1. Пришедшие из ночи

— Что, — спросил он после приветствия, — заразились нашей болезнью? Тоже захотелось поработать сверхурочно?

— Вы тут совершенно не причем, — важно ответил Хар, крепко пожимая ему руку. — Пора бы уже знать, что настоящие работники правоохранительных органов трудятся непрерывно и даже по ночам.

— Да что вы говорите? — ухмыльнулся Матт. — Неужели, как и мы, бедные? Работаете, не покладая рук?

— А у вас что, бывают и ночные смены? — поинтересовался Хар.

— Не часто. В основном ночью работает дежурный персонал. Профилактика, — пожал плечами Матт. — Но иногда кто-нибудь из наших тоже выходит, когда не спится.

— Надо, какие вы молодцы, — одобрил Хар.

— Ага, — сказал Матт, улыбаясь. — Мы такие. Кстати, вчера про вас спрашивал Тейлор. Помните такого?

— Это который из Конторы? — Хар пожал плечами. — Помню. А что ему нужно? Я же не вмешиваюсь в их дела. У меня свое расследование.

— Я ему так и сказал, — ответил Матт. — Правда не знаю, поверил ли он.

Хар отмахнулся.

— Что будем делать на этот раз? — спросил Матт.

— Да просто поговорим немного.

— О чем?

— Обо всем. А потом я хочу немного пообщаться с вашей нейросетью.

— Это если она захочет, — сказал Матт. — Шучу. Но наша нейросеть немногословная.

— Да мне много и не надо.

— Тогда пошли.

Они вошли в уже знакомый лифт и стали спускаться на самый нижний уровень.

— Скажите, а как вы дошли до ядра, когда просматривали память? — спросил Хар. — Нейросеть вам не мешала?

— У меня же допуск категории "0", — пожал плечами Матт. — Это — самый высокий уровень, всего чуть ниже системного администратора.

— А кто у вас администратор? — поинтересовался Хар. Надо обязательно с ним поговорить, подумал он.

Матт ничего не ответил. Лифт остановился и двери бесшумно растаяли.

— Лучше всего отсюда, — сказал он, и они вошли в просторный кабинет, забитый регулирующей аппаратурой. На стенах светились несколько экранов, а перед свободными креслами лежали шлемы.

— Кто был у нас администратор, — наконец ответил Матт и помрачнел. — Володя Сейлор. Это его кабинет. Садитесь в любое кресло, здесь сейчас никого нет. Нового администратора нам еще не назначили.

Хар присвистнул.

— Ничего себе, — сказал он, опускаясь в кресло. — Вот так совпадение.

Матт сел рядом.

— А кто сейчас его заменяет? — спросил Хар.

— Пока все дела ведет Криста. Его заместитель. Помните девушку, которая оформляла вам пропуск?

— Ага. Очень милая.

— Милая, — передразнил Матт. — Золотая медаль и красный диплом! Я ее еле к нам переманил. Старик Бронштейн на меня потом целый год дулся. Криста — одна из лучших программистов выпуска. Скорее всего, ее и назначат.

— У вас что, вся команда такая, из молодых гениев? — поинтересовался Хар.

— Ну, вся не вся... — Матт почесал нос. — Но конечно, я постарался набрать к себе самых лучших ребят. Правда основной костяк сложился еще во время учебы в Университете, остальные пришли позже.

— Было трудно?

— Да нет. Люди сами к нам рвутся. Ведь проблема жутко интересная. Над пересадкой сознания люди бьются уже уйму времени.

— Так уж и рвутся, — сказал Хар. — Вы не преувеличиваете?

— Нет. За все время работы от нас ушло всего несколько человек. А действительно стоящий среди них был всего один, — Матт почесал нос. — Если не считать Рину.

— Почему же ушла она? — поинтересовался Хар.

— Спросите ее сами, — буркнул Матт.

— Обязательно спрошу. А почему ушел тот, стоящий? — осторожно спросил Хар. — Не поделили будущую славу?

Матт пожал плечами.

— Я не знаток в человеческой психологии, — нехотя ответил он. Было видно, что разговор на эту тему ему дается нелегко. — Но мне кажется, что причины его ухода... не были напрямую связаны с работой.

Хар внимательно посмотрел на Матта. Тот был явно смущен. Наверное, не поделили девушку, сделал вывод Хар. Два лидера, да еще одного возраста. Скорее всего именно так. Молодец, молодой талант, похвалил он про себя доктора. Хоть внешне и рохля, но сумел обойти соперника.

— Где же он сейчас?

— Работает в одной крупной частной фирме. Это наши основные конкуренты. Работает вполне успешно, уже сейчас — заместитель руководителя отделения.

— Они вас не догонят?

— Теперь нет. Мы практически подошли к финишу.

— Действительно подошли? — Хар внимательно посмотрел на доктора.

— Да, — ответил тот. — Я не шучу.

— А как получилось, что вы занялись именно этой проблемой? — спросил Хар, покручивая шлем на руке.

