Завершив в форсированном режиме все свои ленинградские дела и удовлетворившись обещанием секретаря обкома проследить за организацией на "Русском Дизеле" полноценного серийно-конструкторского бюро, которое возьмёт на себя всю нагрузку по серии, я едва успел на Комендантский аэродром. Кирову даже пришлось специально звонить туда и просить задержать рейс Ленинград-Москва-Харьков, который обслуживался АНТ-14. Этот самолёт, построенный, как писали газеты, всего в трёх экземплярах, первый из которых получил собственное имя "Правда" в честь центральной газеты и был зачислен в агитэскадрилью, побывавшую, наверное уже во всех уголках Союза ССР, был, по сути, пассажирским вариантом ТБ-3. Такая "родословная" определила и силовую установку аэроплана, в которой, вместо изначально предполагавшихся пяти 480-сильных М-22, применили четыре 700-сильных дизеля АЧ-130-8, как и на бомбардировщиках.

Это обстоятельство стоило мне полкило нервов, так как на подлёте к Москве характерный гул двухтактников был разорван натуральным выстрелом. Лайнер вздрогнул и его затрясло, но спустя секунд десять тряска прекратилась, а самолёт слегка качнуло влево. Как раз в ту сторону, где и находилось моё место. Не удержавшись от тревожного любопытства я выглянул в окно и увидел, что капот крайнего левого мотора буквально разворочен и дюралевые ошмётки полоскаются по ветру, а деревянный винт этого двигателя лениво вращается только под напором встречного потока воздуха.

— Не беспокойтесь, — вышел в салон бортпроводник, — ничего страшного не произошло. Сломался один мотор, но у нас есть запас мощности и беспокоиться не стоит. Прошу занять всех свои места и не скапливаться на левом борту.

Свежо предание, да верится с трудом. Бледноватый вид стюарда только подтверждал опасения, что не всё то так радужно. Однако, пассажиры, которых, к счастью, было не слишком много, бурча, расселись по креслам. После этого проводник попросил занять свободные места правого борта, чтобы разгрузить аварийную левую часть самолёта. Прилегающие к крылу кресла он попросил освободить особо.

Как только с перемещением "грузов" было покончено, в салоне нарисовался бортмеханик, который сняв деревянные панели внутренней отделки у самого пола, принялся что-то откручивать ключом "на девятнадцать". Заинтересовавшись его действиями, я выглянул наружу ещё раз, чтобы понять, какие детали в конструкции самолёта экипаж посчитал на данный момент лишними.

Увиденное, надо сказать, меня не вдохновило. АНТ-14, по случаю зимнего времени, был переставлен на лыжи. И вот теперь, левая, обрубленная спереди, без носка, к которому крепилась расчалка, под действием встречного потока наклонилась вниз и повисла почти вертикально, став воздушным тормозом. Лететь в таком положении явно не просто, а сесть так и вовсе невозможно. Решение экипажа, вовсе избавиться от одной ноги шасси, начав с фюзеляжного подкоса, я внутренне полностью одобрил и попытался расслабиться, положившись на их профессионализм.

Глядя на себя со стороны, я удивился собственному отношению к складывающейся ситуации. Намечается натуральная авиакатастрофа, а мне всё равно! А что делать? Паниковать? Или предложить механику помочь? Да и остальные пассажиры, хоть и обсуждают между собой приключение, но ведут себя более-менее спокойно. Вот что значит отсутствие телевидения и вбитых в голову стереотипов. Вернее, стереотипы присутствуют, но совсем не те. Авиации всего-то двадцать-тридцать лет и аварии, скорее, считаются нормой. А раз самолёт летит, а не падает, то и вовсе всё хорошо.

А может, оно и к лучшему? Вот гробанусь сейчас, некому будет ставить на ход "Фрунзе". СССР сэкономит драгоценные ресурсы вместо того, чтобы вбухивать их в безнадёжное и бесполезное дело. Сказано же, если хочешь разорить развивающуюся страну — подари ей крейсер. Надо бы этот афоризм запомнить, чтобы сказать в нужный момент кому надо "наверху".

