— А Златов, уже переписывает, документы... — Задумчиво, протянул Кевин.
— Берём, сейчас. — Решила Сергеева. — Ставим — охрану.
— Погоди, ты, горячку, пороть! — Остановил начальника, аналитик. — Мы, тут, вот что, придумали. Пускай, он, документы — доделает, а мы, вместо его переговорщика — свою, птичку, отправим. Есть тут, у Мигеля, один ас — загримируется — не отличишь.
Василий Иванович, хитро прищурился.
— Да. Ну, а как только документы — передаст, мы и навалимся — сразу по двум адресам!
— Не перемудрили вы, Василий Иванович? — Встревожилась Сергеева. — А, если, переговорщик, этот — заодно?
— А — поздно, уже! — Махнул рукой, аналитик. — Уехал, ас.
— А — егеря — на позициях! — Расхохотался Мигель. — Моих, страхуют.
— Разыграли, дети малые! — Укоризненно покачала головой, "Тётя Серёжа". — Ох, дети малые...
— Малыш, посылку доставил! — Сообщила рация, гордо стоящая на столе. — Берём объект "А"!
— Идёт, почтальон! Объект — у нас! — Через полминуты, донеслось из динамика. — Ведём, почтальона. Есть передача. Берём, объект "Б"!
— Они здесь, что — совсем — не пуганные? — Поразился Василий Иванович. — Болезные...
— Проводим допрос. — Голос в рации усмехнулся. — Ждите!
— Вы, что — медикаментоз, используете?! — Сергеева замерла, ожидая ответа.
— Разумеется. — Кивнул Патрик. — Похищение, даже в европейском, законодательстве — особо тяжкое.
— Всё... Европа — повесится... — Злобно оскалилась "Тётя Серёжа".
— Есть, заказчик. — Рация, едва заметно, подпрыгнула на столе. — Сторанж, Франциск. Аллея кленовая, 97.
— Ату, его! — Рявкнула Сергеева..."
"... — Записи Чешена, не систематизированы и не каталогизированы. — Со вздохом объяснял смотритель музея. — Чаще всего, это — обрывки, из блокнотов и салфетки, из ближайших — кафе. Есть, правда, несколько странных списков — опять же — без даты и расшифровки.
— Вы, можете нам их, показать? — Толи, нетерпеливо передернул плечами. — Возможно, это то, что нужно! Нас интересует его период жизни, в поселке Хивинск, приблизительно, начало прошлого века...
— Простите, в Хивинске, Чешен — не жил! — Авторитетно заметил, смотритель. — Да, там проживали, некоторые из его — учеников. Но, сам — Чешен, там не задерживался больше суток!
— И, всё — же...— Продолжал упорствовать, Толи.
Впервые, за всю свою жизнь, оторвавшись от математики и аналитики, получив, от "бабули", "волшебного пинка", Толи Карван, занимался не своим делом и — получал от этого — удовольствие!
— Сейчас, принесу... — Пожал плечами, сморщенный старичок. — Может, Вы, лучше у его потомков, поинтересуетесь?
— Интересовался... — Развел руками Толи. — Кроме семейных преданий — только книги.
— Эх, — расстроился смотритель. — Двадцать лет, я прошу передать эти книги, сюда — в музей... И, наталкиваюсь на узколобых вояк, отсылающих меня, к моей, маменьке, Царствие Ей Небесное...
Старичок, качая головой, скрылся за дверью.
"Да... За Те Книги, любой "узколобый вояка" — порвёт, как собака — тряпку..." — Щёлкнул языком, Карван. Чердыев, позволил ему, полистать эти книги... Да, Звёзды с ними, книгами! Самое важное — пометки, на полях! Язвительные и ироничные, ожесточённо — злые и восхищённые. Только по этим пометкам, Толи понял, какой же несносный был характер у Чешена. Вспыльчивый, злопамятный, жесткий и жестокий, Чешен, вставал перед глазами. Одновременно — с таким, специфическим чувством, юмора и любовью, неунывающей любовью — к жизни.
— Вот, документы, за тот период... — Нежно положил тощую папку на стол, смотритель музея.
— Не густо... — Скривился Толи. — Я, могу — забрать, с собой?
— Нет. — Категорично покачал головой, старичок. — В правилах музея — строжайший запрет, на вынос, документов.
