Омега должен быть любим. Завершен

Первого человека на корабле, у которого мог хоть что-то спросить, я нашел только полчаса спустя, все время, поворачивая не туда. В первый раз я вышел в круглый конференц-зал, видимо здесь проводились совещания и раздавались приказания. Десятки удобных кресел располагались полукругом вокруг овального стола. За капитанским креслом почти всю стену занимал серебристый визор.

В зале никого не было, и я пошел дальше. Ступать босыми ногами по прохладному пластику оказалось неожиданно приятно. Во второй раз я забежал на кухню, или как оно называлось? Среди множества блестящих механизмов и приборов я разглядел худого, как щепка немолодого бету с грустным некрасивым лицом. Он увидел меня и улыбнулся.

— О, новенький! Проходи, что на пороге стоишь? — низким сильным голосом спросил он меня. Было неожиданно услышать такой бас от такого тщедушного человека. Я зашел и протянул ему руку.

— Я не стесняюсь, просто ищу медотсек и пока не нашел. А зовут меня Томас.

— Фергус Макалистер, сынок, — он крепко пожал мне руку. — Ты же племянник старого капитана? — Я кивнул.

— Да уж, не повезло Михаилу — такой груз хороший и такая нелепая авария, — он тяжело вдохнул. Вот интересно, что это за груз такой секретный? Зорат мне ничего не говорил об этом. — Миша хоть и был суров, но и справедлив тоже. А этого молодого капитана я совсем не знаю, вроде и свой парень, но...

Потом его бесцветные бледно-голубые глаза мне подмигнули.

— Ладно, не дадим тебя в обиду, мне нравятся такие молодые да отчаянные. Только как тебя муж отпустил? — кивнул Фергус на синий браслет на запястье.

— А он и не отпускал, — тихо сказал я, смотря куда-то в сторону. — Он уже никого не сможет отпустить...

На встревоженный взгляд беты я вздохнул и продолжил:

— Мой муж отправился на Верфи пять месяцев назад и не вернулся.

— Да чтоб я сдох, и он тоже?? — Фергус пораженно уставился на меня.

— Тоже?

— Да сынок, и мой друг там сгинул... — он прислонился к краю стола и покачал головой.— Ох, скольких же глупцов сожрали эти проклятые Верфи! И не сидится им на месте, неугомонным. А твой тоже за...?

— Ага, за сокровищами колонистов улетел, куда же еще, — я опустил голову ниже чтобы скрыть выражение лица — больно оно было веселым. — Купил откуда— то древнюю карту и все, пропал с головой! Сколько я ему говорил, сколько просил и умолял... Но нет, уперся и все! Говорил эта точно настоящая...

— А сколько вы были женаты? — Фергус усадил меня за стол и всучил стакан с вином, продолжая с тревогой за мной наблюдать. Похоже, он и, правда, поверил.

— Год.

Бета сочувственно цыкнул, хлопая мне по плечам. Голубые глаза были в тревоге распахнуты.

— Но почему ты здесь, тогда? Разве он не оставил тебе дом, деньги?

— Нет, все деньги ушли на ту карту. Родители у меня небогатые, не мог же я вечно сидеть у них на шее. И вот я здесь... — Старый бета порывисто кинулся и обнял ошарашенного меня.

— Бедный мальчик! Как я тебя понимаю. Когда пропал мой друг, мне было очень больно и стыдно, — что не уговорил, что не удержал... Тебе наверно так же тяжело. — Сильные руки принесли странное спокойствие. А мне стало так нестерпимо стыдно, что засосало под ложечкой. Я конкретно заврался — одна крохотная ложь, придуманная только что, повлекла другую, и скоро я весь стал ей опутан, будто паутиной. Мне было очень неуютно, что я обманываю этого, судя по всему честного и доброго человека. Я не привык и не любил лгать. Лучше уж ляпнуть правду и получить за это тумаков, чем городить ложь.

— Ничего, я справлюсь и спасибо за поддержку! — я и, правда, был ему благодарен, немногие бы так прониклись моей историей. Бета пожал мне пальцы и взлохматил волосы.

