— Рассказывай кому другому эту сказку. Злость ты срывал — вот и все твои рассчеты. Только тебе тогда повезло — и вот ты герой, и в учебнике твой бой расписан по минутам.

— Не знал.

— Сорш постарался. Сколько он тебя тогда выспрашивал?

— Месяц мучал.

— Ну вот. Только Краску, в отличие от тебя, не повезло. И теперь мы имеем большую проблему.

— Краск?

— Из молодых. Ты его, может, и не знал.

— Надо сказать Соршу — пусть спалит учебник.

— Не твоя забота. Об учебниках пусть Магистры беспокоятся. А ты думай, что будешь делать, когда приедешь в Кеору.

— Это-то как раз ясно.

— Это как раз не ясно, — Бранигал заерзал в кресле, словно пытаясь найти положение поудобней. — Думаешь, мне удовольствие доставляет дополнительное мясо на бойню посылать? Знаю, знаю, за кого меня держишь. За старую сволочь. Ай, не возражай, знаю я, не трать время. Но не до такой все ж степени? На этот масштаб мне сотня Рыцарей нужна — а где взять?

— Что ты предлагаешь?

— Хочу тебе один фокус показать. Смотри внимательно.

Алый Магистр вытянул руки к огню и быстро-быстро задвигал пальцами, словно плетя некую невидимую глазу паутину. Каждый палец контролировал несколько нитей; Барс едва успевал следить за плетением.

— Потом стягиваешь все нити вместе и вяжешь простой узел, как на щите, — на словах закончил Бранигал.

— И в чем суть?

— Ты кладешь заплатку на место прорыва. Делать это надо обязательно в эпицентре — постарайся вычислить его поточней. Чем точнее, тем надежней заплатка. А потом уже можно спокойно разбираться с оставшейся нечистью.

— А в чем подвох?

— В момент завязывания узла у всех, находящихся внутри ареала, есть равные шансы оказаться по эту или по ту сторону заплатки. Включая тебя.

— Какая приятная неожиданность. Рассчитываешь на мою везучесть, Бранигал?

— Отнюдь. Просто из всех находящихся в пределах досягаемости Рыцарей ты единственный, у кого хватит силы связать отверстие такого размера. Так что не обессудь. Кроме того, ты там будешь не один.

— Вот как?

Бранигал резко хлопнул ладонью по подлокотнику кресла.

— И думать не смей! Один ты к эпицентру не пройдешь — и не пойдешь, об этом я позаботился. Двадцать Рыцарей будут ждать тебя у периметра. Их задача — провести тебя к центру. Невредимым! Или ты думаешь, что вязать заплатку — легкое дело? Хорошо, если ты до конца на ногах устоишь!

Слегка сбавив тон, Магистр продолжил:

— Всяческий сопливый героизм ты оставь, пожалуйста, гвардейцам. Ты не можешь этого себе позволить. Пожалеешь несколько жизней сейчас — позже мы расплатимся тысячами. Ты меня понял, Барс? Я серьезно говорю. Двадцать человек эскорта — и ни одним меньше. А было бы больше, я бы больше дал.

— Да не кипятись ты так, — устало проговорил Барс. — И не собирался я один идти. Не мальчик уже, шансы прикинуть умею.

— Но мысль ведь была? — прищурился Бранигал.

— Мало ли мыслей у меня бывает.

— Ну, это уж я не знаю, — усмехнулся Магистр. — Но вот что я думаю, Барс. Возьму-ка я с тебя Клятву.

— Зачем?

— А тебе спрашивать не положено. По закону ты не можешь отказать члену Совета, требующему Клятву, Рыцарь.

— Клянусь Пламенем, — негромко проговорил Барс. — Клянусь выполнить твой приказ в точности по букве и по духу. Да поможет мне Пламя Очищающее.

— Да поможет тебе Пламя, Барс.

— Теперь доволен, Магистр? Могу я идти?

— Иди. Заскочи на кухню, там тебе припасов подготовили.

— Спасибо.

— Да не куксись ты! Клятву я потребовал не из недоверия, ты ж понимаешь.

— Мне понимать не положено.

— Балда! О тебе же забочусь!

