— Доброе утро, Ваше Императорское высочество, — склонил Карл Иванович голову в поклоне и тот же луч-озорник высветил блик на его уже довольно обширной лысине, — Омск, будем стоять один час.

— Знаю, дорогой Карл Иванович, — Великий Князь взял со стола заполненные бланки телеграмм, — будьте любезны, пошлите Филимона, пусть отправит. И пусть проверит, нет ли нам чего-нибудь до востребования. Да и пусть купит свежих местных газет.

— Будет сделано, Александр Михайлович, Карл Иванович вздохнул и вышел в коридор, — Филимон?! — донеслось до Великого Князя и пару минут спустя он наблюдал из окна взапуски припустившего к вокзалу лакея.

— Сандро, можно к тебе? — в дверях купе стояла Великая Княгиня Ольга, одетая как для променада, — Не составишь ли ты мне компанию прогуляться по перрону, а то хотела попросить Мишкина, а тот еще спит. Вчера, бесстыжий, допоздна резался с гусарами и кирасирами в карты, теперь его и из пушки не разбудишь. — Ольга склонила голову, ожидая ответа.

— С превеликим удовольствием, Ваше Высочество! — Александр Михайлович подумал, что действительно, неплохо было бы пройтись по перрону, нагулять аппетит перед завтраком. — Да и погода-то какая?! Солнышко, весна!

— Да, весна, — согласилась Великая Княгиня, спустившись с подножки вагона, и взяв Александра Михайловича под руку, — Куда пойдем, Сандро? — вдоль перрона уже редкой цепью стояли кирасиры с гусарами, как занавесом, отсекая праздную публику от литерного поезда.

— Давай до паровоза и обратно... — внимание Великого Князя привлекла кучка воробьев, которые по весеннему времени, с азартным чириканьем, решали свои воробьиные дела, — Демократия! — сказал Великий Князь с легкой усмешкой, кивком указав Ольге на воробьиное вече, — Шуму много, а толку?

Великая Княгиня слегка улыбнулась из под вуали, сегодня она выглядела уже значительно лучше. Александр Михайлович подумал, что хоть они с Ксенией и родные сестры, но совершенно не похожи, ни внешне, и ни по характеру. Ольга будто взяла у Марии Федоровны и Государя Александра III всю сталь их характеров. Взять только этот ее брак, другая бы давно или бы напропалую изменяла мужу, или валялась бы в истерике. А вот Ольга держится как железная. Только вот это ее, фактически, побег в Порт-Артур... да и тот, давешний, разговор. Значит, кипят и в этой милой головке страсти нешуточные.

Дошли до паровоза и повернули обратно. Солдаты в оцеплении, когда мимо них проходили Сандро и Ольга, становились во фрунт и прищелкивали каблуками, а она их приветствовала легкими кивками из под вуали. Александр Михайлович знал, что в Ахтырском гусарском Ольгу любили, чуть ли не боготворили, и офицеры и рядовые гусары. И вот сейчас он с легкой улыбкой наблюдал этот ритуал выказывания обожания своему "предмету". Но бог мой, что это, Филимон несется сквозь толпу публики, рассекая ее, как атакующий миноносец волны. Да что случилось то такого, туда бегом, обратно бегом... Прибежал, запыхался, дышит как твой паровоз, картуз на ухо сбился, хорошо не потерялся. — Вот, Ваше Императорское высочество! Последняя была! — и протягивает свернутую газету. Недоумевая, — А что же, такое, ради бога, такого в той газете? — Александр Михайлович разворачивает хрустящий, пахнущий свежей типографской краской, лист. И остолбеневает! Прямо на развороте статья, крупными буквами заголовок "НОВОСТИ С ТИХООКЕАНСКОГО ФРОНТА". Под заголовком крупно четыре грубо отпечатанных фотографии и подпись "Вспомогательные крейсера, построенные в Северо-Американских Соединенных штатах", дальше статья. Мичман Н, уроженец нашего города, доблестно сражающийся с японцами на крейсере "Баян" прислал в нашу газету эти невероятные фотографии, и описание исторического боя, в котором была уничтожена японская эскадра...

