Мужчина яростно блеснул глазами, вцепился в стакан и, расплескав половину, сделал буквально два глотка.
— Наши родители не ушли. Когда наёмники подошли к городу, русские встали на нашу защиту. А наши мужчины встали рядом... Я, в те дни, сбежал из дома. Видел, как русские, снимали каски и одевали голубые береты. Так они и шли в бой — в беретах. И словно все пули мира боялись этих кусочков чистого неба. Мой отец и еще многие, у кого были машины, в те дни были очень заняты. Они возили продукты, подвозили боеприпасы на позиции, увозили раненых. И сами брали автоматы, когда приходила нужда. А русские называли их "брАтками", "отцами" и "сынками". Через пять дней, наёмники, взбесились. Они подтянули миномёты. Первый залп по городу, второй. Город горел. Люди с ужасом представляли, что за первыми залпами последуют другие. А их всё не было и не было. Через час, в городе пошел слух, что наёмники уходят. Я залез на самый высокий дом в нашем городе и смотрел, смотрел, смотрел. Еще полчаса ожидания и вдруг с позиций наёмников раздался страшный вой. Он тянулся, наверное, целую тысячу лет. А потом внезапно стих. В тот день, русские попросили нас, всех, о помощи. Мы рыли глубокие траншеи. А на следующее утро, наши отцы, закопали в этих траншеях более полутора тысяч наёмников. Не знаю, что сделали русские, но война закончилась. И снова зазвучало: "Чистого неба"!
Старик смахнул слезу, застенчиво шмыгнул носом, достал из конверта цветное фото и протянул его Стане.
— Вот, это фото сделали через два дня, у машины моего отца.
Стана, а через её плечи и её напарники рассматривали фото. Групповое фото, крепких парней с голубыми беретами на головах, на фоне пропылённой машины, с жёлтой шапочкой такси. Пятнадцать военных, двое штатских и пацан лет двенадцати.
— Когда я высаживал его у порта, он сказал мне ту же фразу — "Доброй охоты!", а я ответил ему "Чистого неба!" и он мне кивнул.
— Но как?! — Недоуменно оторвал взгляд от фотографии Кевин.
— Посмотрите внимательнее. Третий слева. — Попросил таксист, доставая из конверта, еще один свёрток. — Вы спрашивали, рассмотрел ли я его. Рассмотрел. Это он. А это — старик развернул сверток, — его подарок.
На столе Станы оказался маленький кусочек чистого неба — берет "Войск дяди Васи".
— Вы, помните его имя? — В горле у Станы словно застрял ком сухой глины.
Расчувствовавшийся таксист, благоговейно взял берет, вывернул на изнанку и показал подшитую белую ткань, с надписью "Дэвид Терновский, 1 (0)+ 1Б3ГДВДВ"
— На обороте фото они все расписались. — руки таксиста дрожали.
— Можно, мы оставим эти вещи, на несколько дней? — Спросила Стана, пожирая взглядом человека на фото. — Я сама Вам привезу их.
— Конечно — конечно! — Мужчина встал со стула. — Вы простите, что сразу не рассказал. Я ведь сперва и сам не поверил. Но, вот, свиделись еще раз...
Застегнув пальто, мужчина направился в сторону лифта.
— До свидания! — Пискнул ему в след Патрик.
Мигель, изучая фото, через плечо своего капитана, внезапно присвистнул.
— Не знаю тот ли это человек на фото, а вот гражданских, мы все знаем точно! Это...
— Своим глазам не верю! В нашем участке Сам Марко Катторич! — Возле стола Кейт появилась "Волчица", в мокром плаще и с блестящими глазами.
— Да, а на фото его отец Илий и старший брат Тано. — добавил Мигель, забирая фото из рук Станы и протягивая его своему полковнику. — Семья Самых Великих Сказочников Европы!..."
" ... — Толи, ты помнишь свою маму? — Игоретта Павловна, впервые за десять лет заговорила с внуком.
— Бабуль, ты ж сама знаешь, они с отцом пропали, когда мне было 3 года. Какое тут помнить... — Толи сидел напротив своей родной бабушки и, впервые, не чувствовал себя напроказившим малышом.
