Мажор. (Ваше высокоблагородие I)

— Виноват, милейшая Марфа Васильевна. Служба-с. Много дел. Получил секретное письмо из Петербурга: Дед мой генерал-лейтенант собирается навестить с проверкой. А он, как известно, один никогда не приезжает. Обязательно привезёт кого-нибудь из Министерства. Так, что... усиленно готовлюсь.

Собеседница остановилась, удивлённо подняла бровь...— Так, вот почему столько мастеровых собрали и всю усадьбу перекопали?

— Что вы, сударыня! Перекопано — это я военный городок строю. Это совсем другое. А к приезду деда я решил обучить грамоте и счёту солдат. Безграмотные артиллеристы, уважаемая Марфа Васильевна, это... non-sens. У них же в руках пушки-с. Большие. Огромные. Тяжёлые. С ядрами! Представьте... Как начнут палить не в ту сторону. Или не дай бог, по своим! Это же будет... конфуз.

— Пришлось придумать систему обучения. А что делать? Пришлось назвать её своим именем — увековечить себя. И срочно начать обучать солдат.

— И как успехи? — женщина испугано замахала веером.

— Признаюсь — пока не очень. Всего двадцать семь человек. Но ничего. Это — пока! — Решительно помахали рукой невидимому сопернику. — Через неделю, милейшая Марфа Васильевна, по моей системе обучения, все БУДУТ, как патроны — умные!

.....

— Prince! Pourriez-vous montrer l'un de vos trucs ? (Князь! Не могли бы вы показать какой-нибудь из своих фокусов? (Франц.) — несколько дам юного возраста окружили гостя, когда он вернулся к столу.

Подполковник витиевато поднял глаза к потолку. Сделал загадочное лицо...

— Ah, Madame. les tours de magie sont dangereux et comportent beaucoup de risques! (Дамы! Мои фокусы опасны и сопряжены с большим риском для здоровья. Франц.).

— Тем более, князь! — задрожали веера. — Покажите, покажите, покажите...

— Вы уверены в себе, не боитесь, и вам есть уже четырнадцать лет? — неуступчивый гость продолжал заводить публику.

— Кирилл Васильевич, да показывайте уже, — жена губернатора тоже заинтересовалась, подошла к столу.

— Дамы и господа, — вселенец обратился ко всем. Обычно я беру некоторую сумму за показ трюков.

— Знаем мы ваши расценки — от десяти тысяч, — ответил за всех хозяин дома.

— Да, — согласился иллюзионист. — Но! Сегодня покажу трюк бесплатно. Для вас, для всех, господа. Бесплатно! И только сегодня!

— Браво... — зааплодировали гости. — Какой князь, щедрый!

— Итак, мadame, мonsieur, берём простую вилку и опускаем в вазу. — Вилка звякнула о донышко. — Потом ещё одну и ещё. Опускаем их тоже. Трясем вазу. Ставим на место. Всё, господа.

— И в чём смысл, — удивился довольно высокий, плотный человек с сильной сединой в коротко остриженных волосах.

— Как в чём? — хитрец сделал вид, что не понял вопроса. — Тому, кто достанет, сквозь узкое горлышко любой из предметов, получит десять тысяч рублей. Нет, господа. Сегодня у меня праздник... повышаю ставку — двадцать тысяч рублей!

— Первый желающий, прошу к столу...

Гости по очереди, в течение последующего часа пыхтели, потели, трясли вазу, пытались высыпать предметы на стол. Не получалось.

— Может её разбить или сжечь? — начали поступать предложение от замучившихся... — Или нагой раздавить?

— Нет, господа, разбивать и ломать нельзя. Только руками из горлышка, — пояснил хитрец.

— Ладно, — подошёл дородный мужчина с бородой. — Даю тридцать тысяч! В чем суть фокуса?

— Вы точно хотите узнать? — улыбка растеклась по лицу вселенца, он стал похож на довольного кота, объевшегося сметаны. — И вам не жалко денег? Всё-таки, тридцать тысяч? Тридцать!

— Не жалко! Деньги отдам. Даю слово купца Винокурова!

