Страница произведения
Войти
Зарегистрироваться
Страница произведения

Тизер следующего обновления


Опубликован:
05.05.2018 — 05.05.2018
Читателей:
2
Аннотация:
Тизер следующего обновления
 
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
 
 
 

Тизер следующего обновления

* * * Тизер Обновления


Под рёв сирены и вспышки тревожных стробов Ар и Кью ворвались в помещение лаборатории:


— Что здесь происходит? Он что, пытается колдовать?


Яркая жёлтая индикаторная лампа под потолком подтверждала использование магии в чане сенсорной депривации.


— Это какое-то внешнее воздействие, сэр, — ответил один из техников, переписывая в блокнот показатели на дисплее аппарата контроля состава крови. — Он испытывает вызванную магией боль. Видите, как подскочила частота дыхания? Активировался гипоталамус, обмен веществ перестраивается на расщепление жиров и кетоновых тел вдобавок к гликолизу. Мы накачиваем его седативами, но боль усиливается.


— Какое у нас есть хорошее обезболивающее?


— Ну... Мы можем дать ему героин[1]. Он не ослабляет боль, но под герычем боль перестаёт влиять на процесс мышления, перестаёт мешать.


— А он потом наркоманом не станет?


— Это Мастер Зелий-то?! Станет, конечно! Но вряд ли надолго. И потом, где он будет искать героин медицинской чистоты?! Наркомания только сильнее привяжет его к нашей лаборатории.


— Давайте, — кивнул Кью. — Надо выяснить, что с ним происходит, а для этого он должен быть в состоянии отвечать на вопросы. Передайте мне гарнитуру и вырубите уже эту сирену!


Наблюдая, как техник вынул из шкафа ампулу с гидрохлоридом диаморфина и вставил её в аппарат, Ар негромко пробормотал себе под нос:


— И почему мне кажется, что мы совершаем ошибку?..


Прозрачная жидкость потекла по трубочке в вену. Спустя считанные минуты индикаторные стрелки на шкалах поползли вниз. Сирена захрипела и заглохла, стробы перестали бить по глазам. Кью натянул на голову гарнитуру из наушников со встроенным микрофоном, жестом дал команду включить запись, глубоко вздохнул, успокаивая дыхание, и спокойно, не торопясь, заговорил:


— Привет, Северус. Как дела?


Техник, сидящий перед экраном у самого окна, открывающегося в стерильную камеру со стоящим в центре на виброзащищённой платформе чаном сенсорной депривации, зачитал появившиеся на экране слова:


— Спасибо, уже лучше. Что вы мне дали?


— Диаморфин. Это гидрохлорид диацетилморфина, сильное обезболивающее полусинтетического происхождения на основе сока из незрелых плодов снотворного мака. Что с вами происходит?


— Это жжение Чёрной Метки. Тёмный Лорд призывает меня. Может быть, не меня конкретно, а всех отмеченных Меткой, у меня сейчас нет возможности выяснить. Но жжение будет усиливаться, пока я не отвечу на призыв.


Кью и Ар переглянулись.


— А если вы не ответите?


— В какой-то момент жжение сменится болью. Затем начнут отключаться системы организма, — пищеварительная, периферийная двигательная, органы чувств, в последнюю очередь остановится дыхание и наступит паралич сердечной мышцы. Если я не успею вовремя явиться по призыву Тёмного Лорда, я умру.


Кью заткнул пальцем отверстие микрофона на гарнитуре и обернулся к одному из бесчисленных помощников:


— Проверьте реанимационную систему в чане. Приготовьте бригаду реаниматологов. Достаньте барбитураты, возможно, придётся ввести Снегга в медикаментозную кому. — Затем Кью снова освободил микрофон:


— Мы можем удалить вам Чёрную Метку. Если понадобится, вместе с рукой. Не хотелось бы, конечно, прибегать к таким экстремальным методам сведения татуировок, но иногда это единственный способ исправить ошибки молодости...


— Он пишет «НЕТ!!!» большими буквами, сэр, — прокомментировал техник. — О, а вот и пояснение. «Чёрная Метка является всего лишь внешним атрибутом, символом магического контракта, связывающего души хозяина и подчинённого. Сведение Метки и даже ампутация руки не уничтожат магический контракт, просто Метка прорастёт в другом месте тела. Если мне очень сильно повезёт, снаружи. Ампутация даже не ослабит жжение». Ничего себе у них условия найма!..


