До ужина он кое-как дотерпел, за ужином тоже было все, как обычно — теплая доброжелательная обстановка, но вот "спокойной ночи" и слишком невинный поцелуй в лоб, после которого Тесса сразу ушла, заставили парня впасть в тихую панику. Он уже корил себя, понимая, что сам оттолкнул хозяйку, потерявшую к нему интерес. И если раньше ему хватало такой ласки, да чего уж там — даже такое внимание в первые дни здесь, в Замке-крепости, казалось слишком необычным для его неискушенной, неизбалованной нежностью близких людей натуры, то теперь демарш Тессы воспринимался чуть ли не предательством.
Как она могла, сначала приручила, а теперь бросила? Обида просто душила, и Рени кусал губы, пытаясь справиться с комком, застрявшим в горле. Парень не мог уснуть, почти полночи, ворочаясь, и день за днем восстанавливая все события, связывавшие его с госпожой, и пришел неутешительному выводу, что виноват он сам.
Что теперь делать, он просто не представлял. Как это теперь прийти завтра утром к ней и объявить: "Тесса, я подумал, можешь любить меня дальше?"
Нет, это, во-первых, слишком оскорбительно — может быть, когда она говорит такие слова — это одно, а когда другой буквально навязывается — это совершенно иное.
Рени смутно понимал, что девушке надо дать почувствовать, что она любима и желанна, а так как слов у него не находилось, нужно было чем-то доказать... Только вот чем? Всякие поделки — и из кожи, и рисунки на перьях, и еще какие-то мелочи, которыми он и так щедро одаривал Тессу, были не в счет. Для исполнения какого-нибудь шедевра требовалось время, а ситуацию спасать надо было немедленно, в чем он только убедился, не в силах больше скрывать, как ему плохо — буквально началась ломка от того, что отлучили от сладкого наркотика — Тессы.
Завтрак прошел почти в трагическом молчании. Ненаглядная госпожа попробовала его расшевелить веселой историей, но Рени понимал, что это и все, что она теперь может предложить, а остального уже не будет, и не мог найти нужных слов, чтобы вернуть все, как было хотя бы неделю назад.
Выбравшись из-за стола, он ушел на занятия.
В голову пришла прекрасная идея: на сегодня "ученикам" было задано необычное задание, повергшее бойцов в унылую задумчивость.
— Только, пожалуйста, приличное пишите, хочу посмотреть, совпадает ли ваше мнение с мнением одного известного выдающегося ученого, утверждающего, что людей можно разделить на несколько психотипов, — предупредил Рени, стараясь, чтобы его явная ложь выглядела солидной.
— Ну, Рен, так давай просто проговорим, а ты запишешь? — заканючил Кирей.
— Нет, это самостоятельная письменная работа. Заодно проверим, как вы одновременно и мыслите, и помните правила правописания, — заупрямился Рени, не желая раскрывать истиной причины своего необычного опроса. — Можно кратко. Мне это надо, и вам, так что очень удачно совместим наш урок.
Когда ребята разошлись, у Рени уже руки подрагивали от нетерпения, разобрать листочки по стопкам, чтобы выяснить, что же больше всего нравится женщинам на стадии ухаживания...
Н-да, что с солдат возьмешь... некоторые предложения все же заставили Рени покраснеть, некоторые вызвали удивленный смешок, но все же мнения совпадали по нескольким пунктам, и первым из них было:
Цветы и комплименты...
Про комплименты Рени знал не очень хорошо, да и мысленно говоря их Тессе все время, не мог выдавить вслух в ее присутствии и нескольких — все казалось, что они не достаточно хороши, но вот цветы...
И, когда к обеду он вернулся смущенный и еще более прекрасный в этом свом непосредственном заявлении:
— Тесс, прости меня, я неблагодарный мальчишка, я хочу, чтобы ты меня всему научила...
