Солнце Палестины

— Понятно, действительно романтик, — произнесла Саша,— а почему Танкреда нет?

— Они с моим мужем терпеть друг друга не могут, ещё с Антиохии. Он со своим родственником постоянно интриговали и вносили раздоры в наше воинство. Все мечтают о своих королевствах, забыв о делах божьих. Его родственник, Боэмунт Тарентский интригами, себе Антиохию отхватил и забыл про дело Христа. Остался в городе своё новое княжество укреплять, оно и к лучшему, а Танкред, поэтому впереди войска и идёт. Все ищет, какой городок захватить, но смел, доблестен, держит слово и честолюбив. Вот с ним так шутить не советую, запомнит и отомстит.

— А кто это, со львами на одежде, — вспомнила девушка, ещё об одном аристократе.

— Это Роберт, герцог Нормандский, по прозвищу "Короткие штаны". Его так отец звал, кстати, знаменитый Вильгельм Нормандский, который победил англов в битве при Гастингсе. Не вздумай только его так назвать, оскорбиться. Вообще, у него натянутые отношения с семьёй. Его брат, король Англии, одновременно его герцогством правит, а Роберт, им только числится. Ему подчиняется маленькое графство Мэн, приданное жены.

Саша наконец-то вспомнила, где видела этот герб. В книге "Айвенго", на одной из иллюстраций, изображен был Ричард Львиное сердце, на щите которого художник изобразил такой же герб.

"Вот ведь, — пришла к ней мысль, — где связь времен то, в исторической книжке читать, потом самой видеть". Не привыкла она ещё к такому выверту времени. Иногда ей казалось, что это постановка, розыгрыш.

Между тем, разговоры за столом становились все громче, а темнота все гуще. Эльвира зевнув, перекинулась словами с мужем, тот поцеловал ей руку, и она встала из-за стола. Девушки последовали за ней, отвесив прощальный поклон всему обществу. Видимо, добропорядочным дамам дальше находиться за столом было невместно. Честно сказать, девушки, уже только и думали, как красиво и вежливо удалиться, спать хотелось очень сильно. Они радовались, что этот тяжёлый для них день заканчивается.

Подруги вернулись в шатер, где принялись переодеваться, все-таки платье необходимо было вернуть. Пока Саша возилась со своими одеяниями, Настя успела переодеться и спросила у Эльвиры, чем еще они могут быть полезны. Та в ответ только махнула ладонью, разрешая им удалиться.

Прежде чем лечь спать, Саша подошла сказать спасибо воину, который охранял их вещи. Но охранник уже оказался другим, впрочем, и этот заверил ее, что в следующую ночь он согласится присмотреть за их имуществом, так же за медяки.

В следующие три дня никаких ужасных событий не произошло, правда, веселыми их тоже назвать было нельзя. Сначала им пришлось привыкать вставать рано утром, чтобы успеть на утренний молебен. Стоя первый раз вместе с Настей, среди свиты Эльвиры, Саша боролась с зевотой. Для нее это было пустой тратой времени, но видя вокруг себя серьезные лица, прониклась. Для людей, живущих здесь и сейчас, все это являлось частью их жизни. Поэтому Саша решила отнестись к проповедям со всей серьезностью. Встряхнула себя и стала вслушиваться в речь Петра Пустынника. Монах действительно оказался умелым оратором, цитируя по памяти святые тексты, приводил примеры из жизни. За все три утра, что девушке довелось его слушать, Петр ни разу не повторился в своих речах. Когда проповедь закончилась Эльвира и ее сопровождающие подошли для благословления к монаху. Тот, завидев девушек, наказал им явиться на исповедь, как только, войско разобьет лагерь.

Вечером, перед тем, как идти к принцессе, девушки нашли монаха. Петр словно ждал их, крутился возле шатра. Увидев подруг, он поманил за собой и отошел в тень ближайшей повозки, там было не так людно. Первой исповедалась Настя. Для нее это действие было знакомо, поэтому все прошло быстро. Петр отпустил ей грехи, перекрестил, следующей опустилась на колени Саша. Она не знала, что нужно говорить, поэтому молчала и ждала вопросов от монаха. Тот в свою очередь, вопросительно смотрел на нее. Поняв, что нужно спрашивать, он произнес:

— Долго находясь в пути, грешила ли ты, дева?

