Среди перечисления пострадавших и обсуждения материального урона имя Мальсибера-младшего прошло почти незамеченным. Его фамилия мельком упоминалась в списке беглецов, а основные страсти разгорелись вокруг того, как это вообще могло случиться, кто будет оплачивать ущерб и какое отношение к этому имеет Сами-Знаете-Кто. На всех углах снова появились листовки с портретами Сириуса Блэка в серой арестантской робе, обросшего и измождённого — ничего общего с нынешним Блэком, ухоженным и щёгольски одетым. Пройдёшь рядом и не узнаешь.
Виновники налёта были очевидны, других не искали. Даже Люциус остался вне подозрений, не говоря уже о том, чтобы обвинять в участии кого-то из его подопечных. Понаблюдав за Дамблдором, я удостоверился, что меня он не заподозрил — его отношение ко мне ни в чём не изменилось. Он совсем не был обеспокоен происшествием, а, напротив, держался так, словно ожидал чего-то такого или это совпадало с его планами. А если учесть, что директор с самого начала настаивал на гласности, было понятно, почему нападение на Азкабан устраивало его.
Малфой ходил, напустив на себя приличествующую случаю мину умеренной скорби, как если бы носил траур по министру. Журналисты приставали к нему, спрашивали его мнение как бывшего Пожирателя и как раскаявшегося члена общества, он отвечал им проникновенными общими словами, не поддающимися однозначному толкованию. Рита Скитер трудилась над сенсацией наравне с остальными, Малфой в её статьях почти не фигурировал. Видимо, сказал ей, что знает о нападении на Азкабан не больше прочих официальных лиц и что ему всё равно, как она это преподаст.
В Хогвартсе азкабанский налёт очень скоро отошёл на второй план. К концу сессии ученики устали и выдохлись. Прилежные из последних сил подновляли в памяти знания, раздолбаи отчаялись и забросили зубрёжку — и все они тряслись перед очередной проверкой знаний. Спроси любого, и услышишь, что Азкабан — пустяк, а вот экзамен...
Несколько дней мой опекун никак не давал о себе знать. Выжидал обстановку. Когда стало ясно, что никто под него не копает, он наконец посетил Хогвартс под предлогом навестить сына после экзамена по арифмантике. Драко сдал арифмантику на 'превосходно' — вычислениями он никогда не увлекался, но вычислял как дышал.
Поговорив с сыном, Малфой-старший вспомнил и обо мне. До конца сессии оставалась неделя, поэтому у нас было что обсудить. В первую очередь меня интересовало, как продвигается обезвреживание хоркрукса в Годриковой лощине, и ход дела меня порадовал. Знакомый невыразимец опекуна не только разобрался с защитой тайника Дамблдора, но и сказал, что её можно перекинуть на другой объект, чтобы незаметно изъять хоркрукс. Правда, невыразимец настаивал на том, что должен сделать это сам — по его словам, работа была слишком сложна для дилетанта.
— А он надёжен? — забеспокоился я, выслушав Малфоя. — И вообще, кто он такой?
— Сол Крокер. Чистокровный в нескольких поколениях, безродный. Его отец собирался основывать род, но помешала Первая Магическая. Когда старший брат Сола случайно погиб во время аврорской облавы в Косом переулке, тот присоединился к сторонникам Лорда. Крокер учился на Равенкло вместе с Августом Руквудом, но на год позже, они дружили, насколько это возможно, когда обучаешься на разных курсах. Оба они — ушибленные исследователи, на том и сошлись. После Хогвартса оба устроились в Отдел Тайн, там Крокера назначили ассистентом Руквуду. Каркаров ничего не знал про метку помощника Руквуда, и тот остался на свободе. Замкнутый, увлечённый работой... никто не мог даже заподозрить, что у Крокера есть какие-то политические убеждения, но он так и не простил гибель брата нынешнему правительству. Полностью ни в ком нельзя быть уверенным, но я считаю, что он достаточно надёжен.