Великая княгиня через его плечо смотрит на фотографии, и ее лицо медленно розовеет. — Сандро, это оно?

— Я думаю, да! — Александр Михайлович, резким движением сложил газету пополам, да так, будто драгоценная статья со всеми фотографиями могла выскочить и убежать. Потом сунул в потную ладонь Филимона цельный золотой червонец, — Держи, милейший, заслужил! — и, оглянувшись, добавил, — Карла Ивановича в мое купе, скажи, как по боевой тревоге! — прогулки были немедленно забыты, и Александр Михайлович с Великой княгиней, быстрым, но не нарушающим приличия шагом направились к вагону.

Газета лежала на столе, как неприятельский солдат на допросе. Статья, правда, ничего нового не поведала, как раз она максимально точно, повторяла то, что Великому Князю и Карлу Ивановичу уже и так было известно из служебных телеграмм. А вот фотографии. Хоть и были они мутными и отвратительного качества, но изображенные на них корабли приводили Карла Ивановича в состояние шока. Он водил по газете крупной лупой, вопросительно хмыкая в особо избранных местах, потом отбросил лупу и выдохнул, — Невероятно, Ваши Высочества! Ничего похожего на что-нибудь привычное!

Александр Михайлович начал объяснять Великой Княгине Ольге, — На боевом корабле каждый элемент имеет свой смысл и свое назначение там нет места ничему лишнему. Бывают устаревшие детали конструкции, включаемые в проект по традиции, вроде парусного вооружения на крейсерах типа "Паллада", но эти чудачества Шпица можно хотя бы объяснить. А тут корабли внешне на три четверти состоят из элементов непонятного назначения, и выглядят для опытного глаза, как нагромождения нелепостей. И при этом показывают выдающуюся боевую эффективность. И при этом знакомые нам с Карлом Ивановичем элементы сильно искажены. Ну, кто, спрашивается, будет заключать пятидюймовые пушки в башню, да еще и такой странной сферической формы. А вот это что за маленькие башенки? Да там же внутри и ребенок не поместится, а орудие в ней какое — картечница? Минные аппараты, причем четыре трубы вместе, а калибр — не меньше двадцати дюймов. Впервые вижу, как Карл Иванович поднимает вверх руки. Сдается мне, Ольга, твоя гипотеза начинает сбываться с пугающей очевидностью. Теперь и мне совершенно понятно, что эти корабли явно не от мира сего.

— Сандро, четырнадцатого числа сего месяца у Порт-Артура рухнул очень большой камень, и во все стороны кругами побежали волны, — Великая Княгиня кивнула на газету, — и это только первая из них, причем, я совершенно уверена — будут еще! — гугукнул паровоз, лязгнули буфера, в окне поплыл назад перрон Омского вокзала. Литерный А двинулся дальше, на восток, навстречу громыхающей канонаде Русско-Японской Войны

21 марта 1904 года 05-45 по местному времени.

острова Элиот, миноносец "Страшный".

Капитан Морской пехоты РИ Сергей Александрович Рагуленко (Слон)

