Кленово-сизый союз

Кленово-сизый союз

8 рвения

15 года Бесправия

Максу Чемпатену,

Лебединый утес

Почему-то считается, если выполнил программу минимум — вырастил дерево, свил гнездо, поставил на крыло птенца, то должен быть счастлив в априори. Где тут логика? Ау! Не вижу.

Зато именно с этой идеей — когда же ты, наконец, женишься, когда осчастливишь нас с отцом внуком, вот уже какое-то время носится моя родительница, как голубица с кукушкиным яйцом. Поправочка, носилась. А что теперь?

Сижу в трех стенах и теряю перья от возмущения. У клыкомордых говорится "грызу когти", но у нас крылатых таких когтищ, как у этих саблезубых монстров, отродясь не было. Да и перья для нас, определенно, ценнее когтей. Но вообще, положа перо на сердце, не плевать ли мне на этих клыкастых хозяев Альбиона? Еще сутки назад сказал бы, что плевать и расхохотался бы в лицо тому, кто вздумал бы усомниться, ты же меня знаешь! Но теперь, четвертая стена выделенной мне комнаты приказала долго жить. Удивлен, а, Макс? Я, признаться, тоже не в восторге. Спросишь, причем тут стена, или сам догадаешься? Ладно-ладно, дружище, не утруждайся! Если коротко, то я тут в порыве бросил этому, что сидеть в четырех стенах не намерен, душно. Так он ничего не ответил, я уже решил, что первый раунд за мной. Но тут... Трах! Бах! Бумс! И цельный кусок стены вместе с окном ухнул с утеса.

Миленько. О чем и было сказано этому, как только стих грохот и пыль осела. Но теперь другая напасть — сквозит и сыростью с моря тянет.

Этот с постной миной на угнетающе породистой морде предложил переехать в его покои.

Не удержался и съязвил в ответ, ты же знаешь мой характер!

— Что, вот так и сразу?

— Не терплю полумер, — и плечом дернул пренебрежительно так.

Вот ответь мне, Макс, как с таким жить? Я же его в первую брачную ночь удавлю. И, главное, этот, как есть лисенок еще совсем. Но силища-то какая! И откуда только что берется?

Зовут к ужину. Этот опять будет жевать с таким видом, словно с каждым укусом смыкает челюсти на моих перьях и выдергивает, выдергивает... Он свою порцию пережевывает так тщательно, словно боится, что в процессе обмена утратит хоть сколько-нибудь ценных эфирных тел. Как в его возрасте можно быть таким... ну, ты понял, дружище! Остальные самые лесные эпитеты в адрес своего жениха приберегу для личной встречи. Надеюсь, ты найдешь повод меня навестить. В замке этого появляться не рекомендую. Но даже он не в силах отнять у меня небо.

Встретимся в поднебесье!

Искренне твой, Эрик.

Записки, переданные с дворецким

Мой многоуважаемый жених, позволю Вам напомнить, что ужин в моем доме начинается не позднее восьми вечера. Соблаговолите почтить нас своим присутствием.

Эрнст Табл'ё,

князь Кленовый

Покорнейше благодарю за столь любезное напоминание, он с прискорбием сообщаю, что не голоден. Увидимся за завтраком, жених мой.

Эрик Молин'ё

Сожалею, но завтра рано утром вынужден буду уехать. И напоминаю о пункте брачного контракта об обязательных совместных трапезах. Вернусь к ужину. Надеюсь, легкое голодание пойдет на пользу Вашей благосклонности.

Эрнст Табл'ё,

князь Кленовый

Если мне не изменяет память (а она мне не изменяется) в соответствии с контрактом мы должны совместно принимать пищу не реже двух раз в день. Не вижу повода лишать себя завтрака из-за Вашего внезапного отъезда.

Эрик Молин'ё

Зато его вижу я из-за Вашего не желания спуститься к столу.

Эрнст Табл'ё,

князь Кленовый

Вы деспот, жених мой? Кто бы мог подумать. А с виду такой приличный мальчик. Не боитесь, от такой жизни сломаю крылья и уйду в глубину?

Эрик Молин'ё

Если это угроза, я сейчас же поднимусь к Вам, и время до моего возращения Вы проведете на цепи.

Если же это неумелый флирт, я Вас прощаю. И в знак моего особого расположения прошу принять небольшой подарок.

Эрнст Табл'ё,

князь Кленовый

Я. Это. Не надену.

Эрик

Неужели, Вы предпочтете, чтобы я одел Вас сам?

Эрнст

Не смей входить ко мне с этим, щенок.

Эрик

Вы сами избрали этот путь.

С величайшим сожалением, Эрнст.

9 рвения

15 года Бесправия

Максу Чемпатену,

Лебединый утес

Нет, ты представляешь, Макс? Этот решил держать меня на цепи, когда сам отсутствует в замке. И морит голодом, серьезно, без шуток. Но даже несмотря на это я никогда, улавливаешь, Макс, никогда не позволю надеть на себя упряжь. Тому, кто придумал на сизокрылых эту дрянь одевать, чтобы не смогли улететь, пока не раскуют, надо клыки повыдергивать. Зараза!

Я этому, что, псин породистый — лучший друг мальчишки, чтобы меня на цепь? Хочу — кину кость, хочу — под брюхо пну, так, да? Обчешется!

Ну, ничего. Пусть только вернется.

В своем письме ты спрашивал, не пора ли подключить к делу нашу летучую диаспору. Никто не смеет ущемлять права сизокрылых, даже клыкомордые хозяева Альбиона. Ты растрогал меня, дружище. Вот уж не думал, что мои стенания проймут даже отца. Но мой ответ "нет". Ты, наверное, не поймешь, но, я знаю, снова покажешь мое письмо родителю. Он сможет понять, я уверен.

Я взял на себя обязательства, поставив под правами и обязанностями сторон росчерк крыла. Кем я буду в глазах окружающих — тебя, отца и даже этого, если расторгну контракт, когда кончики перьев еще не обсохли? К тому же, мне нечем выплачивать лисику неустойку. А снова брать в долг у родни я не готов. Ты же знаешь, мать спит и видит, когда я попаду в полную от нее зависимость, чтобы свести меня с какой-нибудь не сильно умной голубицей, которая гарантированно не могла бы с ней конкурировать. Так что не хочу я променять один договор на другой. У нынешнего хотя бы есть неоспоримое преимущество, мамы здесь нет и, надеюсь, не будет. Утешаю себя этим и бездумно гремлю цепью.