— Хм... — Кью потёр лоб. — Готовьте барбитураты. Мы не можем позволить себе потерять такого важного «языка».


— Чёрная магия против светлой фармакологии, раунд первый, — объявил Ар и негромко хлопнул в ладоши.


— Снегг, сколько времени будет печь эта метка до того, как начнут отключаться органы? — спросил Кью и снова прикрыл микрофон: — Эй, кто там следит за составом крови! Увеличьте поступление диаморфина.


— Жжение усиливается, но я могу соображать, — зачитал техник, озвучивающий мысли профессора зельеделия. — Я не знаю, сколько пройдёт времени до того, как мои органы чувств начнут отключаться. Это зависит от вложенной в заклятие силы, а её невозможно оценить, находясь под воздействием самого заклятия.


— А у самого Тёмного Лорда есть Метка? Может быть, его можно нейтрализовать таким образом, обратив заклятье вспять?


— Чем вы меня слушаете?! — с выражением прочитал техник. — Метки являются символом магического контракта, а контракт этот однозначно определяет начальника и подчиняющегося, он односторонний! Лорд может нас дёргать. Мы его дёргать не можем.


— Частота дыхания снова растёт, сэр, — сообщил лаборант, не отрывающий взгляда от дисплея с физиологическими показателями замурованного в консервной банке мага. — Боль усиливается.


Кью посмотрел на моргающую под потолком янтарно-жёлтую лампочку детектора магических воздействий.


— Дилемма, — наконец, изрёк он. — Либо мы будем держать нашего мага под героином или барбитуратами, превращая его в вечно обдолбанного психа, пока он не сдохнет, либо нам придётся его отпустить, и тогда он расскажет, что маглы вышли на тропу войны, всем, кто согласится его слушать. Что делать будем?


Ар сделал шаг к телефону на столе, но остановился:


— Не успеем. Пока Эм разбудят, пока растолкуют ей, что у нас происходит... Судя по тому, как растут показатели, он отбросит коньки раньше, чем она примет решение.


— Ну, технически, он плавает сейчас, так что он не коньки отбросит, а ласты склеит... — Кью с выражением глубокой задумчивости на лице подошёл к панорамному окну и уставился на чан Снегга, машинально теребя нижнюю губу. — Знаешь, всё-таки звони Эм.


— Сэр?!.. У меня активность!..


Техник, наблюдавший за системой предотвращения колдовства, поднял руку. Ар сделал быстрый шаг к нему. В самом деле, компьютер посылал разряд за разрядом в болевые центры верхней теменной доли, лобных и височных долей. Ар беспомощно посмотрел на Кью, который не отрывал взгляд от чана.


Это сосредоточенное разглядывание позволило Кью заметить, как отражение в полированном боку чана деформировалось. Затем металлический бок чана прорезала полоса бритвенно-тонкого разреза, и изнутри хлынула жидкость, заливая пол и замыкая разбросанные в беспорядке провода.


Внутри комнаты контроля воцарился настоящий бедлам. Приборные панели сошли с ума и начали сыпать искрами, откуда-то потянуло мерзким запахом горелой изоляции. Техники орали друг на друга и недобрыми словами поминали монтажников, пробросивших провода прямо под чаном с солёной водой, которая отлично проводит электрический ток, и не обеспечивших должной изоляции. Какой-то из датчиков решил, что начался пожар, и включил спринклерную систему пожаротушения. Льющаяся на приборы вода не добавила спокойствия персоналу.


В соседней комнате несколько дополнительных взмахов невидимой бритвы вырезали в боку чана грубую дверь, через которую на деревянных, негнущихся ногах вышел Северус Снегг, Мастер Зелий. Его обнажённое тело было опутано паутиной проводов и катетеров, и волшебник сдёргивал их с себя по одному.


Кью всем своим весом давил на большую красную кнопку в центре пульта, посылая парализующие сигналы боли в освобождающегося мага, но тот, очевидно, был не в курсе, что сигналы — парализующие. Они его даже не затормаживали.


