...потом игра для двоих.
...и дверь, и комната, подушки, пух... влажный язык зализывает раны на шее... и виноватый взгляд лиловых глаз... шерсть цвета меди с белой проседью узоров. Острые иголочки вдоль позвоночника, слишком мягкие, чтобы и вправду защитить, они царапали подбрюшье, дразнили.
Что из этого правда?
И как все было на самом деле?
Когда Виттар почти потерял терпение, дверь открылась.
— Прошу, — человек снял очки и принялся протирать их полотняными пальцами. — Садитесь куда-нибудь... например, сюда.
Он указал на кресло, и Виттар подчинился.
Тора лежала в кровати. Дышала. Была жива.
— И позвольте вашу руку, — очки вернулись на переносицу.
— Что с ней?
И зачем человеку рука Виттара?
— Ничего страшного. Девушка просто-напросто спит. Как бы это выразиться... полагаю, ночь была весьма... бурной. И я не ошибусь, сказав, что ей пришлось менять облик?
Виттар кивнул.
А доктор извлек из нагрудного кармана серебряный брегет на толстой цепочке.
— И что для нее это действие... непривычно?
Виттар снова кивнул.
— Полагаю, она несколько увлеклась... не рассчитала сил... она устала физически. Добавьте сюда почти полное энергетическое истощение. И эмоции. Глубокий сон — более чем нормален в данной ситуации.
Тора будет жить.
Она спит. Проснется. И будет жить.
— И что делать?
— Ну... попробуйте напоить ее бульоном, силы пригодятся. И теплое молоко с медом тоже будет неплохим лекарством. А в остальном — отдых и еще раз отдых... единственно, — крышка брегета откинулась со щелчком, — я оставлю вам лауданум для успокоения нервов. Сами решайте, нужен он девушке или нет.
Пальцы перехватили запястье, а доктор замолчал, уставившись на часы.
Виттар и без него слышал, что пульс ускорен, и сердце бьется не так, как обычно, то замедляясь, то пускаясь вскачь. Испарина — тоже ненормально.
И головная боль.
У бешенства другие симптомы.
— Я могу вас попросить о небольшой услуге? — доктор отпустил руку. — Мне бы хотелось взять ваши... жидкости для анализа. Кровь. Слюну. Мочу.
— Это не первый случай?
Теперь, когда страх за Тору отступил, к Виттару стала возвращаться способность мыслить.
— Вы догадливы... насколько мне известно, третий.
О предыдущих двух Виттар не слышал.
Почему?
Потому что тот, с кем подобное произошло, сделает все, чтобы огласки не случилось.
— Война на многих сказалась, — доктор извлек из кофра стальную коробку со шприцом и иглами. — И когда меня позвали к первой... пациентке, я решил, что имею дело с банальным срывом. Тот мой... клиент отличался крайне высокой возбудимостью. И в город вернулся не так давно.
— Девушка?
— Ваша подруга — единственная, кто выжил, — доктор перетянул руку жгутом, и Виттар сжал кулак, выдавливая вены на поверхность. — Остальные... не имели возможности сменить облик. А вы сами должны понимать, чем чреват контакт с... кем-то вроде вас во второй ипостаси.
Игла вошла под кожу безболезненно, и Виттар, сняв перевязь жгута, смотрел, как темная кровь наполняет шприц.
Значит, еще двое проснулись однажды с головной болью и чувством совершенной ошибки. Непоправимой, потому как те девочки были людьми.
Всего-навсего.
— Один — прецедент. Двое — совпадение. А трое — уже закономерность... — доктор вытащил шприц. Кровь он сливал в высокую пробирку, которую тотчас заткнул пробкой. — Поэтому при всем моем к вам уважении я должен буду сообщить о... происшествии.
Этот человек был отчаянно храбр. Будь на месте Виттара кто-то другой, подобная откровенность могла бы дорого стоить.
— Считайте, что уже сообщили. Мне нужны имена, — Виттар пережал руку.
— Боюсь, я не имею права...
— Боюсь, у вас выбора нет. Если нужен ордер, выпишу.
