Менеджер против Батыя

В трапезной, к его удивлению, никого не было. Зато со двора позади терема доносились детские крики. Поставив яства на стол, Никита распахнул створки слюдяного оконца, и увидел, что Мирослав Всеславович бьется с малыми сыновьями на саблях. Причем и у него, и у сыновей сабли были деревянные, только у мелюзги длиной игрушечное оружие было на порядок короче. Рядом на завалинке княжеская жена, имя которой Никита сразу же забыл, заплетала косу дочке. Лепота, одним словом, которую даже призывом на обед нарушать не хочется. А надо, иначе картошечка остынет и вкус потеряет.

— Княже, трапеза готова! — окликнул Мирослава Никита, ожидая, что сейчас получит выговор за вмешательство в семейные радости.

Но князь не отругал, просто, отвлекшись, пропустил удар сабелькой в живот и рухнул на спину, изображая поверженного врага. Малышня обрадованно заверещала, садясь на папаню верхом, тот со смехом схватил их в охапку и стал бороться. Только покатавшись как следует на весенней травке, семейство, наконец, отправилось трапезничать.

— Кхм, и пошто как птичке поклевать положил? — удивился князь, разглядывая скромное угощение.

— Не серчай, княже, сам видел, что в котомке моей всего-то с десяток картофелин. Есть у меня мысль посеять сей плод, чтобы к осени он умножился, а потом следующей весной еще раз посадить. Сам посуди, картошка на тысячу верст вокруг только у тебя одного будет, мо-но-по-лия! — поднял вверх указательный палец Никита. — С помидорами и огурцами та же история, потому и не стал резать их все. Как перезреют — семена с них и возьму. Да и чеснок посадить не помешало бы.

— А не холодно ему у нас будет, приживется?

— Думаю, приживется, ежели в Новгороде растет...

— Погоди... Так ты что, никак решил у нас остаться? А я-то думал, что отпущу тебя, даже без виры за побои, нанесенные Тузару.

— Хм, вообще-то это с него и его боевой женушки не мешало бы виру в мою пользу взять, — пробормотал Никита, машинально ощупывая чуть спавшую шишку на голове. — Дозволь, княже, я тебе попозже расскажу, отчего не тороплюсь я в отчий край. А сейчас отведай пюре из картофеля, пока не остыл, и помидор с огурчиком не забудь.

— Верно говоришь, ну-ка, где моя ложка...

'Хорошо бы им тут еще и вилку в обиход ввести, — подумал Никита, скромно присаживаясь н лавку у стены. — А то, гляжу или ложкой хлебают, или пальцами еду подцепляют. Хоть и моют потом в чаше с водой, а все равно — антисанитария. То ли дело вилка из серебра, там же ни одна микробина не выживет'.

— А ну-ка, люба моя, отведай и ты заморского плода.

С этими словами князь подвинул жене ополовиненную тарелку и передал облизанную ложку. Дарена медленно, зачерпывая на краешек ложки, доела пюре, и при помощи пальцев добила огуречно-помидорные дольки.

— Вкусно? — спросил у нее князь.

— Вкусно, сокол мой ясный, — ответила скромница, не поднимая глаз.

— С первого раза и не разобрать толком вкус, — продолжил Мирослав. — Но не хуже вареной репы будет. Так, говоришь, сажать собрался кар-тош-ку и... аугурос с по-ми-дором?

— Так и есть, княже. На следующий год с первого урожая, ежели можно на распробу и сварить, и пожарить, и испечь картошечку, а из огурцов с помидорами салат с зеленью и сметаной сделать, как я люблю.

— Что ж, подождем, дело нехитрое, — улыбнулся князь. — А покажи-ка, Никита, что это за спи-чки, которые с огнивом соперничают. Очень уж любопытственно.

Демонстрация зажженной спички произвела большее впечатление на детишек, что-то радостно заверещавших. Дарена только чуть округлила глаза, а князь звонко шлепнул себя ладонями по ляжкам:

— Любо! Токмо ненадежные эти... спи-чки. Я тут намедни одну вытащил да и сломал ненароком, уже не обессудь.

