Такая мотивация оказалась очень действенной. Я еще после предыдущего раза со своей совестью не договорился, поэтому в этот раз к работе и "материалу" отнесся со всем прилежанием. Чтобы не отвлекаться лишний раз на искаженное гримасой разложения распухшее лицо, я наклонился как можно ниже к трупу, уже немного набитой рукой рассек натянутую кожу... и фонтан гнилой жижи из разреза брызнул мне прямо в лицо. Рефлекторно я облизал чуть высунутый от усердия язык...
Очнулся я от того, что весь мокрый лежал в луже и струя восхитительно чистой прохладной воды била мне прямо в лицо. Прям, как манна небесная в моем теперешнем состоянии. Удержаться и не напиться не было сил, и я стал жадно глотать ее. А потом меня настигло последнее воспоминание и вся выпитая вода резким фонтаном пошла назад...
Судя по тому, что всякие скальпели и прочие ножи для резьбы превратились обратно в каменную щебенку, в отключке я провалялся больше получаса. Еще полчаса прошло, прежде чем девятый вал омерзения и рвоты окончательно не вымотал меня и не отхлынул, оставив после себя отупелую пустоту. Крауч натрансфигурировал мне новых инструментов, высушил меня и площадку заклинанием, и я вернулся к прерванной работе. Совершенно безразлично и бесчувственно.
— Восстань! — второй раз произношу я формулу, и в этот раз мой призыв не остается без ответа. Мертвое, распотрошенное тело... зашевелилось.
Не описать словами, настолько это было противоестественно и жутко! Я почувствовал, что мои редковатые волосы на голове по-настоящему зашевелились. И хотя тело всего лишь судорожно подергивало руками и ногами и крутило головой, я отпрыгнул спиной вперед от "удачно опыта" метра на два. А потом еще и палочку перед собой выставил, кончик которой выписывал замысловатые фигуры. Руки у меня тряслись не по-детски.
— Вот! Совсем другое дело! Как тебе ощущения? Ты только что занял у самой Смерти! Гордись и радуйся!
Гордиться и радоваться мне совершенно не хотелось. Хотелось пустить в рожу Краучу Аваду и пойти спать, и плевать, что потом будет. Впрочем, разум привычно уже подавил яростное желание прикончить этого мага. Убийство, даже если мне вдруг каким-то чудом оно удастся, принесет столько проблем, что проще и легче будет пустить Аваду не в профессора, а в себя.
— Насмотрелся? — и, увидев у меня на лице все потрясение от только что осуществленного первого подъема, Крауч взмахнул волшебной палочкой. Волна огня поглотила и труп, и рисунки на полу, и инфернала, оставив после себя только жирный пепел. — После работы всегда нужно убирать за собой. В некромантии для это лучше всего подходит именно огонь, так как после него не остается никаких сомнений вроде того: "в действительности ли неудачный опыт был неудачным, или таким казался только на первый взгляд?". Инферналы, даже недоделанные, и особенно недоделанные могут оказаться очень опасными для мага-создателя. Касательно твоей работы. Нехорошо. Не совсем плохо, конечно же, но могло быть и лучше. Хотя, скажу честно, я тебя слегка обманул для лучшего усердия. Первый не получившийся у тебя ритуал вообще с четвертого курса, а тот, что у тебя получился, проходят на втором годе обучения, — и, увидев написанное у меня на лице недоумение, пояснил. — Втором годе изучения некромантии. И, как я и думал, Дар Магии сильнее отсутствия академического образования.
Так. Теперь общие замечания. В основном, если это, конечно, особо не требуется по ритуалу, некроманты стараются работать со свежим, а не настолько испортившимся материалом. Это эстетически проще и легче. Лучше вообще даже с живым. Ритуал создания инфернала тогда очень удачно дополняется жертвоприношением. Материал одновременно является и источником сил, хотя поработать чертежником и резчиком рун придется много больше. Зато не так устаешь магически. А магия — это все.
