Аромат лимонной мяты. Книга вторая

— Ты или определись, или отойди в сторонку, — раздался за спиной незнакомый девичий голос.

Гермиона вздрогнула, оборачиваясь: перед ней, покачиваясь на каблуках, стояла высокая черноволосая черноглазая девочка лет четырнадцати-пятнадцати в школьной форме, похожей на обычную магловскую, но с форменным хогвартским галстуком на шее, и дружелюбно на нее смотрела. Очень знакомая девочка. Девочка, которую в этих обстоятельствах мисс Грейнджер никак не ожидала увидеть!

— Эванс, а ты что тут делаешь?! — возмутилась Гермиона.

Лицо Мелиссы вытянулось: она недоуменно оглядела незнакомую маленькую девочку, явно будущую первокурсницу Хогвартса, яростно сверкающую на нее глазами и, усмехнувшись, констатировала:

— Мы не знакомы. Откуда столько чувств?

________________________

(1) Кипа (ермолка) — традиционный еврейский мужской головной убор.

(2) Снейп иронизирует. Считается, что с фразы-позывного 'Над всей Испанией безоблачное небо', произнесенной в радиопередаче в 1936 г., началась гражданская война в Испании.

(3) 'Хоббит' был впервые издан в 1937 году.

(4) Принципал — глава провинции или провинциального города в Римской империи. Если кто не знал, Британия была провинцией Рима, и Лондон тоже был основан активными этими ребятами с гладиусами в руках.

(5) Гаэлы (гэлы) — кельтское племя, обитавшее в Хайленде и на части Гебридских островов. Гэльский язык по-прежнему сохраняется и используется в части Шотландии.

(6) Имя Эйлин (Айлин, Аэлин) кельтское.

(7) Атенаис де Монтеспан — фаворитка Людовика XIV. Считалась ведьмой и отравительницей. По слухам, участвовала в черных мессах, приносила в жертву младенцев и вызывала Дьявола.

(8) Кошачья шерсть и слюна, арахис и морепродукты — сильные аллергены.

(9) Принц Уильям, герцог Кембриджский, закончил Итон.

(10) Муаллим (араб.) — образованный человек, учитель, мастер, передающий свои знания.

(11) Каратная система была в Британии до перехода в ХХ веке на метрическую. В США действует до сих пор.

(12) Меланит — черная разновидность граната.

(13) Цвет черты — один из диагностических признаков минерала. Цвет минерала в массивном куске или в кристаллах может сильно варьироваться в зависимости от множества причин и часто не совпадает с цветом его черты. Цвет черты определяют путем царапания минералом по шероховатой белой поверхности, обычно используют фарфоровые пластинки, неглазурованную поверхность фарфора (бисквит), на которой и остаётся "черта" характерной окраски. Считается, что минералы твердостью семь и выше не имеют цвета черты.

(14) Морион — (от греч. Marrosys) мрачный, хмурый. Гонт — (англ. Gaunt) — мрачный, хмурый.

(15) Демоны по Книге Соломона делятся на князей, маркизов, герцогов и т.д.

(16) Там же написано, что для успешного ритуала нужно длительное время есть определенную пищу, носить амулеты с определенными рунами и одежду определенной материи и цветов (для каждого демона свои).

(17) Иеромантия (гаруспиция) — гадание на внутренностях животных.

(18) Имеется в виду: установился менструальный цикл.

(19) Абу Али ибн Сина (Авиценна) — средневековый персидский ученый, врач, алхимик и философ.

(20) В оригинале героев мультсериала 'Rescue rangers' (Спасатели-рейнджеры) Гайку и Рокфора (Рокки) звали Гаджет и Монтерей Джек (Монти) соответственно. Защитные очки Гайки внешне похожи на гогглы.

ГЛАВА 10

Вы не видели жабу? А Поттера?

Гермионе было пять, когда она впервые увидела Мелиссу Эванс. Нет, имени ее она тогда не знала. Просто в стоматологической клинике, где работали ее мама-папа, на стене был рекламный плакат. А уже на плакате эта Эванс.

