнаты продолжила свой рассказ, в дверь постучали.
— Кто там? — нахмурилась та.
— Это я — Усуя, — донеслось с веранды. — Я принесла чай.
— Заходи! — распорядилась наложница.
Служанка внесла поднос с двумя чашечками и чайником с длинной ручкой.
Поклонившись хозяйке и гостье, она аккуратно выставила посуду на стол, после чего отошла в сторонку, замерев у стены.
Третья наложница начальника уезда лично разлила по чашечкам горячую воду и, посмотрев, как разворачиваются в кипятке скрюченные листочки, заговорила:
— Мандаринки считаются символом верности и супружеской любви. Поэтому я и хочу подарить их нашему господину.
"А ты и в самом деле любишь его такого старого и толстого? — мысленно усмехнулась Платина. — Или притворяешься, как у вас тут принято?"
Сделав крошечный глоточек, молодая женщина зажмурилась от удовольствия и покачала головой. Длинные висюльки на серебряных шпильках закачались, поблёскивая золотом.
— Вам надо обязательно научиться вышивать, Ио-ли, — внезапно заявила она. — Иначе. Что вы будите дарить своему господину?
От подобной постановки вопроса приёмная дочь Бано Сабуро поначалу даже растерялась. Однако, прежде чем она смогла подобрать подходящий ответ, снаружи донёсся какой-то шум.
Кто-то дважды тихонько стукнул по косяку, и не успела третья наложница и рта раскрыть, как дверь распахнулась, и через порожек переступила сама супруга начальника уезда Букасо — госпожа Азумо Сабуро.
Хозяйка комнаты и её гостья дружно вскочили, чтобы отвесить ей глубокий почтительный поклон.
— Здравствуйте, старшая госпожа, — выпрямившись, поприветствовала её Анно.
— Здравствуйте, госпожа Сабуро, — проговорила вслед за ней Платина.
— Здравствуйте, третья госпожа наложница, — чуть склонила голову женщина. — Здравствуйте, Ио-ли.
— Не желаете ли выпить чаю, старшая госпожа? — предложила собеседница. — Я прикажу Усуе принести ещё одну чашку...
— Не утруждайте себя, Анно-ли, — устало махнув рукой, хозяйка дома тяжело опустилась на табурет. — У меня слишком мало времени. Я пришла поговорить с Ио-ли.
— Понимаю, старшая госпожа, — поджала губы наложница. — Тогда, с вашего позволения, я вас оставлю?
— Ступайте, Анно-ли, — улыбнулась женщина.
Проводив её долгим взглядом, она строго посмотрела на продолжавшую стоять приёмную дочь своего мужа.
— Садитесь, Ио-ли.
— Благодарю, госпожа Сабуро, — изнывая от неприятного предчувствия, девушка осторожно присела на край табуретки.
— Наш господин приказал мне послать за вами, — медленно заговорила хозяйка дома, глядя куда-то мимо слушательницы, и у той внутри всё сжалось.
Неужели Анно права, и названный папаша намерен выдать её замуж? Хотя бы подождал до официальной церемонии удочерения.
— Какой-то негодяй подал жалобу самому губернатору, — сведя брови к переносице, продолжила Азумо Сабуро. — Где написал, что вы не дочь нашего троюродного племянника, а дикарка из какого-то варварского племени.
Обалдевшая второй раз за столь короткий промежуток времени, пришелица из другого мира совершенно растерялась, напрочь позабыв все уроки и наставления многомудрой наставницы.
Брови её скакнули на лоб, веки захлопали, душа ухнула куда-то в район колен, и, не выдержав, она рявкнула, вскакивая на ноги:
— Я?! Дикарка!?
— Успокойтесь, Ио-ли! — поморщившись, прикрикнула хозяйка дома. — И сядьте! Вы должны понимать, что у любого государственного служащего столь высокого ранга, как наш господин, всегда найдутся завистники и недоброжелатели. Эти низкие людишки знают, что наш господин честен, неподкупен и придерживается строгих моральных принципов, вот и сочиняют про него разные небылицы.
"Теперь понятно, почему он так тщательно продумал мою историю, — мелькнуло в голове ошарашенной Платины. — Даже поддельное письмо кровного папаши приготовил. Боялся чего-то подобного".
— К нам уже не раз приезжали чиновники со всякими проверками, — продолжила рассказчица, успокаивая то ли слушательницу, то ли саму себя. — Только в этот раз губернатор почему-то прислал своего младшего брата?
Женщина пристально посмотрела на собеседницу.
По-прежнему пребывая в полной растерянности, та спросила, чтобы выиграть время и подумать:
— Простите моё невежество, старшая госпожа, но... Какая разница губернатору, кто я? Когда господин проведёт обряд удочерения, я стану членом семьи Бано Сабуро, и кому какое дело, кем я была раньше?