У Тессы влажно заблестели глаза, а бережно принятый букет из его рук, долго не ставили в воду, да и обед остыл — потому что целовались они словно в первый раз — бережно, долго (успев соскучиться друг по другу за полтора дня), топя в сладких поцелуях свои накопившейся обиды, тая в этой восхитительной нежности и доверии.
— Я не буду торопить тебя, Солнышко, только уроки придется усложнять, ты готов? — переведя дух, тихо спросила Тесса, внимательно вглядываясь в лицо раба-наложника.
— Да, — решительно кивнул он, сам поражаясь своей безрассудности, но пока еще не пожалев об этом.
На душе сразу стало хорошо и радостно, и мир вокруг показался умытым весенним дождичком, обновившим переливчатыми радужными красками все вокруг...
Там, среди не слишком ровным почерком исписанных листочков, еще был пункт про стихи, но в голове рождались только короткие строки. Рени решил почитать сначала, как вообще эти самые стихи складывают, чтобы для Тессы сделать еще один подарок. Она, конечно, примет любые — слишком уж госпожа добра и великодушна, но ведь он должен выразить в них свою любовь к ней, значит, Тесса достойна самых лучших...
Рени мужественно терпел теперь уроки своей хозяйки, но Тесса, словно наверстывая упущенные два дня, и в самом деле, усложняла задачи... Впрочем, если в момент близости было неловко, то потом приходило понимание — все правильно, все так и должно быть...
Вот только Тессе и этого было мало... и ее нетерпение раздражало ее саму.... Но сопротивляться девушка не могла. Если бы хоть Аслан был дома, но до возвращения любимого варвара оставалось еще три-четыре дня, поэтому на "растерзание" ей оставался только Рени...
Тесса глубоко вздохнула. В желании любоваться мальчишкой издалека, или подойти и собственнически обнять его, как всегда, победило второе.
* * *
Вот и сейчас, вместо того чтобы окликнуть юношу, Тесса постаралась как можно незаметнее подойти к Рени сзади и закрыть ему глаза своими ладошками.
— Тесс, я опять опоздал на обед? — вздрогнул парень.
Вынужденный придерживать одной рукой фолиант, который иначе грозил упасть, Рени другой уже тянул вниз к своим губам такие любимые ладошки. Запрокинув голову, юноша стремился поймать взгляд Тессы, пытаясь понять, сильно ли она сердится.
— Тесс, я честно, больше не буду, — просящим голосом протянул он. — Просто книга интересная, помнишь, я вчера рассказывал, что я здесь вычитал про Семерийскую кампанию, когда три враждующих государства потом объединились в коалицию? Да и в Академии сказали ее прочитать в первую очередь, а тут немного осталось, всего 5 страниц.
Тессу невольно тянуло рассмеяться, от того, с какой интонацией Рени все это произносил. Возникло детское желание поддразнить или даже передразнить. И она уже знала, как сделает это.
— Ах, в Академии, — состроила она понимающую мину, — это серьезно. Ну, и если, немного осталось, то, тем более, тогда давай дочитывай, а я пока подожду.
Подобрав свободную домашнюю юбку, Тесса опустилась рядом с наложником мужа на диван. А то, что она при этом удобно устроилась позади него, причем вполне осознанно прижимаясь своей грудью к его спине, да еще и голову положила на его плечо — ну так ведь она здесь хозяйка и может сидеть, как хочет... И то, что одна из ее стройных ножек проскользнула между бедром Рени и спинкой дивана — так ведь просто удобней.
Тесса вполне осознанно дразнила сейчас Рени. Понимание того, что пока они не могут пойти дальше, не мешало вот таким ее маленьким экспериментам. Было даже забавно наблюдать, за тем, как ее Солнышко начинает чувствовать свое (ну и ее тоже) тело. Но все же он оставался еще слишком скован рамками условностей и вложенных в его голову норм поведения. Хотя сдвиги были очевидны. А некоторые появившиеся у него привычки, были просто очаровательны и давали Тессе простор для воображения и новые идеи для ее очередного "урока" науки любви.
