Дом на краю

— Думал, как разбудить спящую красавицу.

— Придумал?

— Не успел.

Вовка сел прямо, и я смогла увидеть часы на стене.

— Одиннадцать?

— Ну да... Спать пора.

— Черт!.. — приняв вертикальное положение. — Теть Варя наверно расстроилась. Ждала...

— Не страшно. В другой раз зайдешь. Ляжешь?

— Нет. Выспалась уже...

Я прислушалась к собственному организму. Кроме скачкообразного сердцебиения никаких отклонений не нашла. Даже мигрень отпустила, что не могло не радовать. На смену ей пришел голод.

— Будешь яичницу? — вспомнив о том, что до плиты так и не добралась.

— Хм... заманчивое предложение.

Глава 10

С каждым прожитым днем мне становилось все печальнее и тревожнее. Сны продолжали мучить ночами, обрастая все новыми неприглядными подробностями, и импровизированный дневник ежедневно пополнялся свежими записями, через которые я пыталась избавиться от одержимости. Безуспешно.

Единственным лучиком света стал день рождения сестры, который, несмотря на негативный настрой последней, удался. Из Лопуховки приехали тетя Люба со Святославом. Мы даже в домино сыграли несколько партий, как было заявлено. Я выиграла стакан вина залпом и клоунский нос — моя развлекательная инициатива. Вовка продул облегченный стриптиз (это стоило видеть!) и заработал псевдо очки с кустистыми бровями — самое то для профессора. Паламарчукам досталась песня крокодила Гены — все подпевали: даже я, безбожно фальшивя. В общем, было здорово.

— Слушай, не хочешь прогуляться перед сном? — поинтересовалась я как-то по завершении позднего ужина, сложив грязные тарелки в раковину: мыть не хотелось.

— Сейчас? — Владимир с сомнением глянул в окно, где за ореолом льющегося из кухни света царила чернота.

— Почему нет? Романтика же, — сболтнула, не подумав. Бесконечно хотелось чего-нибудь светлого.

Вовка либо не придал значения оброненной мною фразе, либо сделал вид, либо следовал обещанному "не повторится", но, что главное, согласился.

На улице превосходно. Я с удовольствием наполнила грудь ароматным ночным воздухом. Вот она — прелесть жизни вдали от мегаполисов: ни тебе шума, смога, только тишина и свежесть — душа радуется.

Мы в молчании шли по спящей дороге, сопровождаемые мириадами звезд над головами и кособокой луной, и хотелось мурлыкать что-нибудь себе под нос — душевное и трогательное, но я, стесняясь, молчала.

Вдруг Вовка остановился и придержал меня.

— Что? — Так и застыла, как цапля, с поднятой ногой.

— Давай вернемся.

— Передумал? — наконец закончив шаг.

— Нет, но... на самом деле уже очень поздно, — как-то неубедительно, на мой взгляд, с оглядкой.

Я принялась усиленно всматриваться, ища непонятно что, но либо ночь умеет хранить секреты, либо Вовка слишком впечатлительный — мне не открылось ничего необычного, только деревья с кустами, трава, тропинка вдоль домов, да череда заборов.

Тем не менее, засомневалась:

— Ладно, вернемся, — посмотрев назад. Мы не успели уйти далеко, и ночная мгла еще не поглотила крайнюю крышу.

В непосредственной близости к родному дому не разогревшая искра страха окончательно потухла, а вместе и ним и желание укрыться в четырех стенах.

— Посидим? — предложила открывшему калитку другу.

Кивнув, он скрылся во дворе, а мне подумалось, что по приезду петли скрипели. Сейчас нет.

Присев на завалинку, я запрокинула голову, чтобы зреть небо — иссиня-черное, близкое и далекое одновременно. Вспомнились дедушкины уроки, и я принялась перечислять видимые созвездия — "Большая медведица", "Малая", "Кассиопея". Дальше продвинуться не успела: щелкнул замок вновь отворяемой калитки.

— На, вот, накинь, — Владимир подошел ко мне с олимпийкой в руках.