— И, что — никто, не пытался?! — Удивился Толи.
— Так — психов — нет! — Рассмеялся старичок и, демонстративно, отломил уголок столешницы, двух сантиметровой, толщины. — Музей — то — Чешена!
— Простите — не подумал... — Смутился математик.
— Внешность — обманчива! — Подмигнул ему старичок, ломая обломок, ещё на несколько частей. — Дураки, конечно, встречаются... Куда ж, без этого...
Толи Карван, развязал тесемки, допотопной, ещё — картонной, папки.
Как и сказал смотритель — обрывки, салфетки и блокнотные листы, бережно запаянные в прозрачный пластик.
Всего, около десятка, документов.
"Пусто..." — Разочарованно складывая, всё обратно в папку, почесал нос, Толи.
— Молодой человек, Вы, может — скажете, что, именно — ищете? — Пришёл на помощь, смотритель.
— Меня интересует, три группы чисел, по восемь, знаков... — Решил с умничать, Карван. — Предположительно — даты. Возможно — памятные даты или — праздники.
Смотритель внимательно уставился на Толи, опершись руками на стол и подавшись — ближе к собеседнику.
— Знаете... А, ведь — есть, нечто, что Вам — поможет... — Легко развернувшись на пятках, старичок, скрылся за дверью, не забыв, прихватить папку, со стола.
Буквально, через пять минут, он вернулся и протянул Толи, один — единственный листок, ещё теплый, от распечатки.
— Читайте!
— "Заправлены в планшеты, космические карты — День Космонавтики", "Этот день Победы! — День Победы", "Красный день календаря — посмотри, в своё окно — всё на улице, красно! — Великая Октябрьская Социалистическая Революция" — Прочёл вслух, Толи. — Что это?
— Список праздничных дат, как вы и просили! — Улыбнулся старичок. — Другого — нет!
— Ну, хоть что-то... — Толи, по привычке, скрутил бумажку в трубочку и сунул во внутренний карман, своей, спортивной куртки. — Другого и впрямь — нет..."
* * *
— Не дам, "Терьку" — разбирать! — Орал я, как... Как не знаю — кто. — Вы, ангар, уже — порезали, хватит!
— Данн! — Пытался оттащить меня, Анастас. — Это — плановый, техосмотр!
— Плановый — я сам, делаю! Отпусти, меня, Анастас!
— Рядовой! — Голос за нашими спинами, принадлежал главе "Дальразведки", Адольфу Валентиновичу Дягилеву. Милейшему, между прочим, человеку. Очень вежливому и спокойному. Вот, как он, с таким спокойствием — справляется, со всем, что на него свалилось — ума не приложу.
— Нам, штурмовик, разобрать — надо! — Чуть не плача, пожаловался техник. — А, этот — его на "боевой режим" — поставил!
— Правильно сделал! — Снова перешел в атаку, я. — Нечего, Вам, туда — лезть! Это — прототип! Сделаете, на мою голову — лучше!
Дягилев — заржал.
Не — засмеялся, а именно — заржал! От души! Вытирая глаза от слёз, синеньким носовым платком и всхлипывая!
— Уберите его, отсюда! — Взмолился техник. — Он же, что не скажет — всё "под руку"!
— Чушь, собачья! — Встал на мою защиту, "контрик". — Суеверия!
— Какие, к Звёздам, суеверия! — "Ощетинился" техник. — Кто, сказал "безопасникам", идущим в рубку — "Овощ — в помощь!?"
— Так и нечего им там делать, в отсутствии, капитана! — Возразил я, с милой улыбкой: Безопасники, почти два часа, простояли статуями, боясь даже дышать, когда в открывшуюся дверь рубки, на них вышел — кибермех, в полной, боевой, трансформе. А, учитывая, что КАН-3, слушался — исключительно — капитана, всё разом становилось на свои места.
Дикий грохот и заметно содрогнувшийся, пол ангара базы "Ладога", заставил всех — оглянуться..
— А, кто — сказал грузчикам — "Заманаетесь, ангар, снимать!?" — Перешёл в наступление, техник, тыкая пальцем, на, так и не сдвинувшийся, со своего места — лётный ангар "Сигона". — Кто, за язык — тянет-то, а?!
Пряча улыбку, я посмотрел на Оберина.