— А еще они воды боятся, в отличие от кресала, — поддакнул Никита. — Но в хозяйстве удобнее, чиркнул — и вот тебе огонь. Есть, правда, способ, как от воды их сберечь... Нужно макнуть спички и коробок в расплавленный воск, получится такая защитная пленка.

— Мудро... Ладно, гляжу, Кудаш в дверь голову сует, не терпится ему яства нести. Скажу ему, чтобы и тебя накормил. А опосля трапезы поведаешь, отчего в Новгород вертаться не хочешь.

Трапезничал Никита с Кудашем и его поваренком на кухне, за небольшим столом.

'А ничего так жрачка, без всякой химии, — подумалось гостю из будущего, — жить можно. И даже располнеть, если так постоянно хомячить и ничего не делать. Только вряд ли мне тут позволят Ваньку валять, по-любому какое-нибудь занятие найдут'.

Мелькнула мысль, не свалить ли при первом удобном случае поискать ту полянку, где его 'молнией' жахнуло. Но ведь когда еще этот случай представится, пока его наверняка будут пасти чуть ли не ежеминутно. А с другой стороны... Вот ведь балда! Можно же было согласиться на предложение князя, и отправиться на все четыре стороны. Не сообразил сразу, бестолочь. Теперь ежели поменяет решение — вызовет у князя ненужное подозрение. Да и, с другой-то стороны, далеко не факт, что на той полянке получится вернуться в будущее. Ладно, не последний день, дай Бог, живем, еще представится случай до заветной полянки добраться.

После трапезы Никита вновь был вызван на ковер к князю. К тому времени версия, по которой он желает остаться в безымянном городище, окончательно оформилась в его голове.

— Не могу я вернуться взад, иначе не сносить мне головушки, — тягостно вздохнул менеджер.

— Да что ж ты такого учудил, гость новгородский? — развел руками Мирослав.

— Нет вины моей в том, а токмо влюбилась в меня дочь богатого купца Андрея Борецкого. С лица ряба, сама полна, косою худа, а глаз на меня, бедного, положила, — нараспев запричитал Никита, входя в образ. — И тятька ее, купец новгородский, велел нам сватов к Жданке своей присылать. Мол, милость великую делаю, отдаю среднюю дочку за Никитку Строганова, за душой у которого из приданого изба кривая да кобыла хромая. Кто ж виноват, что у бати осемь чад, а я, почитай, самый младший... И мой батя рад, что невеста роду богатого, а токмо не лежит у меня к ней душа. Так и сказал я человеку, который от Борецкого приходил. А купец-то осерчал, мол, позорю я дочку его, Жданку ненаглядную, своих служивых послал убить меня исподтишка. Да только люди добрые наперед сообщили. Тятя мой говорит: 'Не будет тебе, Никитка, покою тепреь. Садись на гнедую да догоняй обоз боярина Афанасия Меченого, который намедни в земли восточные ушел, меха на шелка и приправы менять. Пожалься, глядишь, примет он тебя. А когда возвратишься, ужо, даст Бог, все и уляжется, и Жданка себе жениха покладистого найдет'. Ну, взял я лук, отцом подаренный, сел на гнедую и отправился караван догонять. А дальше все было, как я рассказывал. Хворь свалила меня в нескольких днях пути отсюда, оставили меня в селище, там и приходил в себя, чуть Богу душу не отдал. А лошадку мою Афанасий с собой увел, решил, что ни к чему мне она... В общем, поправился — и пошел, куда глаза глядят, пока к вашему городищу не вышел.

Никита замолчал, скорбно свесив голову долу, а князь задумчиво теребил чуб на выбритой голове. Затем, принявши решение, ударил кулаком по столу:

— Так и быть, дам тебе приют, Никита, Алексеев сын. Чем в Новгороде промышлял, к каким наукам способности имеешь?

Вот тут гость из будущего конкретно задумался. Не говорить же, что он последние пять лет торговал автомобилями! И чем он здесь будет заниматься? Телеги продавать? А что он еще умеет? Ну, в кузнице опыт работы есть, из лука более-менее стреляет, кое-какие приемы кунг-фу знает... Так что же теперь, в подмастерья кузнецу или в княжескую дружину записываться?