— Мadame, мonsieur! — обманщик поднял руку вверх. — Обычная, простая, упругая, проволока. Вот она, у меня, в ладони. Помещаю незаметно внутрь горлышка. Особым способом закручиваю. Она не дает выпасть предметам. В конце трюка убираю. — И ву-а-ля... Вилки высыпаются, а я получаю тридцать тысяч рублей.

Прелюдия 8.

В душном воздухе чулана пахло прелью, пылью, сырой кожей, потом, образуя смрадную атмосферу. Сквозь небольшое оконце тускло светил занимающийся день.

— Господи! — воскликнула полная, дородная женщина. Она с силой ударила мокрой тряпкой по полу. Обернулась к рыдающей спутнице. — Это же надо учудить! После такого успеха! Отправить убирать грязь в чулане. Ведь спела как божий ангелочек. Сколько живу на свете — никто так не пел, даже в церкви. И за всё, это! С утра, опять, погнали на работу. У прошлых хозяев, после такого выступления, благородные гости дали бы денежку или подарили бусики. А может сшили платьице. А тут, как ни в чём не бывало: Спела и спела — встала утром — бегом на работу. Поверь мне, Глашенька! Нет справедливости в этом мире для простых людишек. А ужо для баб — тем более. Нетути и никогда не было. Так, что перестань ревень — мир не исправишь!

— А я, не реву, — всхлипывали, вздрагивали, растирая падающие слёзы вместе с грязью по полу.

— И правильно! — подруга подошла к горке угощений, сложенных на столе. — Хочешь, пирожок. Вкусный, ароматный, румяный. Заешь им горюшко горькое, будет легче.

— Не хочу, самая ешь свои пироги.

— Чего это, они, мои? — возмутились, откусывая сразу половину от пирога. — Христос с тобой! Солдаты принесли... тебе! Благодарят. Дюже понравился твой голосок. Прямушки с самого утрица, идут и идут. Несут и несут. Только почему-то одни пироги?

— Вот и ешь! Я — не хочу.

— Глаша, я тоже не хочу! Силов уже нет. А кушать надо — ещё двенадцать штук. Нельзя добру пропадать! Когда ещё столько принесут забесплатно?

В каморку, настороженно оглядываясь, заглянул знакомый солдат.

— Глаша, — он обратился к молодушке. — Любо пела. Решил, выйду в отставку, сразу тебя выкуплю. Только, сердечко захолонуло — умеешь ли чего по хозяйству? Там, корову подоить? За телёнком присмотреть? В избе убраться?

— Слушай, охальник, — полная подруга выпрямилась. Угрожающе поднялась в полный рост. — Пока она дождётся твоего выкупа, состариться и будет никому не нужна — беззубая, седая и скорченная.

— Не хочу ждать и быть беззубой и старой, — девчушка громко разревелась во весь голос.

— Ирод, иди отседова! — женщина угрожающе замахнулась на солдата тряпкой. — Совсем довели несчастную до помутнения рассудка. Чего вы все ходите? Вам, чё, тут — мёдом намазано? Один за одним. Один за одним.

— Хорошо, ухожу, — служивый попятился назад. — Пирожки оставлю, кушайте на здоровье. Позже подойду, когда успокоитесь. — Ещё принесу.

Глава 8.

Большой деревенский амбар был заставлен, завален, заложен пушками "всех времён и народов". Маленькие, большие, огромные, длинные, короткие. Трех, шести, двенадцати, восемнадцати, двадцати четырех, тридцати и даже тридцати шести фунтовые... они стаяли, лежаки, выглядывали со всех сторон. Их сиятельство, как обычный школьник, воодушевлённо ходил от одного древнего экспоната к другому и его глаза сияли от счастья.

— Оу! — воскликнул он, рассматривая очередную "Вундервафлю". — У этой есть имя! — "Павлинъ". — Прочитали название прямо на стволе.

— Признаюсь, Петр Григорьевич, — посетитель музея повернулся к Игнатову. — Наконец-то меня удивили. — Князь радостно хлопнул и потёр ладони. — Предлагаю всё это старье почистить, покрасить, поставить на постаменты и выставить в качестве экспонатов в парке усадьбы. И назвать... — Он мечтательно провёл рукой по воздуху. — "Аллея артиллерийской славы 22 бригады". Пусть все желающие ходят и наслаждаются изобретением ума человеческого от Ивана Грозного до Екатерины II. Как вам предложение?

