Ух, что тут началось, когда изменения проявились! Равенкловцы — творческие личности, им непременно нужно перепробовать всё и по-всякому. На меня с двух сторон посыпались вопросы — я только цвет могу менять или форму тоже, а можно ли переделать вон то и вон это вот так и вот эдак, и вообще мои возможности распространяются только на гостиную или на комнаты тоже? С огромным трудом я заткнул фонтан их идей и напомнил, что сначала дело, а потом уж всё остальное.
Насчёт портальных выходов они сразу же сошлись, что оба нужно устанавливать у Дирка, потому что у Эрни соседи. Я без возражений настроил портключи на центр комнаты Россета — один правее, другой левее, чтобы парни не наткнулись друг на друга, если будут портироваться одновременно — и добавил их в портальные браслеты каждого. На меня обрушился поток вопросов на тему, как это делается — пришлось взять с них слово, что без досконального знания теории и длительных тренировок под присмотром знающего колдуна они этого делать не будут, если не хотят прибыть в пункт назначения по кускам. Их возмущённые ссылки на меня были отклонены одной фразой, что я пространственник по родовому таланту и что меня долго натаскивал Люциус.
Парни огорчённо осознавали, как же они еще далеки от настоящего колдовства, и подозрительно переглядывались. Чтобы перекинуть их творческие порывы на что-нибудь менее опасное, я поинтересовался, не хочется ли им поменять ещё что-нибудь в гостиной, а заодно и в своих комнатах. Предложение было встречено с энтузиазмом, порталы были забыты, Эрни с Дирком стали оглядывать и обсуждать свои жилища, а я пошёл дожидаться их в гостиную.
Равенкловская гостиная занимала весь нижний этаж башни. По её периметру располагались высокие арочные окна, поэтому днём там всегда было много света. Жилые комнаты и прочие помещения находились выше, туда вели винтовые лестницы с обеих сторон от входа в общежитие. Пол в гостиной был выстлан узорным паркетом из светлых и тёмных пород дерева, большой круглый стол посредине был размещён на нём строго по узору. Вдоль стен стояли кресла, диваны и журнальные столики, в широкой нише на противоположной от входа стороне располагались книжные стеллажи до потолка, разделённые пополам каменной статуей Ровены Равенкло.
До того, как здесь поработали мы с Эрни, в оформлении гостиной преобладали синие тона с бронзовой отделкой. Сейчас она была оформлена в серо-голубых тонах с отделкой из синего и бежевого. Если мои исправления просто сделали обстановку теплее, то рекомендации Диаса внесли в неё значительную долю гармонии и изящества. У парня, безусловно, имелся художественный вкус.
По итогам осмотра я решил сегодня же сводить Эрни в остальные три общежития — может, он и там что-нибудь присоветует. Парни задерживались, я успел не только осмотреть гостиную, но и оценить богатое содержимое её книжных стеллажей, и наконец остановился перед статуей.
Статуя Ровены Равенкло, величиной примерно в полтора человеческих роста, была установлена на возвышении в виде полукруглой площадки с тремя ступенями по окружности, примыкающей к стене. Основательница, одетая в длинную робу, на которой была тщательно проработана каждая складочка, сидела на жёстком троне с высокой фигурной спинкой — очень прямо, в полной достоинства позе, как и полагалось на подобном сиденьи. Руки Ровены симметрично опирались на подлокотники трона, на коленях лежала раскрытая книга. Лицо Основательницы выглядело задумчивым и отстранённым, каменную корону её волос увенчивала каменная же копия диадемы, которую я нашёл в Выручай-комнате. Чем больше я разглядывал диадему, тем больше убеждался в сходстве — скульптор, несомненно, видел этот артефакт или хотя бы его объёмное изображение.
— Это работа самого Джабберта Гэмпа, великого колдоскульптора, — раздался у меня за спиной голос Диаса. — Он был современником Ровены, статуя прижизненная.
Я никогда не увлекался искусством, в том числе и волшебным, но слова Эрни привлекли моё внимание.
