-Создатели ушли, и народы оказались предоставлены сами себе. Некоторые гибли, другие выживали, и число разумных возрастало день ото дня. Но драконы не даром были созданы последними. В них воплотились все достижения, всё мастерство умирающих Создателей. Они были сильнее всех, и поставили себя над другими разумными. Они взялись править миром, которого ещё даже не было, и правление их оказалось... жестоким.

-Ой, — Шоколадка испуганно сунула голову по крыло.

-И тогда первый из рода крылатых, Кассири, воспитанник самого Салезира, встал на защиту слабых народов. Он объявил войну драконам, и все люди помогали ему. Он победил, лично уничтожив всех своих сородичей. Драконы называли его Убийцей.

-Но... — Леденец взволновано привстал.

-Все ныне живущие драконы происходят из единственной кладки, спрятанной от Кассири сердобольными влитами. Наверно поэтому с влитами драконы до сих пор живут как друзья. И поэтому в нашем мире нет, не может быть никого, видевшего Создателей.

Сладкий Дождь фыркнул, в последний раз взглянув на останки чёрного, и кивком приказал Тайреду садиться. Оглушённый его рассказом, мужчина был как во сне, он не видел куда идёт, что делает, и пришёл в себя только возле костра. Рядом сидели притихшие дракончики, Сладкий Дождь куда-то исчез, как только ссадил Тайрэда, а золотая драконица как всегда была столь незаметна, что даже её присутствие ощущалось как отсутствие.

Мужчина сел, машинально подбросил дров в угасающий костёр. Слишком много ответов, которые он не просил, на вопросы, которые он не задавал.

-Но... откуда он всё знает? — спросил он темноту.

-Он сын Кассири, — ответил Леденец.

-Вы уже слышали эту историю? — встрепенулся Тайрэд.

-Нет, — Сироп покачал головой, — просто папа иногда рассказывал про своих родителей, Кассири и Золотую Зарю. Он говорил, что его отец улетел в другой мир, встретил там прекрасную драконицу и решил никогда сюда не возвращаться.

-А папа однажды захотел посмотреть родину, — дополнила Шоколадка.

Они долго молчали. Тайрэд даже не стал пытаться повыспросить дракончиков поподробнее о другом мире, из которого пришёл их отец. Сегодняшний вечер и без того оказался слишком насыщен тяжёлыми историями. Он встал, и, не найдя в себе сил произнести ещё хоть одно слово, лёгким поклоном попрощался с драконами и ушёл в дом.

Мужа драконица нашла на его обычном месте, на краю скалы, откуда вся долина была видна как на ладони.

-Что-то изменилось... — Сабира заглянула мужу в глаза.

-Наверное, — Сладкий Дождь сонно зевнул, и перевернувшись на спину, потянулся всеми четырьмя лапами. — На миг мне показалось, что отец где-то рядом.

-Мне казалось, что ты предпочитаешь не вспоминать дом?

Дракон закрыл глаза, отдавшись хороводу восхитительно красочных воспоминаний. Перед его внутренним взором мелькнули сады и поля, дома и дороги, сплетавшиеся в многоликий, ни на что не похожий город, и родители, старшие братья и сёстры, множество друзей, совершенно на него не похожих, и бесконечные игры, и строгие учителя, многоцветный шумный калейдоскоп... он словно попытался в несколько мгновений втиснуть всё то, что составляло для него жизнь дома.

-Пытаюсь забыть... Просто я очень стараюсь полюбить эту землю, а пока тоска по дому сжигает моё сердце, истинной любви мне не зажечь.

Драконица наступила на него лапой, и покачала, словно огромное бревно.

-Дурачок, — мягко проворчала она, — разве можно забыть родину?

-Ну, ты же забыла, — дракон остановил покачивание, оперевшись распахнутыми крыльями, и серьёзно посмотрел на жену.

-А была ли у меня родина? Дом, который можно любить? Родители? — она покачала головой. — Нет, Дождь, ничего этого у меня не было. До нашей встречи. Ты мой дом.

-Но почему я не могу так сказать?! — огорчился дракон. — Разве моя любовь слабей, чем твоя?!

