Вятское вече. Чужеземец

— А сможешь? — с облегчением родил тот.

— Возможно, что ты собираешься с ним делать?

И тут я наконец узнал некоторые подробности из его жизни. Оказывается, что он родом из Суздаля. Там его отдали в ученики кузнецы, батрачил за еду, батюшка даже приплатил за обучение. Когда оперился и почувствовал тесноту под опекой старшего, перебрался в Великий Новгород. Удачно женился на дочери купца и смог подняться. За десять лет сделал себе имя, Семён стал оружейником. Его мечи и сабли стали востребованы, а клеймо мастера узнаваемым. Кузнец сумел наладить каналы поступления слитков качественного норманнского железа. Его планы нарушились, когда он допустил ошибку. Перешёл дорогу гильдии местных оружейников, те быстренько организовали рейдерский наезд. Купец, у которого Семён взял крупную сумму взаймы, на покупку выгодной партии железа — вдруг потребовал возврата. Железо так и не поступило, судно с тяжёлым грузом сгинуло, а ведь денежки были проплачены. Долг повис на мастере, его семье грозило быть отданными в закупы, а самому — долговая яма. Поэтому он подхватил то, что смог и рванул на подходящем судне вниз по реке.

Судьба распорядилась так, что он осел в этом богом забытом селе. Зато никто его не тащит на суд и здесь он уважаемый человек. Скажем так, верховодили в селе староста с батюшкой. А кузнец замыкал троицу местных воротил от власти. В небольших деревеньках именно кузнец играл роль старосты и священника, отпуская прихожанам грехи.

— Да я такие сабли сделаю, что они будут идти по весу золота. За ними купцы ломиться будут и не найдут.

Заметьте, это не я сказал. Поэтому мы плавно перешли к торгам. Со смешной цифры в две золотых монеты с изготовленного меча или сабли мы пришли к 40%. От суммы продажи сорок процентов моих. Это при том, что вся работа его. А вот материал мой и без него никак.

Почесав репу Сеня согласно протянул мозолистый лапоть и мы стукнули по рукам. В это время такого достаточно и работает получше многостраничного договора, заверенного у нотариуса. Потеря имени самое страшное, поэтому и опасаются пачкать ложью уши всевышнего. Не все конечно, но Семёну я верю.

7

Нет, надо обзавести нормальным судном. Наша лёгкая посудина могла пойти на дно от столкновения с топляком или быть продырявлена случайной стрелой. Нам бы что-нибудь посолиднее. Вот только это посолиднее имело неприличные размеры метров двенадцать и требовало человек десять экипажа. Я в городе специально присматривался. Большей частью это были дощаники с плоским днищем и отвесными бортами. Такое судно имело приличную грузоподъёмность, но преимущественно сплавлялось по течению. А нам надобно килевое, которое имеет парусное вооружение и ходит против течения. Эти если и попадались, то типа ладьи, с большим экипажем. Но, это на будущее, денег пока совсем не густо.

Следующим рейсом мы забросили Семёну двадцать прутков, перегрузили нашу лодочку, она просела в воде и я даже опасался за сохранность груза. Мы то не утонули бы, здесь мелко, а вот вылавливать железки в иле — ещё то удовольствие.

— Сеня, возьми пару подсобников, всё легче будет, — мы сидим с мастером и вытерев тряпкой вспотевшие рожи жадно пьём принесённую Дорофеей студёную ключевую водичку.

— Не, зачем нам это, сам посуди. Потом пойдут трепать языками, уж лучше так.

Мы уже две недели находимся в гостях у кузнеца. Пока проживаем под крышей его дома, но надеюсь ненадолго. У них запарка, сбились с ног, Семён в два-три дня выдаёт на-гора саблю аль меч. Потом конечно ещё возня с доводкой, но сейчас он хочет к приезду купцов приготовить товар на продажу. Вот я и согласился помогать. Первые дни было сложно махать молотом в нужном ритме, потом ничего — втянулся. Даже понравилось — тело требует выхода энергии, а туточки в конце дня сполоснусь в речке и несмотря на то, что мышцы ноют от нагрузки, жить хочется. Вон молодухи с речки прошли мимо с бадьями стиранного белья. Независимо фыркнули, а сами косятся на мой голый торс. А что, мне скрывать нечего. Боженька наградил здоровьем, вот и пользуюсь. При виде покачивающих бёдрами девок у меня засвербело в одном месте. Блин, это сколько время у меня бабы не было, почитай полгода. Так и монахом не долго стать. Но я не представляю как к таким подкатить. Здесь же только посмотрел в стороны девки и всё — вечерком жди сватов. Может я и утрирую, но замужество сейчас не входит в мои планы.

