Его бормотание становилось всё тише. Он прижал к груди скомканную гирлянду из почерневших лепестков Гхольмы и растерянно огляделся по сторонам. Фрисс отвёл взгляд — ему было не по себе.
— Так тебя Кэйшес создал? — подумав, он убрал меч в ножны — если что, ему хватило бы серебряного кольца. — Я видел его недавно. Он — сильный чародей... Ты помнишь своё имя? Меня называют Водяным Стрелком.
— Хсс, сславный коатексский воин, — ирн на мгновение склонил голову. — Хорошший госсть в пусстой земле... Я — Тлапиайа, так меня называют здессь...
Туман окончательно втянулся в ткань чёрного плаща. Теперь видно было, что ткань тронута плесенью и вываляна в болотной жиже, и ползучий гриб сидит на плече, не пугаясь ни тумана, ни холода, веющего от нежити.
— Тлапиайа, у тебя слизняк на плече, — нахмурился Речник.
— Пуссть, — отмахнулся ирн. — Мои коссти сскоро расспадутсся, что сс ним, что без него. Почему ты здессь, Водяной Сстрелок? Здессь нехорошшее мессто для живых...
— Я ищу чёрную траву, — ответил Фрисс, вглядываясь в мох на мостовой. — Она любит, когда вокруг разлита Квайя. Тут много Квайи, говорят, тут жили самые сильные Некроманты. Не знаешь, где мне найти это растение?
— Хсса... — протянул мертвяк, наклонив голову набок. — Хсса-а-а... Я знаю, о чём ты говоришшь... Морихийки, так она называетсся... очень сстранное расстение, не живое и не мёртвое. Повелитель однажды ссделал из него прекрассное зелье и даже мне не позволил к нему притронутьсся... Да, хозяин очень любил сставить опыты... очень много знал и ничего не боялсся, даже до того, как его убили... Это трава Морихийки, та-а, ссинхи...
Белесые глаза снова подёрнулись серой дымкой. Речник покачал головой.
— Где Кэйшес взял эту траву? — спросил он, тронув нежить за ледяную руку. Ирн вздрогнул.
— Вырасстил. Ссовссем немного... он поссеял её у ссеверной сстены Утукуту, и вссе маги ходили ссмотреть, как она расстёт... и питали её Квайей, посстоянно, так, что там всся земля ссветилась... Вссё, что выроссло, повелитель ссобрал и ссделал оружие... те, кто его убил, исспытали на ссебе ссвойсства Морихийки... не знаю, оссталиссь ли в земле корни...
Ирн прошипел что-то невнятное и замолчал, растерянно глядя на Фрисса. Тот кивнул.
— А здесь, в храме, есть чёрная трава?
Тлапиайа посмотрел на храм, потом на Речника и неуверенно усмехнулся безгубым ртом.
— Здессь не ссажают расстения, ссмертный. Здессь приветсствуют богов. Власститель тлена, Шши-Илан, принимает здессь подношшения, и ссюда приходят, чтобы узреть его могущество. Ссюда многие приходили в дни великих праздников... и в день плодов Чинпы тоже приходили ссюда, а ссейчасс тут пуссто, ничего не оссталоссь... некому ссюда прийти, никто не ссклоняетсся перед власстью Шши-Илана...
Его взгляд снова "поплыл". Фрисс в недоумении пожал плечами. "Без толку говорить с ним..." — Речник покачал головой и вновь тронул мертвяка за руку, стараясь не показывать омерзения.
— Тлапиайа, можно мне заглянуть в храм? — спросил он.
— Хсса... Ты пришшёл поклонитьсся Шши-Илану, а я мешшаю тебе... — сокрушённо склонил голову ирн. — Хорошшо, хорошшо, сследуй за мной. Ссейчасс под ссводами мрак, сслишком гусстой для глаз живых, сступай оссторожно...
Речник пригнулся, ныряя в пролом, и посветил в темноту фонариком. Что-то булькнуло чуть ли не под ногами. Ирн одобрительно шипел, то и дело останавливаясь и оборачиваясь на гостя. Фрисс сделал ещё несколько шагов, миновал привратный коридор, сплошь устланный влажным зелёным мхом, и замер, ошарашенно глядя вперёд.