"Эх Рени, Рени, если бы только понимал, что все твои попытки сейчас не показать, как на тебя действует моя сегодняшняя шалость, просто бесполезны. Достаточно только взглянуть на твою слегка прикушенную нижнюю губу, или на эту складку между бровями. Эти маленькие, но такие явные и уже привычные гриммаски на твоем лице, которые выдают все, что ты пытаешься скрыть. Как и легкое подрагивание пальцев на странице книги...", — мысленно прокомментировала госпожа.
Устраиваясь поудобнее, Тесса закинула и вторую ногу на диван, еще плотнее прижавшись к спине парня. От нее не укрылось, как покраснели у него кончики ушей при взгляде на ее ногу, теперь лежащую на его бедрах.
А, может, так подействовало то, что ножка была одета в легкий шелковый чулок, и Рени как и самой Тессе вспомнилось, как была использована вчера пара таких же предметов ее гардероба...
* * *
Обычно Рени не требовалось будить по утрам. Распорядок дня, установленный для него, уже прочно вошел в его привычки. Но вчера, зачитавшийся накануне Рени, просто проспал. Поэтому, не увидев в привычное время свое Солнышко, Тесса, теперь пропускавшая утренние тренировки, решила посмотреть, что же его задержало.
Картина раскинувшегося на постели Рени, с задравшейся рубашкой и обнажившейся полоской живота, была настолько соблазнительной, что Тесса не удержалась от маленькой шалости. Вместо того, чтобы подойти и поцеловать Ренальда в губы, или просто потрясти за плечо, она, присев на кровать, наклонилась и провела своим язычком по этой соблазнительной полоске.
Однако парень все-таки был еще слишком неискушен. И его первой реакцией была неожиданная и довольно болезненная хватка его пальцев на плечах Тессы. И только то, что он уже открыл глаза и увидел, кого же он схватил, уберегло девушку от появления синяков.
— Тесс, тебе больно? Я просто не понял, что это ты, — его огромные со сна глаза испуганно распахнулись.
— А что, здесь может быть кто-то еще? — стараясь не морщиться, улыбнулась госпожа и мстительно добавила, стараясь сохранить серьезное выражение лица. — Нет, Солнышко, простыми извинениями ты теперь не обойдешься. Я вот тебя сейчас свяжу и буду мучить.
— Мне сходить за веревкой? — упавшим голосом уточнил Ренальд, готовый любым способом загладить свою провинность.
Его покорность и готовность за невольный проступок (в котором ее вины было гораздо больше) подвергнуться наказанию, заставили Тессу недовольно простонать про себя:
"Рен, когда же ты научишься понимать, что иногда не нужно быть настолько покорным..."
Только объяснять на словах, в очередной, наверное, уже сотый раз, как он не прав, сейчас желания не было. А вот сменить выражение испуганного взгляда, в данный момент хотелось и даже очень.
— Ну что ты, Солнышко, — Тесса отдавала себе отчет, как сейчас звучат ее слова для Рени, — я думаю, мы сможем наказать тебя, не привлекая внимания. Достаточно будет, если ты снимешь свою рубашку. А веревки, я найду, чем заменить.
Эта покорность Рени (и упертость, когда не надо), злила, но к злости Тессы уже примешивалась большая доля предвкушения, от того, что она задумала для парня.
Внимательно следящие за ее действиями глаза Рени распахнулись еще шире. А Тесса между тем медленно сняла свои чулки, аккуратно скатывая их и давая возможность наложнику Аслана вдоволь полюбоваться этим священнодействием. Аслана, кстати, хватало лишь на одну ножку, со второй, он уже сдергивал сам, рыча от нетерпения. У Рени лишь сбилось дыхание, и ярче заблестели глаза, то ли от страха, то ли от неизвестности, и, скорее всего, лишь капельку — от возбуждения. Ренальд сейчас помнил только о том, что должен быть наказан за то, что невольно причинил боль своей обожаемой госпоже.
— Дай мне сюда руки, — потребовала Тесса, встряхивая чулочки.
