— Я? — удивилась профессор трансфигурации. — Но Альбус, я думала...
— Дорогая, со следующего года ты станешь директором Хогвартса, а это значит, что ты должна уметь брать на себя ответственность за сложные и многоступенчатые задачи, — заявил бывший старик. — Ты сможешь потренироваться в координации действий учеников и своих коллег, правильно распределять ресурсы и расставлять приоритеты. Я, конечно же, буду рядом и всегда смогу подсказать, но основную работу вы должны выполнить сами. Твоим заместителем и первым помощником назначается Северус: вместе, я уверен, вы сможете достичь многого.
— Но разве мы не будем участвовать, директор? — вмешался позабытый всеми, а от того раздосадованный Локхарт.
— А мы, мой мальчик, займемся иными делами, — сверкнул стеклами очков "Альбус". — Я тут полистал на днях твои книги и понял, что у меня давно не было достойного ученика, которому можно передать свои секреты и навыки. Благородный и доблестный герой вроде тебя — это то, что нужно мне, как учителю. Так скажи же, Гилдерой Локхард, ты ли мой ученик, которого я так долго искал? Готов ли ты подхватить эстафету борца со злом у такого старика как я и в своих молодых руках нести знамя света в будущее?
— Э... А... Что? — знаменитый писатель растеряно осмотрелся, ища помощи у коллег, которые тоже находились в некотором ступоре.
— Альбус, если я не ошибаюсь, ты только что предложил Гилдерою ученичество? — Флитвик первым вышел из созерцательного состояния и своим вопросом подтолкнул остальных к возвращению в реальный мир.
— Именно, — кивнул директор Хогвартса. — Мне давно следовало подыскать преемника. Гилдерой прекрасно подходит на эту роль: уверенный, в меру тщеславный, в меру авантюрный молодой человек. За год я сделаю из него того, с кем будут бояться столкнуться самые отпетые негодяи... Так что, мой мальчик?
Взгляд голубоглазого блондина стал метаться в испуге, но публично отказаться стать учеником величайшего светлого волшебника, при этом не потеряв лицо и не оскорбив Дамблдора, он не мог. Скрестив пальцы на счастье, он согласился, в мыслях успокаивая себя тем, что слава ученика такого великого человека поможет карьере... И не станет же Альбус Дамблдор совершать против него какие-то противоправные действия?
* * *
Легко сказать "Все расходы я беру на себя", но вот исполнить это гораздо сложнее. С шерстью единорогов и других магических зверей Вечнодикого... Запретного Леса, так же как и с шелком акрамантулов проблем возникнуть не должно, да и тот же хлопок можно выращивать самим... Но ведь детям нельзя выдать дорогие материалы и надеяться, что у них все получится с первого раза! Впрочем, различные "пробники" вполне можно приобрести в магловском мире, благо качество и долговечность материалов в этом случае не имеет значения. С зельями сложнее, но кентавры смогут принести различных ингредиентов, часть из которых пойдет зельеварам, а часть будет обменена на недостающие элементы.
Сложнее будет сдержать недовольство аристократов, которое обязательно поднимется, когда их дети напишут домой об резком изменении учебной программы по ряду предметов. Но тут "Альбус" уже придумал, как это объяснить, а заодно приструнить некоторых слишком наглых членов попечительского совета, взносы которых в казну Хогвартса, уже не так уж и нужны (торговля кровью единорогов, производимая через министерство, а также торговые соглашения с кентаврами и оборотнями Запретного Леса, позволяли уверенно чувствовать себя в финансовом плане).
Зачем вообще "Дамблдор" затеял эту суету со сменой униформы студентов? Ну... Кроме того, что нынешние мантии — это действительно позапрошлый век, таким нехитрым образом директор хотел занять учеников, отвлекая их от безделия реальной работой, создать общую для всех факультетов цель, показать возможный спектр применения самых обычных чар (превращение крысы в табакерку — забавно, но совершенно бесполезно с практической точки зрения). Еще одной целью было встряхнуть Хогвартс и отвлечь внимание обывателей магической Англии, от по настоящему важных дел, вроде изменения части законов, усиления аврората и министерства в целом...