Купцы заходят к нам несколько раз в год. По весне чаще, за шкурками. Летом редко и осенью обязательно, скупают с/х продукцию. Обычно это бартерный обмен, привозят посуду, ткани, соль и реже специи.

На этот раз пришло большое судно, три купца объединились и прочёсывают наш край, скидывая залежалый товар и заполняя трюм зерном и овощами, сушёным мясом и копчёной рыбой. Это они вывезут на городские рынки и будут торговать в розницу. Прибыль многократная, но и возни много.

На судне человек двадцать, вооружённая охрана, они же экипаж.

Два купца сразу исчезли с Семёном, когда он светанул образец своего оружия. Третий прохаживается вдоль берега, а народ уже обступил товар и вовсю торгуется с приказчиками. Покупают затейливую посуду, местный гончар делает дешёвую и неприхотливую, а душа просит красоты. Отдельно на грубо сколоченном столике лежат рулоны ткани.

Узорчатая шёлковая камка и тонкая тафта лежат в сторонке, а на виду местная продукция из льна и хлопка. Ну понятно, бархат сюда везти смысла нет. Что интересно, крашенная в разы дороже, а естественного цвета совсем не дорого. Неопрятный серый цвет носили вот в таких сёлах, где не перед кем было форсить.

Я поинтересовался у приказчика, штука полотна льняной или хлопковой ткани разнилась от 48 до 79 локтей. Просили за опт три денги. Таким образом штука в среднем стоила пять серебрушек. Я не знаю много это или мало, но у меня забрезжила идея.

Я давно хотел сварить самогонный аппарат, это идея навязчиво витает в воздухе. И собственно для этого всё есть, нержавейка лист и сварочник. Вот только брагу не знаю где держать. А у меня три двухсотлитровые бочки с пергидролем. А перекись водорода легко отмывается водой, ополоснул и всех делов. будут у меня прекрасные бочки. Но вот выливать ценный химикат жалко. Ведь его используют не только как чистящее средство и антисептик, а ещё как отбеливатель.

— А такая же белая имеется? — я ткнул пальцем в ткань.

Приказчик отрицательно покачал головой, — белую не возим, её обычно господа покупают на исподнее. Здешние не купят из-за цены.

— А сколько она будет стоить, если я закажу?

— А три цены, не меньше. Это смотря какую закажешь, — купец заинтересовался покупателем и подошёл лично пообщаться. Мы мило побеседовали и я взял это дело на карандаш.

По итогам общения кузнеца с купцами я стал богаче на тридцать семь новгородских серебрушек. Это Семён толканул часть нашей продукции.

Подумав, я всё-таки выкупил семь штук льняной ткани, заплатив после непродолжительной беседы двадцать три новгородских денги. Это большие деньги и мне стало не по себе, когда купцы собрались отчаливать а я остался на берегу с рулонами грубой ткани.

Ладно, но выливать раствор тоже не дело. Ткань я определил пока к Семёну, если не получится, скину оптом селянам.

Наши встречи с отцом Ферапонтом продолжались, только теперь я брал с собой Пахома. Тот, дурень, всё принимает за чистую монету, бьёт поклоны по утрам. Вот из таких и получаются фанатики. А я впитывал науку — как идёт служба, когда и как читать молитву. Уже в моём арсенале пяток молитв, кроме "Отче наш", освоил "Символ веры" и другие. Вот только по пятьдесят раз читать их перед сном не собираюсь.

