— Можно мне оставить хоть что-то мое? — разозлился Лоррен.
— Оставляй, — поспешил согласиться Филипп, — Я не настаиваю. Просто это был бы удобный повод...
2.
Лоррен не проявил особенной фантазии в выборе нового образа, он решил стать своим младшим братом и даже имя выбрал принадлежащее некогда его настоящему младшему брату, виконту де Марсан. Теперь он должен был зваться Шарль Лоррен.
Юристы, работающие на темную сторону, привыкли ко всему и ничему не удивлялись и, главное — они привыкли свое удивление никак не выказывать. Профессионализм во всем. Желание клиента закон. Вы переселились в новое тело? Очень хорошо. Поздравляем. Все будет устроено для вас в лучшем виде.
Переоформление всей собственности дело нудное и долгое, они провозились с утра и почти до самого вечера, и когда, наконец, закончили, Лоррен чувствовал себя измученным до состояния полного отупения.
Несмотря на заявление о своем равнодушии к солнышку, он все-таки вышел на улицу ближе к закату. Потому что это тело жаждало свежего воздуха, а еще потому, — что так полагалось. Все киношные вампиры, получив каким-то неправедным путем возможность прогуляться при дневном свете, делали это с наслаждением и трепетом, и все они непременно грустили о том, что скоро им снова предстоит погрузиться во тьму и о своем человеческом прошлом. Конечно, ведь фильмы о вампирах всегда снимают люди...
К концу дня дождь прекратился, тучи начали рассеиваться, и в прорехи были видны островки голубого неба, сквозь которые порой прорывались лучи солнца. Лоррен перешел через дорогу к Сене, и некоторое время сидел на парапете, глядел на проплывающие мимо кораблики, честно пытался настроиться на романтический лад. Но ничего не получалось. Отвлекал пронизывающий холодный ветер с реки, наверное, он оделся несоответственно погоде, к тому же было просто уныло: человеческое восприятие не могло уловить и сотой части оттенков цветов, звуков и ощущений, к которым Лоррен привык в вампирском обличии, он видел сейчас только картонную декорацию мира, зная, что на самом деле тот совсем другой.
Ко всему прочему, этот светлый мир и эти солнечные блики, скачущие по серо-зеленой ряби воды, вызывали у него плохо контролируемое чувство паники. Так, наверное, человек, обзаведясь вдруг надежным огнеупорным покрытием, все равно не слишком охотно полезет в раскаленную топку доменной печи. Просто потому, что привык, что огонь это зло.
С чувством выполненного долга Лоррен вернулся домой.
Через пару часов сядет солнце и вскоре после этого он перестанет быть человеком. Хотелось бы надеяться, что теперь уже навсегда.
— Ты все делаешь мне назло, — проворчал Филипп, когда они встретились после заката, — Я же говорил тебе: никуда не выходи. Что, если бы... Ну, ладно, теперь уже все равно. Как тебе солнечный мир?
— Скверно. Если бы не было так скверно, я пожил бы лет десять человеком, чтобы не выглядеть, как малолетка.
— В этом есть свои преимущества. На вид такой милый и славный, а на самом деле... Я видел членов Совета, которые выглядят очень юными. Ты сам знаешь, что внешний облик не имеет значения...
Лоррен помрачнел.
— Имеет значение сила. Да, я в курсе.
— Все будет, милый. Это я тебе обещаю. Я знаю, о чем ты думаешь, знаю, что ты устал, знаю, что тебе надоело умирать, но, на сей раз, твоя смерть хотя бы будет приятной. Я убью тебя нежно.
И Филипп подтолкнул Лоррена в сторону спальни.
Гроб с кровати унесли, Лоррен не стал спрашивать, куда. Ему вообще не хотелось о нем вспоминать. Он просто улегся на его... на свое место.
— Вот это я, пожалуй, не прочь пережить — удовольствие от укуса, — сказал он, — С господином Гибуром нам не очень повезло в этом плане.