"Чем больше новостей будет происходить в одно время, тем меньше внимания волшебники станут уделять каждой из них", — так считал директор Хогвартса, ради чего даже пустил среди учеников слух, что со следующего года покидает пост главы школы (иногда, чтобы люди услышали то, что им хотят сказать, нужно просто не мешать подслушивать).
Схожую цель преследовало и назначение Гилдероя Локхарта личным учеником: молодой волшебник, пусть и нечистый совестью, весьма талантлив, обаятелен и целеустремлен. Во многих областях он нахватался поверхностных знаний, благодаря чему в разговорах с обывателями может выглядеть матерым специалистом, но у мастеров своих специальностей вызывает только зубовный скрежет от раздражения. Сил у него достаточно, контроль и техника хромают, мораль на низком уровне, да и уверенности в себе, как это ни удивительно — катастрофически мало.
"Я еще сделаю из тебя героя, мой мальчик", — думал про себя великий светлый волшебник, направляясь в собственный рабочий кабинет.
План перевоспитания уже был составлен и первый его этап назначен уже на сегодняшний вечер. Молодого "героя" ждали интересные приключения, испытание воли, упорства, тщеславия... Да, именно на тщеславие Локхарта "Альбус" делал ставку, когда составлял программу тренировок, должную превратить обычного хвастуна в настоящего мага.
Но были и другие дела, которые требовали внимания директора: Гарри Поттер, семейство Уизли, Лонгботтомы, встреча с Корнелиусом по поводу нового проекта, который позволит частично интегрировать магическое общество в магловский мир (на эту идею бывшего старика натолкнули ток-шоу, набирающие популярность на телевидении). Отдел Тайн заинтересовался идеей "умных часов" и предлагал поработать над ее доведением до ума вместе с группой специалистов в артефакторике, да и Малфой прислал письмо, в котором обещал заявиться в Хогвартс ближе к обеду, чтобы передать какую-то вещь, оставленную у него последним темным лордом.
"Если бы не хроноворот, даже боюсь себе представить, как бы везде успел".
* * *
— Это то, о чем я думаю? — сидя в директорском кресле, "Альбус" смотрел на черную тетрадку в кожаном переплете и всеми фибрами души ощущал, будто тетрадка смотрит на него в ответ, при этом источает страх, злобу, злорадство, отчаяние и какую-то детскую, наивную надежду.
— Понятия не имею, о чем вы думаете, но могу предположить... Нет, это не дневник моей жены, где она описывала свои подростковые переживания, — избавившись от своей маски аристократичной надменности, Люциус, поступивший крайне рискованно, решив принести темный артефакт в школу чародейства и волшебства, оказался ничуть не менее язвительной личностью, нежели его школьный друг — Северус Снейп. — Я надеюсь, что вы понимаете, какой уровень доверия я вам проявляю? Если в министерстве узнают, что у меня хранилась эта вещь — мой род обречен; если Пожирателям станет известно, что я отдал эту вещь вам... Думаю не стоит объяснять, как они поступят со мной и моей семьей.
— Удивил ты меня, Люциус, — отбросив шутливый тон, великий светлый маг спросил. — Чего ты хочешь добиться? Как-то мне не верится, что ты раскаялся в своих былых преступлениях и решил искупить вину перед обществом. Почему я не должен сейчас же сдать тебя аврорам, а эту штуку — Отделу Тайн?
