Непростой инструмент и новые знакомства

Непростой инструмент и новые знакомства.

Последние полгода эльфийский магический колодец таковым быть перестал. Когда поверхность колодца стала затягивать ряска, а в воде начал резвиться первый головастик, я начал думать о смене места постоянной дислокации. Этот водоем медленно, но верно начинал превращаться в болото. Хорошо, что эльфы пришли к тем же выводам. Эта пара остроухих долго мялась перед колодцем, не решаясь достать меня оттуда. Не смотря на толщу воды, их разговор я слышал неплохо.

— Тилан следуй за своим предназначением. Ты единственный сын Луриаль, которая могла взять в руки теперь уже Проклятую палицу Эмариола, поэтому только ты сможешь спасти родные леса. Возьми же палицу и унеси ее за пределы леса,— пафосно вещал какой-то эльф.

Сколько же лет я проспал в этом колодце? Пора бы уже выбираться из эльфийских лесов и сынишка этой истерички станет моим билетом отсюда.

Молодой эльф, к которому обращался его более старший товарищ, с большим энтузиазмом бросился в воды колодца, напугав единственное живое существо в нем. Это я о головастике. Сам-то я был спокоен и с нетерпением предвкушал смену обстановки. Даже говорить не стоит, что Тилан поднял меня без всяких затруднений, несмотря на свое хрупкое даже для эльфа телосложение. Я был в этом кровно заинтересован.

— Я всем докажу, что наш род наравне с великими героями древности достоин быть занесенным на золотые страницы эльфийской истории,— заорал осчастливленный пацан, держа меня над своей головой. Он так и не понял, как был близок к неожиданному путешествию на тот свет.

— Успокойся, тебе нужно просто вынести палицу за пределы леса,— забеспокоившийся второй эльф начал терпеливо успокаивать возбужденного сородича,— Не нужно совершать иных подвигов.

Но пацан в своих мечтаниях, наверное, уже сражался с драконами и был в неадекватном состоянии, ничего не поделаешь, гены. Молодого эльфа с затуманенным взором быстро усадили на обычную лошадь и направили к границе эльфийских лесов. Род неадекватных остроухих грозил прерваться, не доезжая до иных земель. В отличие от матери, этот представитель дивного народа был меломаном и пел песни собственного сочинения без всякого музыкального сопровождения. В основном это были героические баллады о подвигах бесстрашного молодого эльфа по имени Тилан. Ему только оставалось только пуститься в пляс, и был бы полный комплект развлечений, которые выводили меня из себя. Я взял себя в руки и отрешился от внешнего мира, столетия тренировок позволяли делать это довольно ловко, но всему есть предел.

Мне даже предпринимать ничего не пришлось, пацана зарезали в первом же трактире, когда он начал громко орать о своих героических предках и требовать у трактирщика, чтобы тот целовать ему сапоги. Он начал это делать прямо с порога, так что итог его жизненного пути был очевиден. Звероватого вида трактирщик человеческой расы ангельским терпением не отличался и выдержал только вступительную часть монолога, который этот молокосос репетировал каждый вечер.

Следующими моими носителями стали несколько разбойников, промышлявших на единственной дороге в этой глуши, пока не появился он. Это существо затмило всех моих предыдущих владельцев, если так можно выразиться, своей неординарностью.

Представьте себе десятилетиями немытого нудиста бомжеватого вида и впечатляющей волосатости. Представили? А теперь увеличьте его до двадцатиметрового роста. Да, ошибки быть не могло, в этих местах появился матерый великан. Разбойников он растоптал до состояния фарша в считаные минуты, а самого прыткого приголубил дубиной, которой я и в подметки не годился, по крайней мере, по размеру. Великанская дубина была всего на пару метров короче его роста. Чем именно я привлек внимание этого пустоголового гиганта, для меня навеки осталось тайной, но следующие несколько месяцев я провел в его обществе, что было незабываемо.