— Спасибо.

— Вот заладил, — недовольно проворчал Бранигал. — Кристаллы казначею сдать не забудь!

— Не забуду.

— Сегодня можешь переночевать в Замке. Выедешь перед рассветом.

— Это приказ?

— Это на твое усмотрение.

— Тогда я еду сейчас.

— Ладно. Удачи, Барс.

Когда Барс уже ушел, в комнату заглянул Силай Хум — тоже Алый Магистр и член Совета.

— Как прошел разговор? — Поинтересовался он.

— Нормально, — поморщился Бранигал.

— Он сделает?

— Разумеется.

— Ты ему все рассказал?

— Почти. Приврал, что шансы у них равные. У всех. Что смотришь неодобрительно? Ты хотел, чтобы я рассказал ему, что шансы есть только у него, остальные — смертники?

— Это твое решение, Бранигал.

— В Зангаре я остался один. Но когда я делал это, я еще не знал, что получится. Если бы знал — может, и не смог бы.

— Я тебя не осуждаю.

— Да уж, — Бранигал потянулся к кочерге, оставленной Барсом у камина, снова принялся ворошить дрова.

— Я взял с него Клятву, — сказал он через некоторое время. — Он обиделся.

— Зачем ты это сделал?

— Ты тоже не понимаешь?

Бранигал аккуратно поставил кочергу, подпер подбородок кулаком, внимательно глядя на пляшущие языки огня, задумчиво проговорил:

— А вот он, боюсь, поймет. Потом. Когда останется один.

— Если останется, — спокойно заметил Силай. — Слишком чувствительным ты стал, Бранигал. Не заводи себя. Это просто работа.

— Ты прав, — вздохнул Бранигал. — Что-то я тоже размяк. Может, это заразно?

* * *

Во дворе Барса поджидал Кальвин.

— Ваших гостей разместили в гостевом доме, — радостно сообщил он. — Барат посмотрел гнедого, долго ругался, но взялся лечить. Теперь какие-то травы заваривает.

— Хорошо, — сказал Барс. — Послушай, Кальвин. Сгоняй-ка на кухню. Скажешь там, что для меня.

— Это я мигом, — улыбнулся послушник. — Сегодня рагу готовили. Вкусное. А куда принести?

— На конюшню.

Лицо Кальвина вытянулось.

— Куда?

— На конюшню. И не рагу, а сумку с припасами. Там должно быть собрано. Впрочем, рагу тоже прихвати.

— Вы уезжаете? Так сразу?

Рыцарь только молча пожал плечами.

Шторм уже был вычищен и оседлан, когда Кальвин притащил две объемистых сумки, какой-то крупный сверток и большую миску, накрытую плотной крышкой. Из-под крышки сочился заманчиво пахнущий пар. Сумки Барс не глядя приторочил к седлу, а есть рагу уселся на тугую связку соломы.

— Тут еще хлеб. Свежий, — полез в карман Кальвин.

— Спасибо. А в свертке что?

— Одеяло. Из овчины. Очень теплое.

— Ух ты. Где взял?

Послушник смутился.

— Родственники прислали.

— Вот даже как, — удивился Барс. — Не забывают, значит. А чего ты смущаешься? Тут радоваться надо. Есть еще нормальные люди. Ты откуда родом?

— Из Северной Кеоры.

Барс поперхнулся куском мяса, натужно закашлялся. Кальвин хлопал его по спине, потом принес откуда-то полную кружку воды.

— Спасибо, — просипел Барс, когда снова смог говорить.

— А куда вы едете-то? — спросил послушник. — Или не можете сказать?

— Извини. — Покачал головой Барс.

— Если так срочно — значит, что-то серьезное, — рассудительно заметил Кальвин. — Большой прорыв, да?

— Извини, — повторил Барс.

— Да ладно. Одеяло-то возьмете?

— Возьму.

— Вот и хорошо. Оно вам пригодится, увидите.

Барс вычистил куском хлеба миску из-под рагу, отдал ее Кальвину. Потом спохватился:

— Да, чуть не забыл! — полез под седельные сумки, порылся там и вытащил тугой мешочек; распустив завязки, продемонстрировал содержимое послушнику.