— Я уже тебе завидую, — промурлыкал Филипп, склоняясь над ним, — Говорят, что это ни с чем не сравнимо...
Он прикоснулся губами к его шее, вдохнул его запах.
— Как сладко ты пахнешь...
— Голодный вампир, — пробормотал Лоррен, зарываясь пальцами в его волосы, — запах крови...
— Запах крови, запах кожи, запах твоего сегодняшнего дня, усталости, раздражения и грусти, запах реки и ветра. Мне так нравится, как ты пахнешь... А сейчас я еще узнаю все твои мысли и чувства.
— Здорово. Кусайте уже.
Филипп вонзил зубы в его шею и сделал первый глоток. Ему самому было интересно, что он почувствует, когда будет пить кровь из этого тела теперь, когда в нем другой человек. Чувство было странным, кровь еще хранила прежний вкус, но в него вплетались новые нотки, острые и сильные, отпечаток новой личности поверх того следа, что оставила старая. Очень необычно...
Несколько долгих глотков и Лоррен застонал, теснее прижимая к себе его голову.
— Заебись... — выдохнул он, — Это, правда, лучше, чем секс, Филипп. Каждый ваш глоток, как оргазм, и раз за разом сильнее... Ох...
Филипп постарался пить медленнее, чтобы продлить ему это удовольствие. Не отрываясь от его шеи, он расстегнул Лоррену брюки и сжал пальцы на затвердевшем члене.
А потом лизнул ранки, чтобы кровь перестала течь.
— Не останавливайтесь, — прошептал Лоррен, — Все, что хотите — только не останавливайтесь...
Филипп взглянул ему в глаза, они были совсем безумными из-за расширившихся зрачков, они горели страстью и жаждой, демоническим огнем, выдававшим монстра, заточенного в человеческом теле.
— Я хочу сделать эту ночь длинной, милый, — протянул Филипп, целуя его, — Ты ведь не против, правда?
Лоррен хрипло выдохнул, его улыбка была похожа на оскал.
— Да, мой принц...
Филипп стянул с него штаны и, продолжая ласкать его член, вонзил клыки в бедренную артерию. Несколько глотков, долгих и неспешных, чтобы сладкий яд успел раствориться в венах, потом снова лизнуть ранки, и взять его член в рот, скользя от основания к головке губами и клыками, слегка царапая нежную кожу, немножко боли добавит остроты ощущениям. И самому возбуждаться до дрожи, до судорог, слыша стон сквозь стиснутые зубы.
Их чувства слиты воедино, и оргазм накрывает обоих одновременно, хотя Филипп испытывает его только ментально, это особенная привилегия вампира, пить все ощущения вместе с кровью и знать лучше самого человека, чего именно он хочет в данный момент.
Медленно-медленно подниматься губами выше, вверх по животу, по груди, пока сладость еще разливается в его крови, снова прильнуть к шее. Дождаться, когда яд начнет растворяться и вонзить зубы туда, где едва-едва затянулись ранки. Минут через десять, если не жадничать и не забирать слишком много крови, у Лоррена снова встанет.
Но увы, ничего нельзя продлить до бесконечности, силы уже оставляют его, он почти не может шевелиться, но по-прежнему шепчет: еще-еще-еще. Секс и смерть. Всегда на одной ноте.
Эрекция уже не такая мощная, все же сказывается потеря крови, и вот сейчас самое время приподнять его от дивана и войти в него сначала очень медленно. А потом начать двигаться быстрее, сильнее. И услышать его вопль, когда наслаждение дойдет до нужной точки, до самой последнего пика экстаза, чтобы кончить самому.
И вонзить клыки в его шею снова. В третий, в последний раз.
Кровь уже течет медленно, кожа теряет чувствительность, делается холодной и бледной, губы приоткрываются, дыхание становится поверхностным и хриплым.
В глазах гаснет свет, жизнь ускользает.
Филипп наклонился к уху Лоррена, убирая прядь волос.
— Ты хочешь стать вампиром, любимый мой?