-Нет, не говори так, даже не думай! — золотистые крылья распахнулись, затмевая небо, — просто ты любил и раньше, — рассудительно заметила она, — и всегда будешь помнить своих друзей, родителей, всех, кого оставил там. Я ничего не оставила... — она замерла, глядя вниз, на невидимый огонёк потушенного костра.

Сладкий Дождь осторожно вывернулся из-под неё, и взглянул в том же направлении.

-Ты хочешь мне что-то сказать? Я не понимаю, Сабира.

-Странно. Ведь этому я научилась от тебя.

-Чему?!

-Что в сердце всегда найдётся место для кого-то ещё... — она нежно ткнулась в него носом. — И это делает тебя только богаче...

Сладкий Дождь неожиданно решил развлечь свою семью, и организовал детям первую в их жизни экскурсию за горы, в чужой и запретный мир людей. Он даже пролетел над парой деревушек, хоть с высоты позволив дракончикам полюбоваться на человеческие поселения. Тайрэда тоже взяли, хотя ему пришлось проделать весь путь в пасти Сладкого Дождя, уж на слишком большой высоте по случаю ясного солнечного дня пришлось лететь драконьему семейству.

Дракончики кувыркались в воде. Сабира спала на спине, разбросав полотнища крыльев по горячей гальке. Сладкий Дождь, устроившись на возвышении, бдительно охранял своё семейство. Тайрэд сидел на камнях рядом со Сладким Дождём, не испытывая ни малейшего желания отдыхать и веселиться. И дело было даже не в том, что он узнал место, выбранное драконом для отдыха. Хотя поначалу он опасался найти на берегу пятна лошадиной крови. Нет, его угнетали другие мысли. В последние дни он чувствовал себя каким-то никчёмным, не нужным, но никак не мог понять, почему вдруг появилось это чувство, если внешне всё оставалось по-прежнему?

-Сладкий Дождь, — высказал он неожиданно возникшую догадку, — а ты и раньше мог говорить?

Дракон испытующе оглядел его, точно сомневаясь, достоин ли он честного ответа и, наконец, величественно кивнул.

-Тогда почему?..

Дракон зарычал и Леденец мгновенно подскочил к ним — переводить.

-Отец спрашивает, заметил ли ты, что мы говорим твоим голосом?

-Да.

-Дракончики учатся говорить, воспроизводя услышанное. Но голос взрослого дракона другой, он слишком силён и если бы мы пытались повторить человеческую речь отца, то сорвали бы голос. И могли вообще остаться немыми, — дракончик содрогнулся и добавил уже от себя, — ужас какой!.. А ещё у взрослого дракона от человеческой речи горло сильно болит.

-Странная дилемма... — Тайрэд во все глаза смотрел на дракона, пытаясь понять, не шутит ли он с ним. Сладкий Дождь обладал редким чувством юмора, иногда утомительным для окружающих.

-А когда дракон... когда у вас голос меняется?

Леденец повернулся к отцу.

-В триста лет. У некоторых раньше, у других позже...

-В триста-а... — Тайрэд с трудом сглотнул, — Сладкий Дождь, сколько же тебе лет?!

Дракон чуть помялся, прежде чем ответить.

-Тысяча пятьдесят сезонов, — перевёл дракончик.

Тайрэд поперхнулся.

-Но почему тогда... Ты же серебряный! — он знал, что к трёмстам годам драконы уже начинали окрашиваться, приобретая приятный золотистый оттенок, к тысяче лет становились бронзовыми и продолжали темнеть. Чёрными драконы, в зависимости от книжки, становились в полторы — две тысячи лет. Золотой Сабире он бы дал лет пятьсот.

Дракон как-то грустно посмотрел на человека, но всё-таки ответил. Сам, и от его глухого голоса задрожали камни.

-Салезир Тирна не меняются, — он глухо проворчал, отпуская сына, и Леденец радостно упорхнул, чтобы присоединиться к брату с сестрой в их весёлой игре. Тайрэд мимоходом отметил, насколько хорошо вышколены дети. Леденцу наверняка хотелось послушать их разговор и дальше, из всех троих детей он был самый любопытный.

-Что это значит, не меняются? — мужчина не спрашивал, он просто по давней привычке рассуждал вслух. — Ты же вырос, так значит... То есть, вырастая вы остаётесь потом вечно... Ты не ст...