А вообще отношения с местным попом весьма продуктивны. Меня раз в неделю зовут на посиделки. Обычно по воскресеньям, там присутствуют местные власти в лице старосты, его старшого, пары местных мастеровых и, разумеется, мой товарищ Семён.

А когда батюшка решил со мной посекретничать, я начал гадать, что он хочет предложить:

— Почему бы тебе не поселится у нас? Ну, пока не найдёшь своё место. Люди о тебе хорошо говорят, матери церкви помогаешь.

Ну, ещё бы. Я пожертвовал несколько монет на нашу церквуху и сразу пропал в благодетели.

Эту же мысль мне вечером преподнёс Семён:

— Ну а что, думаю, общество не будет против. Есть даже несколько свободных домов, которые по разным причинам остались без хозяев.

Вечером я изложил свои соображения своим спутникам, всё-таки они имеют право высказаться.

Ожидаемо Пахомка обеими руками за, у него появились даже дружки-приятели. Шуда напротив предпочёл бы уединение в нашей пещере. Он очень недоверчив к людям, видать есть за что.

А мне эта идея понравилась, зимовать с людьми веселее как-то.

А когда я узнал, что изба обойдётся мне в мизерную сумму, то просто выпал в осадок. Блин, а у нас грабительские ипотеки, пускающие по миру народ. А туточки изба идёт по цене хорошего ножа, сруб ещё дешевле. Разница только в том, что сруб не имеет утепления, а в избе все щели уплотнены мхом. Так что зимой не надует.

Просмотрев варианты выбрал домик в стороне, на окраине. Зато у него огромный участок и выход к реке, а ещё и кузня и хозяйство углежога на противоположной стороне, а значить не будет шум и вонь будить по утрам.

Вот только к участку в нагрузку шла баба.

— А нишо, она смирная. Мужик ейный не вернулся с охоты, вот и оставил ей вдовой. А они года три всего прожили, деток боженька не дал, затворил ей чрево, стало быть. Если будет мешать, так выгони, ничё — не пропадёт. У неё родня в соседней деревне имеется. Пусть убирается.

Да, наш староста такой добряк, право. Продал мне избу с куском земли за полушку. Обычный большой дом, если верить старосте, в длину 12 саженей и 7 поперёк. В два этажа, если считать чердак, собран из соснового бруса. Тёсаная двухскатная крыша покрыта берёзовой корой, что придаёт ей забавный пёстрый вид. Полы выложены деревянными плашками. Если честно, я ожидал худшего.

В углу, слева от входной двери, русская печь с полатями, это полки для сна на тёплой печи. Стол и пара скамей и рундук около печи. В одном месте на полу драная волчья шкура, но есть ощущение, что тут живут. Есть некий уют, занавесочки всякие и главное образ в красном углу. Шкафчик для посуды и деревянная квашня для теста.

Это горница, ещё имелся чулан, где лежали старые вещи. Под чердаком светёлка, небольшая комнатка, где стоит рундук, сверху шкура. Это вторая комната, всё. Есть еще подклеть на улице, это заглубленное помещение, где по идее имелся ледник. Сейчас ничего, только грязные подтёки.

Староста показал, что дверной створ проложен мхом, как положено. В отдалении небольшое строение, когда-то здесь держали курочек, а с другой стороны овин. Сейчас пусто.

В просторных сенях развешены связки грибов и пучки трав.

Наша родительская квартирка поменее этих хором будет, если учесть, что пристроить ещё помещение — раз плюнуть, то вариант подходящий.

Я отдал денежку старосте и при свидетелях мы стукнули по рукам.

В селе насчитывается 106 душ, но взрослых половозрелых мужчин немного, большинство баб и детей. Поэтому в нас так и вцепились. Я, какая-никая защита при оружии, остальные только вилы и рогатины имеют.

Вечером мои орлы перетащили от Семёна скопившееся у нас имущество. А когда встал вопрос с ужином, мы зачесали головы. Привыкли, что у кузницы на полном довольствии, а теперича придётся готовить самим.

Сунувшись в чулан, в поисках веника, я вдруг наступил на какие-то тряпки. Раздался бабий визг и на свет божий я вытащил тётку. Типичная зачухонка в тряпье, голова замотана платком, стоит вся трясётся. Вспомнив, что это видимо приложение к дому я поинтересовался, не возьмётся ли она приготовить на нашу бригаду ужин.

