Путь Бонапарта . Кн2. К вершине

-Примерно через полчаса прояснится, лейтенант. Поднимайте стрелков, сейчас вы выступаете Ней. Штыки, полагаю, не помешают. Предупредите роту, у врага может быть кавалерия. Огонь французских орудий постепенно слабел и, наконец, угас совершенно.

— Подполковник Уэлсли передает свои наилучшие пожелания, сэр и просит выдвигаться, — крикнул Кроуфорду адъютант, пришпорил коня и поскакал вдоль рядов пехоты дальше. Майор встал перед строем и совершенно спокойно скомандовал:

— Батальон, вперед! Скорым шагом... Марш!

Шеренги в красных мундирах двинули вслед за дымом как огонь лесного пожара. Наступая на пересеченной местности и обходя польдеры — высохшие, поросшие кустарником неглубокие болота, бригады вскоре потеряли контакт друг с другом. Мушкетный огонь трещал по всей линии фронта, британцы, столкнувшись с неожиданно упорным сопротивлением, выглядели угнетающе малочисленными. Четыре раза предпринимали французы контратаки, неся под обстрелом артиллерии тяжелые потери. Их позиции тонули в разрывах, взметавших языки пламени и клубы черного дыма, канониры, с почерневшими от гари лицами, работали как черти.

Бонапарт приказал 'атаковать всеми силами', теснимые с фронта и охваченные с фланга, по меньшей мере, потерявшие четверть своего состава, французские войска пришли в полное расстройство. Незначительные бои еще велись, но сопротивление оказывали лишь разрозненные подразделения. Судьба сражение была решена, оставляя на поле битвы пушки, бросая оружие и боеприпасы, потерпевший сокрушительное поражение противник начал беспорядочное отступление. Его преследовали еще семь миль до деревни Осткамп, где сходились дороги на Куртре и Гент. Наполеон оставил заслон, стремительно развернул корпус на север и на следующий день занял Брюгге. Войска густыми колоннами проходили по улицам города, но приветствующим их в вечерних сумерках жителям быстро становилось ясно, как малочисленны британцы по сравнению с силами Пишегрю.

Фландрия, под властью не имевших там большой популярности австрийских Габсбургов, превратилась в средоточие политики и культуры Контрреформации [2]. Бесценные полотна фламандской школы живописи, драгоценная церковная утварь прямо просились в руки. В отличие от развязавших войну с католической церковью французских республиканцев, Бонапарт вел себя осторожно, но без колебаний реквизировал ее собственность 'в порядке меры пресечения'.

Войска зная, что очень скоро вновь придется столкнуться в бою с синими мундирами восхищались новым командующим. Никто не сомневался в следующей за Бонапартом удаче, а все знавшие его по Тулону приводили в подтверждение форт Эгильетт.

— Солдаты! Хотите ли вы отвагой и стойкостью заслужить честь, славу и богатства? Это был молчаливый договор, войска принесут Наполеону победы, а он обеспечит им военные трофеи. Разумеется, в первую очередь, переправляя в государственную казну и на свой счет, а также членам правительства, примиряя со своими независимыми действиями. Внезапно оказавшись на внутренних сообщениях французской армии, Наполеон открыл серию побед, получивших название 6-дневной войны.

— Если мне сопутствует успех в разгроме Моро, сделав его корпус небоеспособным, я смогу атаковать Пишегрю или, по крайней мере, сдерживать в течение нескольких недель, пока не представится возможности для новых комбинаций. Хотя Бонапарт разъединил сил противника, новое сражение необходимо было провести с несомненным успехом, чтобы не подвергнуть угрозе свое собственное положение.

После неудачи под Остенде, дезорганизованный быстрым перемещением британских войск, Моро расположил свой 14-тысячный корпус на старой оборонительной позиции поблизости от городка Алтер в 14,5 милях от Гента

Наполеон оставил минимально необходимые для защиты Брюгге силы и атаковал, имея под командованием 10000 наиболее боеспособных солдат, прежде чем противник получил подкрепления.