Думаешь, чувствую себя самым несчастным голубем на свете? Нет. Просто устал. Выжат до состояния сухой скорлупки. Долго ли я так протяну?

О, таким ты меня еще не знал и никто не знает... даже я сам.

Твой, Эрик.

10 рвения, 15 года Бесправия

Князю Снежному, Назару Табл'ё

Логово Бури, Дворец

Многоуважаемый дядя!

Мне не ясны мотивы вашего недовольства. Спешу вас заверить, мое решение о заключении этого союза было принято вовсе не так спонтанно, как донесли до Вас соглядатаи.

Женихом я доволен. Уверен. Через пару месяцев, как того требует обычай, он станет мне достойным супругом. Но будь это в моей власти, я бы изменил срок обязательного ожидания и произнес супружеские обеты сразу же после помолвки. Увы, в угоду традициям, приходится ждать.

В доказательство же серьезности своих намерений и обдуманности выбора прилагаю копию брачного контракта. Надеюсь, это развеет все Ваши сомнения.

Ваш не слишком почтительный

племянник, Наст.

10 рвения

15 года Бесправия

Максу Чемпатену

Лебединый утес

Привет, Макс!

Наконец, я с тобой поздоровался. А то все забываю и забываю. Но, надеюсь, ты не в обиде, правда, дружище?

Удивлен, отчего у меня такое хорошее настроение? Сейчас узнаешь.

Этот задержался в столице, но все же удосужился отдать распоряжение, чтобы к ужину меня выпустили и даже накормили. Какая щедрость, сейчас расплачусь!

Но когда за мной пришли... меня-то там не было! Потому что кое-кто заявил всем, что хорошо меня изучил и выбрал из более чем дюжины претендентов, даже с первым своим помощником Чемберсом побрехал, так как тот мою кандидатуру категорически не одобрил. Но ты мне вот что скажи, если этот так хорошо меня знает, неужели не заглянул в мою родословную? Судя по всему даже не удосужился. Иначе знал бы, что моя прабабка с Зябликами Железнокрылыми чирикала. Так что мне эти его решетки и цепи из высоколегированной стали на одно мифриловое перо, сечешь?

Зато пока меня искали по всему замку, под шумок забрел на кухню и зажал в темном углу поваренка. Милы мальчик, жалко только, что бескрылый. Он там паровые котлы монтировал. Смешной такой. И чего эти бескрылые вечно что-то изобретают и под себя переиначивают, нет бы, жить в гармонии с природой.

Так вот от разговорчивого мальчика узнал, что этого при дворе иначе, как Наст не называли, пока дядя его от себя не отослал после тех нашумевших покушений. Ну, ты помнишь, сам мне газетный статьи зачитывал. Но ты только вдумайся, почему "наст" — во-первых, созвучно с Энстом, это я согласен. Во-вторых, он у нас племянник князя Снежного. Ой, не могу, держите меня в четыре крыла! Наст-Наст — белый и хрустящий! Прямо слоган для рекламы очередного шоколадного батончика, которой так и пестрят щиты на шпилях больших городов.

Кстати, о том, что этот из-за меня с Чемберсом поругался, я тоже узнал от своего поваренка. Даже интересно стало, если отбор был так суров, значит, я ценный кадр, как этот вообще может сажать меня на цепь, непонятно. Знаю-знаю, тебя это интересует меньше всего. Важен сам факт. А еще догадываюсь, если не расколюсь сам, обязательно спросишь в ответном послании, что у меня с поваренком. Да ничего. Потискал слегка и отпустил. Мне он нужен лишь как информатор, зачем мучить мальчишку просто так, для поднятия тонуса, согласен?

Так вот, в завершении честно признаюсь, что решил прийти с повинной. Этот как раз вернулся. Видел его экипаж, сидя на бортики крыши главной башни. Нет-нет, про то, что у меня там было с поваренком я ему, конечно, не скажу. Подозреваю, что снова окажусь на цепи, а тело бескрылого вообще не найдут. Но поставить в известность о своем местонахождении, наверное, все-таки надо. Весь замок из-за меня какой час на ушах стоит. Ищут. Так что запечатываю, отсылаю и складываю крылья.

Все, я полетел! Не скучай!

Твой, Эрик.

Записки, переданные с дворецким

Жених мой. Соблаговолите спуститься к ужину. Смею надеяться, что Ваше великодушие победит обиду, и Вы подарите мне шанс принести извинения.

Эрнст

Напомните мне, жених мой, Ваш шестнадцатый день рождения мы будем отмечать лишь весной? Не вижу повода для преподнесения даров. Ваш собственный подарок наградил меня незабываемыми воспоминаниями.

Эрик

Ваша язвительность делает Вам честь и не щадит мою гордость. Видимо ссора рискует затянуться.

Вы к этому готовы?

Эрнст

Уже просите пощады? Не похоже на Вас. Но попробуйте еще раз, мне приятна Ваша... беспомощность. Почти чувствую себя отомщенным.

Эрик

Только почти?

Жаль. Очень жаль.

Спокойной ночи, жених мой. Сожалею, что не смогу присоединится к Вам за ужином.

Эрнст

Из недописанного

12 рвения

15 года Бесправия

Максу Чемпатену,

Лебединый утес

Макс, этот просто псин последний! Дрянь, каких поискать!

Нет, ты не думай. Я не призываю Вас с отцом и остальными бросать все и спасать мои крылья. Но ты только представь, он меня сделал! И вовсе не так, как ты, я уверен, уже успел ужаснуться. Я бы понял, если бы он силу применил. Сам знаешь, мне иногда свойственно перегибать жердочку. Но нет. Не знаю, сам ли он до этого додумался, или подсказал кто. Может, Чемберс снизошел или у этого есть и другие советчики? В общем, смотри, что он сделал.

После того, как я повинился, он, конечно, психанул. Я тоже хорош. Не надо было совсем крылья складывать, но с другой стороны, как бы еще я мог продемонстрировать свое раскаяние? Конечно, клыкомордый мог не знать о нашем крылатом языке жестов. Но все равно это его не извиняет. Крови было не много, но она была. И пришлось пару часов провести в облаках над замком, когда он пришел за мной. Лично. Я приподнялся над облаком, на котором лежал. И даже залюбовался, можешь себе представить? Вот он, оказывается какой, лис кленовый!