— Ну, пойдем, Том. Покажу тебе все здесь. И кстати, зачем тебе в медотсек?

Я указал на ноги:

— Потерял ботинки, пришлось бежать босиком. И все равно опоздал...

— Это плохо, новый очень не любит нарушителей его приказов. Лучше не повторяй больше, а то вылетишь с "Енисея" и не заметишь! — Да я и сам это понял, не дурак.

— А за кем тебя закрепили? — Мы шли по уже знакомому голубоватому коридору. Наши шаги гулко отдавались в ушах.

— За Криспином, — бета непонятно хмыкнул.

— А что?

— Старина Криспин механик от бога, конечно... но человек со странностями! — Фергус рассмеялся и подмигнул мне.

— Он, что, поедает заживо младенцев?

— Неет! Он просто любит разговаривать с кораблем.

— Ну, это не странность, — я пожал плечами. Подумаешь, разговаривает, я уже думал, что у Криспина крыша поехала.

— Но не всем корабль отвечает...

— Ну да...— я недоверчиво покосился на бету. Фергус с серьезным видом кивнул, но уголки рта его подрагивали, как будто он сдерживал рвущийся смех. — Ну, тебя! — я с облегчением рассмеялся.— А мы сегодня до медотсека дойдем?

— Да как бы мы уже и пришли, — усмехнулся бета.

И, правда сверкающая белизной каюта гостеприимно распахнула перед нами двери. Мне резко поплохело — уж очень она напомнила мне недавний жуткий сон. Даже запах, острый запах озона и отфильтрованного воздуха был точь-в-точь такой же...

Медотсек был сиротливо пуст, но Фергус сам подошел к разлинованной синими квадратиками панели и быстро набрал шифр на комме.

— Док пока в городе, закупает лекарства, поэтому я сам тебе помогу. А когда он вернется, заглянешь еще раз сюда — надо бы прививки сделать. — Он достал из появившейся ячейки тюбик с каким-то зеленоватым гелем и прозрачные пластыри. А после того как я промыл ранки в небольшом душе тут же в каюте помог нанести заживляющий гель и закрепить пластыри. На мои слова, что я и сам могу, проворчал, что грех не помочь племяннику любимого капитана.

На душе стало тоскливо. Странное дело, я должен до потолка летать от радости, что все-таки попал на корабль. А через час с небольшим, мы оторвемся от земли, и я впервые окажусь в космосе. А нет, не радостно... Может, это стресс виноват? Ведь последние денечки выдались весьма бурными.

Пластырь приятно холодил пятки, а добрый дядя Фергус вытащил мне откуда-то белые ботинки.

— На, надень пока. А остальное мы тебе потом подберем.

Я поднялся и походил по помещению, с любопытством рассматривая сложные медицинские аппараты, а бета комментировал все с такой гордостью, будто своими руками их смастерил. Я остановился у продолговатой, обтекаемой капсулы. Прозрачный купол капсулы со всех сторон был утыкан всевозможными индикаторами, а сбоку ее полукругом обхватывала темно-серая панель управления.

— Это, мой дорогой Томас, наш драгоценный Витар! — торжественно объявил он. — Заживляет почти любые раны, даже очень серьезные. Михаил его недавно за огромные деньги купил.

— Любопытная штучка, — я провел ладонью по теплому, чуть шероховатому куполу прибора.

— Ага, но постарайся в нее не попадаться, — со смешком посоветовал Фергус.

— Не буду, я вообще осторожный. Кстати, ботинки подошли идеально, спасибо!

— Не за что, сынок. Пошли, представлю тебя Криспину. Скоро надо готовить корабль к вылету, времени почти в обрез.

До нижнего отсека Енисея, где и работал механик, мы добирались почти в два раза дольше. По пути нам встречались другие члены экипажа — накачанные альфы и серьезные беты. Большинство равнодушно кивали на приветствия и шли дальше, а некоторые даже смотрели на меня весьма враждебно. Черт, репутация племянника, похоже, сослужит мне плохую службу. Любимчиков никто не любит. Настроение скатилось еще ниже.