— Честно, ваше сиятельство, — замялся капитан. — Пока не готов ответить.

— Правильно. Не торопись. Подумай. А завтра, с утра, скажешь — кто будет заниматься этим le Projet (Проектом. Франц.).

— Кстати, а где пушки, с которых проходят стрельбы? И... с которыми скорее всего придётся воевать?

— Ваше сиятельство. Так, это и есть наши пушки, которые приписаны к бригаде.

Улыбка медленно, как откат прилива, стекла с лица подполковника.

— Надеюсь, ты сейчас пошутил?

— Никак нет, ваше высокоблагородие. Здесь собрано всё из чего мы должны стрелять. Свезли, по остаточному принципу, почти со всех полков.

— Капитан, ты в своём уме? — заорали так, что услышали в соседней деревне. — Тут не то, что одинаковых пушек, здесь даже орудий одинакового калибра, нет?! Ты погляди вокруг. Здесь, всё! Все!!! Абсолютно разное. Как с этим воевать? У них, у всех! Разные стволы, разные ядра. Это, что? Прикажешь? Под каждую пушку изготавливать и подбирать боекомплект?

— Так точно, ваше высокоблагородие, капитан вытянулся в струнку. — Кирилл Васильевич, если по поводу пушек одного калибра. В углу есть дюжина 2-х пудовых мортир. Забрали с крепости Коломны. Они все одинаковые и все одного калибра.

— Мортиры? 2-х пудовые? — недовольно скривился полковник. — Показывай.

— Извольте пройти, туда, ваше сиятельство. И прошу обратить внимание, к ним имеется большое количество каменных ядер.

— Мать честная!!! — удивлённо воскликнул вселенец, внимательно осмотрев одного из мелких, неказистых уродцев. Настроение его сразу не просто улучшилось. Оно выросло до огромного размера и стремительно унеслось в космос. — Да это же... Ёлки плетёные! Готовый миномёт!

— Мино, что? — переспросил капитан.

— Ничего, — на капитана посмотрели весело и задорно.

— Кирилл Васильевич, — Игнатов решил уточнить. — Вы же, только что, сказали... мино чего-то. Толи лёд, то ли плёд.

— Забудь эти слова? — глаза подполковника сделались страшно колючими. — Ты ничего не слышал. Ничего не видел. Ничего не знаешь. И вообще! — Мы с тобой, в этот угол, ещё не ходили. Ты меня, понял?

— Так точно, ваше сиятельство!

.....

— Скажи мне, Игнатов, а что у нас находится в левом углу усадьбы? — вселенец заинтересовано посмотрел на крайнее левое окно дома, как только вышел из амбара.

— Господин подполковник имеет в виду окно в самом углу дома? — капитан решил уточнить. Он стоял спиной к зданию.

— Я имею в виду место откуда идёт дым?

— Дым? — удивился Игнатов, и тут же развернулся на сто восемьдесят градусов. — Там у нас химическая лаборатория. Подпоручик Котейкин, проводит химические эксперименты. Ничего страшного.

— И чья идея была разместить химическую лабораторию в доме, в жилом помещении, да еще без вытяжки? А если он там чего-нибудь взорвёт или не дай бог дом подожжёт? Вы про это подумали?

— Что он там может поджечь? — военный легкомысленно махнул рукой. — Там поджигать нечего. Стол, стул, да тетрадь лежит — он пишет в ней постоянно чего-то.

— И тем не менее, капитан, как видите, очень хорошо дымит. Кстати, хочу предупредить, если он спалит усадьбу — деньги за материальный ущерб вычту с вас. А так как у вас таких денег, нет! Бегом! За мной! Разбираться, что дымит.

.....

— Очнись, скотина, пьянь эдакая! — Игнатов тряс за грудки невысокого лысого человека. На столе стояла горелка, нагревающая единственную колбу. Рядом стул, на котором возлежал пьяный химик. Горелка горела. Из колбы что-то сильно дымило. Дым столбом поднимался к потолку и выходил в открытое окно. В остальном рабочий кабинет химика был девственно пуст.