Дальше. Советую тебе поменьше прогуливать и обратить пристальное внимание на школьную программу. Акваменти, заклинание создающее поток воды, мне точно преподавали на уроках в Хогвартсе. А заклинание головного пузыря вполне могло спасти тебя от неприятных запахов.
— Мы еще такого не проходили!
— А ты был на всех уроках? Но даже если ты и прав, то все равно, ты должен их был выучить сам! Если, конечно, не хочешь выйти из Хогвартса полусквибом, только и умеющим птиц в кубки превращать!...
"Угу. Я-то это понимаю. А вот если бы на моем месте был бы настоящий Крэбб, парнишка-долбодятел пятнадцати лет от роду, он бы в такое поверил? Вряд ли. Хотя, в восхищении темным магом... Нет. Все равно бы не поверил. И я не верил таким же абсолютно истинным словам в настолько сопливом возрасте, считая поправки учителей глупыми придирками, которые мешали жить. Так что, если с прикладными навыками обучения у тебя хорошо, Крауч, то с логикой и опытом общения с детьми явно не очень. Такие безапелляционные заявления не лучший вариант общения с ребенком. Впрочем... Тебе-то это зачем? До своих детей ты явно не доживешь, так что своих детишек пытать как меня сейчас, тебе не суждено. Чтоб тебе, гаду, на том свете было так же "хорошо", как мне сейчас" — подумал я. Но, увы. Как бы мне ни было сейчас худо, но некоторые мои планы требуют информации и формального разрешения, которым я потом, если что, смогу прикрыться:
— ...В конце концов, знание и практические тренировки нужны именно тебе, а не твоим учителям!
— Мистер Крауч, один вопрос можно? — выгадав паузу в спиче, я успел вставить свои пару слов.
— Да.
— Я могу поделиться знаниями со своими друзьями?
— С кем-кем?
— С друзьями. С Хаффлпаффа.
Крауч неверяще посмотрел на меня, а потом согнулся, натурально согнулся — пополам, в приступе дикого хохота. Причем приступ оказался очень сильным, так как, чуть отсмеявшись, он бросал на меня очередной взгляд и все начиналось по-новой. Наконец, прибавив себе здоровым смехом несколько недель жизни, Крауч вытер выступившие на глазах слезы, и разрешающе махнул мне рукой.
— Да без проблем. Если ты хочешь учить хаффлпаффцев темной магии под носом у Дамблдора, то пожалуйста! Только один мне тебе совет — не попадайся, а если попался — умри! Я ненавижу предателей даже больше, чем Господин. И я искренне надеюсь, что такой позора, который я наблюдал на твоей дуэли, больше не повториться. Я в определенной мере поручился за тебя перед Лордом, поэтому — не подведи меня! Десять заклинаний выберешь и вложишь в свое ближайшее эссе по ЗОТИ. На сегодня все. Свободен!
Крадясь по коридорам Хогвартса я пытался осмыслить все, что только что произошло со мной, но, к сожалению, сделать у меня это не получалось. В голове царил полный хаос. Единственно, что стало мне понятно, это почему некроманты во всех книгах описаны как худые и желчные типы. С такой-то работой я не знаю, когда я теперь смогу поесть хоть чуть-чуть! Что же касательно дуэли, то в оценке оной я с Краучем был абсолютно согласен. Проигрыш, мой полный проигрыш, случившийся впервые в этом мире, четко указывал на то, что выданный мне судьбой гандикап кончился. Увы, чувствую, дальше все будет не так радужно, и побеждать всех удачей, так же просто, как отнять совочек у ребенка в песочнице, я больше не смогу. Кто-то, быть может, сказал бы мне, что я слишком пессимистичен или гиперчувствителен, но сама магия, которая наполняла мое тело, дарила мне глубинную уверенность в верном осознании данного факта.
И первое подтверждение этому я получил быстро, очень быстро. Невероятно быстро.