— Вроде нет, падре.

— Я слышал, что тебе пришлось убивать, так ли это?

— Так, падре, но я защищалась.

— Это не оправдание, грех, есть грех. Ибо сказано: " Не убий ".

Саше пришлось виновато вздохнуть и опустить голову. Петр положил свою ладонь ей на макушку.

— Раскаиваешься ли ты в нем? — девушка кивнула, — что же, отпускаю его и для очищения души, семь вечеров перед сном, читай "Pabre nostres".

Он перекрестил ее, подставил руку для поцелуя и наказал приходить на исповедь раз в седмицу.

Надо заметить, что службы проходили во всех крупных отрядах по утрам. Проводили их специальные отрядные капелланы. Как потом узнали девушки, в войске не оказалось главного священника. В начале похода всей духовной жизнью руководил епископ Адемар де Монтейль, папский легат, но он умер во время эпидемии в Антиохии, и армия оказалась без духовного пастыря. На эту роль негласно претендовал Петр, но у него не было полномочий от Папы.

После утренних проповедей, подругам приходилось в темпе собираться, так как, в любой момент могла зазвучать труба, призывая к выступлению. А вечером, нужно было поторапливаться расседлывать коней, снимать броню и бежать в шатер к принцессе. Днем, следуя за ней, девушки изображали свиту ее высочества. Для этой женщины, подруги, оказались людьми новыми, еще не примелькавшимися, поэтому вызывали интерес. Пришлось им развлекать испанку беседой.

Правда, впервые дни совместного путешествия, Эльвира больше рассказывала сама, найдя в Александре и Насте новых слушателей. На девушек свалился ворох сплетен и новостей, которые знали все члены похода.

Так девушки узнали о приключениях на пути к Константинополю. О конфронтации с императором Алексеем, который требовал от руководителей похода вассальной клятвы, где угрозами, а в случае с Готфридом, даже военными стычками. При этом с гордостью Эльвира сообщила, что ее муж остался не рушим как скала. Только он не принёс присягу, но пообещал не предпринимать действий во вред империи.

Потом была осада Никеи, которую рыцари почти взяли, но император Алексей убедил гарнизон сдать город ему. Он догадывался, что взятые приступом города, европейцы ему не отдадут, наплевав на договор с ним.

— Поразительно, Ваше Высочество, — воскликнула Анастасия,— вы уже так долго в дороге и столько пережили. Как вы не побоялись отправиться в столь далекий путь?

-На твой вопрос, Анастасия, отвечу так. Мы с моим мужем были вместе уже три года, когда он решил откликнуться на призыв папы. Он у меня очень благочестив. Когда я молилась Пресвятой деве о защите для мужа, то сердце моё кольнуло. Мне, и в этом нет сомнений, был дан знак свыше, что когда он уйдёт в поход, то мы с ним больше не увидимся. Я решила последовать за ним, но Раймонд был против. Мне пришлось выдержать жестокий спор, я три дня вела осаду, как полководец, и вот, мы вместе, как положено, в горе и радости.

Эльвира с грустью вздохнула и ненадолго замолчала, посмотрев вдаль, потом добавила:

— С тех пор я не могу забыть о том знаке и после каждой битвы с ужасом жду, что принесут тело мужа. Постоянно умаляю в молитвах Господа нашего, Святую Деву, отвести от него стрелу и острый меч, и пока они внемлют моим молитвам, оберегают его.

Разговор опять замер, девушки молчали, сопереживая ей. Затем Анастасия робко спросила:

— Скажите, Ваше Высочество, когда вам было страшнее всего?

