Восстановляшка2

Заложив вираж, развернулся в их сторону — у них скорость где-то пятьсот, у меня семьсот, взяв контркурс — чтобы их строй был у меня по носу, поймал их группу в прицел и выпустил ракеты по очереди — первая, вторая, третья, четвёртая.... Ракеты с ИК-головкой, ближнего радиуса — первая ракета навелась на бомбардировщик — через несколько секунд полёта взрыв — и яркая вспышка осветила небо — второй взрыв, третий... и последний...

Ракеты сбили врага — немцы так плотно шли, что выцелить одного с такого расстояния было проблематично — но ракеты кончились, а враг потерял два бомбардировщика и два истребителя — истребители прыснули в разные стороны, а оставшийся бомбер начал резко снижаться и набирать скорость. Я тоже пошёл на снижение — истребители, впрочем, не дали дёру — они продолжали прикрывать оставшийся бомбер — но бомбер был приоритетной целью — а в лёгком истребителе было очень немного снарядов. Пушка типа ГШ-30-1, имела превосходную скорострельность, мощность, во всём была хороша кроме одного — сто снарядов. С такой скорострельностью — это очень немного.

Так что риск был — я развернулся и игнорируя истребители — понадеялся на скорость, дал полный газ и повернул в сторону сбоку от бомбера — его туша появилась в прицеле всего на пару мгновений — но их хватило. Грохот пушки и яркие, ослепительные вспышки, застилающие обзор — и короткая очередь снарядов, пунктиром прочертившие небо и вонзившиеся в борт бомбардировщика — прошли мимо, кроме нескольких, но этого хватило — снаряды мощные, зажигательно-фугасные — взрывались и разбрасывали термитную смесь из оболочки — и попав в бензобаки — вызывали пожар. Хотя из тридцати выпущенных снарядов попали дай бог пять, результат был шикарный — один из них видимо попал в топливную систему и самолёт врага вспыхнул — огонь очень быстро охватил его — я резко развернулся и вверх, в набор высоты.

Аккурат в этот момент произошло первое ЧП — по мне начали стрелять — те истребители, что я проигнорировал. Резкий разворот и уход в сторону помог — но вражеские пули пробили крыло и фюзеляж, и частично повредили самолёт — хотя вроде бы пока не горю. От перегрузки в глазах потемнело, но надо было — адреналин стучал в висках — план как от них избавиться появился быстро. Найти их на РЛС — не спрячутся, догнать и врезать — они не смогли бы угнаться за моим самолётом — особенно если потеряют скорость и высоту. Так и поступил — ушёл в сторону, дав полный газ и вскоре зашёл сверху на мессеры — следуя заветам пилотов-асов — скорость-высота — главное. Поднялся повыше — получил преимущество в разгоне, и оттуда пикируй на врага. Мессер меня потерял — я заходил на него сзади, в ночном небе было трудно заметить — и он подставился практически полностью — короткая очередь — как в безоружную цель — и снаряды просто разорвали истребитель. Второй сбежал — развернулся в сторону и дал самого натурального драпа.

Неплохо, не понимаю, на что они надеялись — у них вообще должно было хватить топлива, чтобы долететь до своих после выполнения здесь задания? Может быть и нет — тогда не одноразовые же это пилоты — где они базируются? Хотя... вполне вероятно, что они как раз таки имели подвесные топливные баки и могли вполне долететь до Москвы и обратно.

Приземление прошло без особых эксцессов — уже светало, можно было без ПНВ видеть полосу — был предрассветный сумрак, прохлада. Заглушив двигатели, я вылез и спрыгнул из кабины. На аэродроме всё ещё гоняли воздушную тревогу, но несмотря на это — в мою сторону тут же выдвинулась машина, пикап, и на ней — стоял в кузове какой-то человек. В котором я вскоре узнал старого знакомого старлея — а в кабине имелся разбуженный и очень недовольный местный военный начальник. Он не был так зол — но скорее хмур и недоволен, что его разбудили.