— Да...
Одно короткое слово — переход через грань, Тьма слышит его, она оборачивается и обращает на него свой взор. Это самый завораживающий момент обращения, непонятное таинство, удивительная магия.
Филипп прокусил запястье и приподнял голову Лоррена от подушки, чтобы тому удобнее было пить. Несколько судорожных глотков из последних сил, а потом Тьма пришла и остановила его, последний вздох, и грудь остается неподвижной, закрываются глаза, кровь уже просто наполняет рот и стекает по щекам.
Таинство обращения... Оно совсем не похоже на смерть, рождающийся вампир с самого начала выглядит красивым, тогда как мертвец красивым не бывает... Щеки запали и стали глубже тени под глазами, но кожа становится жемчужно-матовой, черты лица делаются изящнее и тоньше, в них появляется волшебная, завораживающая привлекательность, волосы отливают шелком, а губы остаются розовыми и мягкими...
Все это Филипп видел не один десяток раз, но только сейчас в груди особенно больно и сладко, и хочется плакать. И он думает о том, что сейчас между ним и Лорреном рождается что-то новое, чего не было раньше, особенная связь мастера и птенца... Как это будет? Можно просидеть с ним рядом эти сутки, не отводя глаз, наблюдая за каждым изменением, и все дела подождут, потому что нет ничего важнее и прекраснее этого.
Но спустя несколько минут Филипп отправился одеваться.
Сегодня ночью ему предстояло сделать еще кое-что важное.
Теодолинда уже вернулась с охоты, — она предпочитала сама искать себе пищу, и каждый раз Филипп думал с сожалением о том, что не может себе такого позволить. Охота сама по себе удовольствие и к тому же предоставляет возможность выбора. Но на это почему-то никогда нет времени. Да и статус не позволяет. Хотя этим как раз, иногда можно и пренебречь...
— Тиалон отдал тебе меч? Я хочу взглянуть на него, — сказал Филипп.
Прорицательница пригласила его в свои покои.
Меч она хранила у изголовья, рядом со своим. Выглядел он уже не ржавым и не таким невзрачным, в нем появилось какое-то хищное изящество и зловещая красота. Цверги не даром славились, как великие мастера по металлу! Этот меч хотелось как можно скорее взять в руки... И никогда не выпускать. Им хотелось владеть. Им хотелось сражаться.
Ножны были покрыты тончайшим узором: сначала Филиппу показалось, что это — орнамент, но, вглядевшись, он увидел множество маленьких фигурок, сражающихся между собой, убивающих, наступающих, погибающих... Ножны его нового меча украшала целая битва! И сами по себе они были драгоценностью и произведением искусства.
И цверги все это сделали за одни сутки?!
— Вам нравится? — спросила Теодолинда.
— По-моему, меч великолепен, даже не верится, что это та самая ржавая железка. Как думаешь, цверги не откажутся оказать мне еще одну услугу?
Вопрос застал прорицательницу врасплох, и несколько секунд она молчала, глядя на него с сомнением.
— Зависит от того, какого рода услуга. И готовы ли вы будете заплатить назначенную цену.
— Организуй мне встречу с ними. Надеюсь, мы договоримся... Если конечно, цверги выставят счет в чем-то простом и материальном. А не придумают нечто извращенное, как вы...
— Цвергов интересуют драгоценные камни. Лучше необработанные.
— Чудесно! Вот ребята, с которыми приятно иметь дело!
3.
Новорожденные вампиры редко просыпаются сразу же после заката, новая нежизнь входит в них медленно, постепенно освобождая от оков сна, похожего на смерть. Обычно люди тяжело привыкают к произошедшим с ними изменениям, и первые минуты осознания своей новой сущности для них самые трудные.
Когда ты становишься вампиром не в первый раз, — наверное, все несколько иначе.