Куртка пахла мужским одеколоном и уютом, если, конечно, последний имеет запах. Я закуталась в нее, словно в парео, не вдевая руки в рукава, и потерялась в незримом присутствии ее обладателя. Возникла мысль — мне было бы комфортно с ним. Также комфортно как в детстве, но уже на другом уровне — взрослом, интимном, если бы не страх вновь все разрушить. Мужчины только на словах согласны на все, а когда дойдет до дела...

Встряхнувшись, я заставила себя посмотреть на друга.

— Если не хочешь — иди, ложись. Ты не обязан сидеть здесь со мной.

— Я еще не сижу, — на слух с усмешкой.

Он пристроился рядом, вытянув длинные ноги и скрестив руки на груди.

— Не замерзнешь? — даже в куртке поежившись под налетевшим ветерком.

— Я? Не-е-ет... Забыла, где вырос. У нас по прохладнее будет.

— И, правда... — смутившись. — Вов, а эти твои... Ну, которые ту девушку на фото — их поймали? — один из вопросов, к которому я постоянно возвращалась, как в мыслях, так и на страницах дневника, точно если спрошу пару сотен раз, кто-нибудь да ответит.

И вот получила, на что подспудно надеялась.

— Да, а что?

— Всех?

— Вроде бы... Я не следователь, Яр... Я ученый.

— Давно ты этим занимаешься?

— Чем? Диссертацией?

— Нет, убийствами.

— Я специализируюсь на сектантстве, оккультных мировоззрениях — еще курсовые писал. А в кандидатской сузил тему до сатанизма. Так что достаточно давно.

— Сатанизма? — я мало что помнила из вузовского курса религиоведения, но название говорило само за себя. — Так, ту девушку убили сатанисты?

— Яр, ты уверена, что хочешь говорить именно об этом? Зачем тебе? Опять плохо спать будешь.

Я досадливо поморщилась, поняв, что выгляжу в его глазах кисейной барышней, но вынуждена была признать — он не далек от истины. Расклеилась не на шутку.

— Значит, и тот культ на Урале... о котором я прослушала — сатанинский?

— Тот именно такой, — подтвердил Вовка, видимо, смирившись с моей заинтересованностью. И позу сменил, расслабленность куда-то делась.

— А этот? Здешний?

— Этот скорее псевдо. Молодежь начиталась специфической литературы и возомнила себя служителями древнего культа. Неужели ты не слышала? Все СМИ трубили, когда их взяли после того убийства. С фотографии.

— СМИ... — я задумалась, пытаясь сопоставить даты. — В две тысячи одиннадцатом? Если в мае, то меня не было в стране.

— В стране? Путешествовали?

— В Израиле были, — уходя от ответа.

— Молодцы... А я вот все собираюсь, собираюсь, да никак не соберусь, — встав с завалинки. — Идем? Мне завтра в Саратов надо. С таксистом договорился, заедет в семь.

— Опять водку пить? — не сдержалась.

— Может, водку, а может, что другое. Как получится.

Я не могла видеть — смотрел в небо, но казалось, что улыбается.

* * *

Когда-то выбирая между бессонницей и кошмарами, я выбирала последнее, ибо сны забывались в суете повседневности, рожденный ими страх развеивался, а бессонница изматывала мыслями, страстями, надеждами, травила душу несбыточным. Сейчас приоритеты изменились. Я была согласна не спать вовсе, никогда, лишь бы не чувствовать всего того, во что меня погружали сновидения, лишь бы не чувствовать боли. Пусть чужой, пусть воображаемой, пусть не оставляющей шрамов на теле, тем не менее, превращающей меня в эмоционального инвалида. Я начинала опасаться принудительного лечения.

Чтобы хоть немного отвлечься, я решила подарить себе увеселительную прогулку по Саратову. В попутчики позвала Святослава, обрадовав племянника до восторженных воплей.

