И жестом ярмарочного фокусника Артём наполнил тарелку мальчишки сочными кусками жареного мяса. Кевин вдохнул упоительный аромат жаркого и, забыв обо всём, накинулся на еду. Дрожащими от волнения руками он запихивал в рот тёплое мясо, давился, кашлял, глотал, почти не жуя, и снова тянулся к тарелке. Артём неотрывно наблюдал за мальчишкой, понимающе кивал и незаметно "подкладывал" в его тарелку новые и новые куски.
— Ему станет плохо, — сухо заметил Валентин, и, словно в ответ на его слова, камиец схватился за живот и согнулся пополам.
Чертыхнувшись, Валечка вскочил, обежал вокруг стола и участливо погладил юношу по тёмно-русым, чуть вьющимся волосам:
— Сейчас пройдёт.
Боль действительно ушла, и Кевин с восхищением посмотрел на всемогущего камийского целителя, не смея произнести слов благодарности.
— Да ладно, чего уж там, — смущённо буркнул землянин, наполнил бокал вином и протянул мальчишке: — Выпей и станет совсем хорошо.
Камиец послушно отправил вино в рот, поставил бокал на стол и помотал головой. По телу расползлась блаженная слабость, скрученные от ужаса мышцы растеклись, как нагретый воск. Стало легко, даже ужасный и кровожадный принц Камии показался милым приятным человеком. Кевин поднял голову и бессмысленно улыбнулся сначала Артёму, а потом Валентину.
— Ты его напоил! — возмутился временной маг.
— Для пользы дела!
Валечка приосанился и поднял указательный палец, но сохранить наставительную позу не удалось: камиец покачнулся и стал заваливаться на бок, так что землянин едва успел подхватить его подмышки. Он усадил Кевина ровно и, придерживая за плечи, обратился к Артёму:
— Ты бы не мог ненадолго выйти?
— Зачем?
— Видите ли, Ваше суперкрутое высочество, общение с Вами вызывает у обычных людей приступ неконтролируемой паники, так что, прежде чем продолжить обед, нужно втолковать нашему малышу, что бояться некоторых принцев совсем не обязательно.
Артём покосился на Кевина и обижено надулся:
— По-твоему, я монстр какой-то.
— Ну, почему какой-то? Временной.
— Вот спасибо. — Временной маг поднялся со стула, гордо вскинул голову и решительно заявил: — Я Диме пожалуюсь!
— Только не сейчас. Он спит.
Артём прищурился, посмотрел в трапезный зал, и лицо его разочарованно вытянулось:
— И правда... Ну, пусть спи. — Он нервно провёл ладонями по тёмной, блестящей ткани плаща, переступил с ноги на ногу и тихим, каким-то виноватым голосом произнёс: — Тогда я схожу...
Маг оборвал фразу на полуслове и исчез. Валечка на секунду замер, раздумывая, не совершил ли он глупость, отпустив временного мага в свободное плаванье, но, обнаружив приятеля в Белолесье, успокоился.
— Лес его в обиду не даст, — сказал он вслух, вздохнул и хорошенько встряхнул пьяного камийца: — Ау! Ты меня слышишь?
— Ага. — Кевин помотал головой из стороны в сторону, хмыкнул и с шальной улыбкой воззрился на целителя. — Слышу.
— Обнадёживает.
Валентин огляделся, прикидывая, куда транспортировать подшефного мага, а потом плюнул на всё, превратил стул в кресло и отпустил плечи камийца. Кевин тотчас закряхтел и завозился, устраиваясь поудобнее.
— Вот задачку мне задали. Пьяный, ты дурак дураком, а протрезвеешь — на колени падать начнёшь.
— Не буду. Принц запретил, — икнув, сообщил юноша, склонил голову на подлокотник и закрыл глаза.
— Поздравляю, ты заговорил. Процесс пошёл.
Валечка несколько секунд понаблюдал за спящим камийцем. Вылечить он его вылечил, а со всем остальным мог разобраться и Дима. "Только вот будет ли? Вряд ли в новом состоянии ему есть дело до мальчишки. А смотреть, как он дрожит и бьётся в истерике... Ладно!" Землянин закатил глаза, призывая небеса в свидетели, что всё это он терпит только ради дружбы, и протрезвил мальчишку.