Если честно, сначала Гермиона вообще не обратила на нее никакого внимания. Она была занята: рыдала в голос над собственным неправильным прикусом и перспективой того, что через несколько лет ей поставят пластинки.

— Но надо мной будут смеяться в школе, — выдыхала она между всхлипами, пытаясь убедить родителей, что брекеты ей не нужны.

В этот момент одна из посетительниц клиники, эффектная молодая дама, листавшая модный журнал в ожидании термина(1) и неприязненно поглядывавшая на издающую громкие звуки Гермиону, неожиданно посмотрела в глаза девочки и, указав ей куда-то за спину, сказала.

— И нет в этом ничего страшного! Вон, взгляни...

Обернувшись, Гермиона увидела тот самый плакат. На нем улыбалась черноволосая девочка с брекетами. Да так радостно и убедительно, словно уродливая конструкция на зубах являлась пределом ее мечтаний.

— И что? — недоумевающее всхлипнула она.

— Даже такая красотка носит пластинки и не ревет, как...

Как 'ты', или как 'дура', или как 'младенец', или как... — кто там еще может глупо и без повода реветь? — договорить женщине не удалось. Гермиона, сделав собственные выводы, почувствовала в груди странное, мгновенно разгоревшееся до состояния пожара, тепло. Плакат с черноволосой 'красоткой' неожиданно оторвался от стены и медленно спланировал на пол, а модный журнал в руках дамы порвался с оглушительным треском.

— Я не дура! — возмущенно закричала Гермиона, а родители поспешили увести ее подальше от посетительницы, ошарашенно смотрящей то на собственные наманикюренные пальцы, то на плакат на полу, то на летающие по холлу страницы журнала.

— Конечно, не дура, — успокаивали дочь мистер и миссис Грейнджер. — Ты у нас самая умная и самая хорошенькая!

Дурой она действительно никогда не была.

Ее родители, люди образованные, ставили интеллектуальное развитие дочери во главу угла и занимались им всерьез, поэтому пошла и заговорила девочка рано, уже в четыре пусть и по слогам, но громко, читала Бёрнса, а в пять бойко декламировала крепко-накрепко зазубренные сонеты Шекспира и старательно блямкала на пианино гаммы и 'Чопстикс'(2).

В классе она была единственной, кто уже умел читать и считать. В первый же день ее стали ставить в пример, а на ее парте появилось три наклейки в виде солнышка: за чтение, за счет и за рассказанный наизусть стишок. Стишком был двадцать третий сонет Шекспира. Быть лучшей Гермионе понравилось, поэтому то, что спустя несколько месяцев солнышко за 'стишок' перекочевало на стол некой Мэри-Энн Питерсон, бывшей по совместительству первой красавицей в классе, она восприняла как личное оскорбление и проплакала весь вечер. Родители резонно заметили, что, возможно, дочери стоило просто лучше подготовиться? Хотя, конечно, допустили, что и Мэри-Энн тоже могла сжульничать. Например, незаметно подглядывала в книжку. И то, и другое имело смысл. Гермиона стала тратить на домашние задания вдвое больше времени, а заодно принялась пристально наблюдать за одноклассниками: вдруг кто-то из них подглядывает, а кому-то подсказывают? Это же нечестно!

Через несколько дней солнышко за 'стишок' вернулось за свое законное место: Мэри-Энн, с выражением декламировавшая басню, неожиданно для себя запнулась на середине и так и не смогла продолжить, несмотря на подсказки одноклассников и учительницы. И, разумеется, к провалу Питерсон не имело никакого отношения то, что неотрывно следящая за ней Гермиона вновь ощутила тот странный жар в груди, когда подумала: 'Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Чтоб она все перезабыла!'

Вернув свое, юная мисс Грейнджер больше не собиралась ни с кем делиться восхищением окружающих взрослых, а к возможным успехам других стала относиться весьма и весьма ревностно: постоянно тянула руку; если спрашивали кого-то другого, всегда выскакивала с дополнениями или уточнениями, перетягивая одеяло на себя; никогда никому не подсказывала и списывать не давала.

