Страна Арманьяк. Бастард

Ну, а как... Еще начнет кобениться, и придется во исполнение традиций рыцарских приколоть его. Дикие люди, однако... Средневековье, ебтыть...

Лейтенант, тоже не совсем понял, что я сказал, но очумело кивнул головой.

Рядом облегченно вздохнул усатый и они вместе с оруженосцем и пажом утащили парня в сторону, где стали его разоблачать и всячески хлопотать, приводя окончательно в чувство.

— Ваша милость... это было... это было... — раскудахтался Тук, помогая мне присесть на попону.

Устал я... вроде ничего особо изнурительного не произошло, а ноги дрожат и дыхалка сбилась... не мое тело, не мое... тренироваться еще и тренироваться.

— Позвольте представиться. Шевалье Рауль де Люмьер, — подошел ко мне усатый мужик. — Виконт де Граммон уполномочил меня провести переговоры о выкупе его доспехов, оружия и коня.

— Какие ваши предложения? — у меня не было особого желания торговаться.

Хотелось свалить как можно подальше, и побыстрее. Мало что у них на уме, сейчас кликнут лучников, и поедешь в Бастилию за надругательство над королевским лейтенантом. А там и плаха недалеко.

А с другой стороны.

Поединок был — был.

Я победил — победил.

Отказываться от трофеев, значит полностью выйти из образа. Сомневаюсь, что бастард поступил бы подобным образом.

— Десять золотых франков, — озвучил цену усатый и слегка смутился.

Сколько? Кажется, меня хотят обмануть? Промолчал и только удивленно приподнял правую бровь.

— Десять франков и десять су, — решительно рубанул ладонью усатый.

— Вы это серьезно, шевалье? — протянул я, всматриваясь в усы собеседнику.

Я конечно в ценах пока не очень соображаю, скажем, даже совсем не разбираюсь, но совершенно ясно, что меня хотят самым наглым образом надуть. Нехорошо... а еще кабальеро.

Усатый смутился. Он уже скинул кольчужный капюшон и на усатой роже хорошо просматривались черты продувной бестии.

— Десять франков, десять су и мы можем предложить вам некоторые ценные вещи в счет погашения долга, — внес он существенную поправку.

Это уже лучше, а если немного поиграть с рыцарским гонором...

— Шевалье, как бы вам сказать... Спорили мы с виконтом о достоинствах наших дам сердца, поэтому я не хочу осквернить благородный поединок низменной торговлей. Я могу принять любую сумму без обсуждения.

Тут уже вмешался сам де Граммон. Приковылял и заявил, что он не может принять от меня такой щедрый подарок. Поединок был, он проиграл и теперь должен передать в мое распоряжение коня, доспехи и оружие. Или выкупить их у меня. Так было, будет и вообще шевалье де Сегюр, то есть я, может своей неоправданной щедростью оскорбить виконта де Граммона.

— Ни в коем случае, виконт. Но...

— Жюль де Граммон всегда платит свои долги, — надменно рявкнул лейтенант и подозвал своего пажа. — Робер, бегом в обоз за моими вещами.

— Хорошо, ваша милость, — паж испарился в мгновения ока и через несколько минут вернулся с крепкой лошадкой нагруженной вьюками.

На поляне расстелили ковер, бросили несколько подушек. Паж Жюля притащил бурдюк с вином, кубки, нарезал на блюде копченый окорок и сыр. Лейтенант и его усатый спутник расположились напротив меня, его окружение в стороне, а Тук позади меня.

Вот это другое дело. Процесс стал меня захватывать, торговаться я люблю, наверно в бабушку пошел. Она, на рынке пока продавцов до слез не доводила, не успокаивалась.

Рауль де Люмьер, тот самый усатый, первый взял слово:

— Я думаю, шевалье, нам стоит для начала определить полную стоимость имущества, положенного вам, согласно правилам проведения поединков.

Я вежливо кивнул головой соглашаясь с ним. Послушаем.