— Чёрт тебя дери, зачем так нас пугать? — вылез старлей из кузова, и тут же ко мне, — ты знаешь, какой переполох устроил на аэродроме?

— Да ладно тебе, как будто правда что-то плохое сделал.

— Плохое? Плохим тут и не пахнет — мне выговор влепить за такое могут.

— А ты то тут при чём? Или думаешь сможешь меня отговорить, если я решил немного полетать? Впрочем... мне уже плевать — вылет был очень удачным.

— Не ранен?

— Нет, а вот по самолёту кажется попало немного, — я отошёл от него, — не сказать чтобы сильно. Пара пуль в фюзеляж — надо разобраться что куда попало.

— Чёрт тебя дери, так и до инфаркта меня доведёшь.

— Товарищи, вы разобрались?

— Простите, что этот гений вас разбудил, — глянул я на начальника, — кажется среди того, что мы вам привезли есть превосходный южноамериканский кофе — сейчас не помешало выпить по чашечке.

— Это точно, — он был куда позитивнее настроен, чем старлей, — ну как машина?

— Огонь. Конечно, ни в какое сравнение с той, что была первой — но летать на ней даже приятней.

— Хуже, но приятнее?

— По техническим характеристикам хуже, но первая вообще ракета-зверь, валкая и с дикими движками — а эта в четыре раза легче и в четыре раза менее мощные двигатели. Да и сама конструкция намного ближе к ныне существующим самолётам.

— И как, сбил кого-нибудь? — спросил Старлей, снова забираясь в пикап, — поехали, не стоит тут сидеть во время воздушной тревоги.

— Сбил, три бомбардировщика и три истребителя, два ракетами, и по одному — пушкой.

— А точно немцев?

— Точнее не бывает. У меня и регистратор стоит, так что видеозапись всего боя могу показать. Поехали, — я тоже забрался в кузов пикапа.

* * *

*

— А это куда?

— Приказано доставить.

— Ладно, поставьте здесь, мы разберёмся. Помоги лучше столкнуть самолёт.

Большой транспортёр-трал, на котором везли самолёт, остановился на стоянке, низкорамник классический. На нём привезли самолёт — и ещё целая вереница таких же низкорамников были в ожидании.

К моему удивлению — Горыныч взял дело в свои электронные руки и сделал необходимые для небольшого полка самолёты — тридцать штук. Дальше по дороге ехала вереница топливозаправщиков — тяжёлые грузовики-бензовозы с встроенными топливными насосами, и другие — целая автоколонна.

Мне пришлось участвовать — местный начальник тут носился только так — ему всё это приходилось размещать, и мобилизовать весь персонал — вплоть до солдат, охраняющих аэродром, и разгружать. А вот водитель погрузчика отсутствовал — в то время как сам погрузчик привезли — а значит мне пришлось сесть за рычаги и начать работу. Погрузчик — контейнерный, ричстакер — и работа его — поднять контейнер с кузова грузовика и поставить на нужное место — звучит просто, но это непростая работа.

Зато основная масса привезённых сюда вещей — в контейнерах, которые я составил в ряд у края плаца, подальше от основных мест — шумиха стояла знатная, где-то с полтора часа только этим и занимались, что разгружали, вынимали, ставили грузовики с топливом на нужное место, и так далее. Контейнеры с нефтепродуктами — реактивным топливом, тоже пришлось поставить поодаль.

Через три часа сумасшедшей работы по погрузке-разгрузке — всё затихло и заглохло полностью — я на погрузчике подъехал к админзданию и бросив его у входа, зашёл узнать, что происходит.

Старлей оказался здесь — сразу у входа, он сидел с какими-то бумагами и составлял списки.

— Чем занят?

— Разбираюсь, что привезли. Это же всё по ведомству НКВД проходит.

— Как быстро вы оприходовали всё, что создаёт моя промышленность.

— Ну а как иначе. Тридцать самолётов — запчасти к ним, топливо, масло, даже мотокомпрессоры и гидроагрегаты на шасси грузовиков, легковые машины — двадцать пикапов, четырнадцать тонн авиационного бензина, двести пятьдесят тонн авиакеросина.

