— Мы с тобой свяжемся.
И уехала.
Иначе говоря, меня взяли на заметку и начнут разрабатывать. Когда нужно, выдернут, а пока я свободен, словно ветер в поле. Сколько ждать — неизвестно, а потому решил пожить своей старой прежней жизнью хотя бы день или сколько мне отмерят. Когда ещё появится такая возможность?
...Правда, это означало, что надо идти в школу.
Быстро одевшись, перекусил оставленным мамой завтраком, с сожалением провел рукой по волосам, на которых еще вчера утром покоился подаренный навигатор, и отправился в свой выстраданный храм науки. Именно выстраданный, я заслужил право учиться в нём, завоевал его в бою, и, кстати, не был там с самого визита королевы.
Школьный двор встретил меня привычным гулом и суетой вокруг фонтана. Я медленно шёл, вглядываясь в лица одноклассников, однокурсников, просто знакомых и незнакомых ребят, и вдруг отчётливо понял, что мне не с ними. Не хочу я здесь учиться, жить по установленным кем-то давным-давно правилам. Не хочу гнить много лет, отрабатывая короне грант, идти по пути, уготованному здесь всем. Да, ребята довольны, счастливы своей судьбой и перспективами. Не только титуляры, которым без этой школы придётся в жизни несладко, но и платники. На прошлой неделе я рассуждал про Кампоса и то, кого что ждёт. Я ошибся. Люди рады тому, что их ждёт. Смирились и не хотят другой доли. Зачем?
Вон тот парнишка, на год старше меня. Отличник. У него большое будущее. Но вся его мечта — вылезти на позицию-две выше, чем сверстники. И он вылезет, он упрямый. Станет 'начальником отдела' по классификации дона Алехандро, возглавив таких же, как сам, учащихся с ним, быть может, даже в этой самой школе. Но 'начальник отдела' для него — предел, на большее он...
Нет, не правильно выражаюсь. Он очень умный и целеустремленный. Он СПОСОБЕН подняться ещё выше. Но его мечта — 'начальник отдела', и выше своей мечты он просто не полезет.
А я хочу в дамки. Я хочу стать императором. В данном контексте 'император' — это человек, решающий судьбы планеты. Я хочу стать представителем элиты, влиять на судьбу страны. Пусть меня считают выпендрёжником с непомерными амбициями и завышенной самооценкой, но это так. Мне тесно в этой школе и в том мире, который ждёт после нее. Это главный итог, который я вынес за сегодня.
Почему так получилось, что привело к такой мысли? Возможно, вчерашняя экскурсия во дворец, общение лично с главой корпуса телохранителей. Ведь даже ангелы стали для меня не абстрактными девчонками, где-то там охраняющими лиц королевской крови, а живыми людьми с любознательными лицами, к которым можно прикоснуться, потрогать, поговорить. Или всё из-за Бэль, моей аристократки, из-за пропасти между нами, которую я подсознательно пытаюсь преодолеть? Не знаю. Но, точно, мне здесь не место, это не моё.
Корпус даёт шанс. Смертельно опасный, но подобного больше не даст никто. Да и как же мой девиз, 'всё или ничего'? Я хочу всё, и, кажется, уже проходил это.
На меня смотрели, как на звезду. Ну, маленькую такую звёздочку — всепланетная слава давала о себе знать. К счастью, ажиотажа не было — смотрели, кивали, иногда показывали вслед пальцем, но не более. Что не смертельно.
Карина при виде меня скривилась и отвернулась. Вот шавка, я так ничего и не придумал, чтоб поставить её на место! Некогда было. Теперь же связываться нет желания — мелко это. А Эмма подлетела, начала что-то щебетать, выспрашивать и рассказывать, и стоило большого труда отцепиться, пообещав поговорить позже.
Затем передо мною открылась картина, увидев которую, я заторопился внутрь, хотя во дворе оставалось много людей, с которыми не прочь был поздороваться и переброситься парой слов. Центральным персонажем картины являлся Кампос, стоящиё в компании нескольких дружков, о чем-то весело болтающий и смеющийся. Рядом с ними стояла Николь с самым убитым видом и пыталась показать, что происходящее ей интересно. Лапища Кампоса по-хозяйски обвивала ее талию.
