Там же, но позже... Байка 4

— А то я вам тёплых слов мало говорю! — немного обижается ЮнМи, — просто я сама сейчас на нервах, вот и кажется, что грублю. А беспокойство — уже должен транквилизатор сработать. Ёна, я надеюсь, ты помнишь, что таблетки нельзя сочетать с алкоголем? Ну ладно, пошла я на переговоры. Удачи мне! — Юна, резко выдохнув, встаёт со стула, берёт свою кружку с чаем и просит дочку управляющего:

— Синьорина Алессия, скажите там — я готова!

...

...Два удобных чёрных кресла так расположены рядом с небольшим, низеньким, по виду антикварным столиком, что сидяшие в них находятся вполоборота друг к другу. ЮнМи двумя руками держит кружку с чаем и, не скрываясь, внимательно рассматривает своего партнёра по переговорам в соседнем кресле. Синьор Андреа, невысокий плотный итальянец возрастом где-то за пятьдесят, обладатель немногочисленных седых волос на затылке и короткой щёточки усов над мясистой верхней губой, отвечает Юне бесстрастным взглядом глубоко посаженных тёмных глаз под кустистыми бровями. Взгляд у хозяина виллы оценивающий и холодный, у девушки он сразу же вызывает неприятную ассоциацию с приготовившимся к стрельбе снайпером.

— Госпожа Пак, позвольте мне принести вам искренние извинения за неловкие действия наших людей, которые должны были пригласить вас сюда, на виллу "Нанни" — первым подаёт реплику синьор Андреа.

— А-а, так это было приглаше-ение? А я-то подумала, что меня похитили! — с максимальным сарказмом отвечает ЮнМи.

— О, что вы, синьора Пак. Это всего лишь приглашение, вежливое и дружеское приглашение. Похищение выглядит совсем по-другому, — по-прежнему бесстрастно говорит мужчина.

— Вежливое?! Дружеское?! — не сумев сдержать эмоции, Юна демонстративно ощупывает шишку на лбу.

— Виновные будут строго наказаны. Очень строго. Все, на кого из них вы захотите пожаловаться, очень пожалеют, — что-то в голосе господина Андреа заставляет ЮнМи слегка поёжиться, — скажите, чьи головы вы хотите получить, сеньорина Пак?

ЮнМи и Андреа опять пристально глядят друг другу в глаза. Девочка быстро сдаётся первой. — Я не хочу ни на кого жаловаться, — тоном ниже говорит она, уставившись в свою кружку с чаем, — честно говоря, и сама виновата немного. Увлеклась, попыталась головой в переносицу ударить, а в результате в чугунный лоб врезалась. У них что, там под кожей бронепластины вшиты?! В общем, не хочу, чтобы вы к ним репрессии применяли, синьор Андреа.

— Вы добрая и справедливая девушка, сеньорина Пак, — довольно равнодушно замечает итальянец.

— А я вот думаю, если у вас дружеские и вежливые приглашения такие, то какие же тогда должны быть похищения?! Страшно представить... — пытается вставить ехидную шпильку ЮнМи.

— Возможно, — не отрицает синьор Андреа, — но всё это неважно, сеньорина. Я думаю, вас более интересует причина, по которой мы так настойчиво пригласили вас сюда. Так вот, синьора Пак, я уже много лет работаю вместе с весьма уважаемым в Италии человеком. Его фамилия наверняка ничего вам не скажет, поэтому я назову его просто — синьор Джузеппе. Синьор Джузеппе стоит во главе одного очень старого и довольно влиятельного в нашей стране предприятия, деятельность которого осуществляется почти на всей территории Италии и даже за её пределами, не говоря уже о Кампанье, где мы сейчас с вами находимся. А ещё у сеньора Джузеппе есть любимая сестра и ещё более любимая племянница, которой недавно исполнилось двадцать лет. Из-за того, что племянница синьора Джузеппе в силу некоторых обстоятельств задержалась с вылетом из Парижа в Неаполь, она не смогла попасть на ваш вчерашний концерт. А поскольку она является страстной поклонницей вашего таланта, синьорина, и вообще мечтала увидеть это выступление, племянница синьора Джузеппе была чрезвычайно расстроена. Повторю, что синьор Джузеппе очень любит свою племянницу и не желает видеть её расстроенной. В качестве подарка на её день рождения он хотел бы пригласить вас и ваших друзей выступить с концертом в его загородном поместье.