Но совершенно определенно одно, новорожденный вампир всегда чувствует зверский голод, который не позволяет ему думать больше ни о чем другом. Очень важно сразу же накормить его. И очень важно дать ему убить свою первую жертву, одновременно с магией крови сразу же дать "новорожденному" магию смерти, это как-то сразу закладывает возможности для более высокого магического потенциала. Поэтому еще прошлой ночью Филипп предупредил своих людей о том, что им придется позаботиться о трупе.
Филипп ждал, когда Лоррен проснется, чувствуя все, что с ним происходит.
Из бездонного темного колодца душа монстра потянулась в мир живых, подталкиваемая самым основным инстинктом, мучительным голодом. Вампир открыл глаза и резко повернул голову в сторону сидящего рядом с ним мастера, глаза его на бледном лице отсвечивали красным.
— С возвращением, — сказал Филипп.
Одновременно стремительным и плавным движением Лоррен поднялся с постели. Губы его растянулись в довольной и хищной улыбке, явив острые клыки. Он провел по ним языком, словно пробуя остроту.
"Так лучше?" — прозвучал насмешливый голос в его голове.
Лоррен удивленно посмотрел на Филиппа.
— Читаете мои мысли? — его голос звучал хрипло, будто горло пересохло.
— Да нечего там читать, — лениво ответил принц, — одни примитивные инстинкты, ничего интересного.
— Мне лучше. Гораздо, — ответил Лоррен на его вопрос, — Но дико хочется жрать.
Через закрытую дверь спальни Лоррен слышал немного замедленный стук сердца завороженного человека, делающий голод совершенно невыносимым, почти неконтролируемым. Это было непривычно и даже как-то пугало.
— Это нормально, — сказал Филипп, — Так со всеми бывает после обращения. Иди, он твой. Можешь его убить.
Через миг Лоррена в комнате уже не было.
Филипп последовал за ним и успел увидеть, как Лоррен с силой вонзил клыки в шею сидящего на диване человека. Тот сдавленно охнул и начал заваливаться на бок, но вампир не позволил ему упасть, удерживая так, чтобы пить было удобно. Он сосал быстро и жадно, и не столько для того, чтобы скорее удовлетворить свой голод, — он предвкушал последний, самый длинный глоток и судорожную агонию умирающего, которая подарит ему настоящее насыщение и экстатическое удовольствие, которая наполнит его силой.
"Аккуратнее! — мысленно приказал ему Филипп, по почти безотчетной менторской привычке, — Ты похож на гуля!"
— Отъебитесь, — бросил ему Лоррен, на миг отрываясь от жертвы и снова всаживая клыки в ее шею.
Филипп фыркнул.
От дальнейших комментариев он воздержался, позволив Лоррену закончить. Это не заняло много времени. Сделав последний глоток, его новообращенный птенец удовлетворенно застонал и выпустил из рук труп, который рухнул на пол, ему под ноги.
— Вот теперь совсем хорошо, — сказал он и улыбнулся Филиппу.
Еще несколько мгновений его рот и подбородок были перепачканы кровью, как у монстра из фильма ужасов, но кровь быстро впиталась.
Филипп ничего не отвечал. Он смотрел на него с восхищением.
Превращенный в вампира, этот новый Лоррен с внешностью Кристиана был потрясающе, завораживающе красив... Возможно, это несоответствие внутреннего и внешнего: ангельской внешности и демонической сущности, хрупкости, изящества, и вместе с тем хищной чувственности и жесткости давало такой убийственный эффект. Единство противоположностей, чудовищное совершенство.
Лоррен принципиально отказывался общаться с Филиппом ментально, но он видел свой образ в его мыслях и чувствовал его эмоции, тем более, что тот совершенно не пытался их скрыть. Он подошел к зеркалу и критично осмотрел себя, привычно избегая собственного взгляда.
— Охуенно, вы правы. Я бы себя трахнул, — сказал он, обреченно покачав головой, и вдруг ударил кулаком в стекло, отчего то разлетелось на сотню осколков.
— Лоррен! — воскликнул Филипп, в миг оказываясь с ним рядом и перехватывая его руку, — Ну что ты делаешь?!