— Ого! — отреагировал тот.

— Отдашь казначею.

— Это сколько ж кристаллов здесь?

— Хочешь — сам считай.

— Вот так и доверите? — хитро прищурился Кальвин.

— Не хами, пацан.

— Мне всего год остался до странствия, — похвастался Кальвин. — Вернусь — и сразу в Башню. Я ведь войду туда, как вы думаете?

— Ты — войдешь, — серьезно ответил Барс. — Только не торопись.

Прошло меньше двух часов с момента приезда Барса в Замок, когда тяжелые ворота снова открылись. Шторм заупрямился, когда ветер швырнул навстречу горсть снежной поземки.

— Ну, извини, дружище, — сказал ему Барс, давая коню шенкеля. — Придется тебе поработать.

Шторм неохотно поднялся в галоп.

— 3 —

Арраканские жеребцы были самыми выносливыми скакунами в мире, но даже их выносливости имелся предел. Четыре дня Барс гнал коня днем и ночью, останавливаясь только на пару часов вечером — когда опускалась ранняя зимняя тьма, но на небе еще не появлялись звезды, и на столько же перед рассветом — когда звезды уже исчезали. На пятый день небо затянуло тучами, задул резкий встречный ветер; вскоре после полудня Шторм категорически отказался подниматься в галоп, кося на хозяина злым темно-карим глазом и всем своим видом демонстрируя готовность к бунту. До вечера Барс, выдерживая характер, заставлял коня идти скорой размашистой рысью, по скорости почти не уступавшей галопу, а потом решил устроить полноценную ночевку.

Стелющийся кустарник, росший по склонам холмов, приходилось тащить из-под снега; его упругие колючие лапы ломались со звонким, далеко слышным хлопком, зато горели ярким, жарким пламенем. Скоро в маленькой лощинке пылал веселый костерок. Барс отогрелся, и даже Шторм подошел поближе к огню, подставляя ему то один, то другой дымящийся паром бок. Травяной чай с несколькими каплями красного вина пили оба: Барс, обжигаясь, глотал терпковатый настой из глиняной кружки, Шторм громко тянул в себя уже слегка остывший напиток из поставленного на снег котелка. На ночь Барс укрыл коня подаренным одеялом, большим и действительно очень теплым, сам же отгреб в сторону угли прогоревшего костерка и устроил на этом месте уютное лежбище, набросав под бока лапника и завернувшись в плащ.

Ночью началась буря. Неглубокая лощинка давала слабую защиту от ветра, но все же это было лучше, чем ничего; опытный Шторм сам подошел и улегся возле всадника, прижимаясь к нему теплым брюхом. К утру возле коня и его хозяина намело здоровенный сугроб; несколько раз за ночь Барс разгребал снег, отвоевывая себе и жеребцу пространство для дыхания. О наступлении рассвета можно было только догадываться: все окутала серо-синяя мгла.

— И как мы с тобой сегодня поедем? — спросил Барс у коня, поправляя прикрывающую их головы мешковину.

Шторм фыркнул в ответ.

— Когда все это кончится, уедем обратно в Таос, — сказал Барс. — Там, по крайней мере, жарко.

Тем не менее он принялся откапываться из сугроба и поднимать на ноги недовольно мотавшего головой коня.

До полудня Барсу несколько раз приходилось определять направление при помощи магии. Шторм шел тяжелым неуклюжим галопом, глубоко проваливаясь в снег. В середине дня немного развиднелось, ветер поутих и уже не сбивал дыхание. А к вечеру потеплело, и ночью на небе опять появились звезды.

На следующий день Барс проехал мимо прилепившегося к склону невысокой горы селения. Над глинобитными домиками курились дымки; людей видно не было. Заезжать в селение Барс не стал. Местность становилась гористее, но снега здесь было меньше, и Шторм воспрял духом, а его галоп приобрел прежнюю резвость. Барс сократил вечерние и утренние остановки, наверстывая упущенное из-за бури время. Хороший темп удавалось выдерживать два дня. Селения стали попадаться чаще, и в одном из них Барс пополнил запас зерна для Шторма. Накануне рыцарь начал чувствовать прорыв: ткань пространства словно бы теряла натяжение, ослабевала, съедаемая расползающейся из центра невидимой гнилью. Вторичный прорыв назревал, но время до него еще оставалось. При таком масштабе прорыва трудно было определить расстояние, но Барс прикинул, что успевает.

