Маша и Рекс

Маша и Рекс

Повесть-сказка

Глава первая, в которой объясняется, кто такие Рекс и Маша, а также почему между их именами появилась буква "и"

История эта произошла давно, даже очень давно. Было это в те дальние-предальние древние времена, когда не то, что сотовых телефонов и планшетов: даже компьютеров — и тех не было. Можете себе такое представить? И если бы я только захотел красиво приврать, то обязательно написал бы, что по улицам моего родного города бегали динозавры и махали при этом хвостами.

Однако, когда я лишь начал записывать эту историю, то положил себе излагать только правду. Так вот: не было динозавров в те времена. А Машенька и Рекс были.

Мой Рекс — черный лабрадор. Это такая порода собак. Они умные, добрые и превосходно плавают. Те, которые не знают лабрадоров, обычно относятся к собакам подобного размера с опаской. При знакомстве с моим псом такие люди обязательно спрашивают: "А ваша собака не кусается?" Я же всегда на этот вопрос даю один и тот же ответ: "Рекс не знает, как это делается". К тому же пес был совершенно черный, даже без белого галстучка на шее, которым была отмечена его мама Зента. А люди особенно опасаются собак черного окраса.

Надобно сказать, что этот песик был самого породистого происхождения. У собак это означает, что его родители имеют документы о таком происхождении. У Зенты с Жаном все бумаги были в порядке. Для самой высшей степени благородства еще желательны медали, и у рексиных родителей они тоже были. Словом, щенку создались все условия, чтобы он пошел в родителей. Не вина его, несомненно, благородных предков, что потомок кое-чего не унаследовал.

Увы-увы, Рексик с щенячьего возраста был большим. И даже слишком большим. Когда ему исполнился год, он весил сорок пять килограммов — при том, что для истинно породистого лабрадора и сорок считались предельными. А после этого он достиг уровня в пятьдесят килограммов. Вот почему мы с моим славным псом оставили помыслы о благородстве и медалях. Я махнул на них рукой, а он хвостом.

Итак, по собачьим меркам Рекс не был благородным. Но и по человеческим понятиям этот черный якобы аристократ не мог считаться таковым. Взять хотя бы его кличку. "Рекс" в переводе с латыни означает "король", и это считается ужасно простонародным. Такие уж люди непоследовательные во мнениях. Кроме того, бытует мнение, что настоящий аристократ должен быть вежлив, холоден и неприступен. Рекся не был ни тем, ни другим, ни третьим. Ему ничего не стоило толкнуть человека на улице — не по злобе, а по невниманию. Правда, после этого он деятельно извинялся маханием хвоста. Холодности в нем было не больше, чем в июле без мороженого. Что до неприступности, то любая попытка постороннего подружиться получала со стороны Рекса самый положительный ответ. При этом не имело значения, был ли тот на двух или четырех ногах. Это не значит, что мой славный друг был безвольной тряпкой. Драться он не любил, но умел, что при случае и доказывал. Вот почему среди собак нашего двора он числился "добрым малым", с которым вполне можно дружить, а враждовать не стоит.

Надобно отметить еще одну не вполне благородную черту. Я бы мог написать, что мой пес любит покушать. Или, скажем, не дурак поесть. Но ведь с самого начала была обещана правда, вот почему с печалью сообщаю: Рекся был жрун. Или жрец. Ну, вы меня понимаете. Когда я варил овощной суп, проблем с очистками от капусты или картофеля не было. Черный мусоропровод без галстучка на шее поглощал все это, а потом делал просящую морду, чтобы показать, насколько он, бедненький, голоден. Однажды мы с ним шли по улице, а навстречу шла женщина с хозяйственной сумкой, из которой торчал предлинный огурец. И что ж? Этот проглот хрумкнул половину одним движением челюстей, а потом так жалобно поглядел на законную владелицу огурца (точнее, того, что от него осталось), что та расчувствовалась и угостила бедную голодную собаченьку остатком. Рексик вежливо поблагодарил и принял подарок. Ну, может быть, сначала доел огурец, а после махнул хвостом. Мне было ужасно стыдно: женщина была мне незнакома и вполне могла подумать, что я морю несчастное животное голодом.