Севший на постели парень выполнил ее приказ без размышлений.
"Ох, Рени, — в очередной раз подумала про себя Тесса, — какой же ты еще невинный. Другой, хоть чуть более опытный, уже понял бы, что его может ждать, а ты только смотришь своим преданным взглядом. Неужели ты думаешь, что я могу причинить тебе боль?"
— Ты забыл снять рубашку, — напомнила Тесса.
— А... Тесс, — смущенно прошептал парень, — а можно я схожу... умоюсь?
Тесса хмыкнула. Н-да, об этом она как-то не подумала.
— Хорошо, только быстро, а то рассержусь еще больше.
— Я мигом, — пообещал Рени, с видимым облегчением.
— Две минуты на все утренние процедуры, — крикнула вдогонку Тесса, забираясь с ногами на кровать и устраивая мизансцену.
Ренальд вернулся очень быстро, на всякий случай бросил вопросительный взгляд на хозяйку — может быть, она передумала? Но Тесса упрямо покачала головой и кивнула на кровать.
Рени вздохнул и со страдальческим видом начал стягивать рубашку, в которой обычно спал. Он все еще умудрялся стесняться обнаженного тела в собственной спальне, хотя на тренировках его голый торс совершенно не смущал.
Тесса опустила голову, кусая губы, расплывающиеся в улыбке. Вот мелкий паршивец, "стриптиз" в исполнении этого скромника мог бы посоперничать с ее сценкой со снятием чулок.
Наконец, он снова уселся на кровать. Предварительно сделав весьма условные, держащиеся на честном слове, петли и закрепив их на резной спинке кровати, Тесса, ладонью надавив на плечи юноши, и заставила Рени лечь. Заведя его руки вверх, к спинке кровати, она еще более условными узлами зафиксировала их в таком положении. Рени проглотил подступивший к горлу комок. Это было что-то новое и необычное, пугающее и возбуждающее одновременно. Особенно было неприятно, что руки оказались связанными, что ограничивало его возможность хотя бы загородиться, если будет очень больно. Рени не верил, что Тесса может быть по-настоящему жестока и скорее всего остановится... Но странно было, что несмотря на сковывающий страх, поднявший мурашки по всему телу, хотя в комнате было довольно тепло, примешивалось ожидание чего-то, чему он никак не мог найти определение, и сейчас лишь старался успокоить дыхание, чтобы Тесса не читала его, как открытую книгу.
Осмотрев получившийся результат, Тесса невольно сглотнула появившийся в ее горле комок — уж слишком соблазнительная получилась картина — лежащий на смятой во сне постели, вытянувшийся буквально в струну парень, полностью покорный ее воле. А непередаваемый коктейль эмоций, плещущихся в синих глазищах (любовь, покорность, слепое обожание, раскаяние, страх, ожидание) и еле заметный оставшийся на его щеке вмятинка-след от подушки делал эту картинку еще более дразнящей.
Сейчас было уже видно, что почти три месяца тренировок не прошли для Рени даром, пусть мускулы еще и не бугрились на его теле, и пресс не был прорисован кубиками, но подросткового в нем уже почти ничего не осталось, разве что слишком нежная светлая кожа.
Присев рядом с наложником и положив свои ладошки ему на плечи, Тесса постаралась как можно более проникновенным голосом произнести:
— Я надеюсь, после сегодняшнего наказания, ты уже не будешь хватать меня за плечи каждый раз, когда я захочу тебя так разбудить, Солнышко.
Рени смутился, но кивать в подтверждении обязательств не спешил, прекрасно зная за собой этот маленький недостаток — его больше не пугала гроза во тьме ночи, не страшны были все усложнявшиеся тренировки, иногда заканчивающиеся синяками, и очевидно было, что ему очень нравились уроки поцелуев, но внезапные прикосновения к его собственному телу до сих пор заставляли нервно вздрагивать и чувствовать, как холодеют пальцы рук и ног, а щеки расцветают маковым цветом.