— Пожалуй, во время осады Антиохии, — задумчиво произнесла она, — представьте себе, войска измученные восьмимесячной осадой, голодом и жаждой, только что взяли город, убив всех жителей. Но еды в нем не оказалось, к тому же из-за трупов павших разразилась эпидемия. А, в придачу к этому, нас окружила армия турок, числом около сорока тысяч. У многих поселился страх в сердце. Всем казалось, что Господь отвернулся от детей своих, разгневался, ведь вожди забыли о главной цели похода и стали мечтать о своих королевствах.

В войске началось дезертирство, ночью и днем, по одному или группой покидали лагерь малодушные воины. Видя это, Господь решил дать нам знак для укрепления духа. Он послал видение о Святом копье одному рыцарю. Этим копьем, как говорится в писании, был пронзен в сердце сам Иисус, когда висел на кресте. В видении было показано место, где оно укрыто. Когда Петр Пустынник вместе с этим рыцарем его нашли, то это чудо вызвало подъём религиозного благочестия в войске и укрепило дух. Осененные милостью Божией воины вышли против турок и буквально разметали их.

Так за разговорами проходила поездка, иногда беседа сама по себе затихала и все ехали, молча, через некоторое время снова вспыхивая. Принцессу интересовала жизнь на Кипре, большой ли город Ларнак. Сколько стоят ткани в лавках города, и каких расцветок они бывают. По какой цене закупают их в Александрии. На такие вопросы отвечала Настя, а Саша, придержав коня, отъезжала в хвост свиты, стараясь, стать незаметней. В таких разговорах она заново изучала это время, пытаясь запомнить разную информацию. Решив для себя больше слушать и меньше говорить. Этими разговорами они ещё отвлекали себя от постоянной жажды.

Кони их тоже смотрелись невесело, покрытые с ног до головы желтой пылью, они медленно переставляли свои ноги. Окончательно околеть им не давали, порции воды из бурдюков обоза графа.

Каждый вечер они с остальными фрейлинами сопровождали Эльвиру на вечернюю трапезу. Прислушиваясь к застольным разговорам, подруги узнавали последние новости. Так они узнали, что вокруг войска появились конные разъезды арабов. Находясь на пределе видимости, они не пытались нападать, ограничивая себя разведкой. Только Танкред д, Отвиль вместе со своими рыцарями пытался переломить с ними копье, но верткие всадники уклонялись от боя, быстро исчезая из виду. Граф Раймонд на очередном ужине высказал неприятную для всех мысль. Он предположил, что это разведка эмира Иерусалима, они следят по какому пути идёт войско, и в этом направлении уничтожают колодцы, пытаясь заставить их повернуть обратно под угрозой жажды.

Все присутствующие в тот вечер за столом, горестно вздыхали, думая о будущем. Саша в тайне понадеялась, что вожди все-таки решат повернуть назад. Ведь, на ее взгляд, люди в войске выглядели усталыми. Особенно тяжело приходилось пехотинцам, шагавшим на своих двоих и неся на себе оружие и личные вещи. Правда, в середине дня, по сигналу рогов, устраивался небольшой привал. Люди не покидая походных порядков, садились на землю или на край дороги. Отдыхали, по Сашиному ощущению, где-то с полчаса и по сигналу продолжали движение. В общем, люди нуждались в продолжительном отдыхе, но поход продолжился дальше.

Постепенно интерес к Саше и Насте прошел, они уже не вызывали ажиотажа, к ним привыкли и перестали мучить расспросами. Еще отряд девушек увеличился на одного человека, у них появился конюх. Это случилось вечером третьего дня.

Расседлывая лошадей и приготавливая себе место для ночлега, подруги не смотрели по сторонам, считая себя под защитой стражи, но сзади вдруг послышались крики охранника.

— Стой, мелкий поганец, — кричал стражник, — тебе сюда нельзя! Убирайся отсюда.

Саша обернулась на шум и увидела, как стражник, треплет пойманного за шиворот, паренька, возрастом лет четырнадцати. Тот крутится у него в руках и пытается вырваться, отбиваясь ногами. Его одежда выглядела бедно, была сильно изношена и имела множество заплат. Парень явно старался следить за собой, чем выгодно отличался от остальных нищих. На нем была простая серая рубаха из домотканого полотна. Ноги скрывали чулки — шоссы, когда-то разного цвета, но от долгой носки они выгорели на солнце, поэтому понять какой они окраски было невозможно. Обут он был в деревянные сандалии с кожаными ремешками.

