Вбоквел#3

Автор: Небо в глазах ангела Бета: нет пока Рейтинг: NC-17 Жанр: флафф, ПВП Пейринг: Машка/Алый Размер: мини Дискламер: все мое. Предупреждение: ПОВ обоих персонажей, легкий юмор, кому-то может показаться, что стеб, но на мой взгляд там все же юмор, просто Машка мальчик своеобразный, у него свое представление о первом разе и сексе вообще

Темная нежность, светлая страсть

Алиэль

Второй день брожу, как в тумане. Все жду чего-то. Но Машка все так же холоден. Он словно не замечает меня. Не понимаю, и от этого все больше схожу с ума. Дошел до того, что принялся перебирать в уме тех, кто мог бы заинтересовать его среди местных рыцарей. Они ведь теперь с нами вместе в футбол играют. Так еще Мит нам общие тренировочные поединки организовал. Понимаю, насколько бездарно это занятие — самому в себе ревность провоцировать, но справиться с собой не получается, хоть я и пытаюсь. А еще Андрей с этим его простым на первый взгляд вопросом. Что я хочу от него? От Машмула, разумеется. От Андрея мне ничего кроме дельного совета не нужно. Только, похоже, закончились они у него. А еще гордо так, с пафосом о любви рассуждает.

Зачем только надо было все с ног на ноги тем разговором переворачивать? Ведь именно с того дня Машка перестал на меня внимание обращать, когда получил свой ответ на вопрос, почему, когда любишь, так трудно найти правильные слова. До этого он все время пытался до меня хотя бы невзначай дотронуться, хоть и не позволял себе больше тех вольностей, как в первый день нашего здесь пребывания. Но теперь он и не смотрел на меня вовсе, а если сталкивался со мной взглядом, тут же отводил глаза в сторону и делал вид, что увлечен чем-то еще или кем-то. Вот этого кого-то мне и хотелось бы прибить в первую очередь. Потому и начал поиск подходящей кандидатуры. Низко? Не то слово. В тайне следить за ним и вынюхивать — это просто омерзительно, но больше ничего в голову не пришло. Правда, после разговора с Андреем, мне удалось справиться с собой, и мысли мои потекли совсем в другом направлении.

Чего я сам хочу? Зачем он мне так нужен? То, что нужен, даже не обсуждается. Машка правильно сказал, я уже не могу его отпустить от себя. Так что нет смысла обманываться на этот счет. Что дальше? Хочу ли я того же, чего так страстно желает он сам? Сформулировав про себя этот вопрос, обнаружил, что стою возле двери в собственную комнату и отчего-то не вхожу. Задумался так задумался! Совсем себя довел. Подавив тяжелый вздох, толкнул дверь и вошел, не ожидая никакого подвоха. Но он, как оказалось, был.

— Привет, — сказал Машмул, не оборачиваясь. Он стоял перед моей кроватью весь завернутый в покрывало. То самое, которое мне у него в комнате понравилось. С кошкой илитири на зелено-желтом фоне и фирменным орнаментом по всему периметру полотна.

— Маш... — вырвалось у меня, но спросить, что он тут забыл в мое отсутствие, не смог. Язык не повернулся.

Вдруг пришло осознание, что это тот самый первый шаг, который я так ждал. Точнее, очередной шаг с его стороны. Похоже, Андрей, как всегда оказался прав, Машка ждал, что я сам буду двигаться ему навстречу, а, когда не дождался, предпринял очередную попытку. И тут меня озарило. Последнюю попытку — вот как.

— Чего ты там долго стоял? Боялся, что съем? — с горькой усмешкой уточнил темный, так ко мне не обернувшись.

— Нет. Просто задумался, — поспешил оправдаться. — Я, в отличие от тебя, сквозь двери видеть не умею.

— Я тоже обычно не умею. Просто так долго ждал, что...

— Применил нечто из вашего темного арсенала?