— Княже, в Новгороде я у кузнеца подмастерьем был, да в народном ополчении состоял. Вот сам и решай, какая польза с меня княжеству твоему будет.

— Раз так, посему и здесь тем же заниматься будешь. У кузнеца Пивцая тому две недели как помощник помер, бревном его придавило, когда дом соседу возводили. Будешь Пивцаю помогать, а ежели надобность в твоем чудо-луке появится — не спужаешься, встанешь под мои знамена?

— Встану, княже, — дернул подбородком Никита. — Только... Языка-то я вашего толком не знаю, может, учителя мне какого определить, чтобы и по-русски, говорил, и по-вашему, по-буртасски?

— Есть у меня такой учитель, — усмехнулся Мирослав. — Токмо не знаю, по нраву ли тебе его учеба придется. После вечерней трапезы сходим.

Вечерняя трапеза закончилась часов в восемь вечера. По ходу ее князь решил сыграть с Никитой в шахматы, и в этой заморской игре буртасец оказался довольно искушен, чего гость из будущего и не ожидал. Правда, выиграл, но не без труда.

Вышли еще засветло, хоть и смеркалось. Никита особых трудностей в путешествии в компании с князем и двумя его воинами не видел. Вот только в лесу, через который им пришлось пробираться, было уже не так светло, сумрак сгущался местами так, что, казалось, из тех или иных кустов на тебя пялится леший или кикимора. Хотя фиг знает, какая у них тут классификация. У каждого народа свой паноптикум нечисти.

Идти по чуть заметной тропке пришлось недолго, не больше двадцати минут. Остановились у покосившейся избушки с редкой оградой.

— Здесь живет ведунья Упурга, она может тебе помочь. Но веди себя скромно, иначе осерчает — и я тебе не помогу.

Князь громко постучал, и спустя несколько секунд дверь со скрипом отворилась. На пороге стояла бабка, которой больше подошло бы определение Баба-Яга. Только клыка не хватало... Хотя... Нет, показалось.

Князь и старуха перекинулись несколькими фразами, после чего заслуженная пенсионерка Буртасии внимательно посмотрела на Никиту, затем что-то сказала и вернулась внутрь.

— Идем, — подтолкнул Строганова Мирослав.

В избушке было на удивление чистенько, а возле глиняной печки нежился серый с рыжими подпалинам кот, при виде гостей лениво зажмуривший зеленые глаза. Гляди-ка, вторая кошачья особь, встреченная попаданцем в этом мире. Похоже, князь и впрямь ценит старушку, раз дозволяет держать ей такую редкую по нынешним временам животину. Интересно еще, где она свою Мурку или Ваську раздобыла?

Между тем бабка жестом велела Никите садиться на застеленную лавку, затем сказала князю несколько слов.

— Упурга говорит, что даст тебе зелье, которое поможет овладеть языками. Ты выпьешь его и уснешь. Но во сне тебя будут одолевать демоны, твои тайные страхи, и ежели совладаешь с ними — то проснешься поутру с новыми знаниями. А ежели нет...

Договорить князь не успел, старуха уже стояла перед Никитой, держа в руках чарку, наполненную какой-то темной, дурно пахнувшей жидкостью.

'Блин, чего она туда напихала? — подумал менеджер, нюхнув из чарки. — Дохлых лягушек, мухоморов и стриженых ногтей? А не пить нельзя, осерчает бабушка, чего доброго, заколдует так, что черенок отсохнет. Или еще что-нибудь... Эх, была не была!'

Зажмурившись и стараясь не вдыхать исходивший из чарки смрад, Никита в один присест вылил в себя ее содержимое и, не удержавшись, рыгнул. Ого, вот это духан из глубины души!

— Подействует зелье не сразу, как почувствуешь, что голова тяжелеет — ложись на лавку, — посоветовал князь. — С зарей за тобой придут. Надеюсь, все будет хорошо.

С этими словами Мерлан с ратниками покинул избу, оставив Никиту наедине с ведуньей.

Глава 3. Кунг-фу банда

— Вставай, мила-а-й! Хватит бока отлеживать.