Но Маша... о, Машенька была совсем другого сорта. Начнем с того, что она вообще была не моя, а моего соседа Василия Васильевича. Кроме того, она была кошкой. И цвет ее шубки тоже был совсем другим: однотонно-серым. Такой еще называют "дымчатым".

Происхождение у этой кошечки было неясным. Уж точно оно не было благородным. Напоминаю, с самого начала обещана была только правда. Вот сейчас я ее и выскажу: такого котенка, каким она была, можно смело назвать "помоечным", потому что именно оттуда ее и достали.

Надо сказать, что сосед жил одиноко. Жены его не было в живых, а дети уехали в другие города. Думаю, потому котенку и удалось найти пристанище в этой квартире. После того, как добросердечный Василий Васильевич накормил свою находку, отмыл ее, свозил к ветеринару и выделил ей место на коврике, пушисточка преобразилась. Она и до этого была миленькой, а уж сейчас казалась просто хорошенькой. Василий Васильевич как раз это и подумал — и оставил котенка, дав ему совершенно неблагородное имя Маша (это стало ее сокращенным именем), она же Машка (так ее звали близкие друзья), она же Мария Котофеевна (это было официальное имя). Ах да: сам хозяин звал ее Машенька, но подобная фамильярность сходила с рук только ему и никому более. Иногда в этой книге я буду называть эту кошку Машенькой, но только потому, что она эти строки не прочитает.

Как это ни удивительно, но Машка оказалась куда более благородной, чем прирожденный аристократ Рекс. Она ходила, как баронесса, ела, как графиня, а уж в части движений усами и хвостом с ней не сравнилась бы ни одна герцогиня. Одним взглядом она могла поставить на место любого нахала, осмелившегося ее погладить. Надо сказать, что ее густая, ухоженная, темно-серая шубка привлекала внимание многих. Но... вам случалось когда-нибудь погладить маркизу по голове или по спине? Нет? Ну так попробуйте, и вы получите полное представление о реакции этой замечательной кошечки. Это, заметьте, при том, что когти она в ход не пускала.

И ела эта хвостатая аристократка так, что каждому становилось понятно: она делает одолжение и откушивает. По сей день не знаю, как такое можно проделать, но я это видел своими глазами!

И вот представьте себе, что такие глубоко несходные создания, как Маша и Рекс, подружились. Да, это было так. И причиной послужил футбол.

Вы не подумайте ничего такого, сами они в футбол не играли и даже не смотрели его по телевизору. Но случилось так, что мы с соседм оказались болельщиками одной и той же команды. Какой — не скажу, это величайшая тайна. Футбол мы смотрели вместе у Василия Васильевича (его телевизор был лучше моего). И как-то раз мне пришла в голову дикая мысль познакомить наших зверей. Уже много позже мне объяснили понимающие люди, что эта затея должна была кончиться полным провалом. Спасла лишь молодость зверят: Рексику тогда был год (по собачьим понятиям, куда как не зрелый возраст), а кошечке и полугода не исполнилось.

Только котенок в состоянии упоенно гоняться за собачьим хвостом, прикидываясь, что принимает его за мышку. Только щенок может играть с котенком, используя для этого собственный хвост. Только юный собачий балбес может от полноты чувств лизнуть котенка в нос. Только юная дурочка в кошачьей шкурке позволит это сделать безнаказанно.

Вот так и подружились наши замечательные зверята. И поскольку они это сделали в нежном возрасте, то доверие друг к другу они сохранили на всю жизнь.