Я присвистнул:

— Немало.

— Не говори. Всё это хозяйство нужно учесть, поставить на баланс, и провести инвентаризацию. Отчётность.

— Снаряды передали?

— Ракеты, пушечные снаряды — пять контейнеров.

— Тогда всё хорошо. Обращаю твоё внимание — товар крайне ценный.

— Учту, конечно же учту.

— И ракеты — категорически запрещаю использовать. Только в крайнем случае.

— Это почему?

— Если немцы начнут их делать массово — у вас будут проблемы — потому что несмотря на всё — их промышленность более технически развита. И пока что на коне — так что не окажитесь под конём. Пока в воздухе оружие пушки да пулемёты — всё хорошо, всё зависит ещё больше от мастерства пилотов — а тут наши могут конкурировать с немецкими асами, свои есть.

— Понял, хорошо, — кивнул Старлей, — а что делать с тремя сотнями истребителей, которые из твоей промзоны приехали?

— Тридцать же было.

— Это реактивных.

— Не было никаких поршневых.

— Как же не было — у меня здесь числятся — даже серийные номера у них есть. Вот, сам посмотри.

По документам и правда были.

— Их привезли?

— Привезли, поставили у дальних ангаров, к экспериментальным.

— Понял. Ну это они неправильно поступили.

— Сам сходи и распорядись.

Пришлось мне идти к военному — начальнику лётной части, он сейчас выдерживал штурм товарищей, которые приехали опять же — по приказу Берии. Знакомые лица.

— Доброе утро, Архип Михалыч, вы прибыли наконец-то.

— Да, я снова здесь, — улыбнулся мне товарищ, — и вы тоже, как я погляжу. Ну как ваши идеи?

— Очень хочется вам их показать — но сейчас дел невпроворот — через пять минут пойдём. Товарищ Горелов, можно вас оторвать?

— Да, — он прервал разговор с требующим у него что-то инженером, и отвлёкся на меня, с радостью отвлёкся.

— Вам поступили поршневые истребители с нашей базы?

— Да, мы их отвезли на стоянку.

— Много?

— Очень.

— Тогда я имею к вам нескромную просьбу — вернуть хотя бы часть из них сюда, ближе к ангарам реактивной авиации — хотя бы десяток единиц.

— Хорошо, распоряжусь.

Архип Михалыч, а с ним ещё шестеро, пошли следом за мной. Расстояния тут большие — так что по аэродрому передвигаться следовало на машине — для этих целей тут стояли несколько старомодных машин — и несколько пикапов, привезённых грузчиками только что — в один из них я и сел, пригласив всех грузиться в кабину и кузов — в кузове были лавки.

Мы доехали до стоянки, где стоял мой личный самолёт, слегка побитый, и рядом с ним — ровным строем — ещё тридцать аналогичных машин.

Архип Михалыч ехал со мной в кабине, а но остальные поспрыгивали вниз и начали разбирать самолёт на запчасти — у него было внимания больше, чем у кинозвезды на улочках деревни гадюкино пермской области — к нему тут же прилипли. Точнее к ним.

— Архип Михалыч, товарищи, можете разбирать этот образец хоть по винтикам — чертежи могу вам дать, без проблем. Только толку с этого будет не так много.

— Почему же?

— Самолёт очень лёгкий. У него один реактивный двигатель, тягой восемьсот килограмм, масса две с половиной тонны, он по большому счёту может считаться очень лёгким истребителем. Но даже близко не приближается к тому, что вы видели на той неделе.

— Это уже очень неплохо, — сказал Архип Михалыч, — двигатель серийный?

— Мелкосерийный, дорогой, сложный. Вон, лучше обратите внимание на то, что сюда катят.

А катили сюда, прицепив ремнями к фаркопу пикапа, винтовую машину.

— Ох какой же красавец.