Дракон быстро оскалился и Тайрэд прикусил язык.

-Значит, остальные драконы, они?..

Дракон быстро кивнул, не давая ему договорить.

-Сабира? — чуть слышно выдохнул Тайрэд.

Зверь вздохнул. Его жена состарится и умрёт у него на глазах.

-Дети?

Дракон пожал крыльями. Он и сам не знал. Тайрэд безотчётно потянулся к нему и впервые дракон не отстранился, позволил погладить себя. Нос у него оказался неожиданно мягким и шершавым, хотя мужчина знал, что эту кожу не всяким ножом можно пробить. Но на ощупь — мягкий и приятный, словно плюшевая детская игрушка. Дракончики более... упругие, что ли? И гладкие.

-Я больше не буду говорить об этом, — пообещал Тайрэд.

Сладкий Дождь шумно фыркнул. Как будто ему от этого станет легче...

Тайрэд отвернулся, поворошил гальку под ногой. Говорить... да, он больше не собирался поднимать эту болезненную для Сладкого Дождя тему. Он мимолётно удивился, как опять, уже в который раз, умудрился задать совсем не тот вопрос, который собирался. Или всё-таки тот?

Дракончики с шумом, поднимая крыльями радужные стены брызг, пролетели над водой вверх по течению. Потом под водой сплавились вниз, и опять помчались наверх, перекликаясь звенящими голосами. Шид чуть улыбнулся. Мило. Бедная рыба, они же так всю речку расплескают... Дома они так не играли, наверное, всё-таки и драконам тёплая речная вода приятней, чем ледяные горные ручьи.

Сзади шумно вздохнул Сладкий Дождь, и мысли мужчины переключились. Интересно, что кроме теоретического бессмертия делает его другим? Ведёт он себя совсем не как полагается нормальным драконам, но это, верно, воспитание сказывается. Тайрэд улыбнулся. Повезло ему с драконом, ничего не скажешь. Разве ещё где найдётся второй такой зверь? Интересно, что за иной мир, в который улетел его отец... Спаситель человечества... Дракон, убивавший драконов... Улыбка медленно сползала с лица шида.

Дракон пристально разглядывал человека, пытаясь представить, что станет Тайрэд делать с новым знанием. Не то чтобы коротко живущему человеку была большая разница в том, что драконы умирают от старости, если их век составлял несколько тысяч лет, и большинство гибнет от лап сородичей и стали охотников, ещё даже не успев почернеть.

-Сарван, — прошептал Тайрэд, и Сладкий Дождь вздрогнул. Он был уверен, что этого не говорил никому!

Или всё-таки... Нет, даже Сабире он ничего подобного не сказал... Не осмелился...

-Да, Сарван, — повторил мужчина, — перво-дракон, охраняющий небесные чертоги Создателя. Истребитель зла. Что это слово значит на древнем языке?

Сладкий Дождь закаменел, и всё-таки ответил.

-Убийца, — и добавил мысленно: Сарван Кассири, убийца Кассири...

-Так эти легенды...

Дракону стало страшно.

-Какие легенды? — он закрыл глаза, чтобы не видеть. Ничего не видеть...

-Легенды... — прошептал мужчина, — легенды о драконе, которого Создатель сложил из сердец героев, и поставил над всеми драконами. По легенде, драконы предали Создателя, и низвергли с небес. Сарван единственный не пошёл против Создателя, он поднял людей, и повёл племена в бой, и уничтожил зло. За это Создатель взял его к себе, хранить небо.

Тайрэд замолчал, и дракон осторожно посмотрел на своего человека. Что-то он ещё скажет?

-Сладкий Дождь, ты сын бога, — глаза Тайрэда странно горели.

Дракон запрокинул голову, до боли напрягая мышцы, чтобы хоть как заглушить охвативший его ужас. Именно от этого бежал отец. Именно этого боялся. Об этом предостерегал сына...

-Мой отец убийца! — прорычал Сладкий Дождь. — Он убил этих дураков, потому что и сам был дурак, и не придумал иного способа остановить их. Он улетел, надеясь, что его забудут, а вы возвели его преступление в героический подвиг!!

Кости, похороненные в ущелье. Восторг Тайрэда несколько поутих.

