Страж Китеж-града

— Боярин, спасибо тебе за дочерь мою, из неволи поганской, освобожденную! Долгие лета и милость господа нашего!

— И тебе здравия! — ответил я. — Это долг наш боярский, Русь защищать!

— Что ж, славные речи! — сказал князь и показал рукой на дом. — Проходите гости дорогие в дом. Отобедайте с нами.

Вошли в просторную комнату. Кубин отцепил оружие и положил на лавку у стены, я тоже сняли сабли. К нам подошел паренёк и стал помогать снимать брони. Затем прошли к большому столу и сели.

— Сейчас стол соберут, а пока... — Владимир Дмитриевич сел напротив нас, — поведайте — какие вести есть?

— Плохие, Владимир Дмитриевич, плохие, — ответил Матвей Власович, — поганые вновь объявились. На меня с отроками напали вечером недалече. Отроков я в лес послал, чтоб утечь успели, а сам, сплоховал, уже связанным очнулся. Дочь Ильи Демьяновича там увидел.

— Ведаю об этом, — кивнул князь. — Вчера степняки поганые на Полески налетели. Захара Демьяновича и смердов в куски порубили поганые на поле. Всех молодок в полон увели.

— Господи! Спаси и помилуй! Прими их души.

— А по вечеру Полина Демьяновна и племянница Луша, все побитые пришли, эту весть принесли. Я по поместным боярам гонцов послал, чтоб исполчались, и от обеда на поиск идти собирался.

— Как побитые, княже? — спросил Кубин.

— С виду целы, синяки на руках, да малые порезы. Только у Полины плечо зело болит. Смотрели старые вои, говорят перелом, но они не уверены. Нет у меня достойного балия.

Балий, это медик, что ли? Медподготовка у меня чуть ли не в подкорку вбита. Был такой у нашего начальства бзик — уметь помимо прочего провести хирургическую операцию при ранении...

Шучу, конечно, но оказать первую помощь могу вполне профессионально. Первое впечатление у князя не очень, может, так хоть симпатию заработаю.

— Княже, — подал я голос, — дозволь раны посмотреть. Есть у меня снадобья, что помочь могут.

Владимир Дмитриевич чуть подумал, затем сказал одному из парней, что за спиной у него стояли:

— Вот что Емельян. Евдокии передай, как Полина Демьяновна и Лукерья проснутся, чтоб нас позвала.

— Исполню, Владимир Дмитриевич.

Парень с поклоном исчез. А Велесов спросил Кубина:

— Матвей Власович, а как же ты из полона-то вырвался?

— За это спасибо боярину Владимиру Ивановичу... — и Кубин поведал, как я лихо перебил всех степняков, только не сказал про способ отправки вражин в геенну огненную. В общем, стрелами я всех положил, только нескольких зарубил, и одного в полон взял. И что на меч взял, оружие и товаров всяких, умолчав про сундук с казной. А потом пленников освободил, даже накормил...

Агафья, что сидела тихой мышкой всё это время, встрепенулась:

— Оставьте пока разговоры. Ешьте и пейте, вина я распорядилась поболе принести. Помянем убиенных.

Наконец обратили внимание на то, что было на столе. Глядя на заставленный стол, проще сказать чего тут не было, чем перечислить что есть. М-да, заморской икры не хватает, да торта, пожалуй. Торт заменяли множество всякого печива. И это всё натуральное, без консервантов и вкусовых добавок. Все достали ножи, и стали накладывать себе на большие ломти хлеба, кто что. Так, тарелок тут нет, вот и вместо них используют хлеб. Достал свой выкидной нож. На кнопку нажал, придержав лезвие рукой, чтоб не щёлкнуло. Отрезал ломоть хлеба и наколол большой кусок варёного мяса. Добавил к мясу жареного рябчика. Пододвинул поближе миску с приправой. Неожиданно из-за спины появилась рука с кувшином, и налила вина в большой бокал, похожий на кубок. Обернулся, сзади стоял парень, наливающий вино уже Кубину. Я отпил вина — недурно, на вкус, кажется, аликанте.

Велесов поднялся с кубком в руках.

— Выпьем бояре. Помянем всех, что живота лихован.

Поднялись и выпили стоя. Не успел служка наполнить бокалы, как Горин поднялся:

— За князя Владимира Дмитриевича, долгие лета!

Выпили. У меня шума в голове прибавилось. Похоже выпитый квас смешался с вином. Налег на закуску.

— Княже, — вбежавший в комнату паренёк поклонился, — Евдокия сказала, что Полина Демьяновна проснулась.

Мне пришлось сходить в комнату, где сложили оружие и сумы. Не доставая ранца из сум, нащупал, аптечку. В ней у меня много чего имеется. Белая пластиковая коробка с красным крестиком в самом угле может привлечь излишнее внимание. В суме нашелся мешочек, не большой, но довольно просторный, чтобы открыть коробку не вынимая из мешка. Меня проводили в маленькую, по сравнению с остальными, комнату. Со мной в светлицу зашёл Велесов и Горин, Кубин остались в коридоре. В углу стояла кровать, точней то, что я сначала принял за кровать. На широких полатях с матрацем, похожим на слоёный торт, собранный из соломенных тюфяков, и меховых шкур, лежала женщина. В глазах её стояла боль.

— Вот, Полуша, — представил меня князь, — боярин Володимир Иванович, зело в лекарстве сведущ. Поможет тебе с язвами твоими справиться.

