"Тени таятся во мраке"

"Нет! Все это не важно... черт возьми! Я же купил ОБА билета, и в купе никого не должно было быть. Пойти выяснять сразу? А не привлечет ли это лишнего внимания? Или дождаться когда тронемся, и уж тогда?"

— Да Вы проходите, что ж в двери-то встали? Вот — присаживайтесь, пожалуйте, — приветливо улыбнулся незнакомец.

— Да, да... спасибо.

— Стало быть, в княжество путь-дорожку держите?

— Да вот. Нужно... по делам-с...

— Понятненько. И как величать Вас, простите?

— Игорь Петрович...

— Хм... Игорь Петрович?.. А я, стало быть, Евстратий Павлович.

— Очень приятно. Значит мы с Вами в попутчиках?

— Так получается.

— А Вы до самого Гельсинкфорса, или раньше сойдете?

— В попутчиках-то, оно, конечно. Только вот не до Гельсинкфорса, молодой человек. А совсем в другую сторону.

— Это как же поним...

— Да грим у Вас неважнецкой больно, Николай Генрихович, так вот и понимать, — усмехнулся "попутчик" легонько хлопнув в ладоши, — А поговорить, успеем еще.

За открывшейся дверью Лейков увидел двух серьезного вида мужчин не слишком приметной наружности, явно ожидавших приказа от его нового знакомого.

— Ну-с... пойдемте, любезнейший, а то минут через пять поезду трогаться надо. А пока мы с вами с него не сойдем, они стоять будут. Нехорошо людей задерживать. Вы ведь ЕЩЕ глупостей делать не собираетесь?

— Что за... по какому праву! И кто Вы такие, в самом деле!? И почему...

— Медников моя фамилия. Евстратий Павлович. Коллежский советник. Вот Вам и удостовереньице. Полюбопытствуйте, если на слово не верите. Это — на счет моих прав. Про "почему" больше нет вопросов?

— Но я...

— Да знаю я, кто Вы. Ученый. Моряк, инженер-механик. Серьезный и образованный человек. Японца воевали... только вот немного не в ту степь заворачивать стали.

Вот видите, ребята, с какими серьезными людьми мы теперь работаем? Это вам не бомбисты-туберкулезники какие, или прочая мутная шушера.

Ну, пойдемте, мил человек. Пойдемте...

* * *

Как он сказал? "Не волнуйтесь, по первому разряду устроим. А что не прибрано в коридорах, так ведь недавно только переехали. Но Ваш-то нумерок, он готов вполне..." Значит, скорее всего, пасли давно. Значит, — не поверили. Кто? Вадим? Гаденыш... ну, тогда, может, еще и выкручусь.

Или местные? Тогда — кто его знает, фифти-фифти. Но если Кол... Господи, только не это!.. И ведь так все было грамотно продумано! Нет, конечно, я не спец в этих играх, но мозги-то есть. Что и как сообразил же. Да уж... сообразил!.. Так что мозги — ПОКА есть. И где же я лопухнулся? На чем?

Белые стены, сводчатый потолок, укрепленный литыми чугунными дугами... Запах свежей побелки, промозглая сырость. Теплая только одна стена, значит там и подтопок. Выложенный крупным камнем, залитый цементом пол. Земляной, судя по всему. Оконце под самым потолком. Решетка. Массивная дубовая дверь с глазком и окошечком для плошки. Койка, слава богу, у теплой стенки. Хотя, у стенки, наверное, не все ли равно — теплая она или холодная?.. Блин, вот не надо так шутить, не надо...

Тюфяк с соломкой, вроде даже простынь и солдатское одеяло дали. Вау! Даже два! Кувшин с водой, кружка. В углу — сияющая надраенной медью параша. И, правда — по первому разряду. Даже лампочка под потолком, правда, без выключателя. Практически, люкс со всеми удобствами. Может, телевизор еще попросить? Эх, а залетели-то мы по-полной, похоже, Николай Генрихович.

"Вот, туточки и располагайтесь, пока, мил человек. Кормежка два раза в день. Прогулка? Не дозволено. Шуметь — не советую. Да и вопросов лишних тоже лучше не задавать. Спрашивать тут Вас будут. Когда? А я почем знаю? Как время придет. Ну, добренько Вам здравствовать..."