— Простите, синьор Андреа, а как вы обращаетесь к этому уважаемому главе предприятия?! Случаем, не 'дон Джузеппе'?! — напряжённо говорит ЮнМи.

— Хмм... Возможно.

— А ваша должность как называется? Капо? Консильери?

— Второе. Синьорина Пак, для юной корейской девушки у вас поразительные познания в некоторых областях итальянских реалий, — почему-то господин Андреа совершенно не высказывает удивления.

— Блииин... Мафия... — обречённо шепчет ЮнМи, опустив голову.

— Мафия — это сицилийское слово, госпожа. И мафии не существует, — замечает, как теперь выяснилось, целый консильери.

— А что 'несуществует' здесь, в Неаполе? — по-прежнему опустив голову, интересуется Юна.

— А у нас в городе 'несуществует' коморра, — любезно поясняет синьор Андреа.

— Как я понимаю, это то самое предложение, от которого невозможно отказаться? — после непродолжительной паузы спрашивает ЮнМи.

— А зачем вам отказываться, уважаемая синьорина? — чуть подняв левую бровь, спрашивает консильери, — это то самое предложение, от которого выигрывают все. Не будет огорчён синьор Джузеппе, будет счастлива его племянница, ваш импрессарио приятно удивится размерам компенсации за потраченное время и усилия, а вас и ваших коллег, надеюсь, не разочаруют небольшие подарки от искренних почитателей ваших талантов. Как видите, синьора Пак, в этом предложении есть одни только выгоды и преимущества, чего, увы, нельзя сказать о случае, если по какой-то причине синьору Джузеппе откажут в этой небольшой просьбе.

— Но когда?! Завтра с утра мы должны уже в Милан выехать! Когда нам этот концерт устраивать?! — растерянно восклицает девушка.

— Я уверен, что ваш отъезд из Неаполя можно без малейшего труда перенести на вечер, — равнодушно говорит синьор Андреа, — наши люди обеспечат вам всестороннюю помощь и поддержку.

— А почему нельзя было нормально пригласить группу на выступление?! Обратились бы к принимающей стороне в Ватикане, ну или к нашему исполнительному директору господину Сон ЧонХану... Зачем потребовалось именно нас похищать, то есть 'приглашать'?! Мы же не имеем никакого отношения к организационной стороне вопроса! — беспомощно пытается понять Юна. Впервые с начала переговоров бесстрастная маска на лице консильери даёт трещину и на короткое время там появляются обычные человеские эмоции:

— Вы не поверите, синьора, но обычно мы стараемся действовать именно такими, традиционными и общепринятыми методами. Но в этот раз события буквально вырвались из-под контроля! Наши хорошие друзья в Ватикане до конца этой недели недоступны и не могли нам помочь переговорить с вашей принимающей стороной, а все остальные попытки напрямую связаться с вашим исполнительным директором оказались неудачны. А поскольку проблема возникла очень неожиданно и оставила нам крайне мало времени на принятие решений, мы вынуждены были использовать не самые мягкие, но зато эффективные меры.

— Ну, если так, то у меня, похоже, особого выбора нет. Завтра мы выступим у синьора Джузеппе. Вас устраивает такой ответ? — с досадой в голосе говорит ЮнМи.

— Полностью, дорогая синьора, полностью устраивает. А теперь, когда все наши вопросы решены, не окажите ли вы мне честь разделить со мной вечернюю трапезу и выпить бокал изысканного вина?

— Я прошу вас не воспринимать мои слова как обиду, синьор Андреа, но сейчас я хотела бы как можно быстрей вернуться обратно в отель. Наши подруги наверняка сходят с ума и бегают по потолку от беспокойства из-за нашего исчезновения. Не говоря уже про исполнительного директора Сон ЧонХана.