Урок практической некромантии не прошел даром для моей психики. Поворочавшись около часа я еле-еле заснул, но даже и тогда я не обрел ожидаемого спокойствия. Вместо мирного сна я видел кошмары, в которых убегал и отбивался от полуразложившихся зомби. Которые в итоге меня догоняли и пожирали заживо. В ужасе я просыпался, вытирал пот, успокаивал бешено колотящееся сердце и засыпал вновь. И так всю ночь. И в итоге, пытаясь отбиться от очередной нежити руками и ногами, я серьезно ударился ногой. Дикая боль в ступне, как раз в том месте, куда в свое время вшил себе защищающий память артефакт, это, конечно, лучше, чем весьма натуралистичные видения каннибальского пиршества, но не на много. До этого тоже иногда бывало, что нога у меня в этом месте болела. В основном это случалось в тех редких случаях, когда я умудрялся пораниться там. Судя по всему, некоторые противопоказания у такого способа хранения артефакта были, но их описания я не нашел, хотя упорно искал. Вот только в моей табели о рангах такие неприятные случайности не тянули даже на мелкое неудобство, так как легко исправлялись одним легким взмахом волшебной палочки, сопровождающимся словом "Эпискей". Исправлялись раньше...
После эмансипации и до этого самого момента я как-то умудрялся не попадать в ситуации, после которых был вынужден лечить себя сам, и поэтому лишь теперь, безрезультатно произнося целительные заклинания, я осознал величину своей безвозвратной потери. Хотелось взмолиться Магии "заберите зельеварение — верните лекарство!", но по понятным причинам я молчал. Один раз Ее я уже попросил...
Боль была такой силы, что я не сдержался, громко застонал и этим разбудил своих соседей по комнате. Отмахиваться от предложенной помощи я не стал, и сам попросил оттащить меня в Больничное Крыло. Сонная мадам Помфри приняла меня, отправила детей прочь, уложила на койку и непрерывно обкладывала меня медицинскими терминами-диагнозами мыслительной направленности, пока вырезала у меня из под кожи артефакт.
Как я мысленно материл в это время Крауча, Волдеморта, Дамблдора и Мать-ее-магию! Такими словами и такими прихотливыми формами, что в связи с будущей встречей с Темным Лордом проблема овладения техникой перемещения воспоминаний в омут памяти становилась первостепенной. Очень не хотелось бы, чтобы Волдеморт увидел мои упражнения в сквернословии, не говоря уже о всем прочем. Заавадит на месте!
Интерлюдия 7
Весело и беззаботно перекидываясь шуточками и подколками, три юноши в мантиях шли по дороге от школы волшебства Хогвартс к ближайшему к ней населенному пункту. Ограничение на выход из Хогвартса у приезжих было реализовано совсем иначе, чем у местных: каждый разовый пропуск на выход должен был подписывать глава соответствующей иностранной школы лично. Правда, из-за того, что присутствовать каждый божий день в британской школе магии директора континентальных не собирались, свои требуют неусыпного надзора, эти полномочия были делегированы тем, кто должен был находиться в Хогвартсе постоянно. А именно: двум своим студентам семикурсникам, потому что Дамблдор разрешения на присутствие в Британской школе взрослых иностранных магов не дал. И оказалось, что благодаря такому несколько недальновидному решению Каркарова и Максим свобода передвижения за пределы школы их учеников внезапно стала такой, что местным оставалось только завидовать. Ведь приятелям друг с другом договориться несложно: пропуск, если что, можно подписать как задним числом, так и вообще заранее по всем правилам оформить и раздать каждому по толстой пачке.