К нам везли тяжёлый самолёт — более тяжёлую и сложную модификацию нашего же поршневика. Это был классический истребитель — классический в смысле для годов сороковых.

— Красив, — признал Люлька.

— Это уже другой проект — более важный для войны — потому что более классический. Хотя его производство всё равно проблематичное. Но уже возможно.

Самолёт довезли досюда, и его тут же утопили во внимании — забрались на крыло, заглянули в кабину.

— Что у него за двигатель?

— Сильно модифицированный мотор М-82. Модификация АШ-82ФН, мощность тысяча восемьсот пятьдесят лошадей. Вообще, этот самолёт технически передовой — у него помимо всего прочего — высокая автоматизация управления мотором, автоматика винта, автоматика подачи смеси, максимальная взлётная — три тысячи пятьсот кило.

— Тяжёлый.

— Да, хотя его сделали очень прочным. У самолёта цельносварной набор из титанового сплава, обшивка из алюминия, вооружение — четыре пушки НС-23, и по сто снарядов на каждый ствол. Практическая дальность полторы тысячи километров.

— Сказать, что это хорошие характеристики — значит ничего не сказать, — заметил товарищ Люлька.

— По своим ЛТХ он наиболее близок к этому реактивному самолёту. Скороподъёмность у него всего чуть-чуть меньше, на сравнительно небольших скоростях и высотах — он даже может с ним конкурировать. По вооружению он мощнее, а главное — практичнее.

— Но конструкция слишком сложная.

— А я и не предлагаю производить нечто подобное. Но этот самолёт прекрасен в полёте. Я его уже опробовал — он отлично летает. Мощный, быстрый, опасный.

— Я извиняюсь, — меня потрогал за плечо военный, начар, — но от руководства НКВД мы не получили никаких указаний о том, куда их девать. У нас не склад.

— Подержите пока у себя — а начальство решит в ближайшее время, куда их.

— Как пожелаете, но всё же.

— Об этом договорятся, заберут вовремя, я уверяю вас — такие хорошие самолёты долго не застоятся.

* * *

Первый полёт на новой поршневой машине совершил лётчик-испытатель ЛИИ, вызванный на службу. Плановых испытаний не было — а внеплановые — вполне. Он совершил несмелые подскоки-подлёты, после чего осмелел и взлетел полноценно — набрал высоту и облетел весь аэродром, ещё больше поднялся и начал выделывать в воздухе разные петли, бочки, попытался кинуть машину в штопор, вывести из него, и так далее.

Полёты продлились целый час — а за это время я не сидел сложа руки — я занимался приведением в лётное положение одного реактивного самолёта, вместе с шестью помощниками, которых приставили ко мне — следить и помогать.

Техпроцесс был расписан на бумажке — что проверить, что переключить, что где наполнить — и таких вот пунктов было достаточно много. Это не машина — сел-поехал. Тут надо все мелочи предусмотреть — что я и сделал.

Приземлился лётчик-испытатель спустя час полётов, это был сурового вида мужчина, в комбинезоне, лётный шлем он взял тот, что лежал в кабине самолёта — сделанный по типу стандартных ЗШ-7 — белый такой, кевларовый, с светофильтром внутри.

В отличие от людей конструкторских и простых пилотов — лётчик отозвал меня, после чего задал несколько очень каверзных вопросов про конструкцию — пришлось выдержать этот экзамен и ответить на всё.

— Хорошо, — он задумался, — ладно, спасибо, ты на нём летал?

— Летал пару раз.

— Тогда я тебе верю, ладно, пойду писать отчёт, а эти тоже надо испытывать? — кивнул он на истребители у меня за спиной.

— С этими будет сложность — они пилотируются иначе и приборы немного отличаются. На них нужно переучиваться — как вы наверное заметили — это спарки — учебно-боевые машины. Они предназначены для переучивания пилотов и техников на реактивную технику.

— Звучит очень обнадёживающе — тогда раз вы уже квалифицированы — как-нибудь слетаем вместе — покажите, как управлять и я разберусь.