— Мы оцениваем имущество в триста турских ливров*, — важно заявил Люмьер. — В эту цену входит дестриэр*, боевой доспех для коня, полный боевой доспех виконта и оружие, находившееся при нем и при коне во время поединка. То есть, фламберг, секира, кинжал, мизирекорд, тройной моргенштерн* на короткой ручке и арбалет.

Я сразу не ответил, изображая раздумье. Изображал для шевалье и виконта, а сам лихорадочно пытался сообразить, что такое турский ливр? Вот не сталкивался я еще с такой монетой. С конскими франками, су, денье, оболами — да. А с турским ливром, нет. Вся эта груда железа с конем в придачу должна стоить по нынешним временам достаточно много. Но сколько? Твою же кобылу в дышло... Ну что мне стоило в историки пойти...

Вдруг я услышал, как сидевший позади меня Тук пробормотал:

— Хорошая цена...

Усатый тоже услышал его слова и поинтересовался:

— Просветите, пожалуйста, нас, шевалье, в каком статусе находится ваш спутник. Имеет ли он право участвовать в нашем разговоре.

— Уильям Логан из клана Логанов, лэрд Шотландии. Выступает в статусе моего эскудеро* и готовится к посвящению в сан кабальеро, — я грозно уставился на усатого, выпалив эту тираду с незнакомыми мне терминами... ага, бастард подсказал. — К тому же, шевалье, он не участвует в разговоре, а оказывает необходимую помощь мне, согласно вассальному долгу. Вы против этого, шевалье? В таком случае...

— Нет проблем, шевалье, — поспешил заявить усатый. — Это ваше право. Ну, так как, вы согласны с ценой?

— Согласен, — важно кивнул я.

— По праву победителя вы можете потребовать вышеперечисленные предметы или согласится на компенсацию деньгами либо иными ценными предметами, — заученно произнес усатый и горестно вздохнул.

Ага... приходилось тебе уже торговаться ... или де Граммон успел до меня на кого-то нарваться, либо тебя самого приголубили. Ну что ж... Доспех и конь знатные, но раздевать лейтенанта королевских лучников, чревато непредсказуемыми последствиями. Де Граммон и де Люмьер конечно благородные кабальеро, возражать не будут, но и скорее всего ничего не заметят, когда лучники, пылая справедливым гневом за обиду, нанесенную их командиру, сделают из нас ежиков.

— Насколько я понимаю, вы не располагаете вышеназванной суммой. Поэтому я соглашаюсь на компенсацию иными предметами, — сделал я свой ход.

— Отлично. Для начала получите десять франков и десять су, — Люмьер выложил на ковер монеты. — А в качестве разницы виконт может предложить вам следующее...

Паж распаковал вьюки и разложил вещи на ковре.

Ого... Много всего. Мое внимание сразу привлекла эспада, лежавшая поверх остального добра. Красивое оружие. Ножны украшены червленым серебром, без аляповатости, в меру. Чувствуется вкус у мастера.

Эфес сложный, корзинчатый, витые дуги переплетаются, хорошо закрывая руку образуя своеобразный стилизованный под растительный, узор. Навершие отлито в форме головы льва с изумрудными глазами. Стильная эспада, черт подери...

Потянул клинок из ножен... Да он в форме фламберга выкован! Изгиб волны не ярко выражен, мешать скользящему парированию не будет и одновременно рубящие удары таким клинком наносят ужасные, долго незаживающие раны. Тут все дело в заточке, она двойная, что-то наподобие пилы. Клинок подлинней моего будет, а весит ненамного больше...

— Эта эспада работы мастера из германского Золингена, — пояснил де Граммон. Дорогая вещь, рубит доспех как масло. Мне ее подарил сам руа Луи.

— Не знаю... легковата, — изобразил я сомнение, хотя уже решил, что клинок не отдам. — Во сколько вы ее оцениваете?

— Мы оцениваем ее в двадцать турских ливров... — поспешил де Граммон, заставив поморщится усатого.

Я посмотрел на лейтенанта. Простодушное лицо, совсем молодой, а хитрить пытается...

— Виконт, я пойму, если вы оцените в эту сумму, ваш полуторный фламберг. А это игрушка...