Где-то ближе к полуночи, дверной глазок неожиданно открылся, прострелив ударом вырвавшегося из под спуда сознания животного ужаса, все существо. Но рассмотреть, кто это там, в коридоре, он не смог. Потом этот черный зрачок закрылся, послышался чей-то приглушенный разговор, но никто так и не вошел. И от этого почему-то стало совсем-совсем тошно. Нехорошо потянуло внизу живота...

Решают, как со мной дальше, наверно. Но я... я ведь никого не предавал! Я просто очень испугался. В конце концов, да! Я ошибся, психанул, но ведь каждый имеет право на ошибку. Американцы каждой собаке дают укусить дважды. Я же Вам спас царя! Я еще пригожусь, я же много знаю! Так много, что... или уже СЛИШКОМ много? Или они ЗНАЮТ, кто меня ждал в Хельсинки? Нет... только не это... Господи, СПАСИ!!!

Сон подкрался незаметно, когда под утро разгоряченный мозг человека признал, наконец, полное и окончательное свое поражение перед той бездушной машиной, в цепких и безжалостных когтях которой он оказался. И все его возможные предложения, весь этот жалкий, бессмысленный лепет, унизительный торг...

Зачем он им? Что такого он может им предложить? Двинуть вперед технологии в радиоэлектронике, создать все эти гидростатические взрыватели или приборы кратности? Приемопередатчики? Заложить базу под производство полупроводников? Триод, радар? Атомную программу начать?

Господи! Да им и не нужно от него ничего этого! Те трое, они... они просто знают историю. Знают врагов Империи, знают ее ошибки. Этого одного им достаточно, чтобы выиграть в "Большой игре". Они-то царю нужны. Один построит ему флот. Второй спасет ему сына от смертельного недуга. Третий — от всего остального, подлого и двуногого...

А он? Он, умный, талантливый, величайший ученый на этой Земле, получается, и не нужен ЕМУ, в общем-то. Наоборот. Ему скорее нужно, чтобы он, с этими знаниями, НИКОГДА не попал ТУДА. К тем, другим... Господи, помилуй! Сделай так, чтобы они придумали, ради чего меня можно не убивать! Господи!..

Нет. Не надо!.. Не надо! Пожалуйста... профессор, выключите ЕЕ, ради Бога! Я не хочу ТУДА! Не надо! А-а-а!!! Гражданин следователь, я все... все подпишу, только не бейте. Пожалуйста, НЕ БЕЙТЕ!!!

— И что это ты так разорался-то, а, позор нации? На две жизни насмотрелся ТАМ дерьмократских сериалов? Просыпайся уж, разговор есть.

— Ва... Василий Иг... Игн...

— Не Игн. А Александрович. Не забыл?

— Н-н-нет...

— Замечательно. Вот вода. Рожу умой, отлей, и пойдем.

— Куда?..

— На кудыкину гору. Делай, что сказано, а то — ускоритель пропишу. Тут у меня печатки нет. Так что хоть с левой, хоть с правой. Шевелись, кому сказано, муха сонная.

* * *

Через десять минут они стояли возле двери, над которой красовалась свеженькая табличка "Лаборатория 05-П".

— Заходи не бойся, выходи не плачь, — Балк подтолкнул ссутулившегося Лейкова навстречу яркому электрическому свету, хлынувшему в коридор из-за толстой, по виду явно многослойной двери с тамбуром, — Сейчас увидишь, голубок, что не ты у нас один такой. Ученый.

Смотри, как мы серьезно тут обустраиваемся, да на ус себе мотай. С размахом, я бы сказал, устраиваемся. Я вчера сам даже удивился, как Владимир Игоревич тут все разумно спланировал. Талант! Самородок. У НАС — точно бы дисер защитил, не сомневайся. Но пусть уж он сам все покажет, не буду хозяина лишать такого удовольствия.

Владимир Игоревич, это Балк! Мы пришли.

— Да-да, господа, слышу! Минуточку. Я сейчас иду, — донесся до вошедших бодрый, жизнерадостный голос из-за одной из внутренних дверей, едва различимый сквозь шум хлещущей в какую-то, явно не маленькую емкость, воды.

— А ты молчи, смотри и слушай. Говорить с хозяином я буду. А потом уж, когда до тебя очередь дойдет...