Слушай, друг, узнай у наших в столице, сердцем прошу, почему у клыкомордых эта масть кленовой называется?

А вообще, это было красиво. Наверное, мы со стороны здорово смотрелись. Я — сизокрылый, и он — огненно-рыжий. Вдвоем. Над облаками. У него шерсть на ветру колыхалась, словно море в прибое. Но недолго мне было любоваться. Это чудо рыжемордое додумалось на мое облако наступить, вот ведь олух, явно еще ни разу ни с кем из нас вместе не летал. Как бы я мог на нем лежать, если бы с помощью статического электричества и магнитных волн не уплотнил до состояния пуховой перины? Разряд и все его огненно-рыжее великолепие встало дыбом. И превратился лис в воздушный шарик. Весь покрытый мехом, абсолютно весь. Как тут было не рассмеяться? Я же не знал, что он такой нервный! Ладно, согласен, это меня не извиняет. Я все-таки старше, мог же сдержаться.

Он снова вспылил. Подумаешь, какие мы нежные! И сжал зубы на моем правом крыле. Еще и пастью рванул, так что кости затрещали. Сейчас-то я понимаю, что рывок этот был следствием природных инстинктов. Это мне потом целитель объяснил, что сам укус клыкомордого не так опасен, если он не начинает сразу рвать добычу. Мой начал. Правда почти сразу опомнился, как в глотку моя кровь полилась. И вот это я тебе скажу, был номер!

Понятие не имею, откуда силы взялись, но я успел подхватить его у самой земли. И это с раненым-то крылом! Клыкомордые ведь по облакам только в своей гиперформе скакать могут. А он, как крови глотнул, с перепугу обратился. Так что неизвестно, кто бы из нас после этого происшествия пострадал больше, если бы не я. И откуда во мне такая самоотверженность? Надо было не рыпаться и позволить ему все кости переломать. Ничего страшного, срослись бы потом. Клыкомордые они живучие. Но я действовал на инстинктах, он действовал на инстинктах. Вот и поговорили, ага. Так я думал, когда очнулся не в своей, а в его постели.

Ужин проигнорировал. Думал, проглотит, так сказать, в честь последних моих заслуг. Как бы не так! Ровно в полночь явился. Я еще не спал. Плечо ныло зверски. Приподнялся и сообщил ему, раздевающемуся.

— Мне нужно в другие покои.

— Ты ранен, и целитель рекомендовал меньше двигаться, больше спать.

— И кто в этом виноват? Короче, я с тобой не...

И потерял дар речи. Когда он вдруг навис надо мной, лапы свои красно-рыжие по обе стороны от меня поставил. Кровать печально скрипнула. Еще бы, такая туша! Видимо, он тоже это услышал. Потому что я только моргнул и вдруг обнаружил его на себе уже в первичной форме. Аж крякнул от возмущения. Этот на моих бедрах уселся так, словно так и надо.

— На секундочку, я здесь вообще-то раненый и по твоей вине!

— Вина общая, — обрадовал, склонившись надо мной.

Помню, как пересохло в горле и как с трудом смог сглотнуть. Ресницы у него оказались тоже кленовыми и длинными-длинными, словно камышовые листья вокруг желтых вод суглинковых озер.

Он медленно моргнул и выпрямился на мне.

— Завтра в Вердейле ярмарка. Слетаем?

Я удивился и не стал этого скрывать. Спросил, не жалко ли ему тратить один из трех гарантированных контрактом совместных полетов.

— Нет. Когда-нибудь ты будешь катать меня, не сверяясь с контрактом.

Сказал ему, чтобы не обольщался и впервые увидел его улыбку. Не ожидал. Он, видимо тоже. Потому что в лице переменился, когда осознал, что сидит верхом на мне и улыбается. Отвернулся. Слез с меня и ушел.

Уж не знаю, где он там ночевал, но надеюсь, что чувство вины не давало ему уснуть так же, как меня скрутило на всю ночь запоздало раскаяние. Он сильный, да. Даже стаей свое собственной уже успел обзавестись. Но в своей первичной форме мужать по-настоящему клыкомордые начинают только после шестнадцати зим. Поэтому в гиперформе он уже лис покрупнее многих, а в обычном, не боевом состоянии, лисенок еще совсем. Этот диссонанс убивает. Но я отвлекся.

Ты же уже догадался, что было дальше, Макс? Об этом вторые сутки гудит весь Алибион. Лучше бы мы с ним вчера дома остались.

Клакомордые в отличие от нас на большие расстояния по небу перемещаться не способны. Не могут они до бесконечности свою громоздкую боевую форму над землей держать. Так что лисенка я вез на себе. Весил он не много. Крыло же у меня совершенно замечательным образом зажило. Целитель был из лучших.

Этот вел себя кротко и даже на мое многозначительное хмыканье не раздражался. Когда не надо он выдержанный. Даже слишком. Хотя... когда надо тоже. Это он только на меня как-то совсем неадекватно реагирует. Тут же, когда мне отказали крылья, он повел себя как истинный князь и даже не важно, что не правящей масти.

Пришел в себя на широкой, пушистой спине. Он всеми четырьмя лапами твердо стоял на земле и тонко выл на одной ноте. Но самое жуткое, что из-за холмов, там, где морские волны разбивались о Вороний утес, ему отвечали...

Многоуважаемый дядя!

Вынужден признать, вы оказались правы.

Мое решение о заключении супружеского союза было опрометчивым. Этот сизокрылый просто несносен. Как только придет в себя после очередного падения (уверен, Вам уже доложили во всех подробностях), я объявлю ему о своем решении и выплачу всю положенную по контракту неустойку.

Не с почтением, но с признанием вины,

Наст.

Из вырванного и сожженного

Макс, ты паришь? Если так, то спускайся немедленно! Складывай крылья, устраивайся поудобнее и только тогда начинай читать.

Этот меня прогоняет. Явился ко мне без стука с мешком эллеров. Натурально с мешком. Я такого богатства в жизни не видел. Вот только... этого моего письма ты никогда не получишь. Сел дописывать то, что не успел ночью, и понял, что несет меня туда, куда нам, определенно с тобой не по пути. Извиняться не буду. Если повезет, о произошедших между нами с этим переменах ты узнаешь не сразу. Но я так привык излагать свои мысли в письменной форме и тем самым систематизировать, что и это донесение допишу до конца, а потом сожгу. Не было его. Не-бы-ло.