— Как... Как это может быть?! — Кью ещё несколько раз нажал красную кнопку, выругался, выдрал её из пульта и замкнул обнаружившиеся под ней контакты металлической скрепкой. Скрепка щёлкнула электрической искрой, показывая, что цепь замкнулась, но последовавший эффект был по-прежнему отсутствующим. Затем Снегг бросил взгляд сквозь стекло, отделяющее комнату с чаном от комнаты с техниками, и встретился глазами со смотревшим на него Кью. Стекло между магом и учёным почувствовало себя лишним и осыпалось с мелодичным звоном.


Снегг вырвал катетеры из вен. Вид у него был, как у свежего трупа, решившего отомстить своим обидчикам ещё до того, как они успели покинуть место убийства. Из многочисленных проколов кожи сочилась кровь, затуманенные глаза светились безумием. Маг запрокинул голову и вытянул из пищевода зонд принудительного кормления.


— Кхха... — маг хрипло рассмеялся, затем согнулся пополам в приступе тошноты. Он выпрямился и прочистил горло: — Кхак это можж быть? Вы далл мне диаморфин. Он позволяет боли не мешать. Вы не мошшш контролировать мня болью, когда сами же дали мне препарат, от которого боль пересттт иметь значение.


— А помните, мне казалось, что диаморфин — это плохая идея? — подёргал Кью за рукав лабораторного халата Ар.


— Но как же паралич? Мы ведь блокировали всю двигательную активность! — буравил волшебника глазами Кью.


— Магия ссльнее вашшш магловской техники, — осклабился Снегг. — Невербальннн заклинаннн без инициирующего жжеста, и паралич проходит. Главное сообразить, что боль не помеха.


Действительно, волшебник владел конечностями всё лучше. Он провёл глазами по бледным от ужаса лицам, запоминая их.


— Вы пленили меня, — холодно сказал он с еле сдерживаемой яростью. — Вы посмели поднять руку на мага. Ваше счастье, что мне надо ответить на зов Тёмного Лорда, но, обещаю, я вернусь.


Снегг крутнулся на месте и исчез.


Ар полными ужаса глазами смотрел на Кью и одновременно сбивчиво объяснял Эм, что произошло. Та потребовала передать трубку Кью. Кью являл собой образец чопорного британского спокойствия в шипящем, плюющимся искрами и капающем брызгами из распылителей системы пожаротушения сумасшедшем доме:


— Да, мэм? Понял, мэм. Протокол «Красный день календаря»? Подтверждаю, мэм.


Кью достал из кармана маленькую коробочку ядовито-красного цвета, снял с собственной шеи ключ и открыл её. Внутри было несколько переключателей и лампочек. Глава научно-технического отдела коснулся одного переключателя, затем другого. Зажглись зелёная и жёлтая лампочки. Кью резко выдохнул и щёлкнул третьим выключателем. Вместо жёлтой лампочки зажглась красная, затем зелёная погасла. Кью некоторое время смотрел на горящую красную лампочку, затем отключил аппарат, не вынимая ключ, закрыл крышку и спрятал его обратно в карман.


— Сделано, мэм, — отрапортовал он, выслушал короткий ответ и положил трубку на рычаги аппарата.


— Что это было? — поинтересовался Ар, кивнув на оттопырившийся карман своего начальника.


— Маленькая гарантия на всякий случай, — хмыкнул тот. — Кроме всех прочих мер, я ввёл ему в основание черепа двадцать пять граммов пластита. Приёмник работает от тока крови, кодовый сигнал передаётся через наш ретранслятор, на сверхдлинных волнах. Если Снегг после аппарации остался на территории королевства, его ожидал самый сильный в его жизни приступ раскалывающей головной боли.

* * *


Гостиная «Гриффиндора» занималась обычными вечерними делами: старшеклассники списывали друг у друга домашние задания, дети помладше играли, читали, писали письма или учились списывать друг у друга домашние задания. Портрет Толстой Дамы в очередной раз откинулся в сторону, и в гостиную вошли ещё два старшеклассника, один из которых огляделся и немедленно припустил в сторону камина с воплем:


— Джинни! Джинни, любимая!