Он кивнул и застыл, все так же пялясь на мою кровать. Было очень трудно уговорить себя отойти от двери и приблизится к нему. Ноги словно приросли к полу. Что это, как не трусость? Но даже мысль об этом чувстве, позорящем честь светлого эльфа, не смогла меня отрезвить.

— Подойдешь, посмотришь? Или мне лучше сразу уйти? — голос темного прозвучал надтреснуто.

В горле образовался какой-то тошнотворный ком и на нетвердых ногах, я приблизился к нему. Встал рядом в изножье кровати. Вот, оказывается, на что он смотрел. А я сразу не понял. Был так поглощен своими собственными переживаниями, что не заметил в первый момент. Моя постель была застелена новым покрывалом. На снежно белом фоне прямо в центре белоснежный зверь, обозначенный тонким черным контуром, лежит на спине, запрокинув лапы и вывернув лукавую, усатую морду. Над ним склонился такой же, только черный, воровато, словно опасаясь спугнуть, высунул кончик ярко-красного языка и тянется лизнуть белого в уголок клыкастой пасти. Красиво. И явно с намеком, который почти невозможно проигнорировать.

У моей постели нет балдахина. Просто кровать и четыре высоких резных столба по углам. Вот к одному из этих столбов я и привалился лбом, схватившись за него обеими руками. Конечно, я все понял, трудно было не понять. Но я ведь так и не успел ответить самому себе, что мне нужно от Машмула. Хочу ли я испытать с темным то, что хочет он?

— Маш, я...

— Тебе нравится?

— Да. Очень красиво, но...

— Но, нет, я правильно понимаю? — голос темного прозвучал глухо и спокойно. Так спокойно, что даже страшно.

Пусть я веду себя сейчас, как истеричная девица, но это какой-то кошмар. Вся эта ситуация, и эти чувства. Мои чувства. Те, что я испытываю к нему. Головой-то понимаю, насколько они неправильные, насколько неестественно любить мужчину, такого же как я. Но люблю. Люблю ведь! И это правда. Сейчас уже да.

— Мне дурно становится, как только я пытаюсь представить нас вместе на этой постели... вдвоем, ты ведь понимаешь? — голос предал меня и сорвался на сдавленный, свистящий шепот.

— Да. Я понимаю, — так же шепотом ответил он, и у меня дернулись уши, когда я услышал, как его шаги удаляются от меня, как он идет к двери. Наверное, Андрей все же прав, уши для эльфа — особая часть тела. О чем я думаю вообще? Машка ведь сейчас...

— Мне не претит сама мысль, — не узнал собственный голос, я все так же стоял перед своей кроватью и смотрел на двух почти целующихся зверей на покрывале, — Мне просто страшно. Никогда не считал себя трусом, но...

— Все нормально, правда, — его голос от двери прозвучал успокаивающе.

Бросил быстрый взгляд в его сторону. Темный стоял ко мне спиной и смотрел на дверь. Он все так же был завернут в свое покрывало. Сразу догадался, что под ним он обнажен. И отчего-то не сомневался в своей догадке. Снова посмотрел на постель. Внутри все словно вымерзло, такая жуть охватила при одной только мысли, что он... что я... Решился.

— Пожалуйста, вернись, — попросил тихо-тихо, но он же темный, он услышал.

Я сдернул через голову тунику и замер, как памятник самому себе. Шагов не услышал. В ушах шумела кровь, в висках бился пульс, а разум отказывался анализировать происходящее вокруг. Но дверь не хлопнула, да и сквозняк, который появляется, когда её открывают, тоже не появился. Все это пронеслось у меня в голове и застряло на середине мысли про сквозняк, потому что, когда поясницы коснулись теплые пальцы, думать о чем-то, кроме них, перестало получаться. Почувствовал, как все тело покрылось мурашками. Словно замерз, но в комнате было тепло. И пальцы темного тоже теплые. Их прикосновение совсем ненавязчивое, я бы даже сказал аккуратное, но чувство такое, словно душу вынимают, чтобы под увеличивающим стеклом получше рассмотреть.

