Кирилл даже и не обиделся тогда. Только рассмеялся. Мол, чаще заезжайте, а то детишкам крестная мама понадобится.
Вот тогда и поняла Таня, что улыбнулось над ней солнышко. И молилась сейчас за всех и сразу. А когда перекрестилась последний раз, повернула голову и обнаружила чуть позади себя Ксению, которая так же молилась. И крестилась пусть тремя пальцами, да разве важно то? Важна душа человеческая, да вера в Бога. Остальное же от Лукавого.
Заговорили подруги только на выходе из церкви.
— Ну как, готова? Завтра уже замужней вечер встретишь.
— Ох, Ксюшенька, волнуюсь я...
— А не надобно волноваться. Кирилл знает все, это не Ефим. Да, у него ни кола, ни двора, ну так поможем, чем можем. Главное, что любит он тебя — и вот такую как есть принял. И обижать не будет, у меня глаз наметан.
— А коли не разрешат ему...
— Разрешат. Постоялый двор держать дело сложное, не каждому под силу. А вот он справится. Деньгами на первых порах поможем, потом отдаст...
— Ксюша... ведь есть у меня деньги.
Рука подруги крепко сжала плечо Татьяны.
— Забудь о том. Поняла?
Таня кивнула. Ксения жестко смотрела ей в глаза.
— Это — твое. На крайний случай, на черный день, на детей... коли твой мужчина тебя обеспечить не сможет — не надобен такой. И знать ему о твоих деньгах ни к чему. Не для того ты из Крыма их везла, берегла, прятала...
Таня аж задохнулась от удивления.
— Ты знала?!
Ксения лишь пожала плечами.
— И что?
— И меня не выгнали?!
Не отняли деньги, не сказали устраивать свою жизнь самой, не... таких 'не' набиралось очень много. А выходило так, что Тане позволили иметь свои тайны — и даже не сочли нужным указать на ложь.
— Танечка, ты свободный человек. Почему ты должна делиться с теми, кто пока не заслужил твоего доверия? Мы же не родные, вот и не лезли в чужую душу. Ты должна была решить, кто мы тебе.
Таня несколько минут молчала. А потом крепко-крепко обняла Ксению.
— Родная ты мне. Сестра...
Ксения успокаивала девушку, гладя по светлым косам. И вовсе даже она не плакала. Ни капельки.
Все у этой Танечки будет хорошо. Поженятся они с Кириллом, трактир держать будут, детей нарожают. А она к ним будет заезжать, крестной матерью деткам станет — и каждый раз об одном и том же думать будет.
Сколько по Руси таких Танечек?!
Сколько тех, кому войны жизнь изуродовали?! Плен, издевательства...
Вот так и поймешь, что никакую цену заплатить не жалко, лишь бы не было на Руси более такого зла.
* * *
Педро смотрел на письмо от русского государя. И невольно сравнивал его с письмом Виктора Савойского. И как-то...
Пусть первый и православный, то есть почти нехристь, пусть второй и католик. Первый за тридевять земель отсюда, второй рядом... и что!?
А все равно сравнение не в пользу Виктора!
От того пока еще никакой пользы, кроме отговорок не было. А русский государь прямым текстом писал, что на Руси есть то, что необходимо Педро.
Дерево для строительства кораблей, лен, пенька... можно строить корабли прямо там, на месте. А вот матросов не хватает. Но ежели они породнятся, то это можно будет решить келейно?
Одно Величество строит корабли, второе предоставляет команды, плюс обучает русских моряков. У Португалии есть колонии, а у Руси средства, которые помогут их удержать.
Да и помолвка пока не брак. Пусть Иван приедет в Португалию, познакомится с будущим тестем?
А потом Изабелла на Русь, познакомится с родней. Где они будут жить?
Ежели в Португалии, то вот тут его величество настаивает на своих людях в окружении обоих. Слишком часты эпидемии, и ему совершенно не хочется терять близких. Если на Руси... тут и вовсе говорить не о чем.
Сам себе Педро мог признаться — предложения были крайне привлекательны. Опасно, конечно, но... может, рискнуть?
Согласиться?