Бестелесной тенью женщина испарилась, но процесс пошёл. Пахомка помог ей разжечь печь и побежал за водой. А я выставил наши не великие запасы. Килограмм пять крупы, оленью ляшку, что осталось после того, как Шуда удачно поохотился. К этому два каравая хлеба и шмат сала. Всё, что есть. Завтра нужно будет озаботиться пропитанием.

Что примечательно, Шуда не сводит глаз с тётки, и та трясётся от страха.

— Кончай её стращать, а то сам кашеварить будешь.

Недовольный мужик ушёл на улицу и оттуда раздался стук топора, это он решил демонстративно починить крыльцо.

Я прошёлся по дому и выбрал себе светёлку. Вот только спать на рундуке не получится, он мне мал. Зато у нас есть несколько знатных шкур. Вот их я и реквизировал своей властью.

Ужин был так себе, я бы лучше сделал. Но, учитывая, в какой нездоровой обстановке кухарка работала — это ещё неплохо.

Ночевать разбрелись по дому, Шуда у входа на скамье, Пахомка забрался на полати, тётка опять испарилась, а я неплохо выспался наверху на полу.

А с утра начали ремонт, крыша оказалась худая и подтекает. С утра моросил дождик, вот нам и сюрприз вышел.

Шуда с Пахомом залезли на чердак и занимаются делом, а я сижу за столом и наслаждаюсь горячим настоем трав и умной беседой.

Напротив зашуганно стоит наша хозяйка, потупив взор. Я же пытаю её на предмет, — чего надобно прикупить, чтобы всем было хорошо.

Поначалу тётка отмалчивалась, потом разговорилась. Зовут её Манефа, я сразу сократил имечко до Мани. Женщина оказалась совсем молодой, лет двадцать пять. Просто дико забитой и вздрагивала от каждого громкого звука. Но постепенно она ко мне привыкла и начала отвечать.

— Маня, нам может курочек прикупить? Аль тёлку стельную? Как думаешь?

В результате я позаимствовал у старосты телегу и мы прошвырнулись по селу, прикупили мешок муки, масла, ну и всякого-якого, что хозяйка пожелала. А заодно нам продали пяток кур и петуха, а к ним корзину корма.

— Так, народ. Нам надо как-то жить, поэтому ты, Пахомка, помогаешь Мане, когда попросит. Шуда, ты посмотри, что надо починить.

Ну, а себе я оставил общее руководство. Жизнь в собственном доме потихоньку наладилась, сельчане с нами дружно здороваются, грех жаловаться.

До холодов я успел перевести кое-что из пещеры. Это половина, семь из пятнадцати пачек металла, немного нержавеющего листа и инструмент для работы. Все три бочки с гидроперолем тоже. Мне надо прокрутить партию ткани.

С этим проблем не возникло. Плотник сделал нам корыто литров на тридцать. Вот я на досуге провёл эксперимент, отрезал кусок ткани и пробовал замачивать его в перекиси водорода. Мне надо определить, какую концентрацию раствора выбрать и сколько времени выдерживать. Получилось, что если разбавить в соотношении два к одному, химикат против воды и замочить на четыре-пять часов, то на выходе я получу белую ткань. Она не получилась белоснежная, но приняла вместо грязно-серого нежно-кремовый цвет. У нас ушло три дня, чтобы обработать все семь рулонов. А это без малого восемьдесят метров. Вот только мне не нравится, что ткань немного грубовата для нательного исподнего белья.

Ничего, кроме как замочить в растворе соли мне в голову не пришло. На это ушло море времени. Но этим уже занималась Маня с Пахомом. Женщина здесь на птичьих правах, но она кашеварит и возится с курами. Она не обязана заниматься моим бизнесом, поэтому я пообещал ей материальную заинтересованность. А когда тётка не поленилась и простирнула в подогретой ключевой воде всю ткань, то та, после сушки стала приятна на ощупь. Теперь совсем другое дело, не стыдно одеть.