Разбирая это сражение, герцог Веллингтон, сейчас еще только подполковник Уэлсли, отметил: — Имея достаточно сил, как для обороны, так и наступления, корпус Моро был образован из батальонов первого набора и войск для поддержания порядка внутри страны. Поставленный перед трудным выбором, французский генерал не решился атаковать своего энергичного врага. Бой завязался в 9 часов утра и развернулся по всей линии, в течение четырех часов Моро с большими усилиями удерживал свои позиции. В центре несколько раз переходил из рук в руки городок Алтер, пока 8-й пехотный полк не обошел его слева. К этому моменту, оставляя застрявшую на раскисших после дождя дорогах артиллерию, только одна бригада из армии Пишегрю смогла подтянуться к месту схватки в три часам пополудни. Оттягивая неизбежное, некоторое время она ожесточенно отбивала все атаки.

Наконец, Бонапарт сломил упорное сопротивление французских войск и прорвал центр. Те, подвергаясь мощному натиску, оказались под угрозой неминуемого окружения, но в отношении превосходящих сил противника эта операция представлялась рискованной. Стремясь спасти остатки своего корпуса, Моро пришлось отступить на восток к Генту, расположенному у слияния рек Шельды и Лиса. Таким образом к 6 часам вечера французские войска потерпела полное поражение, их левый фланг был совершенно разгромлен, бригадный генерал Луи Гаро попал в плен.

За эти три дня потери Бонапарта насчитывали 2,5 тысяч человек, Моро более 6400. Ночью, оставляя в прикрытие перед Гентом бригаду Жана Луи Ренье, он продолжил отступление к Брюсселю. Уже имея известие о возможном подходе с юга значительных сил противника, утром 23 июля Наполеон обрушился превосходящими силами на французский арьергард и быстро отбросил его в Гент. На улицах города продолжался бой, когда отходящие войска взорвали мост через Шельду и преследование Моро стало невозможным. В этом сражении он потерял почти 2700 человек, британцы всего 600.

Выйдя в Генте на пути снабжения врага, Бонапарт приказал Уэлсли выдвинуться в южном направлении, сам же остался дождаться прихода подкреплений. 24 июля к нему подошли две кавалерийские бригады, общей численностью в 2500 сабель: кирасиры королевского конногвардейского полка прозванных 'Синими' за цвет мундиров, 1-й королевский лейб-гвардейский, 16-й легких драгун, 1-й, 3-й Принца Уэльского и 5-й Принцессы Шарлотты драгунские гвардейские полки.

Многие участвовали в ряде сражений, включая, один из самых великих дней в истории британской кавалерии, бой при Бомоне. В Англии она была предметом совершенно исключительных внимания правительства и общества. Число солдат, взятых по вербовке в полках едва не равнялось числу офицеров. Каждый из них считал делом чести ввести в штат верховую лошадь исключительных кондиций.

Тем временем, оказавшийся отрезанным от своих основных сил, Пишегрю смог перейти в наступление лишь 2-х корпусами генералов Макдональда и Даву, вновь призванных на службу после отмены декрета, исключавшего дворян из армии. Французский командующий собирался ударить в тыл увлеченному, по его мнению, преследованием Наполеону, не зная о том, что корпус Моро отброшен за Шельду. Пишегрю действовал крайне осторожно, упуская шанс потрепать противника. Перед рассветом 25 июля Бонапарт продиктовал письмо в Лондон. — Сейчас 3 часа утра, бригада подполковника Уэлсли была вчера в Ауденарде и отходит к деревне Гавере. Я немедленно начинаю выдвижение, к 8.00 буду там и намерен атаковать противника. Надеюсь разбить Пишегрю в течение дня, таким образом, уничтожив очередной его корпус.

Видя, что две тысячи британцев противостоят силам, составляющим до 18000 человек, Уэлсли отступал. Он занял оборону за деревней, где под прикрытием прибывшей артиллерии, выигрывая время, отбил несколько атак. Это дало возможность Наполеон к 10 часам обойти кавалерией Гавере слева, одновременно пехота совершила обход справа. Занявшие деревню, пять батальонов генерала Дандельса из корпуса Макдональда, подверглись мощной атаке, уцелело только 500 человек.