Пока я был занят своими мыслями, механик, закончив свои дела в салоне, отчего самолёт стало потряхивать, видимо освобождённая нога шасси стала болтаться под действием потока, слазил в крыло и, повозившись там минут десять с гайками, ножовкой и зубилом, избавил АНТ-14 от одной "лапы". Лайнер вильнул в сторону, приподняв левое крыло, но выправился и встал в вираж в сторону аварийного двигателя. Время шло, а мы продолжали кружить, вырабатывая топливо.

— Долго нам ещё так вертеться? — тихо спросил я проходящего мимо проводника.

— Ещё часа четыре. Мы в Харьков без дозаправки в Москве летаем. А может и больше, моторов-то меньше на один стало.

— Тогда я посплю, — ответил я, опять удивившись своей беспечности.

— Одеяло принести?

В ответ я утвердительно кивнул и стал устраиваться поудобнее.

Эпизод 12.

Садились мы уже в сумерках. Когда самолёт стал снижаться, я замандражировал, как и перед любым опасным предприятием, на исход которого я никак повлиять не мог. Но мои опасения оказались напрасными, пробежав большую часть лётного поля на одной лыже, в конце АНТ-14 мягко лёг на крыло, чуть развернулся и встал. Пассажиров пригласили на выход. Всё бы хорошо, но уже первые вышедшие на лёгкий мороз, стали возмущаться, почему их не посадили на Центральный аэродром. Наверное, москвичи, или уже летали этим маршрутом.

— А где это мы? — задал я волнующий всех вопрос, глядя на собравшихся вокруг самолёта людей, машины, в том числе "скорые" и "пожарную".

— Аэродром Раменское. Товарищи, не переживайте, тут недалеко железнодорожная платформа, откуда поездом можно добраться до города.

— Тьфу, блин, завезли! — плюнул я в сердцах себе под ноги.

— Как всегда шумишь, Семён Петрович? — похлопала сади по плечу чья-то рука, а смутно знакомый голос заявил. — Радоваться должен, что всё обошлось!

— Андрей Николаевич! Какими судьбами? — обернувшись я увидел прямо перед собой Туполева.

— О, узнал! А я думал, в этой шубе меня от медведя не отличить! А я, брат, тебя сразу заметил! Смотрю — меч, значит, товарищ Любимов! Больше таких оригиналов в СССР не водится! — балагурил Туполев, видимо маскируя истинные чувства, глаза его были грустными. — А мы тут с Александром Александровичем за пробежками СБ приехали понаблюдать. Знакомьтесь товарищи! Товарищ Архангельский, товарищ Любимов. А тут радио! Авария АНТ-14! Вот мы и остались посмотреть, в чём дело. А то что вас на Центральном не посадили... Сам посуди, что бы было если вы у всех на глазах гробанулись? Пойдём, глянем, ты же по моторам дока, а до Чаромского теперь далеко.

Смотреть было, в общем-то, не на что. Суть происшествия была ясна с первого взгляда. Нижний правый поршень АЧ-130-4, оборвав внешние шатуны, вылетел из цилиндра как из пушки и, пробив лёгкий дюралевый капот, повредил лыжу, которая теперь валялась где-то на маршруте.

— Опять двигателисты виноваты! Все беды от вас! Такой самолёт чуть не угробили! — разошёлся Туполев не на шутку, выдав свои переживания. "Правда" была, что ни говори, его любимым детищем, а "Максим Горький" Туполева в этом мире не состоялся, это имя было уже присвоено пассажирскому варианту малосерийного бомбардировщика Калинина К-7.

— Товарищ Туполев, ты не прав. Нет, конечно, авария произошла из-за мотора, но вот в причинах надо разбираться. К тому же это АЧ-130-4, боевой двигатель с небольшим ресурсом, а вы его на пассажирский самолёт, — не дал я тружеников своего "цеха" в обиду. — Где бортмеханик? Сколько моточасов отработал этот мотор?

Летун, задвинутый в задние ряды высоким начальством, вышел вперёд и, помявшись, выдал такое, что у меня чуть ноги не подкосились от осознания риска, которому я подвергся во время перелёта.

— Перед вылетом было четыреста тридцать два, да три часа до аварии летели. А что? Вон, соседний мотор четыреста пятьдесят часов, а не ломается!