Эту ступенчатую башню строили, как подставку под жертвенник, едва ли кто-то хотел жить внутри неё, но одна небольшая зала там всё же была — и в ней были каменные чаши, и огромные сундуки, и светильники из костей и черепов, и выложенные костями и клыками неизвестных существ узоры на чёрных стенах. Сейчас всё это тонуло в белесом мху — и мутной гнилостной водице. Зала для подношений превратилась в затхлый пруд, вода затопила чаши — только края виднелись над поверхностью, и серая тина липла к ним. Что-то плеснуло хвостом, на миг вынырнув у края чаши, и снова ушло в глубину. Фрисс направил луч церита на середину водоёма, и ему показалось, что вода отливает багрянцем, и маслянистые пятна расплываются по ней.
— Хсса? — вопросительно посмотрел на него ирн. Мертвяка вода не смущала — он по крышкам утонувших сундуков почти уже добрался до самой большой чаши. Что-то желтело на её дне... Речника передёрнуло.
— Откуда тут вода? — спросил он, высматривая сухую тропку — наступать в пруд ему не хотелось.
— Сснизу, — пожал плечами Тлапиайа. — Здессь вообще ссыро. Тухлая Заводь затапливает вссё, теперь некому помешшать ей... Помнитсся, повелитель Кэйшшесс вссё выясснял, как можно очисстить её, да кто мог бы это ссделать, пробовал вссякие зелья, криссталлы... Теперь она размывает плотины и приходит в город. Она здессь повссюду, ссмертный. Из-за этого сстены падают, и вссё гниёт.
Оттянув к плечу широкий рукав полуистлевшей мантии, он показал Фриссу свою руку. Едва ли половина фаланг пальцев сохранилась на ней, отвалилась и одна из костей предплечья, а плечевые кости болтались по отдельности, удерживаемые только искрами Квайи, перетекающими от одной к другой. Речник судорожно сглотнул.
"Сёстры Элвейрин, наверное, очистили бы заводь," — подумал он с сомнением. "Но тут уж слишком всё испорчено. Стены-то прочнее не станут..."
Луч скользнул по замшелым камням, высвечивая костяные узоры — часть их ещё была видна из-под наросшего мха и плесени, и в их глазницах чернели кристаллы мориона. Никакой тропки вдоль стены не было — только вода, от края до края залы.
— Пойду я, наверное, — громко сказал Речник, пробираясь обратно мимо шевелящихся прядей мха. — Тут слишком много воды.
Он вышел из храма и вдохнул полной грудью — воздух Хлимгуойны казался свежим по сравнению с гнилостным туманом под чёрными сводами. Вокруг было тихо, только издалека доносился скрежет проржавевшей стали по камню — голем, застрявший под обломками, неутомимо пытался вылезти.
— Тлапиайа, — начал было Речник, повернувшись к двери, но тут же замолчал. Ирн исчез. Фрисс удивлённо мигнул и огляделся по сторонам.
— Хаэ-эй! Тлапиайа!
Тишина была ему ответом.
— Куда же ты? — Речник недоумённо пожал плечами.
Небо над городом понемногу окрашивалось золотом и пурпуром, воздух был недвижен, жаркий зловонный туман висел над мостовыми. Фрисс вышел за ограду храма, оглянулся — ирн так и не появился, словно омут внутри башни поглотил его.
"Река моя Праматерь! Что я делаю?!" — Речник с досадой стряхнул с себя ползучий гриб и посмотрел в небо.
— Тирикка!
Треск молнии, ушедшей ввысь, был так оглушителен, что даже голем перестал царапать мостовую, а сам Фрисс пригнулся и с опаской огляделся по сторонам. Несколько мгновений спустя большой чёрный нетопырь развернулся в воздухе, обретая человеческий облик.
— Та-а! Что такое, Фрисс? — озадаченно мигнул Нецис. Его пальцы светились зеленью.
— Тут живёт один мертвяк, — Речник махнул рукой в сторону храма. — Он помнит, что тут было при Кэйшесе. Ты был на полигоне Утукуту? Там, у северной стены...
Некромант поднял руку и удручённо покачал головой.
— Ныне полигон Утукуту вернее будет называть озером Утукуту, — вздохнул он. — Снизу к нему просачивается Заводь, сверху — затапливают дожди. Там нельзя пройти, не утонув по колено, хотя сейчас в Великом Лесу стоит великая сушь. Слишком сыро для Морихийки. Я был у всех стен — если что-то и было там, сейчас там лишь гнилая вода и грозди ползучих грибов. Они разбрасывают повсюду споры и...