Двое. Трое. И та девочка, которую рисовал альв. И альв тоже... Виттар был почти уверен, что список жертв внезапного безумия неполон.
— Образцы, — Виттар подставил вторую руку, — нужны в тройном повторе.
Королевским алхимикам будет с чем поработать. И Крайт пусть попробует, профиль не его, но мальчишке везет на находки. И доктор, раз уж взялся, пускай продолжает.
Впрочем, Виттар точно знал, кого благодарить за вчерашний подарок.
Дело перестало быть просто королевским поручением.
Позже, когда доктор вышел, Виттар присел у кровати. Тора спит. И вправду спит. Спокойная такая... улыбается даже. Молоко с медом принес Крайт, но не дожидаясь приказа, убрался.
— Просыпайся, — Виттар пощекотал ладошку. — Ну же, девочка моя, просыпайся...
Бесполезно.
И когда на руки взял, попытался усадить, только зевнула да голову на плече поудобней устроила. Первый глоток Тора сделала, не открывая глаз. И второй тоже. И допив до капли, все-таки проснулась.
— Ты? — в лиловых глазах нет ни страха, ни отвращения.
— Я.
— Спать хочу, — она обвила руками шею, доверчивый ребенок, который не понимает, что чудом выжила вчера. — Очень.
— Знаю, найденыш. Сейчас ляжешь.
Виттар сбросил штору на пол. Кровать мягкая. Белье чистое. И в комнате не жарко.
— Здесь сиренью пахнет... я люблю сирень.
— А еще что?
— Еще шоколад... и лакричные конфеты. Но мне их не покупали, — Тора отпускает его с явной неохотой.
— Почему?
— От них зубы портятся, — она вздохнула. — Я не больно тебя вчера укусила?
Укусила? Вчера? Да, в его сне было что-то такое...
— Не больно, — укрыв ее одеялом, Виттар поцеловал в щеку. — Отдыхай.
— А ты уйдешь?
— Ненадолго.
Если Виттар правильно понял схему, то скоро за ним пришлют. Лишь бы Тору грохотом не разбудили.
— Не уходи. Мне страшно, когда ты уходишь. Хильда говорит, что я глупая...
— Кто такая Хильда?
— Это тоже я, только лучше... она сильная. Я ее придумала. Раньше. Давно. Она меня защищает.
Не от Виттара.
— Она говорит, что тебе нельзя верить. Ты все равно нас бросишь, — Тора зевнула в подушку. — Но в другой раз, не сегодня, ладно?
— Ладно.
Она ухватилась на большой палец Виттара.
— Посидишь еще?
— Посижу. Только ты засыпай. Когда проснешься, я уже буду дома. Что тебе принести? Шоколад?
Тора не ответила. Она спала, крепко и спокойно.
— Неделя, — Стальной Король прибыл лично.
Высокая честь? Отнюдь, скорее уж знак доверия, за которое Виттар был благодарен.
— Две, а лучше три, — из окна видно оцепление. Гвардейцы, правда, на оловянных солдатиков похожи, одинаковые фигуры в ярких мундирах.
Лучше вовсе обойтись без Торы.
— Ты же понимаешь, что это слишком долго, — Стальной Король подошел к окну и, окинув оцепление взглядом, сказал:
— Они пока останутся... пусть думает, что у него получилось.
Почти. Малости не хватило.
Королевский доктор почти слово в слово повторил то, что Виттар уже слышал, разве что от лауданума настоятельно рекомендовал отказаться. И почему-то запретил корсет.
— Он наглый, — Король решительно задернул портьеры, и это тоже было правильно: за домом наверняка наблюдали. — И везучий, если только сейчас прокололся... и да, мой друг, полагаю, ты снова прав, он метит на мое место.
Казалось, данное обстоятельство нисколько не задело Его Величество. Остановившись перед зеркалом, Король принялся оправлять сюртук унылого серо-зеленого цвета, скроенный по фигуре. За время поездки он успел изрядно измяться, пойти складками, и ныне сидел на Короле криво.
— Вот только его ли это идея...
Король раздраженно дернул рукав, из-под которого выбивалось кружево манжет.