Действия Бонапарта заставляли думать о наличии у него сильных резервах. Более того, Пишегрю ошибочно преувеличил численность британцев вдвое.

Французские вольтижеры стараясь стрелять как можно быстрее, даже не особенно прицеливаясь, были выбиты в еще начале боя. Расчистив дорогу, Наполеон готовился обрушить на противника всю массу британской кавалерии, держа ее в резерве для нанесения решительного удара с фланга. Эскадрон за эскадроном она выстраивалась ровными шеренгами заставляя французскую пехоту образовать каре [3], превосходную цель для пушек.

В каждой стороне каре было по четыре шеренги, первые две встали на колено. Дав залп и примкнув штыки, они упирают приклады в землю, крепко держа мушкеты, задние же ряды будут продолжать стрелять. Если пехота не дрогнет, кавалерии не расколоть ее стоящую в плотном строю. По меньшей мере десять человек падало, когда ядро врезалось во вновь быстро заполненные шеренги. пробивая кровавую брешь.

Постепенно ускоряясь кирасиры двинулись вперед по сигналу трубы, за ними лейб-гвардейцы и эскадроны драгун. Кони перешли на рысь, когда она пропела во второй раз. Почти две с половиной тысячи сабель атаковали корпус Даву. Из-под копыт летела пыль, всадники продолжая держать строй колено к колену надвигались на французскую пехоту. По батальонам прокатился мушкетный залп, каре окутали клубы порохового дыма, и трубач дал последний сигнал, бросая конницу в галоп.

В первом ряду многие оказались на земле, но шеренги всадников с саблями наголо в грохоте копыт неслись вперед. Новый залп прогремел, когда до британцев оставалось примерно восемьдесят ярдов. Следующий накрыл их перекрестным огнем уже на пятидесяти, до каре долетели крики боли. Сбросив на землю своего мертвого всадника взбесившийся от раны конь, сбивая французов с ног и сминая все на пути, вломился в передние ряды. Копыта, замаранные кровью, скользнули по павшие под этим натиском телам и, падая, он еще больше расширил образовавшуюся брешь в строю пехоты. Потерявшее сплоченность каре отчаянно пыталось перестроиться, но кирасиры захлестнули его единой массой людей, лошадей и клинков.

Пробивая огромные разрывы в рядах, британцы ворвались внутрь и сейчас, обрушивая палаши на плечи и головы. кромсали каре изнутри. Наконец, французы сломались и побежали, с этого момента все, кто не бросил оружие могли считать себя мертвецами.

Сигнал трубы, продолжавшей звать британцев вперед, прозвучал триумфально. Идущие в атаку чуть левее и сзади эскадроны легких драгун свернули к следующему каре. В его плотный строй вклинилась беспомощно бегущая под ударами клинков пехота и дрогнувшие ряды распались.

Сражение кипело на всех участках, видя свои войска в полном беспорядке и превосходство противника в кавалерии, неся тяжелые потери генерал Пишегрю приказал отступать. К заходу солнца французы достигли Ауденарде, но вырвавшись вперед британская конница успела перехватила пути их дальнейшего отхода и замкнула кольцо. Ее внезапная ночная атака имела успех, но без отставшей на обходных дорогах артиллерии, не смогла сдержать идущую на прорыв пехоту. Тем не менее, отрезанные от уходящих войск Пишегрю, сдались два полка арьергарда, а замыкающий батальон был попросту изрублен.

На рассвете французские войска вошли в городок Ронсе на крайнем юге Восточная Фландрия и продолжили отступление к своему лагерю в Турне. Их потери по разным оценкам, насчитывали до 8 тысяч человек, потери британцев составили около 1200.

— Имея прекрасную кавалерию, я постоянно обходил войска Пишегрю с флангов. Он не мог использовать артиллерию из-за боязни ее потерять, в то время как я в течение дня крушил его картечью из всех орудий, — пишет Бонапарт в Лондон. 27 июля авангард Журдена овладел переправами и перешел на левый берег Шельды. Начавшееся наступление спасло терпящего сокрушительное поражение Пишегрю и дало возможность привести в порядок потрепанные войска. Против его сил, находящихся в полном расстройстве, осталось небольшое прикрытие. Наполеон, предполагая, что с севера, вслед за двумя французскими корпусами, движется вся Самбро-Мааская армия, устремился ей навстречу. — Вперед, друзья! Невозможно — это слово, предназначенное для глупцов!