Нецис поморщился, вытирая ладонь о мох на стене.
— Вижу, Фрисс, что и ты ничего не нашёл. Вернёмся на сухую землю. Тут больше нечего искать, как это ни неприятно, особенно мне... Фрисс, у тебя на макушке два гриба.
— Вайнег их дери! — Речник стряхнул слизистых тварей обратно в мох. — Да, если чёрная трава не любит болота, здесь она никогда не прорастёт.
Он оглянулся на храм. Ирн сгинул бесследно.
— Нецис, подожди. Тут ходит один мертвяк... хорошо бы забрать его с собой, пока грибы его не съели.
— Та-а! — Некромант удержал Речника за плечо. — Благородные порывы — то, за что тебя следует уважать, Фрисс, но... Судя по твоим словам и запаху Джеллита от твоей брони, ты встретился с Тлапиайа?
Фрисс изумлённо мигнул.
— Ты знаешь его, Нецис? А говорил — тут не осталось разумной нежити...
Некромант покачал головой.
— Та-а, си-меннэль... Я о нём слышал, Фрисс, и слышал много. Яд для стрел нужен всем... а значит, в каждом селении вокруг Хлимгуойны время от времени рассказывают, как отважнейший охотник проник в гнилой город и едва не стал жертвой повелителя мертвецов в плаще из тумана... Зелган говорил о нём, когда показывал мне город впервые. Но сам я так его и не нашёл. Этот ирн отлично знает, что для него лучше... и нежелательным гостям на глаза не попадается.
Речник вздохнул.
— Видно, он боится, что мы его упокоим. Жаль...
— Та-а... ему тут лучше, Фрисс, — Нецис отвернулся от храма и постучал сапогом о сапог, скидывая с себя ползучие грибы. — Пойдём, пока мы сами не вросли в мох.
* * *
Счётчик Конара с тихим щелчком вынул ветвистые "усы" из пазов под настенным датчиком, втянул их и погас. Гедимин прикрыл экран броневой пластиной и пожал плечами.
"Шутки шутками, а фон с весны вырос вчетверо. И солнечный спектр чем дальше, тем страннее..."
Коридор спиралью поднимался вверх, прочь от бесконечных подземных хранилищ, разделённых на малые отсеки, мимо нерасчищенных завалов, собранных тут крысами за пять тысячелетий, и гор странных деталей и обломков механизмов, неведомых даже Гедимину. Несколько поворотов — и лестница вывела к оружейному складу. Его не распечатывали, как помнил Древний Сармат, чуть ли не с Года Дракона, но на стене там был ещё один датчик — и Гедимин нехотя шагнул в коридор, за поворотом которого начинался путь к складу... и замер на месте, прижимаясь к стене. Со стороны склада слышались приглушённые, но отчётливые голоса.
— Ещё один, — устало выдохнул сармат — судя по голосу, это был Деркин, и он держал на весу что-то тяжёлое. — Я бы сказал — достаточно. Закрывать?
— Погоди, дождёмся Ангирана, — отозвался второй, и это был Кейденс, не так давно освоившийся с пересаженными лёгкими. — Сверим карты — увидим, сколько нужно. Пока у нас четыре цели к северу от "Идис", Ангиран расскажет, чего ждать в большом рейде.
— Ну, две цели из четырёх накрываются одним ударом, — хмыкнул Деркин, выпустив тяжесть из рук. — Главное — подобрать снаряд... Уран и торий, всё же очень жалко подстанции! Без этого совсем никак?
— И мне жалко, — угрюмо ответил Кейденс. — Возни с ними было... Но придётся взорвать, пока нас ими не взорвали. Надо же было отдать такое оружие в руки макак...
Древний Сармат вздрогнул и плотнее прижался к стене. Его глаза стремительно темнели.
— А что будет четвёртой целью? — снова оживился Деркин. — Зноркская столица?
Он прошёлся туда-сюда по коридору и потёр руки — ему было слегка не по себе. Кейденс тяжело переступил с ноги на ногу, пластины его брони тихо захрустели.