— В любом случае, мальчишку следует убрать. И неделя, Виттар. Дольше он не выдержит.
Оставалось еще кое-что, в чем Виттар не мог не признаться:
— Я не уверен, что справлюсь. Он очень силен.
Достаточно силен, чтобы вообразить, будто сможет бросить вызов Королю и победить.
— За вами присмотрят. И да, я знаю, о чем ты хочешь поговорить. Если за неделю не передумаешь, то я не стану возражать. Только, прошу, подумай хорошенько. Чувство вины — не то, на что стоит ориентироваться...
Райгрэ не обманул. Он действительно был рядом, когда Тора проснулась. Сидел у кровати и разглядывал ее.
— Доброе утро, точнее вечер уже, — сказал райгрэ, протягивая веточку сирени. — Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо.
Только есть очень хочется. Пожалуй, Тора в жизни не испытывала такого голода, даже сирень, белая, с восковыми лепестками, почему-то выглядела съедобной. И Тора, отщипнув цветок, отправила его в рот. Горький!
— Проголодалась? Не вставай, я сейчас принесу...
Встать все-таки пришлось, хотя бы затем, чтобы заглянуть в ванную комнату. Тора испытывала странную слабость, словно после долгой болезни, и спать опять хотелось, пусть бы и не так сильно, как утром. Она, кажется, позволила себе больше, чем должна бы...
Райгрэ вернулся раньше, чем Тора предполагала. И наверное, хорошо, потому что голова вдруг закружилась, и Тора поняла, что еще немного и упадет. Она стояла, опираясь руками на стенку, и уговаривала себя сделать шаг.
До кровати всего три.
— Тихо, найденыш, — ее подхватили, не позволяя упасть. — Я же сказал, не вставай.
— Мне... надо было.
— Тебе надо было сказать, — теперь от него пахло жареным мясом и так, что у Торы в животе заурчало. — Ничего, это пройдет. Еще день или два — и пройдет. Так бывает.
Райгрэ, устроив Тору в кровати, подал высокий кубок.
— Пей.
Бульон. Говяжий. Вываренный до густоты, с кусочками зелени и перепелиным яйцом, нарезанным мелко. И вином красным, кажется, сдобренный. Вкусный до того, что Тора искренне огорчилась, когда бульон закончился. Впрочем, огорчение длилось недолго. Был еще ростбиф с пюре из дикой моркови и сельдерея, пироги с зайчатиной, и тушеные в меду перепелки. Воздушные корзиночки с ягодами.
Шоколад.
Тора ела и ела, не способная как насытится, так и остановиться. А райгрэ лишь улыбался, подсовывая новое блюдо.
— Не пугайся, — сказал он. — Тебе надо восстановить силы. Вторая ипостась забирает их немало. В Каменном логе тебя питали жилы, а здесь — все немного иначе.
Значит, это не болезнь.
— Тора, — райгрэ пересел на кровать, взял ее за руку и носом провел по ладони. — Если ты еще не очень устала, я бы хотел с тобой поговорить.
Она не устала. Спать, конечно, все еще хочется, но не так уж сильно.
— Хорошо. То, что произошло вчера, недопустимо. Я потерял контроль над собой, и ты пострадала, — райгрэ прижал палец к губам Торы. — Да, я знаю, что все могло быть гораздо хуже... на это и был расчет. Ему хотелось, чтобы я тебя искалечил. Или убил.
Но ведь все получилось иначе? Правда, дому очень сильно досталось... и кровати, кажется... и еще подушкам, пух которых летал по комнате.
— Я не умею просить прощения, и пойму, если ты не захочешь меня больше видеть. Тогда я, как обещал, куплю тебе поместье. Или дом. Или что тебе самой захочется.
Хильда бы обрадовалась.
Поместье и дом — это свобода. И жизнь только для себя, без нужды подстраиваться под чьи-то желания... разве это не чудесно?
— Ты не будешь ни в чем нуждаться. И присматривать буду, чтобы никто тебя не обидел...
Он замолчал и руку убрал, а вот Торы ладонь не выпустил.