Увидев меня, Николь встрепенулась, бросила взгляд, полный боли, сожаления и раскаяния, но мне было всё равно. Каждый сам выбирает свою судьбу. Бенито тоже увидел меня, посмурнел, скривился. Не знал, как ко мне относиться, какую роль играть в общении, и это его бесило. Наверняка с ним 'разговаривали' в департаменте о недопущении впредь 'плохого поведения', дабы августейшее внимание вновь не коснулось его персоны и 'школьного' дела, чтобы не влетело им, ответственным за это ДБшным чинам. Должны были поговорить. Просто в субботу он посчитал меня слишком беззащитной жертвой, обидев которую, последствий не будет. Теперь же, после игол охраны моей подружки он понял, что возможны непредсказуемые последствия, причём с любой стороны, и от этого находился в полнейшем смятении.
А ещё на заднем плане его сознания я рассмотрел ненависть, но уже по другому поводу — из-за ревности.
'Хуанито, а ему и впрямь нравится Николь! — — заметил мой бесплатный и очень мудрый, но иногда тормознутый консультант. — Во дела! А той нравишься ты'.
'Угу, — согласился я. — Но мне она до марсианского Олимпа, особенно после случившегося'.
'Так именно это его и бесит. Сладость победы в том, чтобы увести у другого то, что для него ценно. Он увёл, приложив титанические усилия. Добился так сказать своего. А ты... Ты опять растоптал его самомнение, амиго! Причём мимоходом, сам тому не отдавая отчёт'.
'Опять?' — спросил я, но он не ответил.
Хуан Карлос опоздал, перед парой я его не видел, но зато после пары устроил мне допрос, прилипнув похуже Эммы. Пришлось вкратце изложить ему ход свидания с Бэль, умолчав об антикварном магазине, дисках и Сильвии, зато поведав о сногсшибательном танцевальном марафоне, её предложении стать партнёром и о трагическом завершении вечера.
— Что ты намерен делать? — помолчав, спросил друг. — Я насчёт Кампоса.
Я фаталистически пожал плечами.
— Ничего. Он сам по себе, я сам.
— А эта девушка? Ты будешь искать её?
Я отрицательно покачал головой.
— А ты бы на моём месте искал?
Он задумался.
— Не знаю. Наверное, да.
— Я не готов к такому шагу, — покачал я головой.
— Но ты её любишь?
Хороший вопрос. Я тяжело вздохнул, похлопал его по плечу и пошёл дальше. Любовь в жизни не самое главное.
— Эй, а что там насчёт Эммы? Она ведёт себя так, будто встречается с тобой, — догнал меня изобретатель, давая понять, что, не просветив по поводу всех вопросов, я от него не отделаюсь. Я усмехнулся.
— Если так — это её сложности. Мы не встречаемся. Просто спали.
— Ты спал с Эммой? — он от удивления остановился с отвиснутой челюстью.
— Дружище, давай сменим тему? — взмолился я. — Какие тут без меня новости?
Новости были. Начиная с отставки директора и заканчивая парнями, моими братьями по оружию. Они сейчас в больнице, оба, вместе с несколькими дружками Бенито, но идут на поправку и скоро вернутся. Обвинений против кого-либо больше не выдвигали, ни Кампос, ни его друзья мстить не клялись, наоборот, присмирели. Выжидают. Так что парням, как я понял, ничего не угрожает. И слава богу.
В школе буквально вчера образовалось нечто вроде нового 'сопротивления', ударная группировка титуляров, которые кучкуются на сей раз вокруг Селесты. Пока этому объединению один день, и ведут себя ребята тихо, но уже случился инцидент с их участием, они уже дали понять, что не позволят с собой не считаться. Вчера после занятий они встретили троих зарвавшихся придурков со старшего курса. На том же самом месте, где неделю назад выродки Бенито утюжили меня. Я знал тех троих, хотя и не сталкивался тесно — ничтожества при деньгах, дающие понять всем вокруг, какие те плебеи. На мой вопрос: 'За что?', Хуан Карлос лаконично ответил: 'За дело'.