— Было бы на что тратить ирренций, — буркнул он. — У макак в любой норе столица, и любая крыса — правитель. Взрывать будем Нур-Кем. Ты же видел, как там искалечили командира...
— Хэ-э-эх, — протяжно выдохнул Деркин. — Правильно. Где это на карте?
— Там же, к северу, — неуверенно ответил Кейденс. — Погоди ещё, может, Гвеннон с Ангираном планы изменят. Но подстанции взорвать надо...
— Командир знает? — встревожился вдруг сармат. — Будет он в рейде? Он знает толк в бомбах, у него опыт — а Гвеннону я карту размечать не доверил бы.
— Не знает, — угрюмо ответил Кейденс и снова переступил с ноги на ногу — терпение сармата было на исходе. — Опыт опытом, но ты знаешь ведь, как он трясётся над знорками. Лучше ему ничего не знать, пока не вернёмся из рейда...
— Не понимаю, — броня Деркина снова захрустела — младший сармат попытался пожать плечами в тяжёлом скафандре. — Зачем командиру защищать макак? Он же рабом у них был, вон, всё тело в шрамах, вся кожа — один ожог... Я бы давно всех их в пыль разбомбил...
— Был рабом? — хмуро повторил Кейденс. — Он им и остался. До сих пор всего боится. Его серьёзно искалечили, Деркин. Но ничего, мы это так не оставим. Знорки очень скоро получат своё... Ну где Ангиран?! Его там что, на сборку намота...
Древний шагнул из-за поворота и встретился с ним взглядом. Кейденс и Деркин были в тяжёлой броне, но лица не закрыли — и Гедимин увидел, как их глаза расширяются от удивления.
— Вы в своём уме?.. — глухо вскрикнул Древний и тут же замолчал. Скафандр стиснул рёбра теснейшими обручами, сармат пытался вдохнуть, но не мог — и смотрел, оцепенев, как Кейденс срывает с плеча тяжёлый плазмомёт, с хрустом выпускает широкое сопло подствольника и направляет Древнему в грудь.
— Мне очень жаль, командир, — бесстрастно сказал младший сармат, и оружие дрогнуло в его руках, выпуская маленький блестящий снаряд. Он взорвался на дальнем конце коридора, но там никого уже не было.
— И мне жаль, — прошептал Гедимин, отталкиваясь от потолка и мягко приземляясь. Снаряд промчался под ним, от взрыва дрогнули стены, и тревожно замигали сигнальные огни. Древний распрямился, как пружина, и успел ещё увидеть изумлённые глаза Кейденса. Кулак Гедимина врезался в грудь младшего сармата, и тот пролетел несколько шагов и растянулся на полу, хрипя и подёргиваясь. Деркин, принявший на себя удар второй руки, врезался в стену и остался лежать под ней, закатив глаза.
Гедимин подобрал плазмомёт, вырвал подствольник и отшвырнул оружие к стене. Прочный металл гнулся и хрустел в дрожащей руке. Древний посмотрел на Кейденса и трещины в его промявшейся броне и прошёл мимо — к распахнутым воротам оружейного хранилища. У стены, забытая всеми, лежала малая ракета — "Гельт". Гедимин осторожно подтолкнул её к воротам, она прокатилась по полу и остановилась, налетев на защитный купол.
— Гедимин вызывает "Идис", — прошептал Древний, опираясь на стену. Ворота с глухим лязгом захлопнулись, "усы" передатчика впились в пазы управляющей панели, намертво запечатывая вход. Стена мигнула зеленью, волна жара прокатилась по коридору. Где-то вдали взвыла сирена.
— Перекрыть оружейное хранилище, — приказал Гедимин, прикасаясь к неровно мерцающей стене. — Не открывать до моего приказа.
Потолок лязгнул, выпуская дополнительные створки, сверху над многослойными воротами схлопнулось защитное поле. Гедимин оглянулся на неподвижных сарматов. В коридоре уже слышен был грохот тяжёлой брони.
— В жилой отсек, — прошептал Древний, глядя в зелёный огонь. — Двери запечатать.
Когда зеленовато-белесое мерцание погасло, оставив сармата в дымящейся броне в пустом отсеке, Гедимин прислонился спиной к стене, глядя в пустоту. Воздуха не хватало, кровь билась о виски, и череп трещал изнутри.