Игоретта подошла к бару, достала оттуда бутылку с прозрачным содержимым, две стопки и кожаную книжку, прихваченную красной бухгалтерской резинкой.
— Садись, внучёк. Помянем. Да поговорим. Давно надо было.
— Спасибо, бабуль.
Игоретта поставила стопки на журнальный столик, разлила по стопкам водку и сунула одну в руки внука.
— Пусть земля им будет пухом!
— А небо — домом.
Водка огненной рекой скользнула по пищеводу и рухнула в желудок.
— А у тебя все так и осталось, как и тогда. — Толи осмотрелся по сторонам.
Те же ковры, та же мебель. И даже в баре — всё те же напитки. Вот только вместо картин, на стенах, висят фото. Много снимков. И почти на каждом, Толи с удивлением находил себя. Устроившись в знакомом с детства кресле, втянув его запах, Толи зашмыгал носом.
— Ну, давай, за мир в семье. — Предложила Игоретта.
Стопки с тихим звоном встретились над столом.
— Любила твоя мама прозрачненькую. — Задумчиво протянула Игоретта Павловна, поигрывая стопкой. — Любила и понимала. И делала сама. И хорошо делала.
— Ну что, ты, бабуль, в самом деле... — Растерялся Толи.
— Помолчи, внучёк. Не простая у тебя мама была. Твой папа, мой сын, встретил ее на берегу нашей реки. Что уж там между ними было — не скажу. А вот поженились они на следующий день. Ох, как же я её ненавидела! — Игоретта судорожно сжала стопку, словно пытаясь раздавить. — У неё ведь и вещей — то, что на ней были. Да сумка. А в ней конверт с фотографиями. Ну да зря я так. Не мог мой сын найти себе лучше жены. Когда они исчезли, я ж все архивы носом изрыла. Все искала её родню. Да только она свою девичью фамилию ни разу не назвала. Джюл Николс Карван и никакого прошлого. Я все фото пересмотрела. И никого, понимаешь, никого не нашла.
Толи вытащил из рук бабушки стопку, вновь наполнил.
Молча выпили, думая, каждый, о своем.
— Ты смотри фото, смотри. — Сказала, подталкивая ему кожаную книжку — альбом. — Много интересного увидишь.
Толи начал задумчиво листать страницы альбома, присматриваясь к лицам людей и зданиям на заднем плане.
— Ох, ты ж, какая древность! Дома — то — трёх этажные! — Вырвалось у него.
— Ты, внучёк, дальше смотри! — Улыбнулась Игоретта. — Там самое интересное будет.
Толи перелистнул еще пару страниц и замер. С фото, на него смотрели странно знакомые, характерно прищуренные, зелёные глаза, губы, человека на фото, складывались в уставшую и чуть ехидную улыбку.
— Это же — Данн... — Толи поднял глаза на бабулю. Не знаю где, но это — однозначно — он! Чуть моложе, нет седины. Но это точно — Данн.
-Это он. — Кивнула Игоретта Павловна Карван — Терновская, соглашаясь с внуком. — Посмотри на обороте.
Толи вытащил фото из ячейки и растерянно прочел: "Стела. Стрелка. Д. 2008 г."
— Они были знакомы?
— Более того — они были любовниками. Правда расстались. — Игоретта снова наполнила рюмки. — Ты знаешь, что оборудование в нашем госпитале, может выполнять сканирование?
Толи кивнул.
— Когда Данна привезли, мне пришлось сделать полное сканирование. Врачи боялись, что он не выживет. Надо было оставить хоть что-то. Но, он выжил и данные сканирования легли в сейф. От нечего делать, я просмотрела их. А, когда ты привел его на "заливку", я уже знала, что искать. Я почти полчаса рылась в его памяти, выискивая всё, связанное с твоей матерью. Её звали Юлия Николаевна Савчук. Она младше его на пять лет. У неё два высших образования — экономическое и техническое. А ещё она мастер искусства, под названием "рэйки". Уж не знаю, что это, но, именно это искусство она применяла, когда начала работать в госпитале, вместе с твоим отцом. Тема у них была закрытая. Твой дед говорил, что Джюл, с больными творит чудеса, словно видит насквозь. А после одного из опытов, я сама видела, как твой отец выносил ее на руках, белую, как простыня, ругаясь при этом на весь этаж. Угадай, кто был её пациентом в том опыте?