Никита разлепил веки, и узрел над собой сгорбленную фигуру Упурги. Старуха немилосердно трясла его за плечо, скалясь своим беззубым ртом. В небольшое раскрытое оконце пробивались первые рассветные лучи, в которых нежился давешний кот. Почему-то Никита знал, что его зовут Гояр.

Увидев, что гость проснулся, Упурга перестала изображать вибратор, и протянула ему чашу с каким-то напитком:

— Пей.

'Опять какую-нибудь гадость подсунула', — подумала Никита, принюхиваясь к содержимому сосуда. Нет, вроде не воняет ничем, может, и на вкус ничего так будет?

Менеджер отпил глоток... Легкий привкус то ли тархуна, то ли мяты, толком и не поймешь. Главное, что не отрава. Махнул оставшуюся жидкость в один присест и только после этого вытаращился на бабку:

— Постой!.. Я что, понимаю, что ты говоришь?!

— Зря я, что ли, тебя отваром вчера потчевала? — ощерилась старуха, отбирая у Никиты опустевшую чашку. — А это снадобье в чувство тебя приведет, сил придаст после ночных терзаний.

Охо-хо! А ведь и впрямь вчерашний отварчик оказался крепкой штукой, покруче кокса и ЛСД вместе взятых. Впрочем, сравнил Никита воздействие бабкиной отравы и наркоты наобум, потому как опыта употребления 'шмали' у него не имелось. Да и не очень-то тянуло, особенно после того, как один его шапочный знакомый откинулся от передоза.

Никита попытался вспомнить, что же с ним такое происходило. Помнил, как выпил отвар, ушел князь, оставив его наедине с Упургой, которая села напротив гостя и таращилась на него, словно пытаясь загипнотизировать. Потом Никита неожиданно обнаружил у себя на коленях кота, хотел его погладить, но так и замер с поднятой рукой. А затем его накрыла чернильная тьма...

Дальше воспоминания являлись какими-то цветными кляксами, но он помнил, что в один из моментов увидел свою маму, стоявшую на железнодорожных путях. И к ней по этим самым путям неумолимо приближался поезд. Она стояла, смотрела на сына, и из ее глаз текли слезы, а поезд приближался со скоростью гильотины, падающей на шею обреченной жертвы.

— Мама! — закричал Никита. — Мама, уходи, ты погибнешь.

Но она не могла уйти, ее ноги по колено взяли в черной луже, разлившейся круглым пятном аккурат между рельсов. Никита делает отчаянный бросок, выталкивая маму из этой лужи, она отлетает на насыпь, а он уже оказывается в луже вместо нее. И понимает, что уже ничего не успевает сделать, чтобы спастись самому. Остается секунда, чтобы бросить прощальный взгляд в сторону матери, которая уже превратилась в белую лебедь и взмывает ввысь, в лазоревую высь небес... А затем темнота и пробуждение на этой лавке.

— Ночь ты пережил легко, — между тем вывела его из раздумий старуха. — Я не спала, рядом сидела. И открылось мне кое-что интересное.

— Что именно, бабушка Упурга? — поинтересовался Никита, все еще пребывая во власти ночных переживаний.

— А то, что не нашему миру ты принадлежишь, милай. А вот какому — даже я, прожившая на этой земле девять десятков весен, сказать боюсь.

'Может, я во сне говорил что-нибудь, — подумал Никита. — Такое, что бабка меня сразу в шпиёны записала? Небось князю доложит, а тот начнет на меня косо посматривать'.

— Так ведь с Новгороду я пришел, — пожал плечами менеджер. — Это, бабуся, считай, другой мир и есть.

— Нет, милок, не с Новгороду ты, и вообще не из этого мира, — проскрипела Упурга. — Но зла в тебе нет, вижу, не по своей воле ты к нам попал. А посему живи и не думай ни о чем, но чую, что свидемся мы еще с тобой, и не так долго ждать нашего свидания.

— Хм, ну, спасибо, бабуля, — ответил пребывавший в смятенных чувствах Никита.

Тут за дверью послышались шум, голоса, и раздался требовательный стук. Старуха пошла открывать: на пороге стоял тот самый крепыш, что держал факел во время первого разговора Никиты с князем, а с ним еще один ратник.