— В Университете мы больше трех лет занимались проблемами сверхплотной записи. Постепенно сложился неплохой коллектив. А потом мы объединились с соседней лабораторией, они как раз работали над глубоким сканированием мозга. Вместе нам удалось добиться довольно впечатляющих результатов.

— Как же у вас получилось? Джоунс говорил мне, что работы идут уже более полувека. А начались они гораздо раньше.

Матт наморщил лоб.

— Мы тут не причем. Просто пришли новые технологии. Если говорить упрощенно, то основная наша идея состояла в том, что для записи голограммы энергетических полей живого мозга нужно брать не отдельные кристаллы, а сначала скомпоновать голограмму из них самих. А потом уже попробовать писать. А мы как раз и разрабатывали подобный комплекс.

— Ничего не понимаю, — честно сказал Хар. — Попробуйте объяснить еще проще, если можно.

— Попытаюсь. Грубо говоря, живой работающий мозг представляет из себя огромный массив связанных между собой точек, обладающих постоянно меняющимися электрическими потенциалами.

— Но тогда любая запись — это просто мгновенный снимок. Несколько записей — просто последовательность снимков. А ведь вам нужна динамика, так?

— Вы правильно поняли. Если бы не одно "но". Эти снимки связаны друг с другом. Очень сложными законами, но связаны. Так что, имея несколько последовательных снимков и зная эти законы, можно рассчитать и другие состояния мозга. То есть, имея не очень много записей, мы в результате получаем именно то, что нужно — динамический массив данных. Вот этот динамический массив мы и записываем на свой кристаллический комплекс. Правда, сначала это была голая теория. Но потом понемногу стало получаться. Сейчас нам для работы нужно всего две-три последовательные записи.

— Здорово. А как вы до этого дошли?

— Теоретически это было доказано давно, — пожал плечами Матт. — Только понять эти законы было очень сложно. Изучались отдельные участки мозга, поэтому ничего и не получалось. Их невозможно скомпоновать, не хватало мощности нейросети. Мы первыми решили взять для обработки весь мозг, целиком. Мощная нейросеть у нас была. Да еще у нас оказались в руках нужные кристаллы. Вот и все.

— Ничего себе "все", — сказал Хар после некоторого молчания. — А чья это была идея? Ваша?

— Ну, в общем, да, — смущенно ответил Матт.

— Зря вы смущаетесь, — сказал Хар, внимательно глядя на него. — Такой работой нужно гордиться.

Матт махнул рукой.

— На последнем курсе нас всех пригласили для разговора в одну из крупных фирм, в области интельэлектроники.

— Случайно не в ней теперь работает ваш бывший соратник?

Матт кивнул.

— Именно. Сулили золотые горы. Ну, мы попросили пару дней, на раздумье. Но в принципе хотели согласиться.

— И...

— На следующий день к нам прилетел представитель Правительства. Он сказал, что готовится проект постановления о строительстве нового, очень крупного Федерального центра. И предложил мне возглавить его.

— И вы согласились, — сказал Хар.

— Конечно, — ответил Матт. — Такие предложения делают не каждый день. К тому же он пообещал очень щедрое финансирование и дал полную свободу в выборе персонала.

— А взамен? — осторожно спросил Хар.

— Ну, такие работы не могут быть полностью открытыми, — вздохнул Матт. — Конечно, нам это здорово мешает, но приходится мириться. Зато когда мы наконец сделаем это... Вам никогда не приходило в голову, что самое большое влияние на равитие технологий оказывают те открытия, которые непосредственно связаны с человеком?

— Так они все связаны.

— Не скажите. Возьмите, например, комм. Прекрасная вещь: связь, память, ориентирование и еще сотня других приложений. А теперь вспомните о тех микророботах, которые сейчас путешествуют по вашему организму, контролируют его реакции и лечат в случае нужды. Как вы думаете, какое изобретение оказало большее влияние на человечество?

— Может быть, вы и правы. — Хар пожал плечами. — А причем здесь пересадка сознания?

— Вы разве не представляете, что даст такая штука?

— Ну, — спокойно сказал Хар. — Смотря кому. Военным, например, это даст очень много. Да и другим тоже.

— Вы о чем? — непонимающе спросил Матт.

— О пересадке сознания. А вы разве о другом?

— Военные, — Матт пренебрежительно мотнул головой. — Кому это интересно? Пусть подбирают свои крохи и будут довольны. Я говорю совсем не об этом. Вот вы, к примеру, представляете, что такое нейросеть?

Хар прекрасно помнил институтский курс. Но сейчас отвечать было необходимо немного иначе.

— Многопроцессорный объект, построенный наподобие человеческого мозга, — сказал он. — Так? И еще, она обладает некоторым квази-разумом.

— Некоторым, — передразнил его Матт. — А вы знаете, что сейчас искусственно ограничивают мощность новых нейросетей? Что есть определенный порог, за который пока никто не может переступить?

Это Хар тоже знал, им говорили об этом в конце учебы, на одном из спецкурсов. Он с любопытством посмотрел на Матта.

— Да, да, — сказал он. — Об этом не говорят вслух, но уже около двадцати лет наши нейросети практически топчутся на месте.

— А почему? — спросил Хар.