Мало того: они и разговаривать между собой стали. Не верите? И зря! Да, иные утверждают, что животные и птицы вообще говорить не могут. Попугаи и скворцы не в счет, понятно. Верно, не могут. По-человечески не могут. А вот вы представьте себе француза, который говорит, конечно же, по-французски. Он что, не по-человечески говорит? Да вы просто французского не знаете!

Очень даже умеют говорить животные: одни хуже, другие лучше. А кошки с собаками так просто превосходно. Только говорят они не словами, как это делают люди. По правде, они и язык-то не используют (почти). Но вот движение усов, положение лап, шевеление ушами: это все имеет значение, это и есть звериный язык. А уж о хвосте я вовсе молчу. Вот вы сумеете с помощью хвоста сказать что-нибудь умное? Нет? Я тоже. Но понять их язык могу. И потому в дальнейшем я буду все беседы Рекса с Машей сразу переводить на русский. Это не значит, что они и в самом деле говорили по-русски. Но так будет понятней.

Вот как получилось, что наши Рекс, самый собачистый из собак, и Маша, самая кошечная из кошек, стали у нас с Василием Васильевичем зваться Рекс и Маша. Или Маша и Рекс. Но с обязательной буквой "и" посередине.

Глава вторая, в которой с Василием Васильевичем случается несчастье, а страдают все

Меня насторожил вой сирены "скорой помощи" прямо у нашего подъезда. А потом хлопнула дверь в квартиру Василия Васильевича. Я вышел как раз вовремя, чтобы увидеть, как его уносят на носилках.

— Ты уж присмотри за Машенькой, — только и успел прохрипеть сосед, когда его уже грузили в "скорую", чтобы отправить в больницу. Я еще успел задать вопрос врачу и услышать ответ:

— Подозрение на инфаркт. В больнице сделают все исследования. Когда выпишут? Да уж неделю пролежит точно, а скорее, больше. Родственники есть?

— Да, дети, но они живут далеко. Вы ему скажите, что о его кошке я позабочусь.

Врач кивнул и уехал.

На время Маше пришлось перебраться в мою квартиру. Как ни странно, кошечка не возражала. И вообще, как мне показалось, она была в сильнейшем потрясении. Рекс утешал подругу как умел:

— Точно тебе говорю, Машка, хозяина увезли туда, где доктора. Уж их запах я знаю. От хозяина так же несло, когда он оттуда вернулся и потом еще хромал.

Разумеется, мой славный лабрадор не мог объяснить Маше, что у меня случилось растяжение связок. По правде сказать, он не был силен в медицине. Но уж запахи он запоминал превосходно.

Это помогало мало. Разумеется, гордая киска в моем присутствии не позволяла себе расклеиться. Но она тихо и жалобно подмяукивала, когда думала, что я ее не слышу. Наверное, именно это ее нервное состояние и послужило причиной того, что позднее произошло.

Случилось же вот что. По профессии я инженер, специалист по паровым котлам и турбинам на электростанциях. По роду работы у меня случались командировки в другие города. Обычно я в таких случаях оставлял Рексика на попечение Василия Васильевича — а он никуда не ездил. К тому же, по мнению моего черного друга, сосед был из тех, кто "не хозяин, но заслуживает доверия". Василию Васильевичу разрешалось гулять с Рексом на поводке, дозволялось кормить, да чего там — даже чесание за ушами и трепание холки не подпадали под запреты. Но болезнь соседа спутала все. И когда пришла надобность в очередной командировке, я заметался, как кролик, которого хотят изловить с недобрыми намерениями.

Никто из моих друзей и родственников не соглашался принять моих животных (хотя бы и по одному) на такой длительный срок. Напрасно я уверял, что эти зверики почти так же умны, как я сам. Видимо, мой ум не считался очень высоким. А гостиниц для зверья тогда не существовало — напоминаю, что случилось это ОЧЕНЬ давно.