Наверное, с моей стороны вообще большая глупость доверять такое бумаге, но мне нужно привести в порядок мысли. И не только их. Чувства тоже словно наизнанку. Обнажены.

Позже я допишу то, уже начатое письмо и подробнейшим образом опишу покушение, которое имело место быть по пути на ярмарку. Поделюсь своими наблюдениями и выводами. Сейчас же позволю себе поток сознания. Надеюсь, это облегчит тяжесть в моих крыльях.

Когда этот закончил свою спевку, явилась его стая. Я же достаточно пришел в себя, чтобы сползти с его спины и отойти в сторонку. Среди десятка клыкомордых в гиперформах любому бы стало неуютно.

Я нашел островок спокойствия под старой ольхой. Ее испещренный трещинами и рытвинами ствол принял первый удар. За ним второй, и третий...

Я был в ярости, бил не глядя, просто ради того, чтобы ударить, выместить злость. Не понимаю, как я... как я пропустил удар?!

Одно радует, смог правильно сгруппироваться, спрятал в коконе крыльев и себя и его, когда пушечным ядром понесся к земле, словив электрический разряд в спину, но наследие железнокрылых позволило не просто его пережить, но и почти мгновенно за счет внутренних резервов избавиться от возможных последствий. Правда, до удара о землю мне все равно вряд ли удалось бы расправить крылья...

Запах собственной крови и темные капли, прыснувшие на щеку из разбитых об ольховый ствол костяшек, привели в чувства.

Помню, с силой втянул воздух через нос. Задержал дыхание и медленно-медленно выдохнул. Не полегчало.

Из-за спины прозвучало, что если я закончил, то мы возвращаемся. Его голос был похож на шорох гравия под брюхом одной из этих новомодных авиеток, на которых разъезжают бескрылые.

Обернулся. Он стоял очень близко, в малом обличие. Хотя вся стая все еще пребывала в гиперформах. На их фоне мы оба казались до ужаса маленькими и беспомощными. Но именно в этом было наше... я не уверен, что здесь применимо это слово, но именно оно приходит на ум — единство. В руках он держал шкуру, огненно-рыжую. Она стелилась вокруг него пушистыми волнами. Огромная, но безжизненная. Холодный пот потек вдоль позвоночника. Ощущение, которое, думал, уже не доведется испытать.

Всегда жаловался на излишне хорошую память. Это неплохо помогало на службе, но в быту действовало порой угнетающе. Вот и сейчас, я дословно помню, что мы сказали друг другу там, под ольхой.

— Линька?

— Не ожидал?

— В твоем возрасте...

— Потрясения и жизненные неурядицы сдвигают сроки созревания.

— Но не до такой же...

Замолчал, когда он шагнул ко мне. Теперь нас разделял только край шкуры, который он все еще придерживал одной рукой. Сразу стало жарко. Мех клыкомордых всем мехам мех.

Он взял меня за запястье, поднял руку к лицу и широким движением языка по-звериному слизал капли крови с костяшек. Дорого бы отдал, чтобы понять, это тоже был такой инстинкт или он сделал это осознанно. Если последнее, то для чего?

Тогда я окончательно пришел в себя и перестал наблюдать за происходящим словно со стороны. Попытался вырвать руку, но он не отпустил. И я вспомнил, что означают дырявые бездны зрачков, полностью разъевшие желтизну радужки в его глазах.

Только мы, крылатые, способны пронизывать пространство.

Только мы, можем жить и не жить одновременно.

Его нужно было отсюда увести. Срочно.

Я закрыл глаза и забрал его с собой вместе со шкурой, которую он так и не выпустил. Стая догонит. Мир подождет.

Миг погружения ускользнул от него. Я же растворился в мире звезд без тверди и дыхания. Без жизни.

Сорок шесть шагов, оставляя следы голых пяток в звездной пыли.

У такого способа перемещения один минус — из не жизни в жизнь вываливаешься в первозданном виде. То есть совсем без ничего. Даже крылья съеживаются и удлинившимися волосами ниспадают на плечи — толком не прикроешься.

Слов много, я знаю. Но путь у них один — в огонь. Если бы ты существовал, Макс, я бы объяснил, почему в письмах к тебе не столь многословен. Приходиться выверять каждое слово, чтобы втиснуть акро-шифр в пробелы между словами. Сейчас же я обращаюсь к тебе, но пишу для себя. Здесь и сейчас ты не выдумка и не игра воображения, ты — мое Альтер эго.

Мы вынырнули из не жизни в его покоях. Он завернул меня в свою шкуру. Я же целенаправленно удерживал его взгляд. Мне нужно было убедиться, что безумие отступило.

— Иди к себе, — хрипло выдавил он.

— Мне жаль, — сорвалось с губ непроизвольно.

— Я знаю.

Но это был еще не конец. Совсем не конец.

Он пришел ко мне через пару часов с этим своим мешком золота, а я высыпал его поверх расстеленной на кровати шкуры. Горка получилась показательная. Стянул через голову рубашку. Крылья были свернуты и не мешали. Зато волосы такой длинны полностью закрывали спину и бедра. Рубашка скрыла под собой золото, как знак моего к нему пренебрежения. Думал ли я тогда, что расторжение контракта не позволит мне выполнить задание сюзерена? Нет, конечно, нет. Я просто хотел остаться. Здесь. Рядом с ним.

Лег сбоку от накрытого белым шелком золота. Не думаю, что в самой моей позе было что-то соблазнительное. Я помню сковывающее внутренности напряжение, помню ноющую боль от быстро заживающих ссадинах на костяшках пальцев.

Он принял приглашение. Лег по ту сторону золотой горы. Мы долго смотрели друг на друга. Он потянулся первым. Пальцами к моему лицу. Прикосновение было невесомым, приятным. Я закрыл глаза и позволил... его губы нашли меня, только когда свое исследование закончили пальцы. Ждать пришлось долго. Но в моей жизни еще не было более сладкого ожидания.

— Останови меня сейчас, — приказал он.

Голос отказал мне, но он понял мой ответ по движению головы.

— С этого дня только я буду иметь на тебя право.

Я знал об этом. Помнил, что ему не знакомы полумеры. И все равно позволил.

Ты только выдумка, Макс. Прикрытие. Но если о нас с Кленовым узнает Снежный...

Неудобно получилось.

Многоуважаемый дядя!