— Ясно, — судя по описанию Малфоя, этот Крокер не станет поддерживать ни глупое и продажное Министерство, ни ублюдочное правосудие. — Он гарантирует, что сможет изъять артефакт незаметно?
— Сол — высококлассный специалист, который не бросает слов на ветер. Фактически всю свою жизнь он проводит за изучением артефактов непонятного назначения — и если он говорит, что справится, так оно и есть.
Я планировал похищение хоркрукса, исходя из того, что оно не останется незамеченным. Но если Дамблдор не отследит сам момент похищения, он уже не сможет определить похитителя, когда наконец хватится артефакта.
— Тогда артефакт нужно изъять заблаговременно, — додумал я вслух.
— Назначай время, я договорюсь с Солом.
— Наши планы ни в чём не поменялись?
— Нет, всё начнётся, как оговорено, с Фаджа, а на Дамблдора мы нападём только после суда над Фаджем, чтобы не спугнуть раньше времени. В пятницу Рита Скитер опубликует в 'Пророке', что часть недвижимости, конфискованной в Первую Магическую, незаконно прилипла к рукам кое-кого из министерских шишек. В качестве примера речь пойдёт о лондонском особняке Брандов, расположенном неподалёку от Министерства и доставшемся лично Фаджу. Рита напишет, что документы, подтверждающие злоупотребление служебным положением, переданы в Визенгамот. Роули в тот же день разошлёт копии документов членам Визенгамота, а в субботу соберёт заседание. В последние годы Фадж зарвался, он слишком грёб под себя и успел насолить многим, поэтому мы ожидаем единодушия в суде. Когда страсти накалятся, мы начнём вводить и другие компрометирующие документы, пока не доберёмся до Дамблдора. Предположительно это займёт одну-две недели, хотя может повернуться по-всякому. Всё зависит от позиции каждого из членов Визенгамота — мы провели предварительную обработку мнений, но люди есть люди.
— Вы определились с кандидатурой нового Министра?
— Да, мы будем стоять за Руфуса Скримджера. — Малфой поморщился. — Других вариантов просто нет. Оборванцы выдвинут Кингсли Бруствера, поэтому нам нельзя действовать вразнобой, чтобы не проиграть позицию. Сам я сейчас не могу выдвинуть свою кандидатуру в Министры — такую резкую смену курса общество не примет. Кроме того, после смещения Фаджа в стране начнётся переходный период, осложнённый его ошибками и глупостями, и тот, кто будет их расхлёбывать, окажется виноват у всех. Вдобавок Скримджеру придётся решать проблему воскресшего Волдеморта. Года через два все будут счастливы его скинуть и следующий Министр окажется в выигрышном положении.
— А почему вы не за Крауча?
— От него будет трудно избавиться — слишком цепок. Скримджер справляется с авроратом, потому что там всё расписано по инструкциям, но для руководства всей магической Британией он мелковат и довольно-таки узколоб, в отличие от Крауча. Самая подходящая кандидатура в нынешней ситуации.
— Со Скримджером понятно, это действительно лучший вариант, — согласился я. — Вы встречались с оборотнями после операции?
— Встречался, — в устремлённом на меня взгляде опекуна проступило странное выражение. — Гарри, что такое ты сделал с оборотнями, что теперь они уверены, что с ними в Азкабан ходил сам Тёмный Лорд?
Я хмыкнул.
— Ничего такого, дядя Люциус. Сами виноваты, из-за их разболтанности вся операция встала на грань срыва. Они разозлили меня, и я припугнул их.
— Ты напугал даже Грейбека. Напомни мне, чтобы я тебя не злил.
— Меня трудно вывести из себя, но у Грейбека это получилось. Он вообразил, что может действовать вразрез с нашими договорённостями. Был бы я Тёмным Лордом, я заавадил бы его на месте. А что говорят насчёт Сириуса Блэка?
— Никто не сомневается, что он на стороне Лорда. Если в прежних обстоятельствах он еще мог рассчитывать на реабилитацию, то теперь он у Министерства враг номер два, сразу же после Волдеморта.