— Жить будешь с Криспином. Лишние каюты у нас только для пассажиров, а не для команды, — объяснил бета. Я пожал плечами, я согласен хоть с кем жить, только не с капитаном.

По довольно запутанному маршруту мы, наконец, достигли входа в рабочие отсеки. На черной двери алым светилась предупреждающая надпись, что вход только для экипажа. Фергус шлепнул по серому распознавателю посередке, и большущая двухметровая дверь начала с шипением отходить вбок.

Внизу все было "практично", просто и без изысков. Ничего сверкающего и светящегося, просто темные стены и такой же пол. Тихо попискивали различные приборы. Куда ни кинь взгляд — всюду трубы, провода и коммы.

Одетый в оранжевый рабочий комбинезон Криспин оказался сутулым, неопрятным альфой лет пятидесяти с хмурым взглядом исподлобья. Когда мы подошли поближе, он оторвался от коммуникаторов, с которыми возился и недовольно уставился на нас.

Глава 15

— О Криспин, дружище! А я тебе помощника привел! — альфа с тусклыми коричневыми глазами и русыми волосами, сосульками свисающими на лоб, недобро щурился на нас.

— Мне некогда! — хриплый голос как отрезал.

— Это Мишкин племянник, ты что забыл? — судя по нахмуренным бровям, Фергус начал сердиться.

— Да хоть сынок самого императора, мне то что? — фыркнул Криспин, придирчиво осматривая меня. Я поежился от неприятного взгляда. — Криворуких бездельников только мне и не хватало! — сказав это, он невозмутимо вернулся к работе. А во мне стремительно поднималось отчаяние: думай Том, думай!

— В старших классах я занял первое место с курсовой по рио-коммуникациям штурмовиков класса Авалон пять, — выпалил я. — И с восьми лет помогал отцу ремонтировать флаер... — аргументы не ахти, но это все что мог вспомнить. Стало обидно, что меня оценили как неумеху, даже не проверив.

Криспин издевательски расхохотался.

— Первое место где, в яслях?

— В школе...

— Ну, иди сюда, школьник, — все еще посмеиваясь, он сделал приглашающий жест рукой. — Смотри, что я делаю и запоминай. Если сможешь хоть половину повторить через неделю, быть тебе младшим техником. А если же нет... то лучше, сюда больше не спускайся, все равно не пущу! Пусть капитан тебе полегче работенку поищет. Он найдет, не беспокойся! Особенно для такого смазливого...

От его слов меня всего передернуло. Я обещал себе, что обязательно научусь всему, что умеет Криспин. Или я не Томас Грин! А тупостью я никогда не страдал.

Фергус, подмигнув мне на прощание, ушел. Работа же оказалась грязной и тяжелой. Уже через час я оказался с головы до ног перемазан чем-то коричнево-черным, к тому же жутко вонючим. Этой жижей были покрыты почти все внутренности переборок, которые мы методично разбирали. Надо было провести диагностику соединений двигателей Енисея со всеми системами корабля. Первую диагностику провели еще в космопорте, но Криспин всегда перепроверял работу наземных служб.

— Енисей за десять лет ломался всего дважды, вот почему! — буркнул он на мой вопрос, почему надо делать двойную работу.

Гипер-двигатели Соммера изобрели еще в конце двадцать второго века, но стали применять только лет двести назад. Корабли в космосе перемещались своеобразными прыжками-импульсами через нуль-точки. И если раньше они прыгали как 'блохи на собаке', то сейчас и кенгуру обгоняли. Все это мне между делом рассказывал альфа. И хотя я уже все знал, его сравнения мне понравились.

В конце я так втянулся в работу, что даже не заметил, как мы оторвались от земли. Лишь по возрастающей силе тяжести, а затем по резко ставшему легким телу, догадался — я уже в космосе. Но мне было не до того.

Каждый раз, когда диагност мягко звенел, что означало — все в порядке, Криспин одобрительно хлопал по приборам корабля, приговаривая: 'молодец, малыш!' или 'так держать, старина'. И странное дело, корабль отвечал ему тихим гудением. Или у меня слуховые галлюцинации.