Толи покачал головой.
— Эжен Кольбьер, автор "линий Кольбьера", "отец внепространственной математики". Именно Твоей матери он посвятил свою первую книгу.
Толи ошарашено уставился на свою бабку.
— Можешь проверить. На третьей полке, четвёртая справа.
Толи выбрался из кресла, подошел к книжному шкафу и достал нужную книгу. На первом листе, под названием книги и вправду стояло посвящение: "Джюл Н. К. — за самый большой дар." А ниже, уже зелёной ручкой, добавлено: "Моему ангелу хранителю, Джюл Николс Карван. Э. Кольбьер, твой вечный должник."
Вернувшись в кресло, Толи неверяще рассматривал автограф и посвящение.
— Никто и никогда не мог получить у Кольбьера автограф. — Задумчиво качая головой, он захлопнул книгу.
— Это было требование твоей мамы. По её словам, ему было нельзя давать автографы, это его убивало. Он и не дает. Но это еще не всё. — Игоретта встала с кресла и, сделав два шага к своему столу, взяла с него еще два фото и протянула внуку.
— Полюбуйся.
Взяв снимки в руки, Толи впился в них взглядом. На фото была его мама, с распущенными рыжими волосами. На коленях у неё сидел мальчик, лет трех, а у ног устроилась девочка, лет пяти — шести.
— Это что такое? — Не выдержал Толи, — Монтаж?
— Нет, это снимки с памяти Данна. За пару месяцев до того, как попасть сюда, он специально искал в сети, разных людей. Одноклассников, бывших друзей, знакомых. Видимо, ему было очень плохо. Он никому ничего не писал. Он просто смотрел на их лица и закрывал страницы. Одной из найденных и была она. В памяти отложилось, что он порадовался за неё и тоже закрыл страницу. Он вообще — любитель закрывать страницы.
— Бабуль, погоди! — Толи подхватил фото из альбома. — Здесь на фото дата — 2008!
— А страницу он нашел, в 16. И она никуда не пропадала. И у неё двое детей. Вот и думай, внучёк. Ты у меня математик, тебе и мысли в голову! — Игоретта, задумчиво потянулась за бутылкой.
— Я больше не буду! — Остановил ее Толи.
— А я — буду. Давно хотелось напиться. — Ответила ему Игоретта, прихлёбывая водку из горлышка бутылки.
— Бабуль, ты, чего?!
— Иди, внучёк, иди. Подумай сам и мне дай. Давно хотела у неё прощения попросить. Не судьба. Ну, да хоть так. Иди, внучёк, иди... "
* * *
— Сержант Налезенец, Данн Игоревич. Кок дальнего разведывательного рейдера "Сигон". — Катал на устах моё имя, звание и должность, высокий мужчина с погонами генерал — майора. — И вот что с Вами делать? Под трибунал отдать? Так в штрафбате, Вы, с вашей специальностью, кровью свои грехи не смоете. Списать — так деньги на вашу тренировку, экипировку и сертификацию — уже потрачены. Мало того, еще и возвращать надо, а это тоже сумма не малая.
— Пристрелить проще. — Добавил второй генерал — майор, улыбаясь белоснежной улыбкой.
В этой огромной комнате, с деревянным столом и единственным креслом перед ним, было очень много звёзд. Самый младший по званию — полковник особого отдела отряда диверсантов. А самый звездатый — от медиков. Всего пять старших офицеров и ваш покорный слуга, сидящий перед столом в свежевыданном камуфляже. Правда, без ремня.
Вдоль стен комнаты стояли флаги разных родов войск. Голубой, с золотыми полосами -ВДВ, пара гвардейских, немецкий штандарт и бело-голубой — Андреевский. Символика, если и отличалась от нашей, то на мой взгляд, не сильно. Вместо звёзд — орлы, двурогие. Вместо, знакомой, по кадрам кинохроники, свастики, снова орел, одноголовый. Всё на своих местах, просто, лаконично и буднично. На длинном столе стояли графинчики с водой и стаканами, высокие спинки кресел и серьёзные люди, разбирающие должностной проступок глупого сержанта. А, когда они закончат со мной, то начнут пользовать капитана "Сигона". И от этого становилось... Очень не приятно.