Ощутив прикосновение магии, Кевин дёрнулся, распахнул глаза и ошеломлённо уставился на целителя.
— Я... — пролепетал он, осёкся и в мановение ока оказался на ногах. — Простите, я... Господин.
Юноша стушевался и замолчал. В голове царил полный кавардак: рабское прошлое, ученичество у Витуса, пытки, устроенные двоюродной сестрой, явление хозяина... Кевин не знал, как себя вести и что делать, а главное — кто он такой. "Раб? Брат короля?.. Что им всем от меня надо?"
— Перво-наперво запомни: не нужно называть меня господином. Зови меня просто — Валентин!
— П-просто по имени?
— Фамилию мою тебе знать не обязательно, — отмахнулся землянин. — Бог с ней, с фамилией, давай побеседуем.
— Как прикажете, Валентин.
Камиец помялся и на всякий случай поклонился. Валечка поморщился и собрался высказать всё, что он думает о церемониях и раболепстве, но тут в дверь спальни постучали, робко и неуверенно.
— О, нет... — хрипло протянул юноша и с мольбой взглянул на целителя.
— Я похож на серого волка?
— Что?
— Проехали! — Валечка плюхнулся на стул, закинул ногу на ногу и крикнул: — Прошу!
Дверь бесшумно отворилась, и на пороге возник ладный вихрастый мальчишка в льняной рубашке и широких тёмно-коричневых штанах, заправленных в начищенные до блеска полусапожки. Мальчишка бросил короткий взгляд на камийца, видимо, проверяя, всё ли с ним в порядке, и опасливо посмотрел на сына всемогущей наместницы.
— Простите, господин Солнечный Друг, но я узнал, что Кевин снова свободен. Можно с ним поговорить?
Тонкий звонкий голосок, в котором сплелись отчаяние и надежда, умилил мага. К тому же, охочий до сплетен и тайн Валентин тотчас смекнул, что благодаря мальчишке может узнать о Кевине много нового и интересного, поэтому он состроил благодушно снисходительную мину и сделал широкий приглашающий жест:
— Конечно, мой юный друг, проходи. Я и не знал, что у нашего Кевина такой славный приятель. Садись. — Маг указал на соседний стул и, сотворив плитку шоколада, протянул гостю. — Это тебе.
— Спасибо.
Алекс принял подарок, сел и улыбнулся камийцу:
— Рад тебя видеть, Кеви. Знаешь, ребята тоже хотели прийти, но мы решили, что сначала я. Кликнуть их?
Юноша печально вздохнул и уткнулся взглядом в пол:
— Я не могу принимать гостей. Наверное.
— Почему это? — возмутился Валентин. Он с важным видом развалился на стуле и подмигнул Алексу: — А ну-ка зови всех сюда!
Коротко кивнув, мальчик сорвался с места и метнулся к дверям.
— Сюда! — крикнул он, высунувшись в коридор, и в комнату ворвалась шумная ватага детей и рыжий лохматый щенок с острыми ушками и загнутым колечком хвостом.
Валентин оценивающе взглянул на сына Олефира, который так и стоял возле кресла, понуро глядя в пол, наклонился и потрепал собаку по шее:
— Как зовут это чудо?
— Рони! — с гордостью сообщила темноволосая девочка и вцепилась в руку камийца. — Кевин спас его.
— Вот как? А что ещё делал Кевин?
— Он играл с нами. Мы ходили в лес и на рыбалку. Правда, у Кевина не всегда было время, он же учился у Витуса. Но всё равно было здорово!
— Понятно... — протянул Валентин, выпрямился и забарабанил пальцами по колену: "Пожалуй, разговор лучше отложить. Чует моё сердце — детишки растормошат нашего малыша лучше любых мозгоправов".
Между тем дети окружили камийца, усадили его в кресло и стали наперебой делиться последними новостями. Лохматый Рони развалился на полу, пристроив голову на сапоги Кевина, а черноволосая большеглазая Тина взобралась на колени юноши и обняла его за шею. Валя же молча наблюдал. Сначала Кевин походил на деревянную куклу. Он не шевелился, лишь взволнованные синие глаза то и дело стреляли в сторону всемогущего камийского целителя. Но постепенно болтовня маленьких друзей расслабила юношу, уголки его губ тронула счастливая улыбка.