Ни разу не видела его таким возбужденным, как во время этой поездки. Мы посетили парк аттракционов. Свят покатался на всем, на чем решился. Я несколько раз составила ему компанию и даже, выражаясь языком молодежи, поймала определенный кайф. Затем пообедали в "Макдональдс" и совершили набег на несколько магазинов. С моей подачи Святослав обзавелся новыми кедами, футболкой и парой игровых дисков — последнее приобретение его наиболее впечатлило. Купила кое-что и себе. Напоследок прокатились на трамвайчике по Волге и полакомились мороженым на набережной.

Я рылась в сумочке в поисках ключей, когда улыбающийся Владимир вернулся откуда-то со стороны огорода.

— Как чувствовал, что ты дожидаешься, — Вовка открыл для меня дверь, которая, к слову, оказалась не заперта. — Как съездили? Успешно... — не столько вопросительно, сколько утвердительно, смерив говорящим взглядом результаты шопинга, сваленные в кучу на крыльце.

Свят уже умчался загружать в компьютер новые игры, оставив мне пакет с кедами и футболкой.

— Успешно. Развлеклись.

— Устала?

— Когда это женщина уставала от походов по магазинам? — покривила душой. На самом деле вымоталась изрядно. Отвыкла от столь насыщенных передвижениями дней.

— И то верно...

Друг пропустил меня в дом, внес пакеты.

— А ты чем занимался? Грядки копал? — в шутку, заметив торчащие из заднего кармана садовые рукавицы.

— Не совсем...

Вовка, кажется, смутился и, сложив ношу к ногам, поспешил избавиться от перчаток. Выбросил в мусорное ведро.

Мне стало любопытно.

— Что значит "не совсем"?

— Дохлую ворону закапывал. Наверное, кошки на крыльцо притащили и бросили, — признался он, прежде чем отправиться в ванную мыть руки.

Я брезгливо поморщилась.

— Фу-у-у... мерзость, — выглянув в "холодную", хотя и так знала, что свидетельств происшествия на крыльце не осталось. Спасибо Вовке!

После ужина Владимир уселся за ноутбук — работать. Я же, наведя порядок на кухне, убрала в холодильник недоеденною мною порцию и стала собираться к тете Варе — неловко как-то, что так и не появилась. Но уже на улице — за калиткой почувствовала себя нехорошо. Живот внезапно скрутило, а к горлу горячей волной подступила тошнота.

С трудом помню, как ворвалась обратно в дом, как поднимала крышку унитаза и опорожняла желудок. Вовку заметила уже пытаясь отдышаться. Он смотрел на меня, сидящую на полу, с высоты своего роста и хмурил брови.

По-хорошему следовало разозлиться, но сил не было.

— Уйди, — кое-как прохрипела я и спрятала лицо в ладонях: продолжало мутить.

Благо он послушался.

Когда спустя какое-то время я появилась в "общей", Владимир сидел на диване и щелкал каналами, но увидев меня, отложил пульт в сторону.

— Ты как? — чересчур буднично. Да и залегшая между бровей складка говорила лучше всяких слов — переживает.

— Нормально. Видимо, съела что-то не то в городе, — оправдываясь.

— Тебе стоит врачу показаться. Вдруг что серьезное...

— Обязательно, если повторится, — не желая ввязываться в препирательства. — Обещаю.

Забравшись с ногами на диван, я прижала подушку к животу и стала смотреть телевизор. Вовка остановился на новостях.

— Не пойдешь?

Я покачала головой:

— Не сегодня. Уберешь продукты?

— Убрал.

— Спасибо.

— Ты уже определился с отъездом? — когда в эфире наметилась рекламная пауза.

— Пока нет, а что?

— Просто... Привыкла здесь с тобой. Будет скучно.

— Зато комфортно и свободно, — подмигнул.

— Мне и сейчас комфортно.

— Неужели...

— Я серьезно, Вов.

Он чуть убавил звук, прежде чем развернуться ко мне.

— Яр, а поехали со мной? Посмотришь на Урал, погостишь...

— Я... Э-э-э... Ты шутишь, да? — пребывая в легком ступоре.

— Нет, не шучу.

В его голосе решимость, в глазах вопрос и еще что-то — надежда?

Я настолько растеряна, что могу лишь смотреть и слушать.