А с Леопольда тоже потребовать... да уж найдется, что именно.
Пусть Португалия и независима уж сколько лет, а все одно — династия Браганса... нет! Не второго сорта! Но ей-ей, не посмел бы Савойский такие номера с Эскуриалом откалывать!
Может, и согласиться?
А мальчишка пусть приедет. Посмотрим на него, подумаем... глядишь, ежели он в католичество перейдет... ну, это надо с падре поговорить.
Да!
Иезуиты!
Орден, который мало кто одобрял, но отрицать их силу не стоило.
Надо поговорить с падре Мигелем. Про кровавую русскую царевну только глухой не слышал — и то догадывался. И Педро вовсе не хотелось спровоцировать виток войны, ежели мальчишку тут отравят или еще что. Надо, надо поговорить, и коли Святой Престол не против, так может, и...
А Леопольд пусть поработает.
Педро зловредно ухмыльнулся. Почему-то в Португалии очень не любили Священную Римскую империю.
Странно, с чего бы это?
* * *
— Ваня, ты не хочешь съездить в Португалию?
Мальчишка с изумлением поглядел на брата.
— Зачем?
— За невестой.
— Что!?
— А что? Вот, погляди на портрет?
Иван Алексеевич послушно оглядел миниатюру. Ну... что тут скажешь?
Если художник польстил — девчонка симпатичная. Если нет — она просто красавица. Алексей Алексеевич угадал мысли брата.
— Это наш человек рисовал. Так что не приукрашено.
— Красивая.
— Вот. К тому же — принцесса. Наследница Португальская.
— Так сам бы на ней и женился?
Ну, сначала мальчишка обязательно отпихиваться будет, чай, не щенок — принцесса. Но были у Алексея аргументы, были.
— Вань, ты подумай. Куда я с Руси? Мне ее не отдадут, им консорт нужен.
— Приживал, в смысле? Не поеду.
— Балбес. Ты что думаешь — я бы так с братом поступил?
— Если государственная необходимость диктует — еще как!
С первого взгляда крыть было нечем. Но Алексей улыбнулся — и выложил на стол еще один портрет.
— А это моя невеста.
Ульрика-Элеонора понравилась Ивану куда как меньше.
— Ну и... цапля.
И верно, мосластая, длинноносая...
— А выхода у меня нет. Приедет — женюсь. Тебе же принцессу предлагают, а ты кобенишься. Да симпатичную, неглупую, может, и королеву в перспективе. Не вы, так ваши дети в Португалии сесть могут.
— Да не хочу я никуда ехать! Я на Руси жить хочу, наукой заниматься, Лешка, ты хоть знаешь, что мы тут с сэром Исааком придумали?
— Узнаю, когда доделаете.
— А до той поры тебя ничего не интересует?
— Благо Руси. Тебя оно не интересует? Нравится быть царевичем? Вкусно есть, мягко спать, заниматься наукой, делать, что захочешь? Так изволь отрабатывать. Не просто так тебе все дано, в нагрузку еще и венец приложен. Пусть царевичев, так я от тебя и не требую, сколько от себя!
— Требуешь... Только бы приживала из меня сделать?
В синих Романовских глазах стояли слезы, но жестокий Алексей только брату по лбу и постучал.
— Ванька, что за чушь ты несешь? Консорт — не приживалка. Ты таким же правителем будешь.
— Только ночным.
— Научили тебя думать на свою голову.
— Прикажешь горшком притвориться?
— Нет, подумать в другую сторону. Португалия нам, как союзник, жизненно необходима.
— Прямо уж?
— У них есть то, что нужно нам. Моряки, колонии, опыт, связи.
— У нас их мало?
— Столько мы пока не наработали.
— Лешка, а может...
— Вань, уши надеру. Как в детстве.
Иван пожал плечами, понимая, что слезами и соплями толку не добьешься, надо приводить логические доводы, а их-то и не было. Угроза была серьезная, но...
— Что ты от меня хочешь?
— Помолвки с Изабеллой. Едешь в Португалию, производишь хорошее впечатление, уговариваешь девчонку и ее отца. Мне нужно, чтобы вы жили на два дома. И здесь — и там.