Тот, новый дом, будет чужим, огромным и пустым. В нем поселятся совсем другие запахи, и среди них, многочисленных, не останется того, который нужен Торе.
— Мне обязательно уходить?
— Только если ты хочешь.
Она совсем не умеет ладить с собственными желаниями.
— А если нет?
— Тогда все будет немного иначе.
— Как?
— Потом расскажу, — все-таки он был очень красивым... даже без чешуи. — Отдыхай, найденыш. Закрывай глаза и спи...
Тору подвинули, и она почему-то не удивилась, когда райгрэ лег рядом. Хорошо, что лег, ей спокойней, когда он рядом.
А Хильда назовет Тору идиоткой. Возможно, что будет совершенно права. Ну и пускай... когда-нибудь потом Торе придется уйти, но к этому времени она соберет достаточно воспоминаний, чтобы суметь выжить в новом доме.
— Вы... — она вдруг вспомнила что-то важное. — Вы не сами изменились... от вас травой пахло... я знаю... Макэйо ее иногда жег и... дым забирает разум. Он становился очень злым. И еще подолгу не отпускал, иногда до утра или дольше. Больно было.
Ему можно пожаловаться.
— Вчера тебе тоже было больно?
— Нет... вчера было иначе... странно, но хорошо, — в полусне легко разговаривать, и завтра Торе будет стыдно, но когда еще наступит завтра? — Только ты подушки все порвал... зачем?
— Не знаю.
— Я пух ловила... мы с братом подушками дрались... и пух летал... мама сердилась... выговаривала, — Тора подавила зевок. — А мы не слушали... часто ее огорчали. И теперь ничего не исправить.
— Так случается. Делаешь что-то, а потом получается, что сделал не так... и действительно, ничего не исправить, сколько ни пытайся.
Тора поняла, что говорил он о себе. И наверное, райгрэ тоже совершил что-то, о чем очень сильно жалеет. Она погладила его по руке и, уже почти соскользнув в сон, пробормотала:
— Все будет хорошо...
— Конечно. Я очень постараюсь, чтобы все было хорошо.
Глава 28. Перемены
К полудню мы пересекли первую границу — выжженный дочерна вал, на котором, словно пряжка на ремне, выделялись стальные ворота. Они были открыты настежь, и стража, разомлевшая на солнце, придремала. Да и чего им бояться?
Ползут неторопливо обозы, идут люди, порой проносятся верховые, всяк занятые собственной службой, и время течет неторопливо, волочится за длинной тенью солнечных часов.
За валом начинался пригород. Грязные домишки взбирались на выжженный склон, грозя вскорости вовсе оседлать его. Городу было тесно, и вскоре окраины выплеснуться за кольцо вала, поползут по зелени полей. Командир, осмелев за время пути — Оден не обращал на почетный караул внимания — криком расчищал дорогу. Улочки были узки, а дома стояли тесно, порой цепляясь друг за друга веревками, на которых сохло чье-то белье.
И лошади с благодарностью перешли на шаг.
— Уже почти, — наклонившись, Оден поцеловал меня в макушку. — Устала?
— Ехать?
— Ну да... — он хмыкнул. — Ехать лучше, чем идти.
Не знаю, согласился бы с ним наш вороной, но его и не спрашивали.
— Оден... откуда они вообще взялись? Ну, почему так быстро?
Стража все еще поглядывала на меня, с любопытством и опаской, явно не желая демонстрировать откровенный интерес. И если прежде их появление казалось мне чем-то само собой разумеющимся, то чем больше я думала, тем больше возникало вопросов.
— Староста сообщил.
Староста?
— Это естественно. Мы довольно странные гости, а за ним — деревня. И пришлых покрывать не станут. Поэтому, думаю, как только нас заметили, так сразу гонца и послали.
Верно.
Правильно.
— Эйо, то, что местные помогают, хороший признак. Значит, у наместника получилось навести порядок.
Похоже на то.
Чем дальше, тем чище становился воздух, шире — улица, а дома — роскошней. И многоэтажные птичьи башенки сменялись сначала солидными кирпичными строениями, а затем и вовсе белоснежными виллами, окруженными зеленью и вязью металлических оград.