— Вы с ума сошли!? — я аж чуть не подпрыгнул от злости. — У этих движков ресурс сто пятьдесят! Вы его втрое уже превысили! Тут удивляться надо, что раньше аварий не было! Вы ж людей возите!

— Так это на полной мощности сто пятьдесят, а здесь она только на взлёте используется, — вступился Туполев за аэрофлотовцев.

— А за моторами мы следим, после каждого рейса полный осмотр и обслуживание. Что износилось — сразу меняем, — насупился бортмеханик. — Перед вылетом никаких замечаний по мотору не было!

— Короче, понятно. Буду ездить поездом или летать "девятками", на них гражданские моторы хоть стоят. Неужели не понятно, что раз указан гарантированный ресурс, то после его выработки мотор надо менять, а не гонять до тех пор пока не сломается! Есть же предел прочности, микротрещины образуются, которые простым глазом не углядишь, а потом шатуны обрывает. И вы ещё говорите, что двигателисты во всём виноваты! А сами военные моторы на пассажирские самолёты ставите и гоняете их пока не посыпятся! — возмущению моему не было предела.

— Ну да, ну да, — ввязался в спор Туполев, — а где они, гражданские моторы нужной мощности? Нет их! Вы даже то, что обещаете, выполнить не можете! Одно и то же по десять раз из-за вас переделывать приходится! Алксниса сняли, слыхал? А знаешь за что? А за то, что три четверти всех ТБ-3 выше трёх с половиной километров летать не могут! Обещали движки с двухскоростным нагнетателем, а валом гнали с односкоростным! Две скорости, видите ли, сложно и брака много! А с СБ история? Мы на самолёт уже четыре разных мотора ставили! "Райт" отняли для истребителей. Ладно, всё равно "Испано" лучше. АЧ-100-8 был хорош, но тоже отняли. Теперь вся надежда вот, на АМД-37.

— Не знаю, о чём говоришь, товарищ Туполев, — холодно отмёл я обвинения, по крайней мере, в свой адрес.

— А... — Андрей Николаевич махнул рукой, — не о тебе речь. Саша Микулин перемудрил. Хотел Чаромского обставить, да не рассчитал. Вознамерился свой АМД-35 и легче и дешевле и мощнее, чем АЧ сделать, а в итоге вышла хлипкая конструкция. Про 36-й и говорить нечего. А у Чаромского харьковские моторы вышли более-менее надёжными. Пришлось выкручиваться, пытаться гонку заново начать, на трёхходовой насос кивая. С Алексея Дмитриевича всё как с гуся вода. Что ему стоит 12-цилиндровый мотор изваять, 8-ми и 16-ти цилиндровые имея? А Микулин ошибки учёл, конструкцию усилил и 6-цилиндровый рядный чемодан АМД-37 выдал. В итоге имеем два авиадизеля с практически одинаковым "лбом", у АЧ гондола диаметром около метра с небольшими уплощениями по бокам, а у АМД шириной шестьдесят и высотой метр сорок. У АЧ мощность 960, у АМД 980. Высотность тоже одинаковая, до пяти на первой передаче нагнетателя и до девяти на второй, но ещё на полкилометра можно за счёт динамического наддува поднять, испытания СБ покажут. Мы самолёт под АЧ делали, но этот мотор приспособлен для установки вооружения в развале верхних блоков, а микулинский чемодан — нет. Вот и забрали АЧ на истребители, а нам всё переделывать, включая шасси.

— Это что, наша тактическая авиация на дизеля пересаживается? — ухватил я главное, пропустив мимо ушей мышиную возню за первенство.

— А ты бы хотел? — усмехнулся Туполев. — Хотеть не вредно. Дизеля получат только истребители сопровождения дальних бомбардировщиков и морская авиация. Сухопутчики на карбюраторных М-25 и М-100 летать будут, им большая дальность не нужна, а топливные насосы — дефицит.

— Ну, хоть так.

— На новый морской бомбардировщик взглянуть не хочешь? Здесь недалеко, вон ангар стоит, — пригласил меня Андрей Николаевич. — Сегодня пробежки нормально прошли, думаем завтра, если погода будет, в воздух поднять.