На десятый день пути местность стала еще тяжелее, бесчисленные подъемы и спуски — круче, а Барс понял, что должен дать себе несколько часов нормального сна. В этот раз он сдался раньше, чем конь. Впрочем, Шторм был только рад долгожданному отдыху. Оба с наслаждением проспали ночь и тронулись в путь перед рассветом.

Вскоре Барсу начали встречаться биваки беженцев.

Грубо связанные шалаши, крытые где шкурами, где соломой, а где и вовсе ничем, представляли собой весьма приблизительные подобия жилища. Горели костры. Суетившиеся возле огня люди выглядели по-разному: кто-то испуганным и потерянным, кто-то уже более-менее освоился на новом месте и деловито налаживал быт. Барса удивило, что так много людей спаслось от прорыва. Впрочем, горцы всегда были людьми суеверными, что в данном случае было скорее плюсом, поскольку помогло им быстрее отреагировать на ситуацию. Некоторые группки шалашей были окружены частоколом или `'ежами'' из остро заточенных кольев: может быть, от волков, а может быть, и не только. Целый бивачный городок расположился в распадке между двумя горными склонами и протянулся чуть не на милю в длину; здесь были даже небольшие стада животных и загоны для них. Поджарые рыжие коровы и лохматые овцы провожали всадника флегматичными взглядами.

Барс так и не понял, откуда взялась та злополучная телка, что вылетела прямо под копыта Шторму. Вероятно, она уже гуляла вне загона, выбравшись из наспех сделанной загородки, когда стук копыт идущего в хорошем темпе жеребца заставил ее заполошно рвануться, скакнув не в ту сторону, и оказаться посреди дороги между двумя линиями забора. Шторм даже не изменил аллюра. Одного молниеносного движения шипастым копытом — на излете, прежде чем Барс успел натянуть узду — хватило, чтобы телка повалилась на истоптанный снег с распоротым брюхом, напоследок пронзительно взревев. Перелетев через тушу одним длинным скачком, жеребец глубоко врылся копытами в землю, послушно останавливаясь.

Еще не отзвучал в воздухе крик телки, как раздался другой, не менее громкий вопль — от ближайшего шалаша. Голосила укутанная во множество слоев невообразимого тряпья тетка; четверо ребятишек — мал мала меньше — испуганно присели за частоколом, посверкивая на Барса округлившимися глазенками.

— Чтоб тебя волки драли, — в сердцах заявил Барс коню. — Что теперь делать прикажешь?

Жеребец оскорбленно вздернул голову.

В Замке Барс из-за поспешности не пополнил свой запас наличности, а покупая давеча зерно, не жадничал, и теперь в его кошельке болталась только медь да еще несколько мелких серебряных монеток — явно недостаточно, чтобы заплатить за телку. Тем не менее он высыпал деньги в пригоршню и слегка тронул коня коленями.

— Не подходи-и! — дико завизжала тетка, стоило жеребцу сделать пару шагов по направлению к шалашу. Барс остановил Шторма.

— Это вышло случайно, — сказал он примирительно. — Я заплачу.

— И чем это ты платить собрался? — раздался низкий голос.

В проходе между рядами загородок появился крупный мужик в овчинной накидке и круглой островерхой шапке; в руках он держал топор. За его плечами будто нарочно выстроились по росту еще трое детинушек помоложе, с кольями наперевес.

— Денег у меня сейчас немного, — признался Барс. — Но все, что есть, ваше. Позже привезу еще.

— Позже мои дети с голоду сдохнут твоей милостью, — хмуро сообщил мужик.

— Я очень спешу. Что вы хотите?

— Куда это ты так спешишь, бла-агородный господин? — протяжно, с издевкой выговорили сзади.

Барс обернулся: с другой стороны прохода подходила еще группа мужчин с кольями.