— Странно, я не слышал, чтобы Ровена была тщеславной, — отозвался я, продолжая рассматривать статую. — Но статуй других Основателей нет, а она таки сделала свою... — я не забыл про статую Салазара в Тайной комнате, но та стояла не на виду, она была только входом в его личные покои.
— Это не просто статуя, а зачарованная статуя, — продолжил Эрни. — Нам рассказывали, что её зачаровывала сама Ровена.
— Хм, интересно, а я и не знал, — я повернулся к нему. — И как она зачарована?
— Говорят, она может задавать вопросы. У нас в Равенкло есть такая традиция — в начале учебного года каждый ученик кладёт ладони на книгу, вот так... — Эрни подошёл к статуе и положил ладони на страницы открытой книги. — Если повезёт, она что-нибудь спросит, но такое очень редко случается. Говорят, за тысячу лет было несколько случаев, последний более ста лет назад.
— И что, если спросит? — заинтересовался я.
— Отвечаешь.
— А дальше?
— Ничего. Даже неизвестно, какой ответ был бы верным. Статуя каждому задаёт свой вопрос и никогда не повторяется, они у нас записаны в истории факультета. Мы читали, но там непонятно, по какому принципу она спрашивает. Нет ничего общего, чтобы по ним догадаться.
— Дай-ка, я тоже попробую. — Эрни отошёл в сторону, и я положил ладони на страницы.
Ничего.
— Ну я же говорил...
— Подожди... — я сообразил, что статуя и не должна реагировать на любые прикосновения. На книгу можно было опереться случайно, например, оступившись на ступенях. — Ага! Сейчас...
Я снова положил ладони на книгу, но на этот раз послал внимание в ладони, передавая туда ощущение, что я готов к диалогу — примерно так же, как обращался бы к домовикам. Секунд через десять в моих ушах и одновременно в мыслях раздался строгий женский голос:
— Что правит миром, красота или ум?
— Сила, — ответил я, почти не задумываясь.
— Ты внутренне независим, ты умеешь думать и отличать истинное от ложного. В тебе достаточно силы и решимости, чтобы воплощать теорию в практику, — теперь голос статуи раздавался только в моих мыслях, как у Распределяющей Шляпы. — Ты достоин моего наследия.
— Благодарю вас, — так же мысленно ответил я. — Это означает что-нибудь ещё, кроме комплимента?
— Приходи сюда один, когда никого не будет в гостиной. Тогда узнаешь.
Присутствие чужого разума в моём сознании исчезло. Я убрал ладони с книги и повернулся к Россету с Диасом.
— Она тебя спросила! — изумился Эрни.
— А что ты для этого сделал?! — стал допытываться Дирк.
— Так, друзья мои... — я принял строгий вид. — Мы ведь с вами друзья, верно?
Они усиленно закивали.
— Вы меня знаете, я редко о чём-либо вас прошу, а ещё реже на чём-либо настаиваю. Эрни, я могу вспомнить только два случая — первый насчёт тебя самого, а второй насчёт лечения Дирка и его отца. Так вот, сейчас я настаиваю, чтобы вы никогда и никому об этом не проболтались. Если бы мы не были друзьями, я принудил бы вас к непреложному обету, а так мне придётся только надеяться на ваше молчание.
— Но ведь это же такое редкое событие! — воскликнул Эрни.
— Не понимаю, что тут секретного, — нахмурился Дирк.
Оба выглядели раздосадованными моим требованием. Молодые еще, хвастливые. Случилось чрезвычайное — и первым естественным порывом подростков было немедленно бежать и растрезвонить, а затем собраться скопом у статуи и устроить ей мозговой штурм. А может, и не только мозговой.
— И чем вы недовольны? — спросил я. — Статуя у вас в доступе, можете сколько угодно возлагать на неё руки. Если у кого-то из вас получится, тогда и делайте, что хотите. Но сейчас получилось у меня, и я настаиваю на тайне.