— Итак. Уважаемый Данн Игоревич, — с усмешкой обратился ко мне второй особист, уже от десантников. — Расскажите нам, каким образом, не являясь военнообязанным, стали коком на боевом корабле? За какие заслуги перед Отечеством, вы заняли столь тёплое место?
За те десять минут, что я здесь сидел в виде бесплатного приложения к мебели, эта пятерка звёздных орлов, не обращая на меня ни малейшего внимания, успела выхлопать из меня всю пыль. Обычно, в таких ситуациях, я сидел, потел и ждал, когда мне дадут слово. Что ж, мне его дали. Теперь — сами виноваты!
— Не понимаю смысла вопроса. — Ответил я, устраиваясь в кресле по удобней.
— Что-о-о? — Выпучил глаза особист от диверсантов.
— Более того, — Продолжил я, задыхаясь от собственной наглости.— Я не услышал в свой адрес ни одного обвинения. Более того, меня вытащили из медотсека, не дав завершить начатые процедуры лечения, что является грубейшим нарушением боевого устава. Поэтому, если столь важные господа снизойдут и скажут, в чем я обвиняюсь, то тогда и только тогда у нас получится настоящая, конструктивная беседа. А не этот детский сад, штаны на лямках!
"Упс, кажется я того, супротив шашки с голой пяткой!" — Промелькнула трусливая мыслишка. И вдруг, стало так до лампочки, что они со мной сделают, что скажут и какой приговор вынесут. Меня просто понесло.
— Дисциплинарная комиссия, наверняка уже получила копии моего контракта, опросила экипаж моего корабля и сделала запрос обо мне на Землю. — Тихо и спокойно, не повышая голоса продолжил я. — Так что, думаю ваш первый вопрос в этом деле, был задан зря. Не впечатлило. Это своих подчиненных вы можете строить и наказывать. На вашей базе я нахожусь только как специалист, нуждающийся в подтверждении изучения специальностей. Которые, вы, кстати, подтвердили. И еще. Мой контракт подписан с Дальразведкой, а представителей своего ведомства, я, что — то здесь не наблюдаю. Может быть, мы начнем по новой?
"Звездатые" переглянулись. Побагровели. Потянулись за стаканами.
Мне уже было море по колено. Адреналин кипел и булькал. Я сидел и улыбался в лица людей, способных и за меньшее упечь меня так далеко, что Макар с телятами туда дойдут только к третьему пришествию. И то — не факт.
— Сержант Налезенец, именно по факту прохождения вами подтверждения специальности "спасатель", мы и собрались. — Первым пришел в себя медик. — Во время прохождения последнего зачёта, ваши действия, повлекли за собой значительные материальные убытки.
— В каком месте?! — Опешил я от такого заявления и начал быстро вспоминать, какие же действия могли к такому привести.
"Звездатые" уже откровенно скрежетали зубами и метали молнии.
— В тренировочном туннеле, Вами были демонтированы, ряд устройств и кабелей, что сделало не возможным быстрое восстановление полигона. Ремонт продолжается до сих пор!
— Ваши проблемы! — Ответил я и аж захлебнулся адреналином. — Ещё обвинения есть?
Комиссия переглянулась.
— Не надо повышать на меня голос. — Я сразу и прямо в лоб, поставил в известность "генерастов". — Не мальчик для битья, да и возраст у меня уже не тот.
— Зато наглость — ещё та! — Сквозь зубы выдохнул генерал-майор.
— И — что? Расстреляете? Спишете в штрафбат? Отправите на Землю? Или сгноите в тюрьме? Что Вы можете сделать? — Злые слова срывались с моего языка. — Что бы вы не решили, я всегда, так или иначе смогу от вас смыться. Я — "спасатель"! И мне, всё равно на ваш гнев или любовь. У меня на руках был раненный член экипажа. Моего экипажа. Его жизнь зависела от моего решения. Решение было принято. Пострадавший доставлен в безопасное место. Тест пройден. Не моя вина, что ваш полигон, такой нежный.