Комбриг наш, Новиков Александр Владимирович, поднял меня сегодня ни свет ни заря. Собирайся, говорит герр гауптман, есть особо важное задание. Тут надо до Порт-Артура сбегать, Товарищ Одинцов просил меня оказать содействие одному человечку. Честно говоря, это и в наших интересах тоже. Да, говорит, с собой возьми троих-четверых "наших" прапоров для солидности. Ознакомился я с заданием, дорогие товарищи, и слегка офонарел. Это надо же. Поступить в распоряжение новоназначенного директора вечерней школы, это раз. Проследовать на миноносце "Страшный" в Порт-Артур и, используя мандат Наместника Алексеева, мобилизовать на службу преподавательский состав Пушкинской школы, это два. Ну в третьих, о противодействии местных властей можно не беспокоиться, генерала Стессель отстранен от должности и мается под домашним арестом. можно не беспокоиться. Еще на первый день знакомства Одинцов подсунул Наместнику роман Степанова, и некоторые исторические документы и вот теперь от Стесселя и компании только так летят пух и перья-с. Алексеев это еще тот танк! И сейчас этот погром в самом разгаре, ревизионная комиссия-с свирепствует, Стессель на время расследования отстранен от всех дел, его обязанности комкора и коменданта Квантунского укрепрайона временно исполняет генерал-лейтенант Кондратенко, обязанности коменданта крепости генерал Смирнов, а в остальном заходи — кто хочет, и бери — что хочет. Короче, Полярный Лис в своем репертуаре, подкрался незаметно, блин. Генеральше тож не повезло, читал Порт-Артурскую гезетенку "Новый Край" и офигевал, чем она там наказывала бедных сироток что были у них на воспитании, а в самом деле в услужении... полуметровой линейкой. И свидетельства доктора приложены. Как я чувствую, съедят его с потрохами, не дожидаясь конца войны. И телеграмма эта вполне дурацкая про потопленный русский флот, это надо же было так облажаться?!

Короче, этот Кислюк оказался мужичком среднего роста среднего роста, моложавым, плотным, но не разжиревшим. На висках седина, хотя это не особо заметно. Неплохой коричневый гражданский костюм, наших времен и галстук со шляпой. Ну, точно большой начальник. Из нагрудного кармана торчит платок, все точно по этикету. Мы же одеты в свое повседневное, правда с новыми погонами, стиль — сюр. Портупеи, пистолеты на поясе, правда в сумках у новоиспеченных прапоров притаились АКСУшки. Бандитизма в Артуре хватает, и китайского и родного расейского, так что огневая мощь не повредит. Взял с собой проверенных, своих ребят из второго взвода. Сержанта "Цыпу", теперь подпоручика, в миру Юрия Цыплакова, и рядовых "Дот" и "Вест", теперь прапорщиков, а в миру Василия Ротова и Александра Ветерка. Погрузились мы на "Страшный" перед самым рассветом. Пути до Артура на полных ходах около трех часов. Капитана второго ранга Юрасовского Карпенко проинструктировал крайне просто — дойти до Артура, ждать в гавани нашего возвращения, доставить обратно на Эллиоты несколько человек и груз, ну и нас, родимых, не забыть.

Снялись с якоря с первыми лучами солнца, ну идти на миноносце, после БДК, это я вам скажу что-то с чем-то. Хотя до нас довели, что высаживать десанты мы будем как раз с таких "Соколов". Карпенко вспомнил, что, в Великую Отечественную, десанты выбрасывали в немецком тылу с торпедных катеров. А нынешние миноносцы это самое близкое что есть в нынешнем флоте к торпедным катерам сороковых годов. Скорость почти такая же только вот водоизмещение и осадка великоваты. Но все же лучше чем японцы у Бицзыво на шлюпках. Только вот качка блин, даже при относительно спокойном море. А сами миноносники привычные, вон ходят по палубе как по твердой земле. И во прикол, кто с нами пообщался, тому это даром не прошло. Стоим значит на палубе под мостиком, держимся за леера, наслаждаемся морской природой, благо от скорости угольную копоть назад уносит, и вдруг слышим, краем уха, как мичман Акинфиев обращается к своему командиру Юрасовскому: — Товарищ капитан второго ранга... — и смех и грех. Мои прапора чуть не заржали в голос. Надо будет споймать юношу один на один и объяснить что право на "товарища" надо еще заслужить, и ему и его командиру. Хотя, если вспомнить, как они тут погибли в ТОТ раз, так может они уже и заслужили. Ведь отдали же свою жизнь, не задумываясь, до последней капли крови.

Худо ли бедно, но к часам десяти утра добрались до Артура. Капитан второго ранга Юрасовский отправил вместе с нами к школе мичмана Акинфиева. — Андрей Михайлович, будьте добры, проводите господ офицеров до Пушкинской школы, а то они не местные. — Константин Константинович произносил это с легкой улыбкой, уже кажется каждой собпке известно что мы не местные, — С вами будет надежнее.