— Возможно, новое правительство будет к нему снисходительнее, — намекнул я, — а пока ему и в бегах хорошо.
Он помедлил, но всё-таки спросил:
— Гарри, а откуда ты знаешь Морсмодре?
— Это всего лишь иллюзия. Я видел её год назад на чемпионате мира по квиддичу. Показать картинку — что может быть легче?
Малфой согласно кивнул, хоть и не сразу. Странное выражение ушло из его глаз.
— Действительно, умелый маг может наколдовать Морсмодре, если хорошо знает, как выглядит иллюзия. Как установили мы с Торфинном, в Первую Магическую не меньше половины меток Морсмодре было выпущено не Пожирателями. Одни подставляли нас умышленно, другие сводили счёты под шумок, третьи просто хулиганили, как на прошлом чемпионате.
Пока опекун говорил, я успел прикинуть подходящий вариант изъятия хоркруксов. Если первое заседание по нашему делу состоится в субботу, Дамблдора могут вызвать как свидетеля или даже любопытный дедок найдёт способ сам просочиться на собрание. Тогда феникс останется в директорском кабинете без присмотра, а из зала Визенгамота аппарировать нельзя. Такую возможность грех не использовать.
— Метку нужно было выпустить, иначе Грейбек что-нибудь заподозрил бы, — пояснил я. — А что касается артефакта на кладбище, с его изъятием лучше не затягивать, чтобы у меня было больше свободы для второй половины дела. Думаю, ночь с четверга на пятницу подойдёт. Контейнер для особо опасных артефактов у меня уже есть, но портключи в обе стороны нам понадобятся.
До пятницы оставалось два дня, моё решение застало Малфоя врасплох. Какое-то время он молчал, прикидывая, как организовать требуемое в срок, и наконец сказал:
— Я переговорю с Крокером и извещу тебя завтра.
На следующий вечер опекун забрал меня домой, чтобы познакомить с приглашённым на ужин Солом Крокером. Невыразимец произвёл на меня впечатление человека, весьма увлекающегося артефакторикой. Остальное отходило для него на дальний план, но всё же он был не из фанатиков, ничего не видящих дальше своего увлечения и, соответственно, собственного носа. Во всяком случае, политическую ситуацию в Британии Крокер представлял хорошо и был готов способствовать её подвижке в нашу пользу.
После ужина мы с ним согласовали завтрашнюю встречу на кладбище, забрали у Малфоя портключи и доделали оставшиеся приготовления. Как сообщил невыразимец, хоркрукс Дамблдора размещался на статуэтке золотого феникса весом около четырёх фунтов и был защищён заклинанием трансфигурации, превращающим вора в камень. Защита была привязана к форме и материалу статуэтки, для её успешной переброски требовалась заготовка точно такой же формы и из того же материала. Малфой обеспечил золото, Крокер трансфигурировал его в статуэтку по объёмной магической форме, заранее снятой с оригинала, а я, как основной заказчик... присутствовал. У меня не было других дел, кроме как передать сообщнику контейнер для хоркрукса. Примерно тем же я должен был заниматься и завтра ночью — ну и побыть на подстраховке на случай чего-то непредвиденного.
Ещё через сутки мы с Крокером встретились, как два злодея, на кладбище в глухую полночь. Если точнее, то в час ночи — в последней декаде июня полная темнота наступала очень поздно. Операция по изъятию хоркрукса прошла безукоризненно и заняла от силы минут десять, после чего невыразимец вручил мне контейнер с артефактом, и мы распрощались. Дожидавшийся меня Тед даже подумал, что я что-то забыл и вернулся с полдороги.
А наутро вышла газета с разоблачением.
5.