— Потому, что этот "квази-разум", как вы говорите, это — настоящий разум, — сказал Матт. — Только он совсем другой, нечеловеческий. И по мере роста объема и сложности нейросети общаться с ней становится все сложнее и сложнее.

— Проблема, — протянул Хар.

— Вот именно. А работая над пересадкой сознания, мы продвинулись в понимании механизмов работы человеческого мозга так далеко, что уже сейчас можем дать рекомендации по увеличению мощности нейросетей по меньшей мере в пять-десять раз.

— А это не опасно? — осторожно спросил Хар.

— Нет. И это не предел.

— Не слабо, — заметил Хар. Интересно, подумал он, а есть ли кто-нибудь, кто оценивает опасность того, что делают здесь эти молодые гении? И при этом никого не спрашивая. Сначала они взялись за клонов, теперь на очереди нейросеть. А что дальше? Джоунс вроде намекал на какую-то закрытую организацию, работающую внутри Комплекса. Надо будет обязательно у него поинтересоваться.

— Вот видите, — довольным тоном сказал Матт. — А ведь это — всего один, косвенный результат. Теперь вы понимаете, насколько важны наши работы?

Хар кивнул. А еще я понимаю, подумал он, какие супермощные структуры стоят за твоим Комплексом. И Федеральные, и частные. И как они схлестнутся, когда на гора появятся действительно важные результаты. А вот ты, по-моему, об этом совсем не думаешь. А зря.

— Ваша нейросеть ставилась одновременно с Комплексом? — спросил он, меняя тему разговора.

— Да, — кивнул Матт. — Так всегда делают.

— Ее модернизируют?

— Это происходит каждый год, — вздохнул Матт. — Нам постоянно не хватает мощности.

— А как это делается? — спросил Хар, внимательно глядя на него.

— Ну, мы даем свои рекомендации, а специалисты из Центра управления подстраивают под нас ее структуру, — ответил Матт и поморщился. — Эти спецы возятся здесь по месяцу, мешая нам нормально работать, а толку чуть.

Что-то он крутит, подумал Хар.

— А когда вы начали работать с клонами? — спросил Хар, опять намеренно меняя тему разговора.

— Месяца три назад, — ответил Матт. — Или даже больше. Точно не помню, можно посмотреть в памяти нейросети, если вам это нужно.

— Да нет, — сказал Хар. — Это не срочно. Можно, я теперь побеседую с вашей нейросетью?

— Давайте, — сказал Матт и откинулся в кресле.

ГЛАВА 5

1

Хару исполнилось ровно шестнадцать лет, когда он второй раз увидел во сне то самое ущелье, закрытое унылым серым туманом. И глубокую расщелину, в которой билось и клокотало могучее пламя. Хотя с первой встречи прошло много лет, он хорошо помнил тот самый, первый сон.

Теперь он уже представлял, с чем ему придется столкнуться. Годы не прошли даром: он упорно шел к своей цели. Кроме того, что он стал высоким, стройным и сильным юношей, он прекрасно стрелял, летал, плавал и бегал. И еще — за эти годы он постепенно превратился в хладнокровного убийцу. И отлично помнил, что он обещал бабушке, когда ему исполнилось целых шесть лет и два с половиной месяца.

Только теперь он был совсем один, если не считать дальних родственников: бабушка тихо умерла на его руках, два года назад.

Хар помнил их последний разговор.

— Теперь я могу уйти, — тихо сказала бабушка.

Она лежала на специальной плавающей постели, а Хар сидел рядом. Бабушку положили в больницу после сильного сердечного приступа.

— Тебе исполнилось четырнадцать лет. По нашему древнему закону, ты уже взрослый.

— Ба, — тихонько сказал Хар. — А ты не можешь побыть со мной еще немного? Мне будет так плохо одному.

— Нет, внучек, — ответила бабушка. — Больше я уже не смогу. Я старалась, но сил больше нет. Я так устала... Но не печалься, ты не будешь один. Мы всегда будем рядом с тобой.

Она полежала немного молча, набираясь сил, а потом тихо сказала:

— Поцелуй меня на прощанье и иди. Завтра меня уже не будет.

На низком тусклом небе висел узкий, едва видный серп луны и дул холодный, порывистый ветер, а стелющийся вокруг туман мерно колыхался, плавно перетекая с одной возвышенности на другую.

— Вот мы и встретились опять, парень, — пророкотал низкий голос. Теперь он шел отовсюду, но почему-то показался Хару тише, или это он сам стал старше, кто знает?

— Ты стал взрослым. Не передумал? Все еще хочешь отомстить?

— Хочу, — тихо ответил Хар. — И даже больше, чем раньше. Потому что теперь я лучше понимаю, что эти негодяи отняли у меня. И у других. В том экраноплане было двести восемнадцать пассажиров. И двенадцать членов экипажа.

Голос хмыкнул.

— Что же, надеюсь, ты помнишь наш первый разговор. Не забыл?

— Нет, — твердо ответил Хар.

— Значит, ты помнишь, что за все в этой жизни надо платить.

— Я готов, — ответил Хар.

Его ничего не могло остановить.