— С дневником делайте все, что захотите, — безразлично отозвался Малфой. — Что же по поводу меня: я хочу заключить союз. Сейчас в моих руках довольно большие финансы, у меня есть связи за границей в таких кругах, куда вас вряд ли пригласят, "мой император"... Самое же главное — это Визенгамот. Поддержка моей фракции, даже если она уменьшится после откола идейных Пожирателей, позволит вам принять законопроект по Азкабану и не только. Вы ведь и дальше хотите проводить свои реформы? А я всего-лишь хочу безопасности для моей семьи, моих вассалов, моего бизнеса. Вы, директор, прямо сейчас можете от всего этого отказаться, тем самым начав новую волну беспорядков в стране: я — единственный из старой гвардии аристократии, кто готов к адекватному диалогу. Не станет меня и все те, кто сейчас сидят тихо, полезут творить беспредел на улицы... в том числе и магловских городов. Так что, подумайте хорошенько, стоит ли пользоваться шансом и избавляться от меня.
Магия перевоспитания
Появившись в неприметном переулке Лондона при помощи аппарации, "Альбус" сверился с адресом, записанном на блокнотном листе. Вопреки обыкновению, он был одет в серую куртку, трансфигурированную из старой и потрепанной мантии, синие джинсы, белые кроссовки, а в руках держал спортивную сумку. Его лицо было гладко выбрито, короткий ежик волос отливал иссиня-черным цветом и вообще, мало что роднило облик крепкого, но совершенно обычного мужчины средних лет, с импозантной внешностью великого светлого волшебника (разве что часы и волшебная палочка, являясь артефактами, совершенно не изменились).
— Улица Вязов, дом шесть, подъезд два, квартира... тридцать четыре, — прочитав записку "Дамблдор" применил к ней огненные чары, превращая в горстку пепла, а затем развеивая по ветру. — Не беспокойся, мальчик мой, все будет хорошо. Мы все исправим...
Выйдя из переулка уверенным шагом, бывший старик нашел нужную дверь и в очередной раз покосившись на темнеющее небо вечернего Альбиона, вошел под своды безликой многоэтажки. Какой-то человек средних лет, одетый крайне неопрятно, одарил незнакомца подозрительным взглядом, однако же подходить не стал и решил вовсе не связываться с тем, кто может и кулаком врезать.
Поднявшись на нужный этаж, директор Хогвартса нажал на кнопку звонка, закрепленную на стене левее вроде бы обычной деревянной двери, в которой ощущалась какая-то магическая структура, объединяющая в себе маглоотталкивающие и защитные чары. Через несколько секунд с той стороны раздался визгливый старушечий голос, вежливо спросивший:
— Чего приперлись?
— Я по объявлению, — отозвался "Альбус". — У вас продается Британский Шкаф?
Дверной замок щелкнул и створка приоткрылась, а из-за порога выглянула старушка в красном вязаном свитере, черной юбке до пола, с волосами заколотыми в пучок на затылке. Оглядев гостя через очки-велосипеды в роговой оправе, она неприязненно сморщила нос и кивнув, открыла проход внутрь своего логова, при этом проворчав:
— Заходи уж, раз приперся. Тепло из дома не выпускай.
Стоило "Альбусу" оказаться в маленькой однокомнатной квартире, на кухне которой что-то варилось, хозяйка указала рукой на единственную комнату и произнесла совершенно другим, мелодичным женским голосом:
— Проходите, профессор, вас уже ожидают.
Благодарно кивнув, бывший старик миновал коридор, зашел в спальню с потертым зеленым ковром на полу и продавленным диванчиком у стены, и, не задерживаясь направился к старинному дубовому шкафу. Взявшись за ручки створок, он распахнул дверцы и вошел внутрь, оказавшись в коротком тамбуре. Толкнув следующую дверь, мужчина вышел в комнату с серыми стенами, полом и потолком, где стояли двое мужчин в плащах с глубокими капюшонами. Невыразимцы безмолвно кивнули гостю, расступились и жестами рук предложили пройти в соседнее помещение.
— Чувствую себя героем плохого фильма про шпионов, — признался великий светлый волшебник.