— Корабль любить надо. Ведь он почти что живой. Ты вот думаешь — все это из железяк и пластика, из винтиков да микросхем. А вот и нет! Корабль, Енисей — он нечто намного большее... Корабль — это ожившая мечта, мечта о свободе...

Криспин надолго замолчал, а я подумал, что когда он говорит о Енисее — а это почти все время — он становится почти красивым...

Лишь спустя шесть или семь часов, когда мы обошли десятки километров труб, сотни коммов, он в последний раз провел по переборкам и посмотрел на меня. Я же нес тяжеленный диагност.

— На сегодня хватит! Пойдем наверх. Как раз время ужина. Проголодался, небось? А жить будешь у меня.

Я устало улыбнулся и кивнул. Фух, классная новость — живот и, правда, сводило от голода. Только с чего он вдруг так подобрел?

— Ты неплохо поработал, — ухмыльнулся одобрительно альфа. — Даже ни разу не пожаловался, а я терпеть не могу нытиков! — он, что мои мысли прочитал?

В зеркальной стене крохотной душевой, тут же, я выглядел не лучше Криспина, весь чумазый и к тому же отвратительно пахнущий. Футболку и шорты можно выбрасывать в утилизатор — эти огромные коричнево-желтые пятна уже никто не отстирает. Надеюсь, мои вещи успели привезти, Зорат говорил, что позаботится об этом. Я быстро помылся, и оделся. Грязные тряпки жутко не хотелось напяливать обратно, но выбора не было.

Когда потопали наверх, Криспин объяснил, что кухню здесь принято называть камбузом, а медблок — лазаретом.

Когда мы зашли в камбуз, два десятка пар глаз уставилась на нас. Кто с удивлением, а кто и с ухмылкой. Я сразу почувствовал себя маленьким и слабым омегой среди десятков громил альф и бет. К тому же в грязной одежде. Лицо же капитана было непроницаемо. А мгновение спустя он одобрительно кивнул, да и другие стали смотреть куда более добрым взглядом. Криспин потащил меня к столу, где мне кивали уже как старому знакомому. Неужто это была такая проверка, смогу я сработаться с механиком или нет? Я мысленно фыркнул — нашли, чем проверять! Меня самого робот спас, а разговаривающий с кораблем бета, это так, мелочь.

Ужин прошел намного лучше, чем я ожидал. Я успел познакомиться почти со всеми членами экипажа. А они оказались не такими уж злобными и недоверчивыми, какими казались вначале. И уже спустя пятнадцать минут я весело смеялся шуткам Фергуса — он оказался чудесным рассказчиком. Капитан был довольно рассеян и в общем веселье не участвовал. Я уже подумал, что он про меня забыл, и обрадовался. Но как оказалось, я рано расслабился. Когда все уже расходились, Ричард остановил на мне свой холодный взгляд.

— Жду тебя через двадцать минут.

Вот черт!

Пришлось кивнуть. Надеюсь, он не прочитал на моем лице, как я не хочу с ним оставаться наедине. Альфа лишь ухмыльнулся, на мои попытки сдержать недовольство. В нашей с Криспином каюте оказалось неожиданно уютно, несмотря на тесноту. В небольшой светлой комнате разместились две кровати, да и столик в углу. Около одной койки лежали мои сумки с вещами. А практически половину стены напротив, занимал большой иллюминатор. Я подошел к нему, почти прижимаясь носом к холодному прозрачному стеклу.

Космос. ..

Безграничный, темный и пугающий. Как ни странно звезды едва были видны, лишь несколько десятков крохотными точками сияли там. Почему-то стало неуютно, и я отошел.

Так, первым делом надо переодеться. Я с наслаждением скинул замызганные вещи на пол и надел свои любимые джинсы и футболку. Затолкал тряпки в утилизатор, закинул сумки в выдвижной шкафчик и уже почти собрался уходить, когда вспомнил об еще одной очень важной вещи. Фильтры! Я ух уже дня три не менял, огромная беспечность с моей стороны. А вдруг откажут? Вот альфы посмеются... после того как отдерут меня от себя! Да и дышать в них становилось трудновато.