Сжал кулаки и заставил себя рывком повернуться лицом к Машмулу, сел на кровать. Хорошо, что изножья у нее почти нет. Слишком низкое, а матрас, напротив, пуховый, толстый. Мне было вполне удобно так сидеть. Посмотрел на Машку снизу вверх и сам не заметил, как протянул к нему руки. Он шагнул ко мне, посмотрел испытующе, ожидая чего-то. Я смял в пальцах его цветное покрывало. Закрыл глаза и уткнулся лицом ему куда-то в область груди. Мне все еще было страшно до колик. И воображение пасовало, когда я пытался представить, как он... как я... как внутри...

— Ты такой трусишка, светлый, — прозвучал над головой его насмешливый голос, — и память у тебя девичья.

— Хочешь все испортить? — не поднял головы. Меня задели его слова. Как он не понимает? Почему не хочет понять? Мне ведь трудно, я...

— Я обещал тебе, что буду нежным, помнишь? — прошептал он и прижался губами к моим волосам.

Я нашел в себе силы только на то, чтобы кивнуть.

— Темная нежность — она особенная, светлый, не такая, как ваша. Разреши мне... — попросил он и отстранился. Я почувствовал, но, чтобы не дать ему совсем отойти от меня, обхватил обеими руками. Не отпустил Это порыв, который не получилось в себе подавить, хоть я и попытался.

— Это значит, да? — поинтересовался он через какое-то время.

Поднял голову, смотрел в его красные глаза.

— Я не могу себя представить с мужчиной, как бы не пытался. Знаю, как это должно быть, из книжки Андрея знаю, но...

— Но не хочешь, — закончил за меня Машмул и его глаза, которые еще миг назад горели искушением и лукавством, потухли.

Я не знал, что на это сказать. Мысли путались с каждой секундой все сильнее. Но, когда он сделал попытку высвободиться, я еще крепче ухватился за него. В глазах темного появился немой вопрос, он выгнул брови. Но мне трудно было говорить об этом, так же трудно, как и просить его о чем-то. Да и о чем тут можно было просить? "Будь нежным?" Какая несусветная глупость. Мы же мужчины. А меня даже девушки никогда о таком не просили. И так понятно, если обещал, то будет. Что же я? Почему молчу?

— Ты все это время был занят, поэтому не обращал на меня внимания, да? — вырвалось само по себе, словно разум мой и вовсе не принимал во всем этом участия.

Темный невесело усмехнулся.

— Я соткал его за три дня. Три. Это рекорд, знаешь ли.

— Наверное, на нем очень приятно, когда разгорячен и кожа вся в испарине. Еще, когда у тебя в общежитии был, думал об этом, — сам не успел понять, какую чушь произнес. И почему так глупо улыбнулся.

— Ты издеваешься? — зашипел на меня темный, и дернул за волосы, схватившись за основание "хвоста", перетянутого алым шнурком, за который я и получил от Андрея свое прозвище.

— Это нервное, — заверил его, не переставая улыбаться.

— Нервное? — не унимался рассерженный темный, — Да у меня... — он недоговорил, просто отпустил концы покрывала, которые теперь удерживал одной рукой, и оно поползло вниз.

Спасло только то, что теперь его придерживал уже я. Но это не помешало обнажиться груди. Черная кожа и темные соски. Никакого контраста. Цвет в цвет. Откуда во рту скопилось столько слюны, что её пришлось сглатывать, так и не понял. Зато звук получился таким громким, что тихий смешок, раздавшийся над головой, уже не мог смутить.

— Ты ведь хочешь меня, светлый. И я хочу тебя так сильно, что при одной мысли, что мне будет дозволено касаться тебя, испытываю приступ такого вожделения, что ты даже представить себе не можешь, как трудно всякий раз отворачиваться. Я ведь обещал тебе, что больше никаких потискушек в коридорах. Ни поцелуев, ни объятий, ничего. Все только в спальне. Как ты хотел.