"Что и требовалось доказать! — мысленно рассмеялся землянин. — Стоит признать, что я гениален по сути! И раз моё дальнейшее присутствие не требуется, самое время нанести пару нужных визитов. Но сначала — мамочка!" Маг в последний раз взглянул на беззаботно воркующих детишек и исчез.
Белолесье встретило Артёма ласковым, едва уловимым шелестом крон, сладким ароматом цветов и тишиной. Ни пения птиц, ни шороха ветвей... Даже кузнечики не стрекотали. Временной маг растерянно покрутил головой, взглянул на безоблачное синее небо, на невозмутимое оранжевое солнце и побрёл к дому. Встречаться с матерью расхотелось, однако неясная, смутная тревога упрямо толкала его вперёд.
— Лес, — тихонько позвал Артём, но Белолесье не откликнулось на призыв своего любимца.
Сердце болезненно сжалось, и маг остановился, часто и тяжело дыша.
— Да что же это?!
Он чувствовал: случилось что-то страшное и непоправимое, однако воспалённый рассудок отказывался связывать молчание Леса со свершившейся трагедией.
— Не хочу! — взвизгнул Артём и в ту же секунду осознал, что произошло. — Мама...
Шоколадные глаза полыхнули серебряным светом и погасли, став чёрными и пустыми. Маг стоял на тропинке, смотрел прямо перед собой и не мог понять, что чувствует. Боль утраты или безразличие, сожаление о беззаботных днях детства или запоздалую обиду на мать за опасливые и тоскующие взгляды, которыми она потчевала его весь год, пока не было Димы. Наверное, светлый мальчик Тёма, всё ещё живущий в глубинах израненной души мага, свернулся бы сейчас калачиком и зарыдал, но принц Камии не умел плакать. Жестокий, сумасшедший наследник великого Олефира алкал мести. Он желал окунуться во временной поток, узнать имя убийцы и разорвать его на клочки.
"Не надо, — шепнуло Белолесье. — Останься со мной, будем скорбеть вместе".
И Артём послушался. Он всегда верил волшебному лесу, почти так же, как Диме. Маг опустился на жёлто-коричневую землю, поджал ноги и закрыл глаза. Сознание поплыло, подхваченное лёгким тёплым ветерком, закружилось над верхушками вечных деревьев, согрелось в лучах полуденного солнца.
"Что бы ни случилось, ты снова дома, — нашёптывал Лес. — Я помогу тебе успокоиться. Не нужно рваться, спешить. Здесь ты можешь быть самим собой".
— И кто я? — спросил маг и горько рассмеялся, почувствовав, как вокруг сгущается плотное мягкое облако.
Серебристый Волк вскочил на ноги, отряхнулся и большими прыжками понёсся прочь от родного дома. Свернул с тропы, углубился в лес, опасно лавируя между белоснежными стволами деревьев, и выскочил на поляну с высокой, в человеческий рост, травой. Остановился, запрокинул голову и издал трубный гортанный вой, вместе с которым ожил волшебный лес. Запели птицы, застрекотали кузнечики. Над мордой Волка закружил деловой и ворчливый шмель.
"Вижу, тебе лучше", — ласково проворковало Белолесье.
"Мне хочется жить! Хочется быть нужным, что-то делать!"
"Не спеши, ты только пришёл".
"Но Дима вот-вот проснётся. Знаешь, Лес, я готов к великим свершениям. Хочу сделать что-нибудь невероятное. Что-нибудь, что заставит Диму гордиться мной! Сюрприз! Точно! Я сделаю ему сюрприз. Что-нибудь правильное и полезное!"
"Тогда оставайся со мной. Это правильно и полезно".
"Нет, не то! Я хочу, чтобы он удивился!"
"Жаль..." — прошелестело Белолесье, но Артём уже не слушал его. Успокоившееся было сознание вскипело и забурлило идеями. От избытка чувств Волк присел на задние лапы, а потом вскочил, подпрыгнул на месте и растворился в воздухе. Он не услышал, как тяжёлый, разочарованный вздох прокатился по траве, деревьям и разбился у берега маленького лесного озера — Белолесье сокрушалось об уходе своего любимца, отказавшегося хоть немного ослабить бремя безумия...