Великан был туп и упрям, как осел. Членораздельную речь из его пасти мне услышать так и не удалось. Зато он любил протяжно орать на пол леса и рычать, подражая животным. Выходило это у великана, откровенно говоря, паршиво. Я называл его Хыром, это был самый частый звук, который он произносил. Этот питекантроп не был достоин даже такого имени. Таким унижениям в этом мире моя персона еще не подвергалась. Хыр использовал уникальный артефакт, как зубочистку, изредка позволял себе поковыряться знаменитым Дарг'Харн'Игром в ухе. Стоит ли говорить, что это взбесило меня больше чем все обиды нанесенные эльфийским народом? Никакие медитации не помогали смириться с нецелевым использованием моей поразительной прочности. Все мои возможности были бесполезны против невероятной силы Хыра, тот даже не замечал, как меняется вес "зубочистки".

Из всей одежды великан носил на шее только небольшой мешок из гниющей шкуры какого-то животного. Именно в этом контейнере он меня и переносил, вместе с другими вещичками, но лучше бы мешок был пустым. Моим соседом была скукоженная мумия гоблина, которую я сначала принял за дохлую обезьяну. Мумия оказалась непростой, это была какая-то нежить, активирующаяся только с наступлением темноты. За многие годы, проведенные в сражениях с разными тварями, напугать меня странной нежитью было невозможно. Просто эта тварь мусолила артефактную дубинку своим беззубым ртом без всякого толка и отвлекала меня от планирования убийства Хыра. Ждать пока тот окочуриться от старости мне не хотелось. Длительность жизни великанов для меня была тайной, а у Хыра признаков начинающегося дряхления заметить не удалось.

Хыр с варварской непосредственностью разорял деревушки на границах людских королевств, нигде подолгу не задерживаясь. Единственный случай, суливший мне освобождение от общества великана, полностью провалился из-за меня. Великан как раз выковыривал из пасти очередной элемент доспеха неудачливого стражника, когда белобородый дед запустил заклинание молнии ему в голову и попал, конечно же, в "зубочистку". Хыр отделался слегка обожжённой рукой, что не помешало превратить косого Гендальфа в кровавое месиво единственным ударом своей дубинки. После того случая на кровожадного гиганта объявили охоту, ничем иным я не могу объяснить такое количество разношерстных отрядов пытавшихся прикончить великана. Статистически рано или поздно Хыра должны были уничтожить, но пока ему везло.

Очередной отряд напал уже на сытого великана, поэтому я смог принять участие в битве, так как Хыр сжимал меня своими гнилыми зубами. Не понимаю, на что рассчитывали эти неудачники? Несколько взмахов гигантской дубины и последний оставшийся в живых человек попытался убежать. От двадцатиметрового гиганта? Идиот. Хыр догнал мужика, сделав один шаг, и осторожно сжал его в кулаке. Иногда он развлекался тем, что отрывал у своих жертв конечности. Смотреть на это не было никакого желания. Люди умирали от болевого шока максимум на второй конечности, потом Хыр уже издевался над трупом. Раздавшийся пронзительный, почти бабий крик стал полной неожиданностью, что привело гиганта в неописуемую радость. Он задрал голову к небу и торжествующе заорал.

Вот оно. В широко раскрытой пасти я увидел шанс и не сплоховал. Рывком увеличившийся вес позволил, скользнуть в глотку ненавистному великану. Посмотрим, как ты будешь дышать с палкой в легких, безмозглый варвар. За месяцы, проведенные в компании с этим животным, мое терпение просто закончилось. Хыр кашлял еще минуты две, прежде чем свалился на землю.

Тогда я не знал, что мне предстоит лежать в его гниющих останках несколько месяцев, но мой враг был повержен и это самое главное.

После этого случая в моей душе поселилось иррациональное желание уничтожить весь великанский род.

Из книги "Великие герои королевства Алдия"

... Большим уважением в нашем королевстве пользовался герой-менестрель Тасий, который получил прозвище Глас Смерти. Своим удивительным голосом ему удалось сразить доселе непобедимого великана-мага Сальвандира, славившегося своим умом и силой. Этот великан терроризировал наше королевство столетиями, среди своих собратьев он отличался разумом намного превосходящим элиту королевства Алдии того времени и был неуловим. Сам Тасий говорил, что однажды сама Смерть явилась к нему и наделила даром убивать любое существо криком, но плата была велика. Каждое убийство требовало нескольких лет жизни, чем сильнее враг, тем больше лет жизни требовалось отдать. После того, как был повержен Сальвандир, сам Тасий стал полностью седым. Пусть герой-менестрель никогда больше не пользовался своим даром, но великий подвиг не позволяет сомневаться в истинности его слов...