С бригадой Кампоса эти ребята пока не контактировали, обоюдно делали вид, что друг для друга не существуют, но я не сомневался, когда все дружки Бенито подтянутся из госпиталя, а 'школьное' дело исчезнет с первых полос, что-то обязательно произойдёт. Но теперь их много, настроены ребята решительно, ДБ лютует, прессуя камрадов бандитов, а значит не факт, что всё будет так однозначно.
— Значит, без меня не скучаете, — подвёл я итог и усмехнулся. И понял, эта война — не моя. Моя окончилась на прошлой неделе, с приездом королевы. И теперь их будущее в их руках: как они позволят к себе относиться, как себя поставят, так и...
А что, это ведь тоже итог моей революции? Я же этого хотел, пробуждения в титулярах самоуважения и протестного самосознания? Отчего же такая горечь, когда надо радоваться победе?
'Оттого, что это больше не твой уровень, Ванюша', — ответил бестелесный собеседник. — Ты правильно понял, ЗДЕСЬ твоё время закончилось. Остаться, вникнуть в новые проблемы — топтаться на одном месте, на одном уровне. А топтаться нельзя, нужно движение. Вся жизнь — движение. Или вновь собираешься гнить в болоте? Пусть изменившемся но ведь болоте же!
Нет, не собирался. Но, господи, как же морально тяжело НЕ ЗНАТЬ, что будет дальше? Да, болото, но болото привычное. В обмен на нечто, границ чего не могу представить даже мысленно.
'Ванюша, куда ты полез...?' — заикнулся я сам себе, но вопрос был риторический.
— Слушай, а чего это ты меня про ангелов спрашивал? — как чувствуя мои мысли, повернул тему на больное будущий конструктор. Я пожал плечами.
— Да так, снова инфанту встретил. В сопровождении охраны. Симпатичные девочки! Уже третий раз, представляешь? Какая-то любовь у нас с ней.
— Третий? — изобретатель недоуменно почесал подбородок. — А когда второй был?
Пары пролетели незаметно. И невероятно скучно. Командор, сука, вновь зверствовал, на сей раз досталось Хуану Карлосу. На меня пару раз бросил неодобрительный взгляд, но не тронул. Даже фамилию на перекличке не исковеркал.
Ближе к концу занятий я случайно встретил дона Алехандро, тот шёл задумчивый, с потерянным видом.
— А, Хуанито. — Он отвёл меня в сторону. — Как ты?
— Нормально. — Я вымученно улыбнулся.
— Говорят, ты меня искал? Что-то случилось? — нахмурился он.
Я не зло рассмеялся.
— Ну, теперь уже ничего, дон Алехандро. Уже всё прошло.
Старик сочувственно улыбнулся.
— Ну и как оно? То, что прошло? Надеюсь, не возгордился? — его глаза смеялись, но сам он был полон тревоги.
Я отрицательно покачал головой.
— Нет, всё хорошо, дон Алехандро. Можно вопрос? Немного абстрактный, но мне кажется, вы единственный, кто может достаточно компетентно и непредвзято на него ответить.
Куратор кивнул. Слова о 'единственном' его приятно задели.
— Вот представьте, перед вами две дороги. Одна из них ровная и прямая, вы знаете, что в конце, и это 'что-то' неплохая вещь, о которой многие могут только мечтать. Эта дорога вами выстрадана, вы многое отдали за возможность идти по ней. Заслуженная, завоёванная дорога. И вторая — узкая, извилистая. За каждым поворотом её таится опасность, в том числе смертельная. Вы не знаете, ни куда она ведёт, ни её протяжённость, ни что на ней ждёт. Но в самом конце вас ожидает суперприз, который и рядом не стоял с тем, что в конце первой дороги. Что бы вы выбрали?