С полного отчаяния мне пришла в голову дичайшая мысль: взять обоих с собой в командировку. Дело облегчалось тем, что там, где мне предстояло работать, в моем распоряжении имелась целая квартира. Дело осложнялось тем, что до этой квартиры надобно было еще доехать на поезде. Да не одному, а со зверями.

"Дама сдавала в багаж..." Целую кучу вещей она сдавала, а в конце списка значилась "маленькая собачонка". Я туда сдал, правда, приличных размеров собачищу, а в дополнение маленькую кошечку. Ехать-то там было: меньше суток. И все равно я волновался куда больше, чем если бы присутствовали диван, чемодан и далее по списку.

Мои звери не волновались. Они страдали. Больше всего их мучили не качающийся пол, не сильный шум — запахи.

В один момент кошка не выдержала:

— Чем здесь пахнет?

Подразумевалось: "Что за отвратительная вонь!" Темно-серая аристократка не сказала этого вслух, но подразумевала отчетливо.

Объяснения Рекса основывались на глубоком знании предмета:

— Это пахнет поезд. Я ездил однажды.

Ради правды стоит добавить, что лабрадор ездил не в багажном вагоне, а в купе, то есть в куда лучших условиях.

— Я очень хотела бы, чтобы это все закончилось побыстрее.

Имелось в виду: "Будь возможность — я бы сбежала отсюда". Лабрадор понял, но удивился:

— На ходу???

— Нет, когда этот гадкий поезд остановится.

Видимо, кошечку очень сильно допекло, если она стала использовать такие выражения. Но на этом она не остановилась, а стала развивать мысль:

— Я бы могла освободить тебя от этой цепочки. Ошейник кожаный, его можно перегрызть. Но из клетки мне не выйти.

— Хмф! Запросто могу отпереть эту клетку.

Обычная кошка ответила бы на это нахальное заявление чем-то вроде: "Ты? Открыть клетку? Заливаешь, черный!" Но Машка ограничилась фразой, которую могла бы выдать лишь благородная особа:

— В самом деле?

— Ага.

— На остановках дверь вагона открывают.

Сказано было безразличным тоном, но сообразительный пес и на этот раз понял скрытый смысл.

И зверюги начали действовать.

Первым делом Рексик подтянул к себе кошачью клетку. И началась работа по освобождению узников.

— Вот здесь она... вот дверца... меня через нее пропихнули...

— Вижу.

Рекся не соврал. Он и вправду неплохо видел в полутьме. Но сейчас умный пес больше полагался на нюх.

Так, сверху ручка, за нее несли... это не то. Вот дверца. Вот этой штуковины человек касался пальцами. Еще разок обнюхать... ну точно, так и есть. Здесь самый сильный запах. И Рексик взялся за шпингалет.

Первая попытка выломать его, потянув на себя, привели к тому, что клетка заскользила по полу, а бедная пленница, не удержавшись на лапках, шлепнулась. Маша не стала ругаться нехорошими словами, как это сделала бы на ее месте всякая неблагородная кошка. Вместо этого она выразительно глянула на товарища. Тот осознал вину и потянул шпингалет в сторону. Дверца освободилась. Маша слегка толкнула ее лбом и смогла выйти.

Следовало поблагодарить спасителя, и кошачья аристократка сделала это в самых учтивых выражениях. Теперь осталось освободить пса. Тот лег на пол, закрыл глаза и приготовился ждать.

Любая кошка может быть терпеливой. Попробуйте-ка посторожить мышку у норки! Вот почему Машка сосредоточенно грызла кожаный ошейник: медленно и в одном и том же месте. А когда она уставала, то лежала неподвижно, сомкнув челюсти на месте погрыза.

Часов собакам и кошкам обычно не выдают. Эти двое также их не имели. По этой причине Машенька так никогда и не узнала, что грызла ошейник в течение трех часов с перерывами.

Поезд загремел, зашипел и остановился. Звери услышали шаги возле двери вагона. Вот сейчас... дверь стала открываться...