Я поторопился с выводами.

Эрик Молин'ё останется при мне.

О дате произнесения супружеских обетов сообщу отдельно.

Наст.

15 рвения

15 года Бесправия

Максу Чемпатену,

Лебединый утес

Макс, ну ты прямо тиран!

Дрожу-дрожу, можешь не сомневаться. Твое письмо я ждал, но и не подозревал, что в нем будет столько праведного негодования.

Ты что, плохо меня знаешь? Тогда к чему все эти вопросы?

Конечно, я не покорился. И крылья не сложил, и не надейся.

Немного изменил мнение о нем, да. Отношение, опять же, поменял. Слегка. Не скажу, что сильно. Но есть немного.

После его попытки расторгнуть брачный контракт, снова провел ночь в его спальне. Утром проснулся раньше, обнаружил, что вся спина и плечи у него покрыты мелкими пятнышками, таким же кленовыми, как шерсть в гиперформе. Красиво.

Когда он, наконец, разлепил непозволительно длинные ресницы, я стребовал себе холст и краски. Этот вызвал дворецкого и, не вставая с постели отдал распоряжение доставить все необходимое, только потом полюбопытствовал:

— И что ты собрался рисовать?

Не мог же я ответить — "Тебя". Пришлось выкручиваться. Сказал, что одуванчики.

— Ладно.

Ой, не могу, как будто мне нужно его одобрение.

Больше до вечера его не видел. На кухне сказали, что он повел стаю на охоту. Покушение на князя не должно было остаться безнаказанным. Верная позиция. Сильная. Но чего-то ей все-таки недостает. Что-то меня смущало в этих хищных поисках виновных. Я думал об этом весь день.

Ужинали вместе.

Распиливая отбивную на мелкие кусочки, он поставил в известность, что след оборвался.

— Затерли?

Он кивнул.

— Так, чтобы я не почуял, мог затереть только тот, кто сильнее.

— Или просто старше.

— Я уже старший. Вожак. У нас не так ценится количество прожитых зим.

— Подозреваешь кого-то конкретного? — По нему было видно, что подозревает.

Он помолчал немного, а потом ответил, дядю. И вернулся к насыщению своего, несомненно, растущего организма. А я несколько минут безуспешно боролся с собой, пока не принял решение.

— Это не он.

— Предлагаешь поверить тебе на слово?

— Не мне. Завтра я проведу тебя к нему через не жизнь. В общем учете полетов, записанных в контракте, этот считаться не будет.

— Полагаешь, что после прошлой ночи вправе принимать хоть какие-то решения?

— За себя, да, — и тут же продолжил, без перехода, потому что это не было ультиматумом, как он, конечно, в первый момент решил. — Я готов выплатить неустойку в полном объеме.

— Шантажируешь? — глаза у него сделались дикими. Знакомо.

— Нет. Но согласен, глупо получилось, — вчера я сам дал понять, что не хочу разрывать контракт, а сегодня — раз! — и разрываю. — Завтра сам все поймешь, если не испугаешься задать прямой вопрос тому, кто все эти годы был за тебя.

И чтобы ты не сомневался, Макс, торжественно заверяю, спать мы разошлись по разным спальням.

Твой без вины виноватый,

Эрик

Из вырванного и сожженного

Макс, мой славный, самый доверенный, самый преданный... несуществующий друг! Настало время для последнего разговора.

Ты был выдуман для того, чтобы никто не заподозрил меня. Особенно Наст, кленовый лисенок. Единственный законный наследник Альбиона.

Отправляя тебе послания, друг мой, я был уверен, что их читают как минимум трижды. Один раз здесь, на Вороньем утесе, еще один где-то посередине — заговорщики, и только после этого они, наконец, достигают Лебединого утеса, где неприметный служка забирает их и, не вскрывая, относит истинному адресату, коим был и остается мой сюзерен — Назар Табл'ё, князь Снежный.

Мы вынырнули в тронном зале. Я был старше, опытнее, успел отслужить и выбиться на самый верх воинской иерархии Альбиона. Пусть Наст не знал о моих заслугах, но то, как решительно под взглядами придворных и прочих присутствующих он задвинул меня себе за спину ... Я никогда к этому не привыкну. Да и нет уже смысла привыкать. Я закончу свою историю в этом не отправленном письме и сожгу вдогонку к тому, самому первому. Как сжег все мосты, когда решил привести его сюда. Сам.

У подножья трона в невысоком кресле сидел Назар Табл'ё — временно исполняющие обязанности правителя Альбиона.

Перед нами расступились, пропуская.

Наста при дворе знали хорошо, но не как истинного наследника снежной династии. А как внучатого двоюродного племянника Назара.

В действительности же у Жанны Табл'ё, родной сестры Назара, никогда не было детей от законного супруга. Эрнст родился от князя Янтарного, ее любовника, который погиб вместе с ней, когда Ричард Вел'ё — предыдущий князь Снежный, ценой собственной жизни отправил в Вечный поиск их обоих. Я уже служил при Назаре, когда пришло донесение, что все трое умерли в один день. Он называл это иронией и забрал себе Эрнста, о котором просто еще не успели объявить, ведь жена вождя родила втайне от всех, в дальнем логове на Вороньем утесе. Но вовсе не принадлежность к прервавшейся по официальной версии династии Вел'ё обеспечило князю Кленовому наследование престола.

У клыкомордых порядок наследования не такой, как у крылатых. У нас наследником традиционно становятся по старшинству, у них же — по силе.

Если в младшем из рода проявилась мощь нужной концентрации, неважно, сколько перед ним было старших и более опытных, он становился вождем всех лисьих земель, невзирая на возраст и масть. Меня всегда это поражало. Правящая династия по традиции у них называлась Снежной, но Назар Табл'ё за последние полтора века был единственным белым лисом со статусом, пуст, временного, но правителя.

С гибелью Ричарда Вел'ё мощь вождей клыкомордого племени растворилась в потомках, и Альбион замер в ожидании рождения нового вождя, не подозревая, что тот родился в день гибели предыдущего. Назар спрятал сына сестры в семье своей двоюродной племянницы, которая разродилась мертвым младенцем, и его место занял Эрнст, прозванный за красноватый оттенок рыжей шкуры не янтарным, как отец, а кленовым.