Статья о Фадже наделала меньше шума, чем мартовская история со Снейпом. Малфой и Роули прекрасно сознавали, что такой пирог нужно есть по кускам, и ограничились обвинением Министра Магии в том, что после Первой Магической, когда он был еще завотделом магических происшествий и катастроф, к его начальственным ручонкам незаконно прилип небольшой участок лондонской недвижимости. Преступление скандальное, но не чрезвычайное.
Особняк Брандов, присвоенный Фаджем, был выбран в качестве затравки не просто так. В тот вечер, когда была уничтожена семья Брандов, Волдеморт устроил расширенное собрание Пожирателей, где присутствовали практически все члены ближнего и дальнего круга, поэтому Малфой точно знал, что их группировка в этом не участвовала. Аврорат, разумеется, тоже был не причастен к нападению на нейтральный род, в его документах оно проходило, как очередное злодейство Пожирателей. Однако в другой подшивке была запись о том, что в этот вечер состоялся рейд народного ополчения, в котором получили ранения Гидеон Прюэтт и Эдгар Боунс. Что было целью рейда, не уточнялось, но других военных стычек в тот день зафиксировано не было. Этого было достаточно для Малфоя и Роули, чтобы с уверенностью подозревать Орден Феникса.
Разве только слизеринцы догадывались, что подобный наезд на первое лицо государства не может быть отдельным событием, а для остальных он выглядел так, словно Рита Скитер наткнулась на компромат и, разумеется, немедленно накатала о нём в прессу. Фадж успел достать всю магическую Британию, поэтому сочувствующих не было — не говоря уже о том, что засидевшимся на вершине власти никто никогда не сочувствует. Большинство хогвартских учеников не разбиралось в политических маневрах верхушки и не задумывалось о том, как Рите Скитер вообще удалось протолкнуть такое в печать, поэтому к обеду разговоры о Фадже затихли.
Мгновенная реакция главы Визенгамота Торфинна Роули, уже в вечернем выпуске 'Пророка' объявившего об экстренном заседании верховного суда в связи с раскрывшимися фактами о должностных злоупотреблениях, если и показалась поспешной, то очень немногим. Роули созывал заседание сокращённого состава, что наводило непосвящённых на мысль о незначительности дела, а посвящённых — что свои предупреждены, а чужие могут и не приходить.
Первое заседание Визенгамота по делу Фаджа было закрытым и прошло незамеченным для британской общественности. Особенно для Хогвартса, где в этот день сдавали последний экзамен. Понаблюдав в Большом зале за Дамблдором, я пришёл к выводу, что тот совсем не встревожен разоблачением Министра Магии, а, напротив, даже доволен. Неудивительно, ведь в последнее время они с Фаджем были на ножах, а за себя и свои делишки директор, похоже, не беспокоился.
В воскресенье в коридоре перед Большим залом вывесили сводные списки экзаменационных оценок. Это только итоги СОВ и ТРИТОН рассылают на каникулах, а результаты школьных экзаменов подсчитывают еще до отъезда учеников. Я лидировал в списке, хоть и не сдавал сессию — превосходные оценки по всем предметам мне как чемпиону выставили еще в конце мая. Грейнджер была второй, третьим был Тед, четвёртым — равенкловец Терри Бут, пятым — Драко. Остальные наши сдавали не блестяще, но неплохо. На Слизерине не придавали большого значения оценкам, здесь ценилось родство и связи, поэтому хорошим результатом считалось попасть в первую половину списка. Кто хотел и мог, становились отличниками, но умеренные оценки у нас никогда не были поводом для неуважения. Мало ли кто и почему не хочет выделяться в учёбе, если он всё равно не будет работать по найму.
Около списков мгновенно собралась толпа. Гермиона протолкалась к результатам нашего курса, затем отыскала меня взглядом и посмотрела так, словно я публично отвесил ей пощёчину. Оценки чемпионов были известны еще с осени, но видеть себя на второй строчке было за пределами её терпимости. Протолкавшись обратно, она кивнула Уизли следовать за ней и прошла мимо нас в Большой зал, нарочито не глядя в нашу сторону и высоко задрав нос. Лонгботтома с ними не было.