Любви ровесников ей это, разумеется, не принесло. Заучка и зубрила — были самыми невинными кличками из тех, которыми ее награждали. Когда в семь у нее выпали передние молочные зубы, к этим наименованиям мгновенно добавились эпитеты 'фепелявая' и 'бежжубая'. Гермиона вновь прорыдала весь вечер, а спать легла с уже знакомым жаром в груди и навязчивой мыслью: 'Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Пусть они растут быстрее!'

'Жар' сработал криво. Нет, зубы выросли за одну ночь, но куда длиннее, чем требовалось. Фепелявая заучка' и бежжубая зубрила сразу же трансформировались в заученную бобриху и зубрящую выдру.

— Зависть, — снова успокаивали ее родители, — к тому, что ты у нас самая хорошенькая, самая умная, и вообще лучше всех.

Однако быть лучше всех получалось только в школе.

А вот, например, в музыке, несмотря на регулярные занятия, дальше гамм и простеньких пьес дело у нее не продвинулось. В восемь Гермиона бросила это неблагодарное занятие, поскольку, по словам педагога, была чересчур зажата и руки у нее просто 'не шли'. В отличие от какой-то там его давней ученицы, которая в этом возрасте вообще только-только села за инструмент, но прогрессировать начала сразу, опережая программу на несколько лет.

Или в спорте, занятия которым кончились, даже не начавшись, в тот же год, что и уроки фортепиано. В свое время, насмотревшись по телевизору Олимпиады-84, Гермиона была поражена новым олимпийским видом — художественной гимнастикой. Ей до жути захотелось быть такой же красивой, выходить на ковер в блестящем купальнике и вытворять чудеса с шелковой лентой или мячом. Однако в спортивную школу, куда ее через два с лишним года бесконечных 'пожалуйста-пожалуйста' все же привели родители, Гермиону не взяли.

Тренерша весьма средних лет, но подтянутая и очень активная, завела Грейнджеров в спортивный зал, несколько минут посгибала Гермиону во всех направлениях и вынесла вердикт: гибкости не хватает и... зажатая, можно сказать, деревянная.

Если про 'зажатость' Гермиона уже слышала и смогла ее проглотить почти безболезненно, то от 'деревянности' чуть не заплакала от обиды.

— Ну-у-у... Вы еще и удар не держите, юная леди, — поморщившись, протянула женщина и перевела взгляд на старших Грейнджеров. — Спорт больших достижений не для нее. Любой. Но могу порекомендовать пару общеобразовательных школ, где у учениц есть возможность факультативно заниматься нашим видом, если вас, конечно, интересует именно он. Для общего, так сказать, развития тела, гибкости и пластики. Не наш уровень, конечно, хотя... Признаю, кое-где даже конкурента ухитряются готовить. Полюбуйтесь.

Она махнула рукой в сторону. Проследив направление ее жеста, Гермиона на противоположной стороне зала над трибунами снова, как и несколько лет назад в клинике, увидела рекламный плакат. И снова на нем была черноволосая девочка. Та самая. На этот раз без брекетов, но в расшитом гимнастическом купальнике и ярко-белых кроссовках. В грациозном прыжке она взмахивала шелковой лентой, извивы которой складывались в буквы, сообщающие всем умеющим читать, что держать себя в форме и побеждать юной спортсменке помогает именно эта спортивная обувь.

— Какой безусловно красивый ребенок, — задумчиво пробормотала миссис Грейнджер, давным-давно позабывшая о том инциденте в клинике.

— И безусловно талантливый! Эта Эванс, — тренер вновь мотнула головой в сторону плаката, — тонким слоем раскатала моих девочек на городских юниорских. Предметы ловила из любого положения. Даже неберущиеся. Как магнитом притягивала. Так что? Нужны вам координаты ее школы?