Князем он стал, когда впервые выиграл поединок. В двенадцать лет. Рекорд. Обычно раньше тринадцати лисят даже за турнирные ограждения не допускали. Но эта победа для Эрнста на два года стала единственной. Дядя как-то сумел убедить юное дарование не высовываться. Но к пятнадцати годам истинную мощь будущего абсолютного вожака было уже невозможно скрыть. Тогда и начались эти покушения.

Зачем я все это вспоминаю, еще и записываю? Наверное, для того, чтобы оттянуть неизбежное свое признание. Отвлечься от терзающих душу воспоминаний.

Князь Снежный встал навстречу племяннику.

— Эрнст.

— Можешь звать меня, как и прежде, Настом.

— Я получил сообщение от своего сизого воеводы, поэтому знаю, о чем ты пришел спросить.

— Воеводы?

Снежный посмотрел через его плечо на меня. Кленовый не обернулся. У него даже плечи не напряглись. Он... знал?

— Лучший из моей сизой дружины.

— Ты подталкиваешь меня. — Я не сразу понял, что значили его слова, потому что не видел взгляда, которым он посмотрел за спину дяди. Там, на возвышении, парил белоснежный трон из слоновой кости. — Мой будущий супруг не может быть чужим вассалом.

— Все вон, — прозвучало тихо, но клыкомордые с их тонким слухом первыми потянулись на выход, остальные последовали за ними. Когда в зале остались только мы втроем и несколько личных телохранителей Снежного князя, тот сказал: — Ты не спросил, но я все же отвечу. Я не причастен к покушениям.

— Эрик тоже так считает. — Наст сделал паузу, позволив дяде задать вопрос.

— Что он с тобой сделал?

— Но я не доверяю его суждениям, — словно не услышал Наст, а потом... — И не он со мной, а я с ним.

Самодовольный псин! Давно я не краснел. А все по его вине, зараза рыжемордая! Хорошо, что от праведного негодования меня отвлек вопрос Назара.

— Эрик, ты знаешь, почему я выбрал для этого задания именно тебя?

— Вы сами сказали, мой господин, — давно я к нему так не обращался, но ради того, чтобы позлить зарвавшегося лисенка готов был поступиться нашим привычным неформальным общением, — я лучший.

— Это был второй аргумент "за".

— Я предан лично вам.

— Да. Но при всем при этом ты, в отличие от своих прямых подчиненных, ни разу не был замечен в связях с клыкомордыми, ни с женщинами, ни с мужчинами.

— У меня очень традиционной семья.

— Но ты изменил своим принципам.

— Скорее, расширил личные горизонты...

— Не вовремя.

— Согласен.

Он перевел взгляд на племянника.

— Ты, действительно, собираешься избавить меня от этого бремени, — Снежный князь обвел взглядом тронную залу, где он всегда был подле трона, но никогда на нем. — Вижу, ты не уверен. Это нормально. Слишком ценишь свою свободу и правильно делаешь. Именно поэтому мне не было резона начинать на тебя охоту. К тому времени, как ты повзрослеешь достаточно, чтобы остепениться, я сам устану настолько, что с радостью передам тебе трон.

— Если взойду на него прямо сейчас, вся сизая дружина, включая их воеводу, автоматически станет моей. К тому же смогу заставить духовенство пересмотреть испытательный срок между помолвкой и произнесением супружеских обетов. Эрик нужен мне сейчас.

— А его мнение ты спросить не хочешь? Улетит ведь, и обеты не удержат.

— Пойду по следу.

— В небе сизые следов не оставляют, только если хотят, чтобы их нашли.

— Это не разумно, — вмешался я, — Твои необдуманные жертвы и поспешные решения разочаровывают, — просмаковал последнее слово, и вот тогда мой князь Кленовый на меня посмотрел.

— Сколько, говоришь, сизых в твоем отряде?

— Двенадцать, включая меня.

— В моей стае тринадцать душ вместе со мной. Клыкомордые с сизыми на спинах станут втрое эффективнее. Отголоски следа в не жизни затереть невозможно. Вы проведете нас по мертвым тропам.

— Это опасно, — попытался вмешаться Снежный.

— Я решил.

— Ты не имеешь право рисковать собой, стаей.

— Это было не первое покушение, сколько еще будут подвергаться опасности и страдать те, кому не посчастливилось оказаться рядом? Мне нужны заказчики. Сейчас.

— Я согласен с князем Снежным, — попытался вмешаться, но он снова посмотрел на меня своим совсем не детским взглядом.

— Если ранят жениха, можно пережить. Если же князь не сможет защитить супруга, какой тогда из него вожак?

— Никто не призывает торопиться с произнесением обетов. Контракт допускает...

— Ты мой, — и без паузы. — Возвращаемся. Завтра утром вся дружина должна быть на Вороньем утесе.

— Ты юн, порывист и небрежен!

— Не согласен. Я зол, мотивирован, влюблен.

Я больше не мог с ним спорить. Его глаза выедали душу, как осы выедают из вазочки остатки толченого тростника. Черный зрачок в обрамлении тонкой полоски желтой радужки, чем не брюшко осы?

Моя дружина прибыла уже к вечеру. За все это время мы не обменялись с Настом и парой слов. Я словно перестал для него существовать. Игрушка, которую временно поставили на полку. Сколько еще мне пылиться? И стоит ли терпеть все эти унижения ради этого... Этого. Чем ближе полночь, тем больше склоняюсь к тому, что кроме поисков заговорщиков нас с ним ничего не связывает. Найдем их и крылья к небу. То, что не мог себе позволить Эрик Молин'ё, способен сделать Эрик Шайне, воевода князя Снежного. Например, выплатить неустойку в полном объеме, даже сверху за вредность доплатить.

Заканчивая это письмо, я окончательно понял, что хочу уйти. Непросто решение, но единственно верное. Назар будет мне благодарен, не такой судьбы он хотел для своего мальчика. Не такой.

Нужно ли задаваться нелепым вопросом, чего хочу я сам? Даже если и не нужно, отвечу, бумага, которой предназначено закончить свой путь в золе, стерпит любое откровение.

Я просто хочу, чтобы этот был счастлив.

Ну, здравствуй, Макс!

Удивлен, откуда мне о тебе известно? Хотя, вряд ли. Эрик же писал, что его письма, адресованные тебе, читают как минимум трижды. Умница. Угадал.