— Секретом производства стали, из которой сделана эта игрушка, владеет всего один мастер на всю Германию. Это же работа самого Амбруаза Ройтенберга. Посмотрите шевалье на орнамент на клинке, — возмутился Люмьер. — Так больше никто не украшает. Ей цена двадцать пять ливров, не меньше.

Клинок матового серо-синеватого цвета покрывал узор из переплетающихся виноградных лоз...

Я посмотрел на лейтенанта:

— Так сколько?

— Я уже оценил ее в два десятка... — буркнул де Граммон, не смотря на де Люмьера. — Пускай так и будет.

Продешевил лейтенант. Ну, извини, никто тебя за язык не тянул.

— Согласен, — я передал клинок Туку.

Взял с ковра небольшой металлический баклер*.Всего сантиметров тридцать в диаметре. Такие, насколько я помню, кулачковыми щитами еще называли.

— Работа английских мастеров. К нему еще прилагается вставной шип, — опять не удержался де Граммон, но цену предусмотрительно не назвал.

Красивый щит. Накладки узорные, из бронзы кажется. И самое главное не тяжелый. Припоминаю, что еще до того как даги перестали быть оружием простолюдинов существовал специальный благородный стиль фехтования, который так и назывался: "Эспада и Баклер".

Вещь нужная. Мой тарч тяжелый, им еще управляться учится надо, а если случится... Не дай бог конечно, против нескольких противников рубится, совсем без щита не обойтись.

Я вопросительно посмотрел на усатого понимая, что именно он назовет цену и не ошибся.

— Ливр, — озвучил сумму Люмьер. — Большая редкость. Сейчас таких уже не делают. Сами понимаете, шевалье, мы предлагаем его только из большого уважения к вам.

— Очень признателен... — кивнул я. — Пусть будет так.

Стоит минимум треть заявленной суммы. Да и ладно. Вещь нужная, тем более что неизвестно когда я еще получу возможность пополнить свой арсенал. Пускай считают что надули. Еще себя кабальеро называют. Цыгане...

Следующим лотом шел походный поставец серебряной посуды удивительно тонкой работы, на четыре персоны, в маленьком чемоданчике из тисненой кожи. Не знаю как здесь, а в современности этот набор достоин стоять на королевских столах... или у олигархов, что равноценно ели даже не престижнее. Нынче, то есть в будущем, короли измельчали-то, не чета нынешним... Тьфу ты... Совсем запутался. Будущее — прошлое. Короче, поставец богатый. Как раз мне к лицу. Люмьер и Граммон заломили за него, целых двадцать пять ливров, мотивируя тем, что это работа известных турских ювелиров и одного серебра в нем на пять фунтов. Опять где-то соврали...

— Да зачем он мне? Я привык жить по-походному. Эта роскошь расслабляет...

— Не скажите, шевалье. Мы сами привыкли к походному быту, однако бывают случаи, когда требуется соответствовать своему положению. Вам этот набор как раз подойдет, — попробовал польстить мне Люмьер.

— Ну, раз вы так считаете... — с сомнением повертел поставец в руках. — Двадцать ливров говорите...

— Двадцать пять, красная цена двадцать пять. Но вам отдадим за двадцать три, — заспешил Люмьер и, пока я не передумал, сунул мне в руки еще большой кубок. — Венецианская работа. Таким не стыдно салютовать за столом у лиц царственной крови и всего за пять ливров.

Тьфу ты... Торгаш какой-то, а не кабальеро. А где благородство и куртуазность... нет, в книгах вас гораздо благороднее описывают.

Кубок, как кубок. На литр, если не больше. Тоже серебряный, с вставками из эмали, расписанной сценками псовой охоты. Грубо обработанные гранаты по ободкам. Тяжелый. Ладно, берем. Тука-то посудой я обеспечил, да еще римской, раритетной даже в Средневековье, а сам из бурдюка винище хлещу. Вот теперь все как положено.

— Три... и только из большого уважения к вам, — назвал я свою цену.

Де Граммон вознамерился что-то сказать, но Люмьер его опередил:

— Три и десять солей*.