Джеймс Бонд бросился к антисексапильной рыжульке с читающимся в глазах намерением заключить её в объятия, нарушающие все школьные правила, направленные на сохранение хоть какого-то подобия целомудренности. Не ожидавшая такого напора Джинни шарахнулась в сторону и заставила Колина ткнуться носом в собственную чернильницу:


— Мать твою, Гарри, ты чего, с глузду съехал?!


— Да, любимая, — Джеймс взял стул, поставил его перед целью своего вожделения и сел на него верхом, сложив руки на спинке и опустив на них подбородок. — Я буду сидеть здесь и смотреть на звёзды в твоих глазах.


— Но ты загораживаешь мне тепло от камина.


— Ничего не поделаешь, мне нужны звёзды твоих глаз. Так что ты уж потерпи как-нибудь в холоде и в сырости. Чем холоднее тебе будет, тем быстрее ты согласишься на мои жаркие объятия и поцелуи.


У наблюдавших эту сцену гриффиндорцев синхронно отвисли челюсти. Просочившийся за спину Бонда Рон подавал сестре тайные знаки, демонстрируя бутылку из-под сливочного пива, кивая в сторону свежеиспечённого Ромео и щёлкая себя по шее указательным пальцем.


— Тихо, тихо, герой-любовник, — зашептал на ухо суперагенту Рон. — Я тебе что говорил? Вести себя естественно. Чтобы никто ничего не заподозрил. А ты что делаешь?


— Я веду себя совершенно естественно для человека в моём состоянии! — отрезал Джеймс и вперил свой обожающий взгляд прямо в левую ноздрю Джинни: — О Джинни, златокудрая принцесса моего сердца, медный лоб моих очей, не будет ли тебе угодно послушать балладу, которую я сочинил в твою честь?


Если бы челюсти гриффиндорцев могли отвиснуть ещё сильнее, они бы это сделали. Джинни зарделась:


— Балладу? Настоящую? В смысле, стихи, всамделишные, с рифмой и сюжетом, и всё это в мою честь?


— Нет, в твою честь там только сюжет, — честно пояснил Бонд. — Рифма в них просто так, сама по себе. Да и сюжета, если честно, немного.


— Ну ладно, аффтар, жги!


Джеймс откашлялся и попытался пригладить волосы, — что, учитывая использованный им лак для волос собственного изобретения, было абсолютно бессмысленной затеей:

— О, солнце рыжее! Ты дорога́

Моей душе, как fish'n'chips с утра!

Тебя хочу я вечно обнимать,

Чтоб нашим детям ты была бы мать!

Когда в тебя мои глаза глядят,

То зубы кастаньетами стучат, —

От страсти, разумеется, большой, —

Хочу тебя сейчас, хоть волком вой!

Твоё лицо, твои прыщи, мадам, —

Я никому тебя, блин, не отдам!

И будешь ты со мною навсегда,

Покуда не придёт нам всем...

— Достаточно, — оборвала его Джинни со смешанными чувствами в голосе. — И так понятно, что ты хотел закончить стихотворение настоящим именем Того-Кого-Нельзя-Называть, а Фред и Джордж уже не с нами, поэтому Рона откачивать будет некому.


С одной стороны, никому ещё не приходило в голову посвятить Джинни стихи, и она не могла не оценить безрассудный порыв опоенного амортенцией Поттера. С другой, что-то неуловимое подсказывало ей, что стихи были не ахти как хороши[2], и вряд ли они удостоились бы выдвижения на соискание Нобелевской премии по литератруре, — примерно так могла бы подумать Джинни, если бы она знала о существовании Нобелевской премии по литературе.


— Я смиренно жду твоей реакции на мою скромную поэму, — Джеймс склонил голову.


— Она очень... Необычна, — ответила Джинни. — Впечатляет. Правда. Никому её больше не читай, хорошо?


— Как можно?! — в ужасе вскинулся Бонд. — Она только твоя! А знаешь, что? Я сделаю за ночь тысячу копий этого стихотворения и развешу их по всей школе, чтобы все знали, что это стихотворение про тебя и для тебя!


— Вот этого точно не надо! — отрезала рыжеволосая сердцеедка. — Не забывай, мы должны сохранять наши отношения в тайне!


Кто-то из более чем сотни зрителей хрюкнул, подавляя смешок.