— Вы должны понимать, мистер Дамблдор, что мы рискуем пуская вас в министерство через наш тайный ход, — подал голос один из работников Отдела Тайн. — Если бы не наше сотрудничество в некоторых проектах, ваша репутация и клятва о неразглашении, наша организация предпочла бы вовсе не ввязываться. Пронести же крестраж через атриум министерства вы бы конечно смогли, но... Это вызвало бы слишком много неудобств.
— Вы же хотите оставить данную ситуацию конфиденциальной? — уточнил второй сопровождающий.
— Пока — да, — кивнул "Дамблдор". — Шумиху поднимать рано, а с министром я сам поговорю, если не сегодня, то завтра. Вы выполнили мою маленькую просьбу?
— Нам пришлось потратить трое суток субъективного времени, но... да, — первый скрытник кивнул. — Все, что вы требовали доставлено.
— Вы не будете возражать, если мы пронаблюдаем за процессом и зафиксируем происходящее? — уточнил второй Невыразимец.
— Как вам будет угодно, господа, — отозвался директор Хогвартса.
Тем временем они пришли в экранированный ритуальный зал, стены которого состояли из оникса исписанного магическими знаками, а на полу лежала ровная плита чистейшего белого мрамора. В углах расположились лабораторные столики с различными ингредиентами, расфасованными по баночкам и коробочкам, флаконы с готовыми зельями, эликсиры...
Оба работника Отдела Тайн встали у стен и спрятав кисти рук в рукавах, стали молча ждать. Впрочем, бывший старик уже не обращал на них внимания, а, вытащив из сумки завернутую в драконью кожу тетрадь, выложил темный артефакт на середину зала, куда падал свет от потолка.
"Чем только приходится заниматься для того, чтобы исправить чужие-свои ошибки", — посетовал "Альбус", беря с одного из столиков флакончик драконьей крови и кисть для рисования узоров, собираясь заключить крестраж в колдовской круг...
Пока четкие мазки ложились на пол, в памяти "Дамблдора" всплывали фрагменты прошлого из жизни прежнего владельца тела. Вот он — молодой профессор трансфигурации, приходит в сиротский приют чтобы пригласить очередного юного волшебника на обучение в школу чародейства и волшебства, но к собственному изумлению видит не привычного мышонка, пугливого и затравленного, какими обычно бывают дети из таких мест, а молодого и уверенного в себе крысенка, с подозрением смотрящего на всех окружающих и умеющего отстаивать свои интересы. Даже будучи одиннадцатилетним малышом, Том был сильной личностью, не обделенной скептицизмом, прагматичностью и эгоизмом. Новость о мире волшебников заставила вспыхнуть в его душе огонек интереса, азарта, гордыни...
"Но Альбус все испортил, когда обнаружил в комнате у сироты краденные вещи. Вместо того, чтобы показать, что волшебники — полностью самодостаточные существа, которые вовсе могут прожить без денег, если у них есть волшебная палочка и знания в голове, он показал силу, подпалив шкаф. А что сделал потом? Просто заявил, что воровство — это недостойный волшебника поступок. Зато сбор трофеев с побежденных противников — очень благородное дело".
Одним этим неудачным действием, прежний Дамблдор навсегда воздвиг между собой и мистером Ридлом стену отчуждения и непонимания. Ребенок не мог доверять человеку, который с первых же минут знакомства поставил себя столь агрессивно, да и в дальнейшем противоречия только накапливались: чего стоит хотя бы то, что профессор трансфигурации приложил некоторые усилия, чтобы мальчик не мог оставаться в магическом мире?
"Мы сами создаем самых страшных чудовищ... так ведь, старик? Не мне тебя судить, ведь и на моей совести грехов не меньше, а то и больше", — губы директора Хогвартса дернулись в намеке на грустную улыбку, а параллельно событиям жизни предыдущего владельца тела, перед внутренним взором стали мелькать другие картинки, с другими действующими лицами...