От этих слов пальцы разжались сами. Его покрывало соскользнуло к ногам. Он остался полностью обнажен передо мной. Машмула это не смутило. А я... смотрел на него, жадно скользил взглядом по поджарому, мужскому телу. Все понять хотел, почему мне хочется его касаться, целовать, пробовать на вкус. С другими же мужчинами не хочется. Совсем. Даже больше, сама мысль вызывает отвращение.

Глаза закрылись, когда я понял, что собираюсь сказать, прежде чем капитулирую. Прежде чем впервые сдамся на чью-то милость.

— Маш, ты понимаешь, что кроме тебя у меня мужчин не будет. Как бы там потом все не повернулось. Найдешь ли ты себе кого-то другого или вернешься к жене... я просто не захочу других.

— Вот еще! Мы тебя еще женим и будут у тебя свои дети, — фыркнул он, но я даже не разозлился, когда он попытался применить ко мне их темную мораль: жены и дети — это одно, возлюбленные — совсем другое.

— Я имею в виду мужчин, — открыл глаза и встретился с ним взглядом.

— Всегда удивлялся светлым. Вот объясни мне, зачем загадывать так надолго? На восьмилетия, века. Ты хочешь меня, я влюблен в тебя, здесь, сейчас. Что там с нами будет дальше, нет смысла гадать. В наших подземельях, к примеру, можно погибнуть за любым поворотом, поэтому мы всегда живем одним днем. Всегда.

— Я тоже.

— Что-то непохоже. Сам ведь говоришь, что...

— Влюблен в тебя.

Машмул

Сначала мне показалось, что я ослышался. А потом накатило такое облегчение, что сам не заметил, как прижался губами к его рту и сразу, не теряя времени даром, захватил в плен языком. У Алого вырвался какой-то протестующий вздох. Мне бы следовало отстраниться. Но куда там! Сам не знаю, как мне выдержки хватило, дотерпеть до сегодняшнего дня. Наверное, только благодаря тому, что не спал совсем. Днями был занят вместе со всеми, а ночи напролет ткал ему подарок. Такие покрывала можно создавать только ночью. Мое, с кошкой, — обычное, а то, которое я подарил ему, с примесью магии. Он прав, на нем приятно валяться, когда кожа, разгоряченная и влажная, когда остываешь после изнурительных ласк любовника или любовницы, не суть важно. Но кроме этого, в сами нити вплетена особая магия. Такая, во власти которой оказываешься всякий раз, как обнаженной кожи касается мягкий ворс покрывала.

Знаю, в чем-то эта подлость по отношению к Алому, ведь я всерьез был намерен соблазнить его сегодня, оставалось только придумать, как заманить светлого на покрывало, так еще и обнаженным. В качестве оправдания: во-первых, я — темный, и для нашего брата не так уж оно и подло, особенно, если ведет к обоюдному удовольствию, во-вторых, мои планы воплотились лишь отчасти. Я не смог его перехитрить. Попытался, но слова застряли в горле, когда он признался, что ему страшно, что он не представляет себе, как все будет между нами. Я не пожалел его. Вовсе нет. Кого жалеть, так точно не Аоиэля Мильзились. Но мне вдруг стало стыдно перед ним, за все мои уловки. За то, что не найдя правильных слов, решил снова пойти на хитрость. Поэтому, когда понял, что он до сих пор не готов принять меня, попытался уйти. Но на этот раз он сам меня остановил. Впервые сам потянулся на встречу.

Когда обернулся и обнаружил, что он уже снял с себя тунику и стоит ко мне спиной, полуобнаженный и желанный, даже улыбнуться побоялся. Все еще думал, что могу спугнуть. Поэтому снова попытался дать задний ход, когда он опять произнес весьма двоякую фразу. Но Алый еще раз удержал меня. На этот раз не словами, а руками. И я понял — свершилось. Вот он, тепленький. Бери — не хочу. Но сразу набросится на светлого с поцелуями не смог. Сердце сжалось, когда он поднял глаза. Мне так сильно хотелось его успокоить, но я боялся, впервые в жизни боялся сказать что-то не так. Боялся не спугнуть, а обидеть. Сделать больно, отвергнуть душевный порыв, с которым он ко мне тянулся. Но, когда он сказал, что влюблен, все сгорело. В хорошем смысле этого слова. Сгорело и возродилось из пепла. Как феникс, как я сам.