— Государственный служащий, Ио-ли, особенно столь высокого ранга, как наш господин, обязан строго следовать нравственным нормам и соблюдать правила, принятые среди благородных людей, — нахмурившись, женщина принялась терпеливо, словно малому ребёнку, разъяснять прописные всем здесь известные истины. — Являть собой образец благонравия и моральной чистоты. Какой-либо обман совершенно недопустим. Если наш господин говорит, что вы дочь Кайо Сабо, значит, так оно и есть и по-другому быть просто не может!
Стараясь изобразить лицом самое почтительное внимание, девушка лихорадочно пыталась сообразить, почему её приняли именно за дикарку, и кто это такой фантазёр?
Ни с кем, кроме семейства начальника уезда и госпожи Андо с её отпрыском, Ия не общалась. Но им-то прекрасно известно, что она потеряла память, и любые странности в речах и поведении легко объясняются именно этим обстоятельством.
Монашка и наставница, случалось, делали Платине замечания, упрекая в дерзости и непочтительности. Возможно, какой-то недоброжелатель начальника уезда случайно услышал, как кто-то из них устраивал ей выволочку, и предположил, что она дикарка? Но тогда неизвестный доносчик или, по крайней мере, его сообщник живёт в доме приёмного отца, либо у госпожи Андо.
— Вы меня совсем не слушаете, госпожа Сабуро! — прервала её хозяйка дома, от возмущения перейдя на формальный стиль общения.
— Что вы, старшая госпожа Сабуро! — почти натурально испугавшись, вскричала Ия. — Просто я никак не могу понять, что происходит. Да, мои манеры до сих пор далеки от совершенства, и раньше я, случалось, вела себя недопустимо непочтительно... Но всё это от потери памяти и недостатка образования.
— Я сама ничего подобного не замечала, — усмехнувшись, супруга начальника уезда неожиданно буквально впилась в неё тяжёлым, испытывающим взглядом. — Некоторое отсутствие воспитания бросалось в глаза, хотя это и объяснимо. Но, возможно, вы натворили что-то по дороге в Буксао или когда жили в Тадаё?
— Этого я не помню, старшая госпожа, — покачала головой девушка. — А когда мы шли сюда, со мной всё время была госпожа Амадо Сабуро. Я всегда выполняла её указания, и она ни разу не сказала мне, что я веду себя, как дикарка. Вот почему мне непонятно, откуда взялось такое обвинение?
— Ах, Ио-ли, — слегка расслабившись, снисходительно усмехнулась собеседница. — Вы ещё так молоды. Для тех, кто сочиняет подобные кляузы, неважно, насколько правдоподобно они выглядят. Для них главное — очернить нашего господина в глазах губернатора. Три года назад кто-то написал, что у нас в уезде разворовали деньги, выделенные из казны на ремонт моста в ущелье Кан-Ичи. Палата дорог и мостов прислала из Хайдаро специального чиновника с проверкой. Разумеется, никакого воровства не нашли. Наш господин привык к подобной клевете. Я бы и из-за этого доноса не беспокоилась, если бы не приехал младший брат губернатора.
Вспомнив кое-что из просмотренных урывками полицейских сериалов и желая произвести благоприятное впечатление на главную жену названного папаши, путешественница между мирами рискнула высказать своё мнение:
— Может быть, эта гнусная жалоба — всего лишь предлог, и губернатор прислал его совсем по другой причине?
Посмотрев на неё с интересом и удивлением, собеседница тем не менее сочла нужным наставительно заметить:
— Об этом пусть судит наш господин.
— Простите мою непозволительную смелость, старшая госпожа, — покаянно склонила голову Платина.
— Нет ничего плохого в том, что вы со мной откровенны, Ио-ли, — поощрительно улыбнулась хозяйка дома. — Просто молодой девушке не пристало рассуждать о подобных вещах.
— Я поняла, старшая госпожа, — ещё раз поклонилась собеседница, горько усмехнувшись про себя: "Куда уж нам. Как там написал их Божественный мастер? "У курицы ума больше, чем у женщины"".
— Не знаю, зачем на самом деле приехал этот чиновник, — тяжело вздохнула Азумо Сабуро. — Только он желает с вами поговорить. Наверное, за тем, чтобы окончательно убедиться в лживости доноса? Но, может, он настолько глуп, что и в самом деле верит, будто бы вы какая-то дикарка?
Хозяйка дома презрительно скривилась, а вот Платина насторожилась ещё сильнее. Она почти не переживала за свои манеры и речь. Уроки госпожи Андо явно пошли ей впрок, и она больше не делала грубых ошибок в произношении, правильно расставляла ударения и почти не путалась, подбирая вроде бы одинаково звучащие слова с разным значением.