Удивительно, насколько мы отличаемся от самих себя в письменной речи. Или это только у нас с Эриком так? Не знаю. Рядом с ним постоянно ощущаю себя ущербным, что злит просто неимоверно. Мне не хватает опыта, знаний, умения не принимать близко к сердцу вскользь оброненные фразы. Потому что то, что брошено походя, как правило, не более чем попытка спрятать, скрыть нечто по-настоящему важное. Отсюда резкость, отсюда желание уколоть в пятку, так, чтобы и не совсем больно, но чувствительно, ты не согласен?

Почему я пишу именно тебе? Сложный вопрос. Наверное, потому что он сам назвал тебя своим Альтер эго. Да, я читал и неоправленные послания тоже. Почему мне кажется, что, будь ты реальным, живым крылатым, ты бы не удивился? А вот он, надо думать, читая эти строки, удивлен, ведь собственноручно отправил в огонь все свои неотправленные письма...

Нет, это глупо. Чувствую себя блаженным, когда пишу какому-то несуществующему парню, когда на самом деле обращаюсь к тебе. И как ты только умудрялся все своим послания адресовать этому мутному типу?

Короче, Эрик, вся бумага в твоей комнате, даже холст, на котором ты рисуешь меня на постели из одуванчиков, пропитана маточным молочком маршейвейской осы. Пришлось заплатить втридорога, чтобы к нему в совершенно особой пропорции подмешали солодку лунную, которая напрочь отбила специфический цветочный запах. Еще не понял? Признаться, я не уверен, что ты в курсе об этом изобретении бескрылых, согласен, вечно этим беспомощным созданиям не сидится на месте, все они что-нибудь этакое выдумывают. Но я отвлекся. Все, что ты писал на пропитанных этим составом листах, единовременно проявлялось на страницах книги, собранной из обрезков тех листов, что пошли на изготовления пачки гербовой бумаги для писем и отдельно комплекта холстов для рисования. Поэтому я знаю все, а вот ты, обо мне ничего не знаешь.

Мой первый поединок, с которого все началось, ты помнишь его, Эрик? Думаю, помнишь. Я ведь узнал тебя, когда Чемберс принес твой дагерротип вместе с пачкой портретов других претендентов. За те два года, что прошли с поединка, я успел выяснить, кто же это помог мне тогда. Признаюсь, это было непросто. И почти так же дорогостояще, как оптовая закупка осиного молочка. Ведь единицы, думаю, твоя сизая дюжина и только мой дядя из клыкомордых, знают, что хорошо известный при дворе крылатый воевода носит, не снимая, одну из брошей Арадны, позволяющую полностью видоизменять внешность. Вы, крылатые, тонкие в кости, изящные, миловидные... извини, если этот эпитет тебя оскорбляет, но трудно подобрать адекватный эквивалент. Разумеется, при дворе клыкомордых никто бы не стал воспринимать тебя всерьез в твоем истинном обличии. Правда, мне кажется, тебя бы это не особо смутило. Ты умеешь себя подать, с этим даже Чемберс согласился, ты ведь уже в курсе, как он к тебе относится. Но с таким командиром в наших казармах не сладко пришлось бы в первую очередь твоей собственной стае. Поэтому я понимаю, почему ты надел эту маску. И даже догадываюсь, как так получилось, что в тот памятный турнирный день, снял ее. Видимо, не хотел привлекать излишнее внимание. Даже два года назад воеводу сизокрылой дружины в столице знали слишком многие.

Я наткнулся на тебя, когда метался по городу, в тщетной попытке поймать за крыло хоть одного из вас. Чернобурый из рода Тюм'ё оскорбил меня, я должен был адекватно ответить. Тогда мне и в голову не приходило, что всплыви наша ссора, запятнавшим себя посчитали бы его, ведь мне не было еще и тринадцати зим, в то время как он пришел на турнир в свои шестнадцать, чтобы завоевать титул князя. И выбрал парный поединок — клыкомордый с сизокрылым на спине неодолимая сила, но далеко не каждый из свободолюбивых крылатых дает согласие на такой, пусть даже временный, союз. Поэтому мне клык в запястье, как был нужен союзник, и ты оказался единственным, кого я успел цапнуть за прядь слишком длинных (явно смешенных со сложенными крыльями) волос. Ты так возмутился, я помню. Но в тот момент меня не испугала бы даже опасность по твоей милости ступить на мертвые тропы без проводника и шанса вернуться из не жизни в жизнь. Расскажи мне, что такого ты увидел в моих глазах, что согласился? Можно в таком же письме, а можно в моей спальне. Я буду ждать тебя... но если не придешь, снова возьму наше счастье в свои руки. Думаешь, я ошибаюсь, считая, что мы будем счастливы вместе? Твои сожженные письма подтверждают мои выводы.

Возможно, у меня еще оставались бы сомнения, но та ночь, когда ты позволил мне к тебе прикоснуться, развеяла их навсегда. Бесстыдство писать такое, думаю, Чемберс, узнав, что его подопечный позволяет себе подобные вольности, удавился бы на собственном шейном платке, но, Эрик! Я хочу, чтобы ты понял, проникся, осознал и... пришел ко мне сам. Для меня это важно.

Ты так красочном описал в последнем письме, как ждал моего поцелуя, я же, расскажу тебе, как страшно мне было к тебе прикоснуться. Вожак не имеет право на страх и неуверенность. Но ты прав, я все еще лисенок. Удивлен, что вот так запросто признаю это? Я тоже. Но с тобой... не получается по-другому. Ты старше, да, ты опытнее, но у нас, действительно, владеет тот, кто сильнее.

Эта твоя личина, в которой тебя знают при дворе, отталкивающая. Личного воеводу дядюшки считают едва ли не единственным некрасивым крылатым. Но в действительности, без той броши, ты великолепен. Когда ты пригласил меня в постель, не словами, действиями, я не мог поверить своему счастью. И в тоже время, как уже сказал, меня сковал ужас. Я боялся сделать что-то не так, не понравиться тебе... до того момента, как ты обмяк в моих объятьях и заснул, вжавшись лбом в плечо, я сомневался. Больше не позволю ни себе, ни тебе. Слишком хорошо помню жар твоего тела, то, как скользили твои искупанные в звездной пыли пятки по моей пояснице, то, как ты шептал мне на ухо на вашем, щебечущем языке. Я не знаю шанди, переведи мне, что ты говорил тогда, в чем признавался?