— Постой... — зашептал Алый, когда я дал ему глотнуть воздуха, оторвавшись от губ, — Погоди... я...

— Тсс, мой хороший, все хорошо, — прижал палец к его губам и улыбнулся.

— Ты со мной как с маленьким! — возмутился он, отвернувшись и снова вскинув глаза.

— Да, конечно, — насмешливости мне в этот момент было не занимать, — Именно, как с маленьким, особенно, если учесть, что я планирую затащить тебя в постель, раздеть и надругаться.

— Маш, может, хватит уже издеваться? Да, я не...

Снова поцеловал его, не дав договорить. Он попытался отстраниться, но куда там. Толкнул его на постель, Алый, похоже, сам не понял, как оказался лежащим на спине, и оседлал его бедра. Перехватил руки, когда он попытался меня оттолкнуть. Приподнялся и заглянул в глаза.

— Ты все еще говоришь "нет"? — спросил, надеясь на лучшее. Только на лучшее. Как иначе?

— Не так быстро, — попросил он губами, алыми после наших поцелуев.

Уши Алиэля отчаянно пылали, а глаза блестели от страсти, которую он в себе, похоже, еще не осознал. Верный знак. Потерся об него всем телом, как кошка на взгорье, подставляющая спину солнечным лучам. С губ светлого сорвался тихий стон. Вот так, мой мальчик. Все правильно. Так и должно быть. Ты же чувствуешь? Хотел все это прошептать ему, но к горлу подкатил ком, зажмурился, уткнулся в шею светлому и замер. Пусть он хоть что-то сам сделает. А то я такими темпами себя насильником начну ощущать.

— Маш, ты чего? — забеспокоился Алый, — Маш!

— Разденься сам и иди ко мне, — прошептал ему на ухо и переполз к изголовью кровати. Он остался лежать, свесив ноги на пол. Горло дернулся, когда светлый с трудом сглотнул. Я все еще ждал хоть какой-то ответной реакции, но решил пояснить.

— Ты ведь сам хотел, чтобы я взял на себя ответственность, я ведь правильно понял? Вот и беру. Говорю, что тебе делать.

— А если потом я захочу все решать сам? — он сел на кровати. На нем все еще оставались брюки и мягкие полусапожки.

— Андрей прав, только светлые могут превращать постель в театр военных действий.

— Вообще-то, насколько помню, он про людей это говорил.

— Значит, вы недалеко ушли от человеков.

— Издеваешься? — у него от ярости даже губы побелели, когда он ко мне обернулся.

И кто меня, спрашивается, всякий раз рядом с ним за язык дергает?

Вздохнул, прикрыл глаза. Собственная ногата меня не смущала, но, похоже, с планами на сегодняшнюю ночь придется проститься.

— Ладно, я понял, — после этого сразу же зашептал заклинание, чтобы призвать одежду — не обнаженным же мне по коридору в свою комнату возвращаться. Но договорить не смог. Алый прыгнул на меня и впился в губы на выдохе. Я чуть не задохнулся. Мы покатились с ним по кровати. Какая нежность?! Не было её и в помине. Я оказался сверху, только тогда получилось прервать этот поцелуй.

Светлый подо мной тяжело дышал. Растрепанный. Красивый. Сверкающий глазами и явно готовый биться до конца. Даже в постели. Особенно в ней. Мне всегда нравились такие игры. Но тут во мне взыграл дух противоречия.

— Как я могу быть с тобой нежным, когда ты нарочно груб со мной?