Я чуть поклонился:

— Здравствуйте, Полина Демьяновна. Давайте посмотрим на вашу руку.

Женщина округлила глаза, испуганно проговорила:

— Как можно раздеваться пред чужим мужем?

Вот ведь скромность русская! Как в баню всем вместе ходить, и мужикам и женщинам, так можно, как снять рубашку, так застеснялись.

— Лекарю смотреть можно. Как вылечить больного не видя его? Рубашку только снимите, остального не надо, а за пристойностью боярин Велесов присмотрит. Или кликните, кого-нибудь из женщин.

Велесов тут же выкрикнул:

— Евдокия, Марья!

В комнату вошла женщина и девушка, в широких юбках-понёвах, под которыми угадывалось ещё множество юбок, одетых, видимо, для пышности. Велесов выходя, распорядился:

— Помогите в лекарском деле боярину Владимиру Ивановичу.

— Теплой воды, руки обмыть принесите, — добавил я.

Ну, вот и славно. Нехотя, но рубашку всё-таки сняли, и теперь прикрыв груди снятой рубашкой, Полина Демьяновна лежала чуть на боку, прикусив губу от боли. Ополоснув руки, отодвинул помощниц в сторону и осмотрел плечо. Имелась припухлость в районе сустава. Дотронулся до плеча в разных местах, спрашивая:

— Тут болит? А тут? И здесь тоже?

Получая ответы, понял, что у женщины сильное растяжение связок. Положил руку на лоб, жар присутствует, значит, таблетки однозначно. Повернулся к помощницам.

— Клюква в доме есть?

— Есть, боярин, как же не быть-то, — прошамкала бабка Евдокия.

— Истолочь и залить кипятком!

— А полотно для новой повязки нести, батюшка?

— Да, и побольше.

— Слыхала, Марья? — рявкнула на девку бабка. — Отвар неси и повязок.

Марья исчезла за дверью.

— Я для облегчения болящей велела клюквенный квас вдоволь давать, да вон кувшин-то стоит... — и Евдокия показала на стол. — Ты, боярин не беспокойся, родимый, сей же час клюкву девки истолкут и брусничный лист... зачем лист-то? Да как же без него, касатик? Испокон веку при любом жаре его запариваем...

Слушал скороговорку бабки и кивал. Слово вставить все равно бы не успел. Вытерев руки, я достал из аптечки мазь, не вынимая аптечку из мешка. Левомеколь должна помочь снять опухоль и боль. Стал осторожно втирать мазь в плечо. Боярыня лежала молча, только раз скрипнула зубами. Больно, знаю. Не раз получал растяжения и переломы. Один раз еще зеленым юнцом, получил перелом руки далеко в горах. С тропы сорвался. И как назло, ни одного обезболивающего. До ближайшей точки с медпунктом километров пятьдесят напрямую. Но в горах напрямик только на вертушке, а пешком топать в три раза больше, кто хоть раз был в горах, знает. Пока дошли до дороги, и вызвали транспорт, прошло пять часов. В медпункте даже пришлось резать куртку, так как руку раздуло. Сам я всё помнил смутно, сильно болела рука, и почему-то зубы. Потом рассказывали друзья, что я всю дорогу зубами скрипел.

Пока втирал мазь, принесли то, что просил. Глянул на полоски ткани, больше похожие на мешковину — коротковаты, хотя зафиксировать руку пойдёт. Так, чтобы повязку наложить, боярыню поднять и посадить надо. Боярыня опять взъерепенилась. Стал объяснять Евдокии, что надо сделать. Повторил раз двадцать, вроде поняла. Сам, отвернувшись к мешку с аптечкой, принялся готовить питье. В кружку с клюквенным морсом, покрошил две растёртых в порошок таблетки анальгина. Повернулся, боярыню уж спеленали, даже руку правильно к телу притянули. Проверил настой, вроде не очень горяч.

— Полина Демьяновна, вот выпейте. Это поможет снять жар и боль.

— Спасибо, боярин, — слабо улыбнулась женщина, — мне уже легче. Руки у тебя добрые.

Я объяснил Евдокии, что надо сделать, когда боярыня проснётся и вышел в коридор. Там стояли нетерпеливо топтавшийся Горин, Велесов и дед Матвей. Князь сразу спросил:

— Ну что?

— С ней всё в порядке. Спит опять. Что делать я Евдокии пояснил.

— Добре. Матвей Власович, Илья Демьянович, идите, други, за стол, а нам с Владимиром Ивановичем разговор вести надобно.

Владимир Дмитриевич повел рукой, приглашая идти за ним. Я поймал ободряющий взгляд Кубина, кивнул и пошел за князем.

Эта светлица была просторной с большим слюдяным окном. В центре стол с лавками по бокам, у стен большие сундуки. И высокий резной столик, с множеством полок, очень похожее на бюро. Князь подошел к окну и всмотрелся куда-то.

— Я помню наши игры, — произнес князь, — ты всегда меня побивал...

Невольно улыбнулся — детские обиды движут князем, или все-таки тревога за свой удел?

— Давай забудем старые обиды, — предложил я, — все какие есть между нами. Кто старое помянет, тому...

— Тогда скажи, — Владимир Дмитриевич развернулся и посмотрел мне в глаза, — зачем ты пришел?

Я вздохнул, так и придется давать клятву, что его удел мне не нужен.

— Брат, я не буду говорить, что склоки меж родичами зло, грех. Можешь не верить, но я не требовать удела пришел...

— Грех, — согласился князь. — Чего же ты хочешь?