— Здравствуйте, господа. Прошу извинить, что заставил чуток подождать, Василий Александрович, — навстречу им вышел высокий, плечистый добродушного вида человек, с живым, улыбчивым лицом, обрамленным пышной каштановой шевелюрой и небольшой аккуратно подстриженной бородкой, — А! Так это с Вами тот замечательный инженер, о котором Вы давеча говорили? С Вашего крейсера?

— Ага. Он самый.

— Прекрасно, прекрасно... — хозяин заведения неторопливо отер мокрые руки и прорезиненный передник полотенцем, и протянул Лейкову пятерню, — Здравствуйте! Рад знакомству. Павлов Владимир Игоревич. Ротмистр.

— Лейков Николай Генрихович. Инженер-механик, — с трудом выдавил из себя новый знакомый ротмистра, едва не охнув от железной хватки его дружеского рукопожатия.

— Очень приятно. Рад видеть Вас в наших пенатах, так сказать. Так как? Василий Александрович, может, я нашим гостем сразу и займусь? А Вы пока мою китайскую коллекцию гляньте, я ее уже разобрал. Все промыл. Ржавчинку кое-где почистил. Там просто изумительный шедевр наличествует. Века, так, 16-го — "груша" называется. В 3-м блоке все. Вчера, кстати, со звукоизоляцией закончили.

— Прекрасно. А зверушки?

— Пасюков привезли. Шикарные экземпляры... шикарные, знаете ли! Я таких зверюг даже на сибирских пристанях не видывал. Злющие, аки тигры. Пока их в карантин посадил в Физической, нам ведь зараза не нужна, все должно быть чистенько, чтоб клиент от сепсиса не пошел на быстрый летальный...

Так это, господа, может, мне рассчетик мой по электрике сразу принести? Чтобы Николай Генрихович...

— И все-таки, Владимир Игоревич, чтобы наш любезный Николай Генрихович вошел в курс дела получше, покажите ему, какие возможности у Вашей лаборатории уже есть, а что в планах пока. Для начала, а?

— Лады. Как скажете. Ну, давайте вот, хоть, с акваблока и начнем. Заходите.

Вот, тут у нас, значит, три рабочих места "холодных" и два "горячих". Обратите внимание: сливы, пол — метлахская плитка на цементе. Два слоя, так что нигде не течем-с, аккуратно и культурненько. Первое "холодное", это, так сказать, классический римский "как-кап", — ротмистр весело рассмеялся, глядя на явное смятение чувств, отразившееся на лице его нового знакомого, — Вы как инженер, конечно, оцените простоту. Я бы сказал даже, гениальность этого устройства более чем тысячелетней давности.

Этими ремнями клиент фиксируется на сиденье так, что шевелиться не может. Тем более головой трясти. Волосы на темени ему бреем, как у ксендза католического. На этой стойке у нас закреплена десятилитровая водяная емкость. Заметьте, высота падения капли варьируется и, соответственно, сила удара ее. Частота — вот этим вот крантиком. Режимы предстоит подобрать, но на максимале, полагаю, уровень полной откровенности уже часов через пять-шесть процедуры гарантирован. Сутки — полное душевное помешательство. На выходе — пожизненый идиот. Тихий или буйный — уже вопрос индивидуальности. Но, повторюсь, это теоретически, требует проверки практикой для набора статистики.

Далее у нас — "бочка". Тут тоже не все столь примитивно, как при царе Горохе. Наш клиент фиксируется ногами на ее дне, после чего мы начинаем заполнение емкости. Температуру настраиваем этими двумя кранами. Водонагреватель на двести литров, этого более, чем достаточно. Скорость залива регулируем вот этим краником. А здесь — слив в нескольких режимах. Так что захлебываться в ней можно часами.

А вот тут будет наше самое хитрое!.. Моя идея. "Электрический бассейн". Хотели, сперва, совместить с "бочкой". Для экономии места и средств. Но потом я убедил Василия Александровича, что располагать тело в горизонтальной плоскости удобнее.

Как раз здесь Вы мне и понадобитесь, Николай Генрихович. Чтобы сразу не лишить сознания нашего клиента, нужно правильно рассчитать подаваемые напряжения, силу тока и оптимально выбрать места подключения и регулировки, вот смотрите, — Павлов склонился над кафельным бортиком емкости, — Идите сюда...