Провинившийся открыл глаза. Назвал капитана — "моей голубой" и снова впал в литургический сон.

Игнатов отпустил несчастного пьяницу и повернулся к двери. — Сейчас, я позову солдат, и мы быстро приведём его в порядок. Дайте пять минут.

— Отставить, — подполковник достал платок, навел его на подпоручика и стал водить пальцами по ткани. — У меня другое предложение. Берешь этого синющего поджигателя и ведёшь к полковому батюшке. Наполняете самую большую бочку водой. Батюшка пусть освятит её. Затем окунаете его до полного вытрезвления. Как придёт в чувство, быстро ко мне. Вопросы есть?

— Никак нет.

— Исполнять.

.....

— Ваше сиятельство! — мокрый подпоручик пытался вырваться из рук солдат. — Я гений! Самый большой талант! Я просто титан химии! Отпустите меня!

— Котейкин, ты не гений, — капитан размашисто отвесил провинившемуся оплеуху. — Ты дрянь и пьянь подзаборная. Тебя пороть надо!

— Нет! Я гений. Я изобрёл новый химический элемент! Я придумал много, очень много... таблицу новых химических элементов.

— Отпустите меня! — пьяница дёргался. — Мне срочно надо всё записать, а ещё лучше провести опыты. Вы не представляете, что я придумал? Это же открытие из открытий! Которое принесёт мне всемирную славу!

— Может его в тёмную? — Игнатов стоял на своём. — На хлеб с водой на недельку. Посидит. Глядишь, одумается и превратится в нормального человека?

— Послушай, капитан? — подполковник откинулся в кресле, приставил палец к виску, задумчиво прищурил глаза. — А если, он! прав? И действительно гений? А вдруг, подпоручик что-то изобрёл или придумал? А мы тут его по-своему незнанию собираемся томить в темнице? Наказывать?

— Он не может быть гением, — ваше сиятельство. Гении, не такие!

— Что значит не такие? — вселенец подался в перед. — А какие? Вот, ты Пётр Григорьевич, много видел гениев в своей жизни? Чтобы судить о них?

— Ни одного! Но, уверен — они обязаны быть другие. Гений должен быть похож на Протоиерея Алексия. Такой же большой, набожный, сладкоголосый. От него должно пахнуть ладаном и ощущаться божественная благодать. А этот — маленький, лысый и несёт от него какой-то сивухой. Он чуть усадьбу не сжёг!

— Ваше сиятельство! — задёргался неудавшийся поджигатель. Какой ладан? Какая к чертям благодать? Я понял, как создавать нитриты, нитраты, нитро или нитрозосоединения, хлораты и даже перхлораты. Князь, да Я!!! Через неделю могу получить такую взрывчатку, что бризантное взрывчатое вещество "Гексоген" покажется маленькой детской шалостью! Дайте время, и я тут разнесу всё к ядрёной матери!

— нДа, — вселенец почесал лоб, — "Кажется я немного перестарался". — Он вытащил из кармана артефакт и начал по нему водить пальцами.

— Так, что? Господин подполковник? — Игнатов заметил, в случаях сильного волнения князь достаёт платок и начинает вытирать пальцы. — Что делать? Пороть или в тёмную?

— Отпустите его. Послушай Котейкин. Допустим, я поверю тебе. — Князь значительно поднял палец. — Возможно, ты действительно талантливый химик! Что надо для того, чтобы ты изобрёл... Этот, как ты там сказал... — Гексоген? Или чего помощнее?

Подпоручик встряхнулся. Поправил одежду. Гордо задрал подбородок. — Мне нужна нормальная лаборатория, помощники в подготовке реактивов и проведении опытов и деньги. Много денег!

— Под лабораторию, пока идёт стройка, забирай охотничий домик. По помощникам? — Посмотрели на Игнатова. — Дадим сколько надо. По деньгам — готовь расчёт. Если ещё, что понадобиться. Раз ты гений! — Без промедления ко мне. Вопросы есть?

— Никак нет, — Котейкин вытянулся, вспомнив что он военный.