В твоих глазах было столько наслаждения, сизые, как волосы и перья, они затянули меня в капкан, из которого теперь уже не выбраться, если только отгрызть лапу. Но я не готов на такие жертвы. И ты не готов, будешь спорить?

Записка, переданная с дворецким

1. Наст, ты сволочь.

2. Не буду.

3. Если войдешь ко мне в комнату до утра, лапу точно отгрызу.

4. Раз такой осведомленный, должен помнить, как я сомневался в этих ваших хищных поисках исполнителя на стороне? Я понял, что меня смущало. На нас покушался "мой" поваренок. Разберись.

Твой почти капитулировавший, Эрик

P.s. но только почти.

Многоуважаемый дядя!

Спешу заверить, что все не так страшно, как тебе успели расписать. Да, стену в комнате Эрика снова придется реставрировать. Не буду говорить, что он сам виноват. Но я рад, что так все получилось. Во-первых, и это не самое главное, он уже переехал ко мне. Во-вторых, и в этом твои соглядатаи не ошиблись, я, вернувшись после завершения истории с заговорщиками, застал его запершимся вместе со своим лейтенантом. И это крылатое недоразумение, которое он имел глупость произвести в должность своего первого помощника, попыталось меня к нему не пустить. Меня! Снова скажешь, что я слишком не сдержан? Да, так и есть. Но вы же с Эриком оба сошлись на том, что мой возраст многое искупает.

Стена приказала долго жить. Лейтенант сизой дюжины лишился парочки маховых перьев, что, определенно, ничему его не научило. Но мой собственный адъютант, похоже, успел ему кое-что разъяснить, пока мы с Эриком были заняты в разоренной спальне. И вовсе не тем, о чем ты подумал! Спасибо, я наслушался твоих нравоучений по этому поводу, пока две недели к ряду сидел в твоем замке, лишь изредка покидая допросную. Ты это нарочно, признай! Решил показать, насколько я еще не готов парить над тронной залой в кресле из слоновой кости? Тебе удалось. На ближайшие лет десять трон твой, наслаждайся.

Спросишь, а что же, в-третьих? Признайся, ты знал, что у сизых яйца бывают голубиными — грубо говоря, снесенными голубицами, и кукушкиными, извлеченными из не жизни первосвященниками Звездной пыли, и что Эрик именно из такой семьи? Он обтекаемо назвал ее слишком традиционной, не упомянув, что его отец их крылатый архиепископ, и что сам он сбежал из дома, взял другую фамилию лишь затем, чтобы избежать унаследования сана? Ты знал, я уверен, что знал. Я заплатил целое состояние, чтобы выяснить личность того, кто встал со мной в пару на турнире, но раскрыть тайну его происхождения вряд ли удалось бы даже за отдельную плату, я прав? Став моим женихом, он вернул себе настоящее имя рода, одного из дюжины крылатых семейств, которым в качестве признания особых заслуг перед Альбионом, было даровано право приписать к имени рода благородный суффикс "'ё". Я же, к стыду своему, был уверен, что именно это имя вымышленное, а не наоборот.

Вот мое, в-третьих. Пока я был занят разматыванием клубка заговора, мой жених ощутил непреодолимую тягу к не жизни. Как он потом признался, опыта у него в таких делах еще не было. Эрик сбежал из дома аккурат в день инициации, поэтому даже не заподозрил, что это зов, на который нельзя не ответить. В итоге, его Альтер эго Макс, или просто подсознательное, утянуло моего сизокрылого в не жизнь во сне. Душа ушла по мертвым тропам, тело осталось. Утром его нашел лейтенант, догадался, где именно бродит неинициированный первосвященник и забаррикадировался в комнате вместе с ним, опасаясь переполоха из-за обнаружения совершенно бездыханного тела. Я появился в замке только через трое суток его добровольного заточения. Не то чтобы, я оправдывал этого парня, но что-то вроде благодарности к нему все же испытываю. Ведь теперь я знаю, что, точнее, кто позвал Эрика в не жизнь.

Поздравляю, дядя, у тебя появился еще один внучатый племянник, на этот раз настоящий. И он клыкомордый, все признаки на лицо.

Счастливый отец, Эрнст

Дорогая мама!

Прошу тебя, перестань дуться. Думаешь, я позволил бы этому произойти, если бы знал о последствиях? Хотя, знаешь, я все же лукавлю. Позволил бы. Но, наверное, постарался хоть как-то подготовиться. И уж точно выждал бы, пока утрясется вся эта история с заговором против снежной династии.

Я же младший в семье, я всегда знал, что сан отец передаст Джиму, поэтому пошел своей тропой и преуспел, разве ты не рада за меня? Понимаю, почему отец сердится, не распознать кукушкин зов — это просто безобразие, согласен. Но я же не думал, что с клыкомордым... Ладно-ладно, я помню как скрупулезно и последовательно ты приучала всех своих детей к мысли, что наши избранники или избранницы должны быть крылатыми. Я один посмел ослушаться и теперь пожинаю плоды. Но знала бы ты, каково мне было очнуться от возмущенного лисьего тявканья!

Пока я был в беспамятстве, мой кленовый лис всех разогнал, но внял предупреждению, что меня даже в обнимку с найденным в звездной пыли яйцом, перемещать нельзя. Стену он благополучно сломал (прокаженная она, похоже). И встал перед дилеммой — переносить нельзя, а защищать от сквозняков и соленых, морских брызг как-то надо. Действовал он правильно, принял гиперформу, свернулся вокруг нас и уснул, убаюканный моим дыханием (Это не я фантазирую, это он так говорит). И громогласно тявкнул, преисполненный праведного негодования и недоумения, когда малыш, чье вылупление мы совершенно беспардонным образом проспали, тяпнул папу за хвост. Чувствуешь, да? У младенца сразу же после вылупления обнаружились клыки. У крылатых такого не бывает. Значит, я вынес из не жизни не чужое яйцо — плод мужского союза двух сизокрылых, а наше собственное.

В общем, Эрнст вместе с приехавшим навестить нас Назаром второй день к ряду громогласно сюсюкают над Энтони. Вот уж никогда бы не подумал, что клыкомордые такие трепетные. Наши стаи парами ходят дозором, чтобы никакая недобитая сволочь не разрушила эту идиллию. А я какой день брожу вокруг колыбели и глупо улыбаюсь, пугая даже Наста.

Приезжайте, покажу вам с отцом внука.

Ваш блудный,

но остепенившийся сын, Эрик.