— С господином ЧонХаном уже связались наши ... друзья из полиции и мэрии, когда туда обратились за помощью в поиске пропавших артисток, — уголком губ улыбается синьор Андреа. Глаза его при этом по-прежнему остаются колючими и холодными, — В настоящее время мои люди должны согласовать с ним детали завтрашнего концерта.

— А зачем тогда понадобилось сейчас меня уговаривать, если всё уже решено? — с неудовольствием поджав губы, интересуется ЮнМи.

— Две причины, уважаемая синьорита Пак. Во-первых, ни для кого не секрет, что и для вашего руководства, и в вашем агентстве именно вам принадлежит право окончательного и бесповоротного решения. Или, по крайней мере, право "вето". Вы же не будете отрицать, что достаточно вам шевельнуть вашим изящным мизинчиком, и любые договорённости, не учитывающие вашего мнения, станут не более чем пустым звуком?

— А во-вторых? — внимательно глядя на мужчину, не спорит с этим заявлением ЮнМи.

— А во-вторых... А во-вторых, драгоценная синьорина, у меня есть некоторые основания считать, что эта наша встреча — не последняя. Ваши чудесные песни, ваше феерическое выступление имело такой успех, что группа корейских артистов внезапно даже стала кумиром итальянской эстрады. Знаете ли вы, что в Кампании уже вовсю собирают подписи, чтобы избрать вас почётными гражданами Неаполя? Я думаю, что ещё не раз нам выпадет честь встречать вас в нашем чудесном городе, синьорина. И в связи с этим мне очень хотелось бы, чтобы в ваших воспоминаниях о пребывании на земле Кампаньи не оставалось даже следов обиды и огорчения.

Уже знакомая нам синьора Дженнара быстро расставляет на маленьком столе закуски, бокалы и несколько бутылок вина. Заметив, что ЮнМи пристально смотрит на неё, она с улыбкой едва заметно подмигивает ей левым глазом.

— Уже более тысячи лет в наших краях существует старый обычай, — продолжает синьор Андреа, наливая в бокалы вино и придвигая корзиночку с мягким сыром поближе к Юне, — если хозяин и гость разделили вечернюю трапезу и чокнулись собственным хозяйским вином, то между ними не должны остаться невысказанные претензии и тайные обиды. Согласитесь ли вы, сеньорина Пак, чтобы ничего тёмного и неприятного отныне не лежало бы между нами? Согласитесь ли простить то, что, возможно, показалось вам недостаточным уважением с нашей стороны?

Едва заметно поколебавшись долю секунды, ЮнМи берёт бокал и чокается с консильери.

— ... "Греко ди туфо" 2013-го года с одного из моих собственных виноградников. Очень удачный год для вина был, вот это белое, которое вы сейчас пьёте, уважаемая синьорина, получило третье место на Всеитальянском конкурсе! — со скрытой гордостью говорит синьор Андреа, — я бы посоветовал вам, драгоценная госпожа, закусывать его вот этим вот козьим сыром. Это особенно подчеркнёт долгое послевкусие. Сыр здесь тоже свой, его делают в небольших количествах для знатоков и ценителей.

— Я ничего не понимаю в винах, синьор Андреа, — смущённо признаётся ЮнМи, — по корейским законам до двадцати двух лет я считаюсь несовершеннолетней, и пить алкоголь мне запрещено. Моя менеджер ЁнЭ — она сейчас в гостевых апартаментах на вашей вилле — каждый раз устраивает форменную истерику, стоит мне лишь выпить глоток вина.

— Бедный ребёнок, — вздыхает консильери, имея в виду непонятно кого, то ли ЮнМи, то ли ЁнЭ, — я хотел преподнести вам в подарок несколько удачных образцов с моей винодельни.

— Буду весьма признательна, синьор Андреа, — сидя кланяется ЮнМи, — уверена, мои подруги в группе тоже будут очень рады. Они хорошо разбираются в винах, особенно ХёМин, и смогут по достоинству оценить такой подарок...

...

(Гостевые апартаменты на вилле "Нанни")

— ...Уже сорок минут они там переговариваются. А она говорила — полчаса... — делится своей тревогой с БоРам ЁнЭ.