Лучи полуденного солнца играли на картинах и гобеленах тронного зала Литты, ласкали бока напольных вазонов, прыгали по золотым стрелкам массивных настенных часов. Восседая на кресле, специально установленного для временного правителя Лирии, маршал Крейн внимательно слушал доклад о внезапном наводнении в прибрежном районе Вирэля. Министр по чрезвычайным ситуациям оглашал сухие цифры потерь и разрушений, а стоящий рядом с ним казначей делал пометки в маленьком блокноте. Наконец, доклад был закончен, и маршал уже собирался высказать своё мнение по вопросу ликвидации последствий наводнения, но стены тронного зала дрогнули, и с громким хлопком в шаге от кресла возник огромный серебристый Волк.
Казначей и министр попятились и исчезли, а Крейн поднялся из кресла и церемонно поклонился:
— Счастлив видеть Вас в добром здравии, Ваше величество. С тех пор, как Вы покинули нас, Лирии пришлось пережить трудные времена. Правление Корнея подорвало...
Громкий рык заставил маршала замолчать. Серебристая шерсть встала дыбом, в больших шоколадных глазах засветилась ярость.
— Ваше величество, Вы не дослушали...
"Развалили страну! Гады! Вон!!!"
"Умываю руки! Пусть мадам Розалия сама с ним разбирается", — подумал маршал и поспешил убраться, пока цел.
А Волк отдышался, ударом мощной лапы сбросил кресло наместника с постамента и с независимым видом разлёгся на ковровой дорожке. Вот теперь он был готов к встрече с бывшим учителем. И, не иже сомневаясь, выдернул его прямо из директорского кабинета УЛИТа.
Корней поправил кожаный жилет, поднял глаза на временного мага и криво улыбнулся:
— Привет, Тёма, опять сходишь с ума?
"А ты скучаешь по утерянной власти? — подмигнул ему Волк. — Вижу, что скучаешь. Ничего, сейчас повеселимся!"
— Собираешься убить меня? Так ты обычно веселишься?
Равнодушный голос высшего мага озадачил и расстроил Артёма. Он ожидал оправданий, обвинений или на худой конец воплей о пощаде, а Корней не выказал ни страха, ни раскаяния. Волк почесал задней лапой за ухом и недовольно фыркнул:
"Да, что сегодня за день?! Никакого удовольствия! У всех такие лица, словно вы вот-вот уснёте вечным сном. И, что обидно, без моей помощи!"
— Хватит играться, Тёма! Лучше займи лирийский престол. Может, ответственности научишься.
"Не хочу!"
Маг-учитель неодобрительно покачал головой, хлопнул в ладоши, и Артём сердито поморщился.
— Волком мне было удобнее! — заявил он, поднимаясь на ноги. — И, вообще, я не собираюсь тебя убивать. Двух раз вполне достаточно. Так что, несмотря на проблемы Лирии, я не держу на тебя зла.
— А ты изменился, — осторожно заметил Корней.
— Конечно. Меня предавали, ломали, научили убивать и, наконец, свели с ума. Странно было бы, если б я остался прежним.
— Сказать, что мне жаль?
— Только соплей не хватало! — Артём развалился на троне, закинул ноги на подлокотник и насмешливо посмотрел на бывшего учителя: — Ты был мне отцом, Корней. Ты вырастил меня, научил азам магии, а потом предал. Ты такой же, как мои родители и прочие высшие маги.
— Что ж, откровенность за откровенность. Ты всегда нравился мне, Тёма, но в тебе есть один недостаток, с которым я до сих пор не могу смириться — ты временной маг. Твоя мать...
— Моя мать умерла!
— Когда? — опешил Корней.
— Пока не знаю. Недосуг было по Времени ходить. Но это дело поправимое. Давай лучше о политике поговорим. Или о лирийской экономике. А ещё лучше расскажи, что за представление вы с Михаилом устроили в Кероне? Хранительница попросила или сами мальчишку прибить решили?