И в этот момент за спиной "лектора" раздался грохот...

— Что с Вами?! Господи, Василий Александрович, а Вы-то куда смотрели!? Он же головой ударился!

— Странно. Вроде крепкий мужик, пол войны на "Варяге", Чемульпо, Кадзима... Жив?

— Дышит. Я побегу доктора искать, Вы побудете с ним?

— Конечно, только халат чистый дайте, если бинтов нет еще в хозяйстве, надо скорее кровь остановить.

— Да есть и бинты, вот держите! Я скоро!

— Да уж, постарайтесь, Владимир Игоревич.

— Вот нам конфуз-то некстати...

— Или, наоборот, в самую дындочку, — промурлыкал себе под нос Балк, когда дверь за Павловым, опрометью бросившимся за подмогой, захлопнулась, — А что? Так уже вполне играемый вариант вырисовывается, пожалуй. Ладно, займемся медициной, а то течет с него... ну, вот так. Не чалма, но тоже хорошо.

— А! Никак очнулся? Замечательно, дорогуша. Не трогай повязку! Лежи не шевелись. Барышня кисейная. Игорич за доктором рванул, так что мы пока одни. Молчи, и слушай...

— Ох, голова...

— Приложился ты очень качественно. Почти виском, об угол кафельный. До кости прошиб, шрам-красавец обеспечен, но жить будешь. Кровь я уже практически остановил, вода холодная. Короче, Бог тебя либо шибко любит, либо молился Ты ему очень хорошо, господин несостоявшейся дезертир-перебежчик, но...

— Я...

— Молчать, сказал. И тупо выполнять что прикажу, если жить хочешь. Долго и счастливо. Понял меня?

— Да. Но как это я...

— Что? Увидел КАК это, и в аут? Ну-ка, попробуй еще чирикни мне, мля, о правах человека или гуманности. Мы тут на войне, понял. А с волками жить, по-волчьи выть. Знаешь такую поговорку? Ну и умница.

Теперь еще одну запомни: мы не волкИ позорные, а санитары леса. И заруби себе на носу: это — наш лес. И все, что в нем выросло, а это и твой МОСХ, в частности, тоже наше, российское. Кто нам нужен и полезен ТАМ, с тем, может, и поделимся, но, ни Эдисон, ни Вестингауз в их число не входят. Все понял?

— Понял. Значит, Вы еще там все... и Вы меня сразу не...

— Я все твои компы лучше тебя знал. В той части, которая меня интересовала. Я там хлебушек даром не кушал. Даже анатомовский. Да и здесь ничьей дармовщинкой не пробавляюсь. А что сразу тут не завалил... ну, извини, появилась задумка одна на твой счет. Которую ты своей глупостью чуть псу под хвост не пустил.

Теперь так... ты ничего не помнишь и никого не узнаешь. Ни-ко-го. Ясно? Хорошо. И до тех пор, пока я к тебе прямо не обращаюсь наедине, ты эту роль играешь. Это ясно? Еще лучше. Тыкс... слышишь? Похоже, Игорич возвращается.

Итак, — у нас травматическая амнезия. Типа, сэр Генри после знакомства с собакой Баскервилей. И никаких чтоб мне глупостей. А я к председателю. Начнем, тебя, кызла самодеятельная, отмазывать. Ох, грехи мои тяжкие. Но чтоб такие совпадения, блин?! Поживешь тут с вами, глядишь, действительно в Бога верить начнешь.

* * *

Сегодня он первый раз шел со службы домой. К СЕБЕ домой. Туда, где его ждет единственная и неповторимая, его любимая женщина. Но где все, кроме света ее глаз, тепла ее рук и волшебной музыки ее голоса, пока — совершенно чужое и незнакомое. Все, -в смысле, почти СОВСЕМ все. За исключением их мелких пожиток с Дальнего Востока, целиком помещавшихся в трех чемоданах. "Такая вот, панимаишь, загогулина... — Балк внезапно рассмеялся, непроизвольно сбиваясь с привычного ритма шага, — И именно с теми, памятными ЕБНовскими интонациями и тоном. Или как там еще было, по классике? Хороший дом, хорошая жена! Что еще нужно, чтобы встретить старость?"