Сегодня у этой троицы из Дурмштранга после завтрака было окно, поэтому они, обманув местных, сказав, что отправляются на Корабль, а сами потихоньку, но предупредив на всякий случай своих, сбежали в Хогсмид. В принципе, ничего необычного в этом не было, если бы не одна странность: до деревеньки юноши так и не дошли, отвернув в сторону небольшой и совершенно пустынной рощицы. Там слишком внимательно для находящихся в обычной самоволке учеников они осмотрели небольшую полянку, перекидываясь при этому фразами на достаточно странно звучащем для аборигенов Британии языке. Ведь несмотря на то, что согласно представленным Дурмштрангом Хогвартсу документам вся эта троица была чистопородными болгарами, на самом деле двое из них были немцами, а родным для третьего действительно был славянский, но отнюдь не "български език", на котором сейчас и проходило общение студентов.
После недолгого совещания двое отошли ближе к краю полянки и приготовили для боя свои волшебные палочки, в то время как третий встал посередине.
Нет. Это была не еще одна дуэль, число которых в Хогварсте за первую половину учебного года и так превысило десятилетнюю норму — палочки были направлены прочь друг от друга и от воображаемого центра поляны, а что-то совсем-совсем другое. Что именно должно было произойти, стало понятно, когда главный в троице вытащил из своего кармана крупное зачарованное зеркало. Сквозное зеркало. Приватный разговор. Сейчас на поляне, после того, как были наброшены все доступные для молодых магов антипоисковые заклинания и наложены отвлекающие внимание чары, должен был состояться сеанс защищенной связи.
Прошло минут десять, и, наконец, в связном зеркале исчезло отражение юноши, и появилась картинка богато обставленных палат, посреди которых за письменным столом сидел немолодой мужчина.
— Здравы будьте, Святослав Владимирович, — начал разговор молодой маг.
— И тебе здравствовать, Сережа, — это сквозное зеркало было зачаровано так, чтобы окружающие могли слышать все, а не делать предположения о смысле разговора исходя из реплик абонента только на этой стороне. — Итак, что ты мне хотел рассказать? Ради чего отвлек меня от обеда? Надеюсь, Сереженька, у тебя что-то действительно срочное и важное?
— Достаточно. Вчера вечером произошла окончательная проверка интересующего нас объекта.
— Это по какому заданию?
— Это по операции "Чужой".
— Ах по этому! Ну и что там? Докладывай.
— Как и было мной запланировано, в процессе магического поединка с объекта была снята верхняя одежда, в результате чего обнаружилось наличие искомой татуировки. Процент совпадения с картинки из переданных вами воспоминаний — около девяноста. Именно с такой вероятностью я могу сказать, что это именно тот маг, которого вы ищете. Таким образом, можно с высокой достоверностью утверждать, что объект, лорд Винсент Логан Крэбб, и "Чужой" — одно и то же лицо.
— Почему не доложил сразу? Вчера.
— Так как высшим приоритетом мне была поставлена секретность, а не скорость, я...
— Ясно. Правильно поступил. Дальше давай. Что-то необычное?
— Судя по реакции окружающих учеников, а так же предыдущим и последующим осторожным расспросам, никто в деталях о приключениях "Чужого" не осведомлён. Собранное на объект досье я уже отослал по обычным каналам связи.
— Я прочту. Твой анализ по основному вопросу? Кратко.
— Я не могу сказать со стопроцентной уверенностью, но... пока все указывает на то, что это не заготовка Дамблдора. Слишком резкие у них с Крэббом отношения. На объект администрацией школы оказывалось достаточно жесткое давление. Достаточное для того, чтобы его величина и жесткость была не понята даже некоторыми преподавателями, не говоря уж о детях.
— Игра на публику?
— Возможно, но вряд ли, по моему мнению.
— Хм. Тогда второй основной вопрос: откуда у натурального англичанина такие познания и менталитет отечественного ведуна? Что по этому насобирал?
— Нет никаких данных. Даже зацепиться не за что. "Не был, не состоял, не интересовался." Его и еще двух детей обучал лорд Малфой. Так вот у них обоих совершенно обычные реакции — никаких неожиданностей. Если только отец объекта что-то добавлял от себя...