-Он спасал людей, — мужчина сопротивлялся.

-Он убийца... — дракон вздохнул. Вон и дети, услышавшие его вопль, оставили игру и смотрят, прислушиваются, тихие и испуганные... Сабира тоже подскочила, и вопросительно смотрит, пытаясь понять, что его довело до крика.

-Он спас...

-А ты бы хотел поменяться с ним местами? — агрессивно поинтересовался дракон.

Человек открыл рот и замер. Дракон, убивающий своих младших братьев. Почему он раньше не задумывался об этом? Насколько ужасно должно быть преступление, чтобы уничтожить целый народ? И случайно уцелевшая кладка... спасённая влитами... от своего защитника... Значит были и не спасённые кладки? Тайрэд не хотел задавать этот вопрос, потому что не сомневался в ответе...

Сладкий Дождь наблюдал, как мучительно больно расстаётся шид с сияющим обликом божественного спасителя, и чувствовал себя подонком. Самым распоследним ублюдком. Но по-иному он поступить не мог. Не мог оставить Тайрэда в заблуждении, что спасением мира можно оправдать убийство. Что благородная цель стоит чьей-то смерти.

Веселье само собой сошло на нет. В обратный путь драконы отправились даже раньше, чем собирались. Тайрэд больше ни слова не произнёс в этот день,

Несколько недель Тайрэд был тих и молчалив. Сладкий Дождь с опаской ловил его задумчивый взгляд. Не восторженный, и это безмерно радовало дракона. И пугающего обожания в глазах мужчины больше не возникало. Но было кое-что похуже. Жалость.

Со временем всё более или менее пришло в норму. Или казалось таковым.

Некоторые жизненные истины остаются неизменными. К примеру, никогда не теряйте бдительности, особенно если дело касается драконов. Огромных, смертельно опасных хищных созданий.

Мужчина прошёл от леса до берега половину расстояния, прежде чем понял, что не узнаёт лакающего из речки дракона. Незнакомый дракон... Тайрэд как-то успел позабыть, что кроме Сладкого Дождя и его семьи в мире есть и другие драконы. Мужчина замер, не зная, чего можно ожидать от чужака. Зверь ещё не заметил его, он просто пил из реки, по-птичьи набирая воды в пасть и запрокидывая голову. Крупный, сильный самец, под тёмно-золотой шкурой перекатываются рельефные мышцы, когти бдительно выпущены. Боец, с первого взгляда видать. Тайрэд попятился, бесшумно отступая по собственным следам. Скорее, пока дракончики...

-Тайрэд, а вот если... что?! — как всегда стремительный и шумный, Леденец не успел заметить, что учитель явно старается вести себя потише. И только увидев дракона начал о чём-то догадываться. Он сразу притих и прижал крылья к спине — уроки Тайрэда не прошли даром.

Но дело было сделано. Конечно же, чужак услышал звонкий голосок дракончика и резко обернулся. Его взору предстал человек, замерший посреди поля, и дракончик, испуганно пятящийся к лесу. На мгновение он замер, настороженный и удивлённый, что-то фыркнул. Тайрэд воспользовался заминкой и выхватил кинжал. Он сам понимал, насколько жалким выглядит его оружие против бронированного, стремительного, сильного и попросту огромного существа, но вооружившись, почувствовал себя уверенней.

Дракон снова фыркнул. Леденец, почему-то на человеческом языке, взвыл "Не трогай его!", бросаясь наперерез дракону, но тот в стремительном прыжке уже летел вперёд, распахнув пасть. Краем глаза Тайрэд успел увидеть алый язык, плетью хлестнувший по пожелтевшим клыкам, и даже удивился, потому что у Сладкого Дождя и Сабиры были белоснежные зубы, но особо задумываться над этой загадкой не стал. Он перекатом ушёл вправо, не глядя, полоснул за спиной кинжалом, зажатым по старой привычке в левой руке, потому что в правой должен быть меч, и вскочил на ноги, уже в трёх шагах от места, где попусту сомкнулись челюсти зверя. Бегом бросившись прочь, он на прощанье оглянулся через плечо, увидел как дракон оторопело трясёт головой, облизывая рассечённую губу языком. Ранение для дракона несерьёзное, порез, царапина даже... но обидное.