С борта, ошвартовавшегося у бочки, миноносца спустили шлюпку и, через несколько минут, мы уже были на набережной Старого Города. Идти пришлось где-то полчаса. Улицы пыльные, на вид, как заштатный Усть-Урюпинск. Честно говоря, ни Старый город ни Новый впечатления на меня не произвели. Группа из пяти офицеров и одного гражданского целеустремленно шагающая куда то по своим делам не вызвала ни у кого никакого любопытства, слишком обыденным стало это явление с началом войны. Вопросы могла вызвать разве что не совсем обычная черная форма с местными погонами армейского образца, но как-то обошлось. Вот если бы мы прогулялись по городу ближе к вечеру, когда улицы заполняются гуляющей публикой, тогда да — нездорового внимания было бы гораздо больше. По дороге почти не разговаривали. В школу вошли колонной по два гулко топая берцами по деревянным ступеням. Картина маслом — солдаты победоносной армии занимают поверженный город. В небольшом одноэтажном здании было как-то слишком не по школьному пустынно. Внезапно распахнулась одна из дверей и навстречу нам вылетела слегка растрепанная дама с некоторой претензией на вторую молодость. — Господа офицеры, да как вы посмели!!!

Вперед вышел господин Кислюк, — Госпожа Желтова? — произнес он ледяным тоном, и дама растеряно кивнула, — Ознакомьтесь! — он сунул в нос директорше Большую Страшную Бумагу от Алексеева, — В связи с военной необходимостью учительский персонал вашей школы считается мобилизованным. У вас есть час на сбор вещей. Время пошло. Миноносец ждет. — Раз и дама застыла как окаменевшая, прямо немая сцена!

На шум выскочила еще одна девица, прямо как с картинки из учебника — белая кофта, платок, черная юбка до пят, ну точно училка! Уперла руки в боки извечным русским народным жестом, — А вы, простите, кто такой будете, господин хороший?

Ну все, проснулось осиное гнездо, зажужжало, вон кто то еще топает..., сейчас заклюют. Тут герр Кислюк разворачивается и выдает своим командным тоном, — По распоряжению Наместника Дальнего Востока, Пушкинская школа объявляется закрытой, а весь персонал мобилизованным. С этого момента я ваш новый начальник!

— Как так мобилизованные? — завопила девица, — Да где это видано!? Ах, вам там баб не хватает, за нас взялись охальники.

И тут я со своими парнями грохнул таким хохотом что чуть не повылетали стекла. — Слышь, товарищ капитан, — ржал Цыпа, — Ага, размечталась! Вот приколола, юмористка! Счас, уссусь компотом, сил моих нет. Да им не в школе учить, им только в Камеди Клаб выступать.

От нашей парадоксальной реакции крикливая барышня заткнулась, покраснела и больше не произнесла ни слова. Ошарашено крутил головой мичман Акинфиев, посмеивался в кулак Кислюк. А ничего мужик, врубился в юмор. Смеялись минут пять, честно. Стоило только представить этих сушеных вобл рядом с теми корейскими красавицами, что ходят там мимо нас каждый день и час. Ну совершенно они неконкурентны, никак.

В конце у Кислюка смех перешел в кашель, прокашлявшись, он сказал, — Уважаемые дамы. Никто вас по первой древнейшей профессии использовать не собирается. Дело в том, что при формируемой бригаде морской пехоты открывается вечерняя школа. Командир бригады требует, чтобы все его бойцы были грамотными. И добиться этого необходимо в кратчайшие сроки. Тут у вас, смотрю с учениками не густо, а там их у вас будет примерно четыре тысячи. В конце концов, вы ехали сюда чтобы учить людей грамоте, ну так учите ж. Мы, с товарищами офицерами...

— Постойте, господа, то есть вы сказали товарищи... — Желтова обессилено прислонилась к стене, — Миноносец, говорите, а поплывем мы на острова Эллиота? Никто из наших начальников и не додумается — солдат и матросов грамоте обучать. Так вы и есть те самые...