— Знаю, ты сейчас не хочешь новых отношений, и не стану принуждать, просто... Не умею говорить красивых слов, и, наверное, прозвучит глупо, но мне кажется, что не случайно все так сложилось. Мой приезд сюда, твое возвращение, наша встреча... Возможно, это именно то, чего мы всю жизнь ждали?

— Вов, я...

— Не говори ничего сейчас, хорошо? Подумай, — перебил он. — Ты очень дорога мне, правда, — взяв меня за руку. — Просто помни об этом, когда...

Не договорив, Владимир резко поднялся.

— Отдыхай. Я приготовлю тебе чай — зеленый. Выпьешь. Помогает от рвоты, — и еще что-то уже из "проходной" чего я не расслышала, задаваясь вопросом — не это ли ответ на мои молитвы?

Глава 11

Владимир корпел над диссертацией, я привычно мучила дневник, когда в дом бесшумно и нежданно вошла сестра. Было начало одиннадцатого.

Я не слышала ее приближения, только почувствовала, что за спиной кто-то есть. Думала Вовка, а обернувшись, ахнула.

— Лелька...

— Что это у тебя?

— Ничего.

Я спешно захлопнула ежедневник, скорее рефлекторно, нежели осознанно. Сегодня, в кои-то веки, изливала в дневник мысли не связаннее со снами. Только рисунок подкачал. К начатому портрету присовокупились могильный крест и гексаграмма — сочетание красной линией проходящее по всем моим последним работам.

— Ты чего не в магазине? — когда Ольга, перестав хмуриться, уселась напротив.

— Все! Каторга окончена! Жизнь продолжается! — молитвенно возведя руки к небу.

— Неужели... — я заулыбалась. — Это событие стоит отметить.

— С удовольствием! Давай замутим чего-нибудь вечерком? Может, пиво с креветками? Давно хочу креветок.

— А то! Обязательно! И поговорим нормально: уже не помню, когда последний общалась с тобой не через прилавок. День рождения не в счет, — изобразив контрольный выстрел в голову.

Сестра рассмеялась.

— Ну, прости... Кто же знал, что так получится? Ничего подобного не планировалось.

— Понимаю.

Ольга выудила из вазочки шоколадную конфету.

— А где?..

Я закатила глаза, прежде чем ответить.

— Грызет гранит науки. Из нас троих только я постоянно лоботрясничаю.

— Кстати, а что с работой? В школу ходила? — скручивая обертку в трубочку.

— Ходила.

— И что?

— Обрадовались, но велено дождаться возвращения директора из отпуска. Правда, сразу предупредили, что финансирование им срезали, оклад смешной, трудиться придется на чистом энтузиазме.

— А я тебя предупреждала, что с работой у нас туго, — сестра покачала головой. — Может, все-таки стоит обратно, в Питер? Подумаешь Толик — козел, но жизнь на этом не заканчивается.

— Не заканчивается. — Я несколько секунд молчала, собираясь с мыслями. — Вовка предложил мне с ним поехать, — вызвав бурю эмоций.

— Что?! Серьезно? Так это ведь здорово!

— Тише... — испуганно оглянувшись, закрыта ли дверь в "проходную"?

Подавшись вперед, Ольга зашептала.

— И что ты думаешь? Согласишься? Поедешь?

— Я не знаю.

— Господи, Яр! Ну что тут думать? — вдохновенным шепотом. — Он же нравиться тебе. Я вижу.

— Нравится, — юлить не имело смысла. — Очень нравится, но...

— Какие еще "но"?

— А если он бросит меня, как Толик, ради матери своих детей? Я этого не переживу.

— Вовчик не бросит! Он не Анатолий! — категорично.

— Откуда ты знаешь?

— Хорошо, не знаю, — Ольга сцепила руки в замок. — Но мне он видится другим. Стоит попробовать, Яр.

— Страшно.

— Пусть страшно... Я, конечно, плохой советчик в этом деле — сама лапу сосу, но... Я любила Кольку, а ты... Не знаю. Мне всегда казалось, что ты идешь на поводу у бабушки. Делаешь, как она хочет.