Из письма Наполеона к Жозефине. — Мои солдаты выказывают мне невыразимое доверие. Ты одна источник огорчения для меня; ты радость и мука моей жизни. Я посылаю поцелуи твоим детям, о которых ты ничего не пишешь. Правда, тогда твои письма были бы наполовину длиннее. А ранние гости потеряли бы всякий интерес тебя навещать!

Британские войска форсированным маршем прошли в 36 часов пятьдесят миль и внезапным ударом разгромили французский авангард у городка Мелле.

— Ничто так численно не умножает батальоны, как успех, — сказал Бонапарт и, воссоединившись с генерал-майором Фрэнсисом Мойра, атаковал главные силы Журдана при Веттерене. Имея двойное превосходство, тот повторил ошибку Пишегрю и разбросал свои силы на большом расстоянии

Французы давали свирепый отпор и. вливая в солдат волну энтузиазма, никогда попусту не рисковавший Наполеон руководил боем из гущи сражения. Час за часом, он находился под вражеским огнем, показывая пример стойкости своим солдатам. С самоубийственным мужеством, заслуживающим современного Креста Виктории, Бонапарт верхом приблизился к передовой линии где погибнуть было легче всего. Вокруг ложились ядра и гранаты. одна разорвалась у ног его серого 'по цвету похожего на сюртук Наполеона' арабского жеребца, исчезнувшего в облаке пыли, и дыма. Всем казалось, что всадник убит, но отказавшись покинуть поле боя, — я веду игру с высокими ставками, а для здешней публики нет поступка слишком отважного или благородного. — Бонапарт вновь появился перед войсками. — Еще не отлита та пуля, которая меня сразит!

— Mon Dieu [4]! У него, без сомнения счастливая звезда, — подумал случившийся поблизости Ней. Раненный в бедро командующий остался в строю до тех пор, пока не лишился сознание, после чего адъютанты вынесли его с поля боя. Во главе британской армии встал генерал-майор лорд Фрэнсис Мойра, участник пирровой для Англии битвы за Банкер-Хилл и осады Чарлстона.

— Мистер Бонапарт, я твердо убежден, не отлогая времени необходимо сделать большой разрез для изъятия инородных тел, — наклоняясь над его мокрым от пота лицом произнес давний знакомый Наполеона доктор Лесли, Несколько расширив зондом окровавленную рану он вынул малый отломок берцовой кости., поскольку выходного отверстия не было, возникал вопрос о самом осколке.

— Надеетесь ли вы скоро поставить меня на ноги, — не придавая значения его словам и рассчитывая на быстрое выздоровление, спросил Бонапарт.

— Необходимо провести широкое раскрытие раны скальпелем. Затем предстоит удалить осколок и свободно лежащие обломки кости, перевязать артерии и создать отверстие для оттока гноя, предотвращая развитие гангрены и общего сепсиса. Если это не сделать вы умрете в течение недели. Выбирайте сами, сэр! — Не думал, что шотландец может быть таким оратором! Режьте, мой друг, да поскорее. По тем временам операция проводилась 'на живую' без наркоза и была мучением для раненого. — Избавление от невыносимых страданий и болей, совершенно неотвратимых при хирургических операциях всегда было моей мечтой, но вероятно она никогда не осуществится, — записал в своем дневнике Лесли. Прижимая к столу связанного сложенным вдвое кожаным ремнем командующего один из адъютантов взялся за его плечи, другой за ноги и хирург принялся за дело. Бонапарту, ощутившему вспышку боли от медленно разрезавшего ногу холодной стали ланцета [5], никогда не требовалось столько мужества, как сейчас. Все же, когда для дезинфекции прижгли края раны, он не выдержал и штабная палатка задрожала от нечеловеческого вопля.