Он так смутился, что аж зажмурился. Такой забавный. Милый. Мой. Хочется облизать во всех местах, забраться языком во все впадинки на его теле, во все складочки и щелки. Хочется сделать своим, завладеть и мыслями, и чувствами, и таким желанным, горячим, сильным телом подо мной.

Слез с него и устроился рядом. Спросил, подув в висок.

— Так ты раздеваешься?

— А ты показываешься мне свою темную нежность? — не открывая глаза, хрипло выдохнул Алый в потолок.

— Показываю, рассказываю, — и совсем интимный шепотом на ухо, — нежу...

Снова он сглотнул, предательски скопившуюся во рту слюну и снова подчинился. Не открывая глаз принялся извиваться на кровати, чтобы выпутаться из брюк. Я ждал, наслаждаясь зрелищем. Он был так гибок. Под кожей натягивались и тут же расслаблялись крепкие мышцы. Хотелось вжаться лицом в живот, вдохнуть запах его божественно светлой кожи, погрузить язык во впадинку пупка. Сама мысль вызвала столько эмоций внутри, что с трудом удалось сдержать стон, готовый сорваться с губ.

— Все, — раздался его голос рядом. И когда это, спрашивается, я успел глаза закрыть?

Посмотрел на Алого. Он лежал рядом. По стойке смирно. Натянутый, как струна, руки по швам. Красивый. Ему ли стесняться собственного тела? Оно потрясающее. Он сам желанен. Тогда чего же он? Алиэль — светлый. В этом все дело. И почему я постоянно об этом забываю?

Одним движением опустился на него сверху. У него из горла вырвался возглас. В нем испуг и что-то первородное. Глубинное и жуткое. Глаза распахнулись мне навстречу. Я прошептал ему, поспешив успокоить.

— Тихо, тихо. Не бойся ничего, — начал водить по плечу подушечками пальцев, поцеловал в шею, — Я очень нежно. Все будет хорошо.

— Не надо... — прохрипел он, стискивая пальцами мои предплечья, — не надо, как...

— С маленьким? — тихо рассмеялся, — Глупый, с маленьким я бы никогда ничего такого не сделал, никогда, — заскользил губами по виску, потом, слегка сместился, прижался к губам.

Он выдохнул почти с облегчением. С готовностью приоткрыл губы, но на этот раз без разрушающей страсти. Осторожничаю, и Алый отвечает мне тем же. Как хорошо, что я успел ему именно нежность пообещать. Не будь между нами этого обещания, я мог бы сорваться, сделать что-то не так. Опыт опытом, но светлых со всеми их заморочками у меня еще не было. Надеюсь, именно нежность поможет их в нем перебороть. Он всхлипнул, когда я спустился к соскам, заурчал, как довольная хорошим боем кошка, когда вжался лицом в живот и принялся кружить языком вокруг пупка. Застонал в голос, когда прикусил кожицу на тазовой косточке, и надрывно вскрикнул, почти подскакивая на кровати, когда сполз еще ниже. Неужели, его еще ни разу никто не ласкал там языком? Как интересно. Поднял голову, он протестующе замычал, но тоже приподнялся, когда почувствовал, что я не спешу продолжить. Спросил, глядя ему в глаза.

— Я первый?

С его губ сорвался невнятный вздох. Светлый откинулся обратно на подушку и согнул в коленях ноги, приглашая самим жестом, без слов.

— Так и знал, что спросишь, — прохрипел Алиэль в потолок.

— И что? — поинтересовался, обводя пальцем колено. Интересно, светлому будет щекотно, если языком под ним провести?

— Мужчин у меня не было.

— Угу. Я в курсе.

— Девушки были, но ублажать их приходилось мне, а не им.

— Понятное дело. Знаю я ваших девушек.

— С вашими так же.

— Даже хуже. Так, значит, да?

— Неважно. Иди ко мне, — он сел и схватил меня за плечи, потянул на себя.