— Нет! — мгновенно отреагировала юная мисс Грейнджер и бросилась прочь из зала, возмущенная не столько тем, что эта мадам решила, что она, Гермиона, захочет быть на вторых ролях, сколько словами собственной матери, которая назвала какую-то там Эванс 'безусловно' красивой, в то время как она сама всего лишь 'у них' самая хорошенькая.

Над головами тренера и старших Грейнджеров, ошарашенно глядящим ей вслед, взорвалась лампочка, осыпая их стеклянной пылью.

Дома Грейнджеры тщательно продезинфицировали мелкие и неглубокие порезы, попутно возмутившись халатностью администрации спортивной школы, которая даже проводку починить не может, подвергая детей опасности, а затем всесторонне обсудили с дочерью ее сомнения в собственной привлекательности и талантливости и убедили ее, что внешность человека — не его заслуга, а лишь безусловно удачный набор генов. Что и красота, и физическая форма — преимущества временные. В отличие от интеллектуального багажа, который никто никогда не отнимет. А в этом плане их дочь может дать фору любому. Тем более какой-то недалекой гимнастке. Ведь спортсмены в большинстве своем умом не блещут, а Гермиона пошла и заговорила рано, в четыре читала Бернса, а в пять Шекспира и бла-бла-бла...

Согласившись с доводами родителей, Гермиона практически выбросила из головы эту Эванс с 'безусловно' удачным набором генов и нырнула в учебу, с одержимостью штудируя учебники, проглатывая груды дополнительной литературы и зазубривая все это богатство практически дословно, иногда даже не успевая осмыслить. Ее рука на уроках теперь почти не опускалась, длина домашних сочинений росла в геометрической прогрессии, а жар в груди стал постоянным спутником. Он стихал только на время сна, ну или когда Гермиона полностью выматывалась, однако почти всегда разгорался, стоило девочке только войти в класс — пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! пусть я напишу тест лучше всех! — или открыть книгу дома — пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! мне нужно все это запомнить!

Плакаты и журналы вокруг нее больше не рвались и не летали, лампочки не взрывались, а вот память улучшилась в разы. А еще у Гермионы неожиданно прорезался потрясающий нюх на наличие у окружающих шпаргалок. Она, казалось, насквозь видела содержимое карманов одноклассников, мониторила это содержимое со всем тщанием, а о нарушениях, кипя праведным гневом, информировала учителей. А как иначе? Все же должно быть честно!

Реакция последовала незамедлительно: заученная бобриха и зубрящая выдра эволюционировали в стучащую крысу.

Начальные классы Гермиона заканчивала первой ученицей, с огромным количеством фактов и сведений в голове, но под ядовитое шипение одноклассников и абсолютно без друзей, а потому в среднюю школу переходила с радостью, не испытывая ни ностальгии, ни сожалений. Однако там отношения со сверстниками тоже не сложились, а еще через год Гермиона искренне пожалела о том, что родители в свое время не взяли у пожилой, но активной тренерши координаты той школы или хотя бы не узнали ее название. Старшие Грейнджеры, решив, что учебные заведения пригорода, где они живут, все же слабоваты для их не по годам умной дочери, перевели ее в Коллегиальную школу для девочек на севере Лондона, и первого сентября 1990 года Гермиона очутилась... в царстве практически выброшенной из головы Эванс.

'Недалекая' гимнастка оказалась еще и 'безусловно' умной: к своим одиннадцати годам она выиграла огромное количество интеллектуальных и спортивных соревнований, экстерном сдала экзамены за среднюю школу на максимально возможный балл и благополучно свинтила в какое-то неизвестное, но очень престижное закрытое учебное заведение.

Казалось бы, королева умерла, да здравствует королева! Но нет, и имя Эванс, и ее радостно скалящаяся красивая физиономия попадались Гермионе регулярно: и в спортивном зале школы на рекламных плакатах спортивной одежды, и в зале наград на кубках и фотографиях с церемоний награждения, и даже в ежегодниках и буклетах школы.