Это его, кстати, предложение, закрепить, сдвинувшийся от перегрузок и удара, ангар, с помощью термита, сделанного нашими красавицами!
— Ну... Это вы, еще двигатели, снять — не пробовали! — Подмигнул я, пылающему праведным гневом, технику. — А камбуз — вообще, трогать — не рекомендую!
— Вот! Он — опять! Каркает! — Дрогнул техник.
Дягилев, уже красный от смеха, как рак, плакал и складывался на пополам, теряя весь свой начальственный вид.
— Да! — "Вспомнил" я. — Медикам — мой пламенный привет!
— У-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у! — Взвыл техник и кинулся на меня.
— У-у-у-у-у-у-у— бер-р-р-р-и-и-и е-е-го, отсюда! — Попросил, Дягилев, рыдая.
— А, штурмовик?! — Подпрыгнул, техник, упёршийся в Анастаса.
— Орешина — подпустишь? — Высморкался, Адольф Валентинович.
— Орешина — подпущу. — Кивнул головой, примирительно, я.
Техник, махнув рукой, развернулся и пошёл передавать мои предупреждения и приветы, адресатам.
— Звёзды, Великие! — Качал головой Дягилев, вытирая слёзы. — Представляю, как же вы, весело, на "Сигоне" — время, проводили... С таким талантом, надо на шоу, работать!
"Интересно, когда до них дойдет, что я над ними — издеваюсь, они меня — повесят? Или — сразу, в реактор?!" — Задумался я, пряча улыбку.
— Нет, — продолжил Дягилев. — Мало того, что присвоили себе — кибермеха, так ещё и на кухню — экспериментального, контрабордажного, дроида — определили!
"А, кто знал, что "КР", это не — кухонный работник?!" — Шмыгнул носом, я. — "Что выросло, то и — выросло!"
— Ох, "Сигон"... — Выдохнул Дягилев, успокаиваясь. — Что, рядовой — думаешь, наши психологи, не поняли, что ты тут — творишь?! Или — химики, с формулой, термита — не разобрались?!
— А, так и не -разобрались! Марганцовку — то — не нашли! — Не подумав, ляпнул я, показав свою осведомлённость.
— Та-а-а-ак! — Блеснул глазами, глава "Дальразведки". — Откуда, знаешь?!
Я, молча, ткнул пальцем в потолок, под которым, со вчерашнего вечера, висела люлька ремонтников, заделывающих, проплавленную дыру, ведущую из лаборатории, над нами.
Ну и, конечно — рассказ Петровича, живой, яркий и усыпанный междометиями, о том, как лаборант, запаливший наш термит, на обычном столе, попытался затоптать его — ногой, стоило тому, прожечь стол и попасть — на пол.
— От тебя, вообще, на базе — тайны — есть? — Дягилев уставился на меня, как на экзотическую, зверюгу.
— Всё, что касается — "Сигона"... Надеюсь, нет. — Признался я, понимая, что моя идея, косить под идиота, и доводить народ, до белого каления — только что, потерпела, полный крах.
— Может, Вы, Оберин, его в контрразведку, заберёте? — С тайной надеждой в голосе, поинтересовался, Дягилев.
— Чур, нас! Чур! — Вполне правдоподобно, замахал руками, Анастас.
— Странно... Безопасники — так же, руками, машут. И — аналитики. И — навигаторы. И — техники. — Начал загибать пальцы на руке, начальник. — Врачи, пока, правда — не отказались... Так что, рядовой — жопу в горсть и, скачками — на тестирование!
Последнюю фразу, Адольф Валентинович произнёс таким тоном, что — пришлось брать её, самую, родимую, в горсть и покидать ангар, на высшей передаче.
А — жаль! Я, так надеялся, что доведя всех, я схлопочу, как минимум — пару суток, на гауптвахте и, глядишь, таки и не стану — лейтенантом. Жаль!
— Рядовой Налезенец! Стоять! — Услышал я, пролетая мимо квадратной фигуры, затянутой в чёрный камуфляж.
— Стою! — Замер я.
— У, контрразведки, базы — есть несколько вопросов! — Квадрат Малевича, ткнул в меня пальцем.