Был порыв возмутиться, но решил все же узнать, чего он хочет. А светлый уложил меня рядом с собой и принялся подушечками пальцев водить по лицу. И все это, глядя в глаза и шевеля губами, словно хочет что-то сказать, но не решается. Впервые осознал, что и меня, оказывается, можно смутить. Уши начали гореть почти сразу. Чего это он? У нас ведь тут темная нежность, или он решил мне в отместку светлую показать?

— Ты хочешь сегодня, чтобы только ласки или до конца? — вдруг спросил Алый, и до меня дошло, что его беспокоит.

— Нежный мой светлый, я, конечно, гад еще тот, но торопить события не буду.

— Почему? — тихо спросил Алый и его пальцы переползли с лица на шею, — Мне бы хотелось, чтобы поторопил.

Сам не сразу осознал, что улыбаюсь.

— Тогда давай так.

Перекатился на спину и заставил его встать надо мной на коленях, подтащил подушку выше, подполз вверх, так, чтобы его промежность оказалась прямо передо мной. Поднял взгляд, обнаружил, что мой обожаемый светлый зажмурился и стоит надо мной, боясь дышать. Смешной. Но я, конечно, не сказал ему об этом. Плотно обхватил губами и втянул в рот, зарывшись носом в тонкие, мягкие, как у любого эльфа, волоски в паху. У людей они не такие. Да, были в моей жизни интрижки и с людьми.

Светлый вскрикнул и чуть не сел на меня всей тушкой, но вовремя успел ухватиться за изголовье кровати. В отличие от изножья, оно тут есть и еще какое! Крепкое, деревянное, без лишних украшений, зато сломать такое еще умудриться надо. Алый надо мной заскулил почти сразу, как я продолжил, убедившись, что он крепко держится и не придавить меня в случае чего. Рукой я его слегка придерживал, чтобы не смел вбиваться мне в горло по самые гланды, а то мой светленький явно уже не контролировал себя, как мне тогда казалось. Когда он начал вырываться, я даже удивился. Он, конечно, моими стараниями был очень возбужден, но я ведь чувствовал, что до оргазма ему далеко.

— Подожди, Маш... Хватит... Мне надо...

Выпустил ствол изо рта, посмотрел на полувменяемого эльфа над собой. Глаза у него были просто дикими.

— И? — нарочито развратно облизал губы. Светлый тут же поспешил зажмуриться. Усмехнувшись, я уже хотел продолжить начатое, но он с трудом проговорил, все так же цепляясь за изголовье.

— Я смешал специальное ароматное масло.

— Страстный мой, у меня свое есть, — брякнул я и только после того, как увидел его потемневшие глаза и до белизны сжатые губы, осознал, как прокололся. Приподнялся, поцеловал внутреннюю сторону бедра, светлый всхлипнул надо мной. Алый явно и хотел бы смолчать, но я успел довести его до той стадии, когда контролировать собственные порывы было почти невозможно. Он и без того держался из последних сил.

— Прости мой хороший... прости... прости... — после каждого слова поцелуй и осторожные поглаживания, ласка и тепло. Возбуждение. Алиэль снова всхлипнул, рвано втянул в себя воздух, но злиться и обижаться был уже не способен.

— Давай ты кончишь, нежный мой, а потом уже достанешь свое масло и растянешь меня, как тебе захочется, — прошептал самым интимным голосом, на который был способен. Рассчитывал, что и тон, и сама суть слов подтолкнет его к краю, хотел снова вобрать в себя его плоть, но чуть слюной не подавился, когда его глаза распахнулись, и в них мелькнуло подлинное недоумение, похоже, Алый в этот момент даже о собственном возбуждении забыл.

— Я растяну? — светлый сделал ударение на первом слове. И я понял, что наш темный идиотизм рядом со светлыми, определенно, крепчает.

— Ты боялся, потому что думал...

— Я и сейчас так думаю, — перебил Алый, и его брови сошлись на переносице. Изумительно. Как сексуально мы, оказывается, умеем хмуриться.

— Почему, можешь мне объяснить?