Его русые волосы были подстрижены "под горшок".

Для своих лет он имел немного низкий рост и широкие плечи, когда-то выглядел крепышом, но сейчас исхудал. Когда паренек увидел, что девушки смотрят на него, то стал кричать, обращаясь к ним.

— Благородные синьоры, выслушайте меня, прошу вас именем Христа, я не вор!

— Воин, пропусти его,— крикнула Саша, ей стало интересно, что ему от них надо.

Настя, хотела уже высказаться, но Александра подняла руку, прерывая её отповедь.

Парень подбежал к ним и поклонился, приложив руку к сердцу, а Саша присела на лежавшие кучей седельные сумки.

— Ну, говори парень, чего хотел,— сказала она, подбодрив его жестом.

Паренек набрал в грудь воздуха и выпалил одним махом:

— Благородные синьоры, возьмите меня к себе в слуги, — и продолжил скороговоркой, боясь, что его могут прогнать,— я много умею и готов работать за еду. Я у вас много не съем, дадите мне маленький сухарик, я и сыт. Зато коней почищу, одежду могу чинить, груз носить. Не смотрите, что я маленький, я крепкий.

Девушка жестом прервала его монолог и задумалась. Она уже не раз, подумывала о помощнике. Им вдвоём приходилось тяжело каждое утро и вечер возиться с конями и грузом. Но брать ребёнка на работу ей как-то претило и еще, его ведь надо кормить. В это время, беря себе слугу на работу, хозяин обязан был заботиться о нем, а с едой у них самих не очень. Саша решила ему отказать. Парень, словно почувствовал это и жалостливо посмотрел на неё. Слова застряли в ее горле, ведь во взгляде паренька была такая безнадега, что Александру пробрало до сердца. Такой взгляд мог быть у человека готового на убийство или самоубийство, который дошёл до крайней черты. В случае с пареньком, видимо это был голод. У девушки просто не хватило духу прогнать паренька, оттолкнуть.

— Прежде чем тебя взять,— проговорила Саша,— скажи, как тебя зовут?

— Меня зовут Якоб,— молвил парень,— я из-под Майнца.

— Немец, что ли?

— Нет, шваб.

— А не проснемся мы утром без вещей,— вставила своё слово Настя.

— Я не вор, — буркнул ей с какой-то гордостью Якоб.

— Хорошо, — хлопнула себя по коленям Саша,— мы тебя возьмём, только с едой ты ошибся. У нас только овес.

Девушка достала горсть зерна и высыпала парню в руку. Настя попросила его рассказать о себе.

История Якоба оказалась трагичной. Он был из семьи крестьян, действительно из-под Майнца. Три года назад, через их местность проходили паломники "Крестьянского Крестового похода". Его отец поддался проповедям священников, таких как Петр, продал все что имел и с семьёй пошёл в святую землю. Им удалось не сгинуть по дороге и дойти до Константинополя. Хотя пришлось поголодать в пути и страху натерпеться. Отец, послушав рассказы местных жителей о турках, решил подождать армию рыцарей. Пережидая зиму, нашли себе заработок на одной вилле богатого ромейца, трудились там за еду и кров. Пришлось терпеть пренебрежение, насмешки, но они были сыты и летом переправились в Азию с войском рыцарей-крестоносцев. Вместе с ними они пережили все трудности и победы, выпавшие на их долю. Отец и здесь умудрялся находить заработок, еды тоже хватало, так как местные христиане снабжали их продовольствием.

Трудности начались во время осады Антиохии. Еда закончилась во всем войске, и Якобу с родителями опять пришлось голодать, работая на осадных работах. Потом, после взятия города, пришла эпидемия холеры, которая косила всех вокруг, но Господь уберег семью Якоба от заразы.