— Ну, онни, не волнуйся ты так, сама же понимаешь, тут точно время не угадаешь. Она думала — полчаса, а реально задержится на час или дольше, — успокаивает её соседка, — ты лучше вот этот кусочек мяса съешь, или вот этот кусочек сыра, а то так ничего и не покушала!

Обе девочки уже переоделись в доставленные новенькие джинсовые костюмы. БоРам очень лениво и нехотя чистит большой мандарин, у ЁнЭ беспокойство и тревога иногда пересиливают действие транквилизатора. Прежнее изобилие закусок на столе изрядно разорено, мартини выпито полностью, чинцано — только наполовину. Бутылочка с коньяком уже вскрыта, но содержимое пока ещё не тронуто.

-... Ну, как вы тут без меня? — ЮнМи медленно, шаркая подошвами, доходит до стола и буквально падает в кресло. Посидев сгорбившись несколько секунд, она ложится щекой на свободное от тарелок местечко и прикрывает глаза.

— Юночка! Тебе плохо?! — стрелой подлетает к ней ЁнЭ.

— Со мной всё в порядке, онни, не волнуйся... Просто перенервничала сильно, сейчас в себя приду. Значит, так, по порядку. Завтра с утра в Милан не едем. Во второй половине дня у нас частное выступление, а в Милан уже после него. ЧонХан уже должен быть в курсе. Все детали и подробности потом расскажу. Ну, или ЧонХан-сии. Я сейчас минут пять дыхание переведу, оклемаюсь и в отель поедем.

— Как пять минут? — не понимает БоРам, — тебе ещё кучу одежды померить надо, и кроссовки, и бельё переоденешь!

— Онни, завтра. И переодену завтра, и померяю завтра, — слабым голосом отзывается Юна.

— Как же завтра, когда надо сегодня?! Пойдем, хотя бы посмотришь, какие клёвые вещи я тебе заказала! Там такие прикольные бюстики и слипы в комплекте, один красный, другой чёрный, пошли! Ты сразу лучше себя почувствуешь! — теребит томбоя ни на минуту не сомневающаяся БоРам.

-РамБо-о, отвали-и... Ёна-а... онни-и... Отцепи её от меня, пожалуйста-а... И табличку "не трогать" на меня повесь... — стонет ЮнМи.

— ...Госпожа Пак, я настаиваю, чтобы вы согласились с приёмом транквилизатора. Это очень лёгкий препарат, практически без побочных эффектов, внутримышечного введения. Пойдёмте, я сделаю вам укольчик, — убеждённо говорит вошедший в гостиную врач.

— Я же сказала, господин Рокка, никаких медикаментов, — чуть повышает голос ЮнМи.

— Онни, что предлагает тебе доктор? — строго спрашивает ЁнЭ.

— Ничего-ничего, онни, — не желая, чтобы к уговаривающим присоединилась ещё и старшая подруга, отказывается переводить с итальянского речь врача Юна, — давайте я лучше выпью ... ну вот этого коньяку? — просит она Паоло.

— Ну, как паллиативное средство, вы можете это сделать. Хотя, госпожа, я всё-таки рекомендовал бы транквилизатор...

— Спасибо, доктор, но от медикаментозных средств я ещё раз откажусь. Ена, отвернись! — командует ЮнМи своему менеджеру, затем пару секунд собирается с духом, резко выдыхает, и решительно присасывается к горлышку бутылки с коньяком...

* * *

— ...И пока мы с ЁнЭ у неё бутылку отняли, она успела её больше чем на треть отпить! — возмущенно заканчивает БоРам свой рассказ.

Пару минут сидим молча, осмысливая полученную информацию. Первой паузу прерывает ИнЧжон:

— Так сколько же она коньяку выпила?

— Охранник сказал — сто восемьдесят граммов, — вспоминает ДжиХён.

— Меньше. Бутылка была на триста пятьдесят миллилитров, после Юны там примерно две трети осталось, так что не больше ста двадцати грамм она выпила, — наморщив лоб, вычисляет БоРам.

— Всё равно, похмелья завтра ей не избежать. Придётся полечить, — заключает ИнЧжон.

— И эти синяки... Придётся повозиться, чтобы их загримировать, — озабоченно говорит ДжиХён.