— Я тут стою над тобой весь... — он зарделся, как человеческая девица, но упрямо продолжил, — Хочешь, чтобы я в такой позе еще что-то объяснял?

— Так давай рядышком ляжем и обсудим.

— Издеваешься? Я кончить хочу!

— Не сомневайся, мне тоже хочется, чтобы ты кончил, но прояснить данный вопрос лучше до, а не после.

— Нечего прояснять! — упрямо тряхнув головой, воскликнул светлый.

— А если я не хочу так, как хочешь ты? — поинтересовался, пристально наблюдая за ним.

— Не хочешь? — у него на лице появилось некое неподдельное изумление, что я насмотрелся, а потом развеял все его сомнения. — Масло доставай.

— Не-на-ви-жу тем-ных, — по слогам, на все лады, стонал он, вбиваясь в самое горло, пока я растягивал его пальцами, вымазанными просто одуряющее пахнущим маслом. Это он сам его сотворил? А мальчик-то мой, оказывается, талант, причем редкостный. А как он глазами сверкал из-под опущенных ресниц, и вздрагивал всем телом, мокрым, напружиненным, когда, сгибая пальцы прямо в нем, я задевал простату. Любо дорого посмотреть. Давно я не кончал от одного вида партнера над собой, ни разу не опустив руку к собственной промежности.

Алый так долго изливался, что думал, захлебнусь ненароком, вот счастье-то будет. Но потом он отвалился в сторону, плюхнулся на спину и уставился в потолок, тяжело, отрывисто дыша раскрытым ртом и поминутно сглатывая и смачивая слюной быстро пересыхающее от такого дыхания горло.

Утер губы и подкатился к нему под бок. Поцеловал в плечо. Светлый не глядя поднял руку. На его предплечье устроился со всеми удобствами и, вжавшись лицом в подмышку, с наслаждением втянул запах пота и страсти. Люблю.

— Девушки... — прохрипел он, скосив на меня глаза. Дыхание его начало успокаиваться, но все еще было тяжелым.

— М-м-м... — открыл один глаз, чтобы видеть его.

— Никогда так...

— Минет не делают?

— Они брезгают принюхиваться и облизывать во всех местах.

— То ли еще будет, мой хороший. Я тебя еще там оближу...

— Так вроде там-то ты уже все что мог облизал, — заметил он с улыбкой. Искренней, мальчишеской, такой теплой.

— Там где масло сейчас и пальцы были недавно.

Его глаза сделались такими огромными, что не удержался и прыснул, уткнувшись обратно в подмышку. Спрашивается, каким местом он книжку Андрея читал? Алиэль сразу же дернулся и попытался отползти в сторону. Пришлось перехватить его поперек груди и не отпустить от себя.

— Ладно-ладно, больше не смеюсь. Честно, — добавил на всякий случай.

— Мне просто щекотно. Но ты ведь пошутил, да?

— Наивное ты мое светлое нечто, — ответил и поцеловал. Пусть не отвлекается на глупые обиды, лучше пусть вспомнит, что мы кое-что не закончили, хотя, я думаю, все равно придется открытым текстом ему сказать, что сейчас будет следующий раунд. А то он как-то у меня расслабился.

— Маш... — Алый сам отстранил меня от себя, обхватив лицо руками. — Мне и по-другому тоже хочется попробовать, но сейчас — это ведь правильно, что я... Не хочу быть неуклюжим и, чтобы тебе не понравилось.

— Я так и понял, — пришлось нацепить на лицо серьезную мину, несмотря на то, что хотелось улыбаться. Счастье переполняло. — Готов продолжить?

— Маш... — удивление в голосе.

— Я не шучу, — улыбнулся, потому что сейчас уже было можно.

— Готов! — помедлив, бодро отрапортовал Алый и зарылся пальцами в мои волосы. Все плетение насмарку. Ну и ладно!

— Тогда смотри и учись, — шепнул ему и снова навалился сверху.

Пусть и банально прозвучит, но скажу одно, ночка выдалась жаркой.