От таких предложений я не отказываюсь. Пока мы шли до ангара, я обратил внимание на стоящий под брезентом, несуразный из-за короткого носа, самолёт, размахом крыльев не уступавший "Правде".

— Это что ещё такое?

— Это? Это РД, просто с него двигатель демонтировали. Будем на АМД-37 с ВИШ менять, а с ним, чем чёрт не шутит, может, в Америку без посадки махнём. С 35-м опасливо было на такое предприятие идти, а теперь будем пробовать.

Осмотрев новенький СБ, я засыпал Туполева вопросами.

— Пикирующий? А дальность? А бомбовая нагрузка? Торпеду поднимет? А шасси не коротковато, хвост торпеды землю не заденет при взлёте?

— Вот пристал! — осерчал Туполев, уже жалея, что решил похвалиться. — Александр Александрович, ты ведущий конструктор, вот и будь добр, отвечай.

Архангельский, был доброжелателен, но очень краток. Самолёт новый и пока главное — достичь на нём максимально возможной скорости, остальное потом. Прочность конструкции допускает бомбометание с пикирования. Нагрузка — тонна. Торпеду пока не планируют подвешивать, ввиду отсутствия этих самых боеприпасов. Когда моряки соизволят дать изделие или хотя-бы массогабариты, тогда и примеривать будут.

— Знаете, я на вашем месте размещение экипажа изменил бы, — сказал я обходя вокруг самолёта, припоминая легендарный Пе-2. — Штурмана-бомбардира надо посадить спиной к лётчику, пусть он обслуживает верхнюю оборонительную точку, а стрелок только нижнюю.

— Глупости, — не согласился Туполев. — У штурмана в полёте и так дел полно, ещё за небом смотреть. А бомбардировщик у нас скоростной, сейчас и истребителей-то таких нет, которые его догнать могут. Если атаки и будут, то только сверху-сзади, разгоняя истребитель в пикировании. Нижняя точка, считай, не нужна. Так, на всякий случай.

— Сейчас, может, нет. А через пару лет появятся. Что тогда?

— Тогда у нас ещё более скоростные бомбардировщики появятся! Что за вопросы?

— Ну, как знаешь.

Может, и не прислушается ко мне Туполев, но есть у меня средство, как на него надавить. Никто Андрея Николаевича за язык не тянул, когда он говорил, что дизельные бомбардировщики предназначаются для моряков. Ещё один повод, чтобы переговорить с глазу на глаз с наркомом ВМФ, флагманом флота первого ранга товарищем Кожановым. А с АНТ хоть шерсти клок, организовал доставку моей персоны домой, в качестве компенсации переживаний, испытанных в полёте на АНТ-14, и ладно.

Эпизод 13.

— Давненько мы так не прогуливались, — сказал нарком ВМФ Кожанов, поглядывая на возвышающуюся по правую руку Кремлёвскую стену. — Что на этот раз? Надеюсь, Советская власть вне опасности?

Да, давно. Полгода как. Вместо жары и пыли мороз и снег. И всё совсем наоборот. Тогда под угрозой был я, а сейчас тучи сгущаются над наркоматом ВМФ. Пора бы отдать должок.

— Смех смехом, товарищ флагман первого ранга, а обсудить наедине есть чего. В ваших же интересах, — не поддержал я шутливого тона.

— Ну, давай, выкладывай, конспиратор, что там стряслось.

Я рассказал о ситуации с "Электросилой". К моему удивлению, Иван Кузьмич отнёсся к сообщению весьма спокойно.

— Да? — переспросил он и, сделав несколько шагов по свежему снегу, сказал. — Может оно и к лучшему.

— Конечно к лучшему! Перестройку "Фрунзе" надо отменить! А средства направить на малый флот!

— Не твоего ума, прости, это дело. Да и не моего уже. Людей надо учить и обкатывать, а как это делать, если "Парижанку" и "Октябрину" с "Маратом" в океан не выпусишь? А топливо они кушают как вся Украина. Учебный линкор нам нужен. А ещё он нужен ЦК, вопрос престижа СССР. Так то! К тому же, работы уже начаты. Сейчас демонтируют котлотурбинную установку, срезают надстройки и переустанавливают башни.