Дон Алехандро долго понимающе помолчал. По брошенному на меня взгляду казалось, он всё понял. Не конкретно про меня и корпус телохранителей, но про то, что влез в какое-то дерьмо несвоего уровня, и что с королевой (её подшефными структурами) у нас теперь будут несколько более плотные отношения. Её рука на моей щеке в оранжерее, изучающая синяк, наверное, навевали на подобные размышления. Затем тяжело вздохнул и выдал:
— Я бы выбрал первую дорогу, Хуан. Но я говорил тебе, я — старик, и у меня скромные потребности.
— А если бы вы были моложе? — не унимался я.
Он покачал головой.
— Даже если бы был моложе, я бы выбрал первую.
— Я старик не внешне, мой мальчик, я старик внутри! — с жаром продолжил вдруг он — задел за живое. — Довольный тем, что имею и не желающий большего. И таких стариков большинство. — Он окинул взглядом коридор, имея в виду всю школу. — Девяносто процентов учащихся и работающих здесь — старики. Поэтому не спрашивай ни у кого совета, тебе ответят также.
Он сделал театральную паузу.
— Вот только историю, Хуанито, настоящую историю, делают не они, а молодые. Те, кому не сидится на месте, кто любит рисковать, выбирая вторую дорогу. Многие из них гибнут, многие спиваются, не совладав с препятствиями, но те, кому повезло, кто не сломался, доходят до своего суперприза. Поэтому думай сам, мой мальчик. Послушай свое сердце и принимай решение, ни на кого более не обращая внимания. Это только твой Путь и только твое Решение.
— Спасибо, дон Алехандро! — сердечно воскликнул я. Проникся. После чего вежливо кивнул и поспешил на последнюю пару. На душе полегчало.
Из школы мы выходили вместе с Хуаном Карлосом и ещё парой ребят из параллельной группы, из 'бригады Селесты', как про себя успел их окрестить. Шли, обсуждали своё, в основном драку в фонтане. Такое забывается не скоро, всем было интересно, что я в тот момент чувствовал, и прочее. Вдруг Хуан Карлос потянул нас в сторону:
— Эй, гляньте! Ну, нифигасе!
Мы остановились. На месте, куда он показывал, стояла, припаркованная, машина. Но какая машина!
У нас небедная школа. Пусть родители учащихся и не аристократы, но могут позволить себе очень и очень многое. Хорошие машины в том числе. Возле школы можно увидеть транспорты любого класса и стоимости. Но эта превосходила все.
Тюнинг, отделка, раскраска и вообще внешний вид. Классная тачка! Самым прикольным в ней был цвет — нежно-нежно розовый.
— Это же сто шестьдесят шестая 'Эсперанса'! Только переделанная! — обалдевал Хуан Карлос, подходя поближе. — Блин, вообще переделанная, не узнать! Гоночная! Профессиональная! — Он обошел машину кругом, надавил всем весом на задний капот, постучал по обшивке костяшками пальцев. — Атмосферного класса, но лёгкая, будто купольная!
— Всё, наш мастер железа нашел игрушку, — усмехнулся я пацанам, глядя в озабоченное лицо инженера. Те тоже заулыбались — страсть Хуана Карлоса в школе известна многим.
— Вот только дюзы магнитные стоят, — продолжал изобретатель обследование. — Слоты только для стационарных магниток. Жаль. — Он вздохнул, легонько двинув ногой по крылу, под которым пряталось собранное в режиме города сопло.
— Это трансформер, — раздался голос справа, из-за соседней машины. Очень уж знакомый и самоуверенный. Я вздрогнул. — Внутри стоят и реактивные, смена с пульта, по необходимости.
Хуан Карлос присвистнул, бросив на говорившую беглый оценивающий взгляд. Но она интересовала его только как деталь к машине. А зря.
— А развивает сколько?
— Полторы. В воздухе до двух. Оптимальная высота до трёх сотен. Это в стандартном режиме, без наворотов. Три противоударные ступени, парашютная капсула, четыре дополнительных атомных ускорителя.
Сеньора майор, одетая на этот раз в гражданку, в лёгкие обтягивающие немаркие брюки, серую рубашку и невысокие сапоги без каблука, медленно, с выражением назидательного превосходства, подошла, подняла вверх люк кабины и с пульта изнутри открыла противоположный, усевшись боком, свесив ноги на землю.