Они переглянулись и, похоже, смирились. Статуя, действительно, была у них в доступе, никто не мешал им пытаться самим.
— Но ты хотя бы скажи, как у тебя получилось, — снова попросил Дирк. — Я видел, что ты до чего-то догадался. Давай так, мы будем молчать, а ты за это скажешь, как с ней разговаривать.
— Эрни, ты тоже согласен? — тот кивнул. — Договорились — вы будете молчать, а я скажу, о чём догадался. Эрни, ответь, что ты сделаешь, когда захочешь поговорить со мной?
— Я обращусь к тебе... — его озарила догадка. — Гарри, ты обратился к ней? Но как?!
— Мысленно. Хотя, наверное, и вслух сработает, если знать ключевую фразу. Но обратиться мысленно можно без слов, для этого нужно послать в руки своё присутствие и готовность к общению, — я вытянул руки перед собой и прикрыл глаза, иллюстрируя сказанное.
— Я сейчас попробую! — Эрни подлетел к статуе и снова положил ладони на книгу. Когда он убрал их и повернулся к нам, выражение его лица было непередаваемым.
— Она сказала, что догадаться самому входит в испытание... — с досадой проговорил он.
— Это значит, мы оба пролетели? — расстроился Дирк.
— Вам всё равно ничего не светило, — это было сомнительное утешение, но так они хотя бы не будут винить себя за потерю шанса. — Её интересуют только очень сильные маги, к которым вы не относитесь.
— Я сейчас сам её спрошу. — Эрни положил ладони на книгу и через минуту снова повернулся к нам. — Так и есть. Смеётся.
— Дай, и я попробую! — встрепенулся Дирк. Сдался он минут через десять. — Нет, не получается.
— Это вам не игрушка, и она здесь не для того, чтобы вы приставали к ней с глупостями. Она вполне может рассердиться и замолчать ещё на пару поколений, пока все не забудут этот случай.
Я сказал это, чтобы они оставили статую в покое, и только договорив, вдруг осознал, как же я прав. Это была случайность, что нас оказалось только трое, а прежде традицию поддерживали при большом стечении народа, и если кто-то догадывался, что к статуе нужно обратиться, у него не было шансов сохранить тайну. Начинался ажиотаж, статуя молчала, предположение не подтверждалось практикой и не заносилось в летописи. А сейчас она, видимо, ответила Эрни, потому что уже нашла меня и он проверял мои слова. Спрошу её попозже.
Ход мыслей Диаса был похожим, потому что он очень серьёзно посмотрел на меня и кивнул.
— Мы будем молчать, обещаю. Дирк, ты меня слышал.
А это стало приятной новостью. Диас сумел-таки стать авторитетом для упрямого и строптивого Россета. Поначалу это Россет давил на него, а впоследствии они были в лучшем случае на равных.
— Давайте уже вернёмся к ремонту, — напомнил я. — Вы же не хотите упускать свой шанс?
Командовал ремонтом Эрни. Дирку было всё равно, его и так всё устраивало. Мне понравилось и новое цветовое оформление, и новая расстановка мебели в комнатах. И ничего, что для этого пришлось расставить стены в жилой комнате, чтобы нашлось место для уголка отдыха, и изменить размеры санузла. По окончании работы я порадовал Эрни сообщением, что сейчас ему предстоит уникальная возможность изменить дизайн жилых помещений Хогвартса на десятилетия вперёд, и повёл их с Дирком по общежитиям.
Реконструкцией общежитий мы занимались почти до ужина, с перерывом на перекус, который нам обеспечила Фиби. В процессе реконструкции я узнал от Эрни массу интересного про цветовые сочетания, цветовые рефлексы и их воздействие на психику, архитектурные стили, комбинации стилей и ещё что-то такое феншуёвое. И где он только всего этого нахватался!
Сил на посещение статуи у меня уже не осталось, пришлось отложить его на потом. Зато, ручаюсь, завтра учеников ожидает потрясающий сюрприз.
14.