Вот зараза... торгаш, чистый торгаш, а не кабальеро.

— По рукам и еще бурдюк этого замечательного вина, — я отпил из кубка. — Кстати откуда оно?

— Из Коньяка, — объяснил де Граммон, повергнув меня в изумление. — Сорт винограда называется Финь-шампань.

Вот так... шампань из Коньяка. Идет в разрез с моими знаниями — хотя все правильно. Коньяк еще не изобрели. Арманьяк есть, а коньяка еще нет. А финь-шампань это тот сорт винограда, из которого коньяк и будут делать. Все равно вино замечательное. В меру терпкое, с легкой игристостью. Куда там современной порошковой бурде.

— Вы получите вино, шевалье, — не смотря на кислую рожу де Люмьера заявил де Граммон. — Я хочу вам предложить вещь для истинных ценителей.

— Вы меня заинтриговали, виконт.

Лейтенант кивнул пажу и тот развернул небольшой сверток.

Шахматы... Черт подери, шахматы. Открыл резную шкатулку из сладко пахнущего сандалового дерева и взял в руку фигурку из нефрита. Искусно вырезанный бородатый мужик в митре и мантии. Ферзь? А это его оппонент из слоновой кости. Крепостная башня... Это тура. А вот мужик в короне сидит на троне со скипетром в руках — король. Кони есть, а слонов, что-то не вижу. Вот пешки в виде пеших воинов в конических шлемах, кольчугах, с мечами и щитами. Шахматная доска не складывается, стоит на золотых ножках в виде львиных лап. Квадраты из эбенового дерева и белой кости... по рантам инкрустации из золотых и серебряных пластинок...

— Сколько? — сам по себе вырвался вопрос.

Я хочу обладать этими шахматами, пускай даже они покроют весь долг де Граммона.

— Три... — начал лейтенант, но его перебил Люмьер.

— Пятьдесят ливров, шевалье, — непреклонно заявил он.

— Сколько? — в изумлении переспросил я. — Это же цена отличного курсе*

— Они стоят того. Их делали в Милане, на заказ для Филиппа III Бургундского, а он проиграл их в кости моему отцу, — надувшись, заявил виконт.

Врет собака... так... пятьдесят... да я еще даже на сотню не набрал. Беру, не торгуясь, добра еще много... компенсирую.

— Хорошо, — согласился я, вызвав кучу положительных эмоций на лицах шевалье и виконта.

Не удержался и поубавил им радости.

— В придачу к шахматам пойдут четыре мешка фуража моим лошадям и вот эта сумочка.

Я выудил из кучи вещей мужскую поясную сумку расшитую золотом и жемчугом.

Особо радости я не убавил, похоже, они все-таки надули меня порядочно. Да и ладно. Все равно в прибыли.

— Посмотрите на этот арбалет, шевалье. На пятьдесят шагов пробивает насквозь человека в полном доспехе, — Люмьер подал мне арбалет. — Немецкая работа. Всего три ливра.

Арбалет, как арбалет. Тетива взводится реечным коловоротом. Вся деревянная часть вырезана из светлого дерева в форме какого-то мифического чудища. Прикладом служит свернутый в дугу его хвост. Дуги металлические, с золотой гравировкой. По ложу костяные резные накладки. Можно вешать за специальный крюк, как к поясу, так и к седлу. Чуть меньше и легче моего. А он мне нужен?

Подставил свой кубок пажу, дождался, пока он его наполнил, отпил и передал арбалет и тул с болтами Туку. Пригодится. Шотландец будет таскать мой, а мне этот. Подучиться стрелять бы из него не помешало.

Дальше виконт выставил шлем салад* со сдвижным забралом и как бонус три павлиньих пера на плюмаж. Не знаю, что ему было больше жалко: шлем или перья, но рожа при этом была довольно скорбная.

Шлем вместе с перьями забрал за семь ливров. Переплатил, конечно, безбожно, но мне он показался более удобным, чем мой барбют, по размеру пришелся в пору, да и к моему готическому доспеху по цвету и стилю подходит. А перья на плюмаже вообще отпад. Кстати снимаются, можно менять на другие.