— А мое мнение тебя не интересует?
— Более чем интересует. На тебя будет возложена еще одна обязанность. Сейчас многие ученые подвергаются гонениям из-за своей веры. На Руси же...
— Ты хочешь...
— Чтобы ты их приглашал к нам. Жить, работать, учить других. Сможешь?
— Да.
— Это не так просто. Надо ведь разобраться, кто действительно знает и желает заниматься наукой, а кто... лжеученый. Ты сможешь?
Ваня пожал плечами.
Сможет ли?
— Надо попробовать.
— Вот так к этому и относись. Ты едешь не ради девчонки, а ради науки. Ну и заодно уж...
— Лешка, хорошо, что ты — государь.
— Поменяемся? И местами, и невестами?
Ответ Ивана был точно не научным. Зато — от всей души.
* * *
— Какими силами мы располагаем?
Алексей посмотрел на сестру.
— Так. Ну, казаки у нас сейчас в Сибири. Двадцать тысяч мы отправили на помощь Леопольду. Еще двадцать тысяч сейчас в Крыму. Значит, где-то еще тысяч пятнадцать-двадцать можно выдернуть без ущерба для Руси.
— С чем я останусь на Москве?
— Тысяч пять тут будет. Стрельцов я всех заберу с собой, бунтовать будет некому.
— Обрадовал. Ты ж и Ваню заберешь. А мне тогда спать вовсе не придется.
— Соня, ты же знаешь...
Знала. Слишком хорошо парни дополняли друг друга. Горячий и подвижный Алексей — и спокойный рассудительный Ванечка. И хотела бы оставить мужа дома, да не выйдет. Сам не останется. Друзья...
Замысел у Алексея Алексеевича был прост.
Сейчас Дания сражается со Швецией.
Ну и почему бы не помочь хорошему делу? Коли с одной стороны датчане ударят, а с другой Русь подключится — не сносить шведам головы. У него, у Алексея оправдание — он невесту себе отвоевывает, мировая общественность поймет и одобрит.
А он себе под шумок оторвет выход к морю. А то и финнов потеснит — и неплохо так потеснит. Что он теряет?
Деньги и еще раз деньги.
В некоторые проекты они просто водой уходили. Но пока... пока Софье удавалось сводить бюджет даже с прибылью.
Очень помогли две победоносные войны. Если сейчас будет третья...
Да не в третьей дело! А в том, что на три стороны!
Ладно, казаки на Амуре больше развлекаются, чем серьезно воюют. Для снабжения им и Строганова с лихвой хватает — и тот не жадничает. Ему ж трофеи несут... Да и в Крыму тоже все налаживается, там сейчас ни нападений, ни бунтов ждать не придется. От кого бы? Когда все турки под Вену ушли?
Но с одной стороны они идут на помощь Леопольду. А вторая часть войск идет совершенно в другую сторону.
— Лешка, если вы там завязнете или не победите — мы точно прогорим. Денег решительно нет.
— Война должна быть молниеносной?
— Да. Не осаждайте крепости по году, не стойте по месяцу в городах. Дойти, победить и вернуться.
— Другого ты не мыслишь? — поддразнил жену Иван, — а вдруг не мы, а нас?
— Если рискнете проиграть — отдам вас в плен. Пусть кормят, пока бюджет не восполним.
— Злюка.
Софья показала брату язык. Пусть не по-царски, зато от всей души.
— Кстати, ты почто Соковнина обидела, змеюка подколодная?
Софья прищурилась. В глазах вспыхнули злые огоньки.
— Хватило совести жаловаться?
— А то ж!
Софья насмешливо фыркнула. Оный Соковнин, Федор Прокофьевич, давно у нее как бельмо на глазу был. После Матвеева. Щуку-то съели, да зубы остались. Если его брат, Алексей Прокофьевич, отторжения у женщины не вызывал — пусть не гений, но и не подлец, то Федор...
— А кто пытался Володеньке в дядьки какого-то полоумного пьянчужку пристроить? Он что думал — Любава без защиты и помощи останется? Или просто дураком хотел мальчика вырастить?
— Что там за пьянчужка?
— Некто Никита Зотов. Дьяк, пьянь безмозглая...
— Может, не знал он?
— Весь мир знал, а он не знал? Да ко мне Адриан быстрее молнии прилетел, лишь бы я не прогневалась!
— О как! — подивился Иван. В эти дела он даже не вникал. — А ты?
— А я его вызвала и строго объяснила, что коли еще раз он хоть на десять метров к Любаве подойдет...
— Им займется Ромодановский, на предмет связей с почившим Матвеевым и почившим же Хованским. Мало ли, вдруг не все заговоры раскрылись? А это явный заговор — вырастить ребенка тупым! А вдруг что? Отправишь его за границу, так там вши со смеху передохнут!
— Он мне тут клялся и божился, что невиновен.
Алексей явно посмеивался. Его устраивала ситуация, при которой Софья была страшной и злой, и вообще — чуть ли не штатным кремлевским чудовищем, а он — милым и добрым царем. Хотя, как отлично знал Иван — жалости у брата с сестрой на обоих чайной ложечкой не зачерпнуть было.
— Вот и прекрасно. Пусть бы Ромодановскому доказал, — фыркнула Софья без особого настроения.
— Тому докажешь, как же!
Если Григорий Ромодановский отлично себя чувствовал в Крыму, то его родственник Федор Юрьевич нашел себя в Москве. И люди дрожали от его фамилии, зная, что страшнее врага не было и не будет у тех, кто на законную власть умышляет.
При этом мужчина был умен, хитер, понимал, где надобно остановиться, но если уж его спускали с цепи...
— Кстати, а что у нас с Любавой?
— Пока она еще в трауре, но я думаю, это на полгода — год, — отчиталась Софья. — Она молодая здоровая женщина, так что надобно кого-нибудь приглядеть, чтобы не было скандала в благородном семействе.
Алексей кивнул.
Ну да. Хочешь хорошую команду — следи за всеми факторами. В том числе и за удовлетворенностью всех ее членов. Женщина без мужчины дуреет и звереет, мужчина без женщины бросается на первую же попавшуюся девку. Вот, чтобы этого не произошло, надо работать.
Пока получалось неплохо.
— И кого ты хочешь для Любавы?
— Да Ваську Голицына. А что?
Ваня зашипел не хуже кота.
— Вот еще!
Соня фыркнула. Почему-то ее муж не любил Василия Голицына. А что она может сделать? Сказано же — любовник! Вот и притворяемся. Так ведь ничего больше и не было, кроме притворства!
— Почему нет? Разыграем, как по нотам. Получил у меня отставку, с болью в сердце переметнулся ко вдовствующей царице — что еще надобно? Он женат, она вдова... а как мужик он неплох, девочки хвалят. Опять же, остается в царской семье, через кого-то другого сливать информацию не придется.
— А ты у нас останешься без штатного любовника? Непорядок, — нахмурился Алексей.
Иван показал ему кулак. Государь обозрел представленное и фыркнул.
— Неубедительно.
— Поживу годик без любовников. Кстати, лучше пусть Васечка подсуетится, чем Сильвестр.
— Кто?
— Медведев, мальчики, Медведев.
Что Алексей, что Ваня вспомнили монаха не сразу.
— А что с ним не так?
— Да лезет он всюду без мыла. Особенно туда, куда не пускают, — поморщилась Софья.
И верно, оный монашек пытался пролезть в эксклюзивные наставники то к Катьке, то к Машке, то к Феодосии — зачем!? Вился вокруг Любавы, словно пытаясь зацепиться при дворе... не влюбился же?
Смешно!
— Да тут таких десять на дюжину, — хохотнул Иван.
— Таких, да других. Сам понимаешь, бояре наши к власти тянутся, а все ж понимают, что царевна в жены им не достанется. А этот... Такое ощущение, что ему без любовницы царских кровей жизнь не мила.
— А к тебе не...
— Дражайший супруг, ко мне даже Васечка Голицын при всем его геройстве — не, — съязвила Софья. — Как он признался на конюшне в доверительной беседе с одной из своих любовниц, от моего взгляда у него только волосы дыбом встают, а остальное — опускается.