— По крайней мере, в тайне от Гермионы! — поправилась Джинни, мысленно проклиная себя за непредусмотрительность.


— Что надо сохранить в тайне от меня? — послышался голос Гермионы из дыры в стене, прикрытой портретом. — Я слышала последние слова, не отпирайтесь!


Челюсти сотни гриффиндорцев со щелчком захлопнулись. Гермиона протиснулась сквозь узкий проход и вошла в гостиную, приглаживая волосы и с недоумением оглядывая собравшуюся толпу:


— Я что-то пропустила? Хотя Фред и Джордж уже не с нами, так что вряд ли они испытывают новые версии своих забастовочных завтраках на первогодках... Что вы все на меня так смотрите?


— Она хочет, чтобы вы с Джинни были несчастливы, — шепнул на ухо суперагенту Рон. — Не подавай вида, что ты знаешь о её планах.


— Гермиона, как ты могла?! — патетически вскинул руки Бонд и тут же схлопотал подзатыльник от Рона.


— Как я могла что, Гарри? — осведомилась девушка, спуская с плеча набитую книгами сумку.


— Ты правда хочешь, чтобы мы с Джинни были несчастливы?! — воскликнул Джеймс, отбиваясь от рыжеволосого приятеля.


— Я хочу, прости, что?!


— Не слушай его, Герми, он переутомился на учёбе, — скороговоркой забормотала Джинни, беря Гермиону под руку и отводя её к лестнице в спальни девочек. — Ты бы слышала, какой бред он только что нёс!


— Руки прочь от моей избранницы, ты, мерзавка! — грозно вскричал Джеймс, вскакивая. Силовая кобура щёлкнула, выбрасывая в его ладонь волшебную палочку; в правой руке суперагента, словно по волшебству, возник «Вальтер». Рон отлетел в сторону и звучно шлёпнулся на пятую точку. Джинни проворно отскочила от Гермионы, демонстрируя Бонду пустые руки:


— Эй, я ведь ничего не сделала!


— Не ты, любимая, — в глазах суперагента вспыхнули и погасли розовые сердечки. — Гермиона! Не подходи к Джинни! Я всё знаю про твои коварные планы рассорить нас с ней! Как ты могла?! А ещё гриффиндорка!


Гермиона бестрепетно двинулась к Джеймсу, не обращая внимания на волшебную палочку и ствол пистолета, нацеленные ей в грудь:


— Гарри, что с тобой? Ты заболел? У тебя жар?


— Не приближайся ко мне, исчадие дантистов! — вскричал Джеймс, отступая к камину.


— Гарри, опусти палочку! — потребовала Джинни.


— Но, любимая, она ведь хотела... Мне Рон рассказал!..


— Немедленно! — нажала Джинни. Не в силах преступить через Второй Закон влюблённости («влюблённый обязан исполнять все приказы, распоряжения и прихоти объекта своей страсти в той мере, в которой они не противоречат Первому Закону»), Джеймс опустил палочку.


— Погоди, «любимая»?! — сообразила Гермиона. — Ты что, влюблён в Джинни?! Когда ты успел, ведь ещё на обеде...


— Вот уже минут тридцать как, — честно ответил Бонд. В отсутствие специальных инструкций он предпочитал не врать, чтобы не запутаться. В конце концов, он никогда не был добывающим агентом; его с самой учебки натаскивали именно как агента влияния, разговоры которого с противником в основном попадают под определение «силовых переговоров» и ведутся при помощи пистолетов, автоматов, взрывчатки и прочих средств для уменьшения численности беседующих. В такого рода общении словесное враньё не имеет особой ценности.


— Тридцать минут?! — Гермиона перевела взгляд на Рона, по-прежнему сжимающего в руке бутылку из-под сливочного пива. — Рон, у меня от волнения горло пересохло. Можно глоточек?


— Ты не хочешь это пить, — предупредил Рон, прячась за широкоплечей фигурой Бонда.


— Это же сливочное пиво мадам Розмерты, — улыбнулась Гермиона. — Почему мне может не хотеться его пить?


— Гермиона, не надо, — предупредила Джинни.


— Это не сливочное пиво, — вздохнул Рон. — Это тыквенный сок. Я использую бутылку как флягу. Ты ведь не хочