Джо тоже схватил винтовку, пару обойм, и вбежал в большую комнату, в которой стояли кровати. На некоторых из них лежали больные — кто-то умолял дать и ему ружьё, но, похоже, все, кто мог двигаться, уже были на ногах. Тем временем, русская командовала.

— По два человека на окно! Стрелять только по моему приказу.

И выбежала из двери. Только он подумал, что, правильно, не женское это дело, как увидел, как она и другие русские выбежали в пространство перед корпусом и залегли за кустами перед окнами. Так как все места у окон были заняты, он выбежал из здания и присоединился к ним. Он юркнул за кусты как раз вовремя — из леса показались первые негры. Потом ещё и ещё. Сколько же их, подумал он.

И вдруг короткие карабины в руках русских затрещали, и первые негры начали падать. Другие развернулись и попытались убежать, но бегущие со стороны леса не пускали их. Джо тоже, старательно, как учили, прицелился в голову какому-то высокому негру и выстрелил. Эх, промазал... Ещё выстрел... Повалился другой негр, рядом с тем, в кого он целился, и заверещал. Несколько негров припали на одно колено, как их учили, и пара из них даже успела сделать по выстрелу.

Тут коричневая русская закричала хорошо поставленным голосом:

— Огонь!

Из окон послышались выстрелы. Русские же продолжали стрелять, то и дело меняя какие-то изогнутые ручки на новые. Джо, наконец, попал одному негру в голову.

Но теперь вся толпа негров уже бежала обратно в лес. Вскоре о них напоминали только лишь около пятидесяти тел у кромки леса. Пятнадцать-двадцать из них верещали, остальные не двигались.

Надо же, подумал вдруг Джо, я всё-таки поучаствовал в бою. И даже убил как минимум одного врага.

— Первый раз? — с улыбкой спросила коричневая русская.

— Да, — сказал Джо, смотря на неё глазами, полными восхищения. Надо же, девушка, даже не белая, а так в считанные минуты организовала оборону. И тут он увидел кровавое пятно на ее руке.

— Ничего страшного, так, царапина, — улыбнулась она. — А ты молодец, я в своём первом бою испугалась побольше твоего. Ладно, поезжай в казармы и доложи там, нужно организовать преследование, а также похоронную команду. И прочесать лес. Скажешь, просьба от майора Камеалоха.

"Майор", подумал он с ужасом — ведь на её белом халате не было никаких знаков отличия. А он так с ней по панибратски.

— Будет сделано, мэм! — сказал он, вытянувшись по струнке.

— Да ладно тебе, — улыбнулась она. — Как тебя зовут-то?

— Рядовой Джозеф Эллис, — сказал Джо.

— Ты молодец, рядовой Эллис. Я передам твоему командованию про то, что ты ни много, ни мало, а спас госпиталь.

Вскоре кавалерийский отряд из примерно двадцати человек выехал к границе. Проезжая госпиталь, он увидел к своему удивлению, что русские врачи тащут раненых негров в госпиталь, вместо того, чтобы прикончить их на месте, как это сделал бы он.

Вскоре они доехали до границы и увидели последних негров, растворявшихся в лесах уже на стороне янки. По приказу лейтенанта они прочесали лес, но нашли лишь двух умирающих негров. Лейтенант, в отличие от русских особым гуманизмом не страдал и распорядился повесить их, что и было сделано. Тела взяли с собой, где на кромке леса у госпиталя уже работала похоронная команда.

Тем временем, несколько сот пехотинцев шли в сторону границы. Увидев его взгляд, лейтенант сказал:

— Рядовой, это на случай, если янки помощи запросят. Чует моё сердце, что так и будет — вряд ли эти негры успокоятся с той стороны границы.

Глава 26. Вернулся!

"Покупайте Нью-Йоркское Солнце! Все про мир с Конфедерацией!"

Джеймс Хок принес газету домой. Неужели? Да, у него из четверых детей дома остались трое, Джанет, Рейчел и Лиззи, но когда вдруг пропал Джимми, он остался один в женском обществе.

Он до сих пор помнил, как Джимми исчез. Он ходил и в полицию, и спрашивал у пассажиров парома, но только в конце февраля его оповестили о том, что единственный сын его был призван в армию. Где он? Что с ним? Мэри так постарела от горя, она всегда так любила сына. Да и сам он, что уж греха таить, только не показывал этого уже давно, с тех пор, как Джимми исполнилось лет пять.

В газете было написано про обмен пленными, который состоится со дня на день, а также про то, что граница останется старой, вот только какой-то там городишко в Иллинойсе перейдет Кентукки и какой-то ещё в Пенсильвании — Вирджинии. Ну и что? Далеко это и никому не нужно. Да, и еще будет выплачена компенсация, но не чрезмерная, всего десять миллионов долларов.

Джеймс попытался представить себе десять миллионов... Это что, на каждого жителя северных штатов по доллару? Включая младенцев и стариков? Однако...

Тут пришел Питер, сын Фергуса. "Мистер Хок! Мистер Хок! В Манхеттен пришел корабль с военнопленными! Папа и Полли едут, и меня с собой возьмут!"

Джеймс с Мэри быстро собрались, добрались на пароме до Манхеттена и прошли к докам чуть пониже паромной станции.

Там стоял огромный железный корабль, без мачт и парусов. Таких Джеймс не видел никогда. А по трапу спускались сотни молодых мальчиков в синей форме, часто рваной. Некоторые были без рук и без ног. Мэри заплакала...

И вдруг они увидели своего Джимми. Так... Руки-ноги на месте. На лице улыбка до ушей.

— Мама, папа! — закричал он и побежал к ним. Потом увидел Полли и ее отца. Обнял родителей, встал на одно колено перед Полли и сказал, "Мистер О´Брайен, позвольте попросить руки вашей дочери!" И достал из кармана маленькое серебряное колечко с синим камнем, которое он надел на пальчик Полли.

— Откуда у тебя? — с удивлением спросил отец.

— Вы не поверите! Мой лейтенант, Ван Флит, оказался дружен с двумя русскими. И один из них, узнав, что я собираюсь просить руки и сердца возлюбленной, подарил мне это колечко. Говорит, настоящее индейское, племени Яки. Мастера они известные, как он сказал... Бирюза и серебро.

Фергус сказал:

— А работа у тебя будет?

Джеймс ответил за сына:

— Я уже говорил с паромной компанией. Они его возьмут, как только он вернется.

Джимми же сказал:

— А меня еще и в Балтимор зовут. Лейтенант решил там остаться, открывает торговую фирму, вроде той, которая здесь у его отца. Говорит, раз читать-писать умею, возьмет меня к себе, обучит на клерка, а потом, может, и выше пойду. Смышленый ты, говорит, подойдешь...

— Так как же, моя дочь будет в другой стране?

— Недавно все это была одна страна. А дороги из Балтимора в Нью-Йорк два дня всего, когда ветер попутный.

— Ну ладно. Согласен я. Сам из Ирландии уехал, теперь дочь моя старшая от меня уедет. Но чтобы не меньше раза в год сюда приезжали. Эх, теперь ещё и хлопоты со свадьбой... Ладно, одно успокаивает — если и отдаю дочь, то хотя бы в хорошие руки.

Джеймс улыбнулся и сказал:

— Фергус, приходи с Дороти сегодня вечером, заодно обсудим наши планы. Свадьбу придётся скоро сыграть, думаю, Джонни скоро пора возвращаться в этот его Балтимор.

— Да, папа, через три недели пароход. А о деньгах не беспокойтесь, лейтенант Ван Флит дарит нам сто долларов на расходы.

— И сколько же тебе будут платить?

— Пока, говорит, десять долларов в неделю. Через полгода поднимет до пятнадцати.

Фергус присвистнул.

— Да, неплохо же тебе платить будут. Мне и то только шесть... Ладно, пойдём мы, надо будет ещё Дороти обрадовать. Или озадачить...

Джимми поклонился Фергусу, поцеловал Полли руку, и семья Хоков пошла домой. Джимми вдруг закричал:

— Идите, я тут цветов для мамы куплю. — и побежал к скверу у реки, где обычно торговали цветочницы.

Но сегодня там никто ничем не торговал. Вместо этого, он увидел, как толпа избивала двух негров с криками: "Гады, все из-за вас, свиньи черномазые!"

Джимми подбежал и закричал:

— За что вы их? Что они сделали??

Рыжий великан в оборванном синем мундире схватил его за плечи и сказал:

— У тебя все друзья вернулись? Нет? И вот у меня не все. А если б не эти мартышки, то никакой войны бы и не было.

— Ну не эти же, другие!

— А чем эти лучше тех? Так что молодец, что вернулся живой. Но не мешай, иди своей дорогой.

Тем временем, негров с размаху бросили в холодную Восточную реку, между плавающего там мусора и фекалий. Ещё миг — и течение оттащило их от берега. Негры барахтались как могли, но было видно, что плавать они совсем не умеют.

Джимми потянулся было к лежащей неподалёку палке, но тот же рыжий опять его схватил и сказал:

— Не надо. Выплывут — и хорошо. Не выплывут — туда им и дорога. А теперь иди, пока тебя самого не побили. Ишь, аболиционист выискался... — и, повернув Джимми спиной к себе, несильно и беззлобно толкнул его в спину. Джимми чуть не упал, но чудом удержался и побежал, подумав вскользь, как хорошо, что ни его родные, ни Полли, ни Фергус не увидели этого унижения. И ещё, что рабство рабством, а в Балтиморе никто бы не стал так вот просто убивать людей. Даже если они негры.

Глава 27. За что боролись...

Шестьдесят шесть негров, всё, что осталось от той толпы, которая только что так неудачно напала на Кейро, во второй раз за один день брели по дороге на Маунд Сити. Сначала, после пересечения границы, они ещё довольно долго бежали, ведь у этих южных гадов было полное право пересечь границу при погоне за теми, кто так недавно напал на их город. "Их город", подумал Карл. "Какой ещё их город? Это наш, северный Кейро!"

Погони, впрочем, не было, и запыхавшиеся негры потихоньку перешли на шаг. Вскоре они достигли того места, где их так недавно кормили и вооружали.

Еды уже не было, а вот повозки с оружием, пулями Минье, порохом и пыжами всё ещё стояли там, где их так недавно оставили Томас Линкольн и Мария Стивенсон. Почти все побросали своё оружие при бегстве, так что сейчас все по команде Карла вооружились заново. После этого, он закричал:

— Эти белые нас подставили! Из-за них мы потеряли половину своего состава. Из-за них мы пошли в эту безумную атаку на Кейро. Смерть белым!

— Смерть! Смерть! — подхватили негры.

— А теперь, слушай мою команду...

Маунд Сити представлял из себя небольшое село между Миссисипи и цепочкой индейских курганов. Почти все поля были по ту сторону курганов, и в городке находились в первую очередь женщины, старики и дети — мужчины и мальчики постарше были в поле. Светило солнце, летали бабочки, мимо неспешно несла свои воды полноводная Огайо, и ничто не предвещало беды.

Вдруг из леса к западу от города стали выбегать вооружённые негры. Первый же дом — большой, трёхэтажный, с острой крышей, окрашенный в любимый Марией голубой цвет — был домом Питера Стивенсона, в котором Грейди бывал, когда люди под его командованием переносили туда награбленное с южного берега Огайо. Перед домом на кресле-качалке сидела Мария.

Увидев их, она закричала, но было уже поздно. Ее схватили, и Карл заорал:

— Вы нас подставили! Вам конец!

— Нет, я правда хотель чтоб быль лучше.

— Где этот долбанный Линкольн?

— Он жиль вон там, в тот дом!

Около десятка негров сорвали с Марии одежду и начали с ней забавляться. Она кричала:

— Найн! Найн! Хёрт ауф! Их бин ауф ойрер зайте! Я на ваша сторона! Я хочу, чтоб вам биль лучше! Не надо!

Два десятка других окружили дом Линкольна и подожгли его. Из дома выбежал сам Томас, его жена и две дочери. Их схватили сразу, сначала зарезали Томаса, потом надругались над всеми остальными, после чего перерезали им глотки. То же произошло с Марией после того, как с ней закончили.

Другие негры тем временем жгли дом за домом, убивали стариков и детей, насиловали женщин, девочек, а некоторые и мальчиков, потом поджигали дома; изнасилованных или убивали, или бросали в горящие избы. В некоторых домах пытались отстреливаться, и два из них еще держались.

Джон Симмондз был единственным в городе представителем власти — начальником порта, и поэтому, единственный из всех молодых мужчин, был сегодня дома. Увидев, что происходит, он понял, что жизнь его кончилась. Знал же он, что эти долбаные аболиционисты до добра не доведут. Но чтобы так...

Он выстрелил из одного ствола в негров, бегущих в сторону его дома с факелом. Один упал, другие остановились. Он выстрелил опять, ранив еще одного, взял другую двустволку, эту передал назад, дочерям, для перезарядки. Да, жизнь, похоже, кончилась, осталось только продать ее подороже.

И вдруг раздались частые выстрелы с западной оконечности Маунд Сити.

Симмондз оголтелым аболиционистом не был, но рабство не любил, и южан тоже. Более того, когда его сыновья ушли добровольцами в армию Севера, он ими гордился. Но те, кто пришел с запада, были в серой форме Конфедерации. И он был так рад их видеть...

Позже, выживших негров отвезли на том же пароходе, который им обещали. Только везли их всех в город Эвансвилль, на реке Огайо, где, по словам командира присланного конвоя, должен был состояться трибунал.

А Симмондз выкатил бочку пива, заколол двух свиней, и угощал южан до поздней ночи.

Глава 28. Любовь-морковь.

— Аристарх, здравствуй!

Аристарх и Эйбрахам обернулись. Перед ними стоял коротышка, одетый так, как одеваются в Форт-Россе, а не здесь, в штате Иллинойс. И шорты, и покрой штанов и рубашки, и материал их выдавали в нём русского американца.

И тут вдруг Аристарх понял, кто стоит перед ним — Владислав Селезнёв, с которым он когда-то давно протестовал против присоединения земель за Миссисипи. Только он сильно растолстел, лицо стало ещё больше похожим на мордочку поросёнка, с толстыми щеками и заплывшими глазками.

— Владислав, какими судьбами?

— Я теперь корреспондент газеты "Каменецкие новости".

— А что ты делаешь в Эвансвилле?

— То есть как это что? Завтра же трибунал над неграми — участниками беспорядков в Маунд Сити. Скорее всего, их приговорят к смерти. Я и приехал из Кейро, на первом же попутном пароходе.

— Какие беспорядки?

— Да вроде негры сожгли почти весь город и убили и изнасиловали кучу народу.

Тут вдруг подал голос Линкольн:

— А что он говорит?

— Ох, простите, — сказал Владислав по английски, — меня зовут Влад, я старый приятель и соратник вашего друга. И рассказываю про завтрашний трибунал над неграми-участниками беспорядков в Маунд Сити.

— Маунд Сити?? У меня там родители. Что же там произошло?

Влад вкратце рассказал то же, что он уже обрисовал Аристарху.

— Не верю. Всё это поклёп на бедных негров.

— Ну как знаете.

— А что ещё нового?

— В Саванне вроде были какие-то беспорядки. По крайней мере, кто-то из наших журналистов это вчера вскользь упомянул. В Бостоне, Нью-Йорке, Филадельфии бьют негров. Думаю, не только там. А в Русской Америке тишь да гладь...

— Слушай, не можешь передать информацию про Саванну Ивану Мышкину?

— Могу, конечно. Всё остальное тоже?

— Думаю, да. Пусть сам решит, что подавать и под каким соусом. А ты долго ещё будешь в Кейро?

— Да нет, уезжаю через пару недель в форт Йорк в Канаде. Там у нас новый корпункт.