Лондонский железнодорожный вокзал Кингс Кросс. Платформа 9.75, волшебная, с выходом к маглам. Старенький поезд пожарной гриффиндорской расцветки. Тяжёлые дорожные сундуки, которые нужно втащить в вагон и поднять на багажную полку. Жёсткие неудобные полки начала века, на которых предстояло просидеть с утра до вечера. Из еды на весь день только тележка с кондитерскими гадостями — и нет, это не оговорка. Тыквенное печенье. Всевкусные драже Берти Боттс "прожуй и проблюйся". Шоколадные лягушки, прыгающие где попало и собирающие на себя пыль и грязь по пути к детским желудкам. И никаких взрослых, которые присмотрят за детьми и помогут им с вещами.
Ничего этого у нас не было.
Мы собрались у Малфоев к одиннадцати утра, с багажом в лёгких зачарованных сумках, и прошли по каминной связи прямо в Хогвартс через камин на втором этаже.
Пренебрегли традицией?
Какая традиция, если железнодорожной линии "Лондон-Хогвартс" и ста лет не исполнилось? Традиция — это как раз камин.
Среди нас были представители всех факультетов. С десяток слизеринцев, трое равенкловцев — Эрни, Дирк и Падма, хаффлпаффец Джастин и гриффиндорка Парвати. Где собраться вместе после того, как мы отнесли свои вещи в общежития, оказалось проблемой. Не рассчитан школьный досуг на совместное времяпровождение факультетов, поэтому я дождался неслизеринцев в Большом зале и привёл их в нашу гостиную. Там мы пробыли до прибытия поезда, там же и пообедали.
Преподаватели к нам не цеплялись. Люциус предупредил Ранкорна, а тот — всех остальных. Что до нас, то мы вели себя тихо и культурно, не из-за чего было к нам цепляться. Мы ничего не нарушили, мы просто прибыли на учёбу другим путём, школьный устав этого не запрещал.
На распределение в Большой зал мы пошли, когда Фиби сообщила, что кареты и лодки с учениками уже на пути к замку. На полы я, кстати, наложил самочистящие чары, теперь не будет никаких грязных следов по всему Хогвартсу. Лестницы тоже работали как часы, я несколько дней подгонял их под новое расписание. Я даже предлагал Ранкорну поставить практические занятия Гриффиндору с Хаффлпаффом, а Слизерину с Равенкло, но оказалось, что общие занятия с грифами были у нас не из-за коварного умысла Дамблдора. Всё упиралось в численность учеников на факультетах.
На директорском месте сидел мистер Ранкорн, сменивший золотой трон Дамблдора на удобное дубовое кресло с мягкой спинкой. Справа от Ранкорна сидела его супруга — преподаватель истории магии, слева — мистер Долиш, бывший инструктор аврората, преподаватель ЗоТИ. Далее по сторонам располагались неизменный Флитвик — декан равенкловцев, мадам Спраут — декан хафлпаффцев, мистер Слагхорн — преподаватель зельеварения и наш новый декан, а также прочие преподаватели основных и факультативных предметов, знакомые нам по предыдущим годам учёбы. Были и новые лица — в частности, мистер Россет-старший, сквиб, которого по предложению Люциуса взяли преподавать для старшекурсников историю магловского мира, а также консультировать по новой программе магловедения мадам Чарити Бэрбидж, уроженку магического мира. Не было только мадам Хуч — декана гриффиндорцев, встречавшей учеников с поезда, а также Хагрида — бывшего лесника и ключника.
Полувеликана никто не выгонял — недели две назад он сам внезапно покинул Хогвартс вместе со своим Клыком. Не доложившись, не сдав ни дела, ни ключи от хозяйственных помещений школы. Пришлось срочно менять замки и пароли, замену самому Хагриду найти не успели. Хижина лесника пустовала, некому было ухаживать за тыквами.
Что ж, не тыквой единой жив человек.
Пока ученики рассаживались за факультетскими столами, директор положил Распределяющую Шляпу на табурет перед преподавательским столом. Мадам Хуч ввела первокурсников — и распределение началось.