— Только в присутствии офицера службы спасения, офицеров рейдера "Сигон", либо — приравненных к ним, лиц! — Ответил я, радостно наблюдая, как начинают наливаться кровью, глаза очередного "контры", отправленного по мою душу. — Разрешите идти? По приказу начальника службы "Дальразведки", тороплюсь на профильное тестирование!
Спорить с Дягилевым, мог себе позволить только Кейтлин!
Но — не злоупотреблял!
— Идите, рядовой! — Успокоился "камуфляж".
— Спасибо! — Поблагодарил я и развернулся, чтобы бежать дальше.
— Эй, удачник! — Окликнул меня контрик. — Что впереди?
— ЧМТ и перелом обеих ног! — Не задумываясь ответил я и прижался к стене, пропуская, контрика, распластанного по капоту электрокара службы экстренной помощи.
Да. Я — злой. И, именно за это — очень себя — люблю!
Думаю, я догадываюсь, на ком мне придется сдавать сегодняшние, практические, занятия.
Тот -то, я над врачами — поиздеваюсь — вволю!
Не надо из меня — делать лейтенанта!
Да, знаю — "заскок" и "бегство от ответственности".
Но, простите — это мои — "тараканы"!
Пройдя быстрым шагом ещё полсотни метров и пропустив, спешащих, навстречу мне — врачей, выскочивших по вызову, глубоко вдохнул и вошёл в дверь, с надписью "Медицинский блок".
— Рядовой Налезенец, прибыл для прохождения профессионального теста! — "Выкатив" глаза, проорал я, сидящей за аккуратным столиком, с двумя мониторами, девушке.
— НалЕзенец или НалЭзенец? — Чуть поморщившись от моей громкости, переспросила девица.
— Е! — Рявкнул я.
— Понятно... — Девушка уставилась в монитор, стоящий слева, от неё. — Кабинет 17.
— Спасибо! — Продолжил орать я, выкатывая глаза. — Разрешите идти?
— Идите. — Разрешила девица.
Повернувшись к ней спиной, услышал тихий шепот: "Дуболом... десантный..."
— Почему — десантный?! — Удивленно развернулся я и спросил нормальным голосом.
Девушка покраснела и спряталась за монитор, делая вид, что вопроса — не расслышала.
17 кабинет, оказался, почти у "чёрта, на куличиках" — в конце коридора, и, не после — 16, а между 34 и 19! Обычная белая дверь, с номерком и подозрительной, обшарпанной, ручкой. Судя по косяку, дверь открывалась — на себя.
Постучавшись и не дожидаясь ответа, мягко нажал на ручку и потянул дверь.
Скрип, раздавшийся при этом, напоминал, звук пенопласта, шаркающего, по стеклу.
Нормальный, такой звук — не знаю, чего так всех, от него — корёжит.
— Разрешите войти? — Замер я на пороге, разглядывая широкую и высокую спину, обтянутую, белым халатом.
— Минуточку! — Рука, прикрепленная к плечам, завидной мускулатурой, подняла указательный палец.
Я, выдохнул и замер по команде — вольно.
Фигура, судя по движениям, что-то искала. Или — перекладывала, с места на место. Видимо, найдя необходимое и издав невразумительный "хм", развернулась ко мне, явив — самого настоящего Индейца! Самого краснокожего из всех, видимых, мной.
— Что — впервые? — Спросил краснокожий, мило улыбаясь.
— Так точно! — Вспомнил я о придуманной роли и выпучив глаза, заорал. — Рядовой Налезенец прибыл для прохождения профессионального теста!
— А, молчащий, ты мне нравился — больше! — Внезапно признался владелец кабинета. — Не надо — так орать, пожалуйста. Проходите и присаживайтесь вот за этот, синий, стол.
— Он — зелёный... — Пробормотал я себе под нос, но был услышан.
— Вот как? — Тогда — покажите — синий — цвет! — Из ящика стола, появились разноцветные карточки.
Внимательно разбирая карточки, я машинально, сразу раскладывал их по оттенкам цветов.
— Вы, уже, проходили, подобный тест? — Доктор, заметив мои действия, слегка напрягся.
— Нет. — Признался я. — Но, очень много читал, в своё время...
— Меня зовут Тимофей. — Представился краснокожий. — Да, я — индеец сиу, но — всю жизнь, прожил в РГИ.
— Сильно — задолбали? — Спросил я, интересуясь, от чистого сердца. — Простите.