Разбиралась Ия и в основах этикета: как двигаться, как кланяться, с какой стороны подходить к столу, раздавая чашечки с чаем, в каком порядке делать это, и множество других мелочей.
Но если проверяющий начнёт "раскручивать" её по поводу прошлой жизни в Тадаё, то тут вся надежда только на потерю памяти, которая уже сама по себе выглядит подозрительно.
Заметив тень озабоченности на лице приёмной дочери, хозяйка дома поняла её по-своему и поспешила утешить:
— Не стоит переживать, Ио-ли. Разговаривать вы будете в присутствии господина, а он не допустит ничего предосудительного. Вам просто нужно честно ответить на все вопросы чиновника, ну и показать воспитание, достойное девушки из благородной семьи Бано Сабуро.
— Я приложу все усилия, старшая госпожа, — сообразив, что разговор окончен, склонила голову Платина.
Она не забыла слова Угары о списке родственников, но посчитала, что сейчас не лучшее время, чтобы приставать с подобными глупостями к издёрганной проблемами и заботами супруге начальника уезда.
— Вот и хорошо, — та встала. — Я пойду. Впереди ещё столько дел. Но мы с вами ещё обязательно поговорим, Ио-ли.
— Простите, старшая госпожа, — в своей обычной манере остановила её Платина, решив всё же кое-что прояснить.
— Что такое? — обернувшись, вскинула брови женщина.
— Если в доме спросят: зачем я здесь, что мне отвечать? — склонив голову и искоса поглядывая на хозяйку дома, спросила приёмная дочь её супруга. — А что говорить госпоже Андо?
— Здесь говорите правду, — после короткого размышления разъяснила собеседница. — У нас скоро все поймут, зачем прибыл тот чиновник, и про вас тоже все всё знают.
"Это вряд ли", — усмехнулась про себя путешественница между мирами, неожиданно вспомнив фразу из старинного фильма.
— ... а госпоже Андо передайте, что я захотела проверить, чему она вас научила.
— Слушаюсь, старшая госпожа, — прижимая ладони к животу, поклонилась девушка.
Вновь усевшись на табурет, она перевела дух. Ну, по крайней мере, её не выдают замуж. Значит, не стоит зря рисковать и беспокоить Хваро. Жаль, нельзя написать, что из-за неё в Букасо заявился младший брат самого губернатора. Хотя о его приезде барон, наверное, и сам узнает. Тот же господин Андо по пьянке проболтается.
Платина почему-то сильно сомневалась, что такой знатный человек прибыл в этакое захолустье именно по её душу. Но всё равно к разговору с ним следует отнестись предельно серьёзно. Вдруг придумает какую-нибудь каверзу из вредности или от безделья?
Не успела она углубиться в размышления, как в комнату стремительно ворвалась третья наложница и уже с порога начала засыпать её вопросами.
Воспользовавшись паузой в потоке слов, девушка попросила её сохранить всё услышанное в тайне и, дождавшись торжественной клятвы именем Вечного неба, почти шёпотом поведала о глупейшем обвинении неизвестного клеветника и о присланном с проверкой младшем брате губернатора.
Вытаращив тёмно-серые, аккуратно подведённые глаза, собеседница всплеснула тонкими, белыми руками, посылая на головы негодяев многочисленные и весьма цветистые проклятия.
Потом вдруг совершенно неожиданно лукаво улыбнулась.
— А этот младший брат губернатора симпатичный?
— Не знаю пока, Анно-ли, — усмехнулась гостья. — Вечером посмотрю и скажу.
— Вы с ним встречаетесь?! — испуганно охнула хозяйка комнаты, прикрыв рот ладонью.
— В присутствии нашего господина, — разочаровала её Платина, рассказав о категорическом требовании чиновника.
— Сам хочет убедиться, что вы никакая не дикарка, — понимающе кивнула третья наложница и возмущённо фыркнула: — Ну пусть посмотрит. Вы уж, Ио-ли, постарайтесь показать ему всё, чему вас научила госпожа Андо.
— Приложу все усилия, Анно-ли, — с самым серьёзным видом пообещала девушка, — чтобы не разочаровать господина и всех вас. А вы бы не могли дать совет: как вести себя в присутствии чужого мужчины?
— Тут, главное, запомнить, что вы можете говорить только с разрешения своего господина, — приняв важный вид, наставительно проговорила наложница. — И не смотрите гостю в глаза. Я заметила у вас такую привычку. Но, то, что позволено между членами семьи, недопустимо при общении с посторонними...
Неизвестно, насколько могла затянуться эта весьма поучительная лекция, но тут пришла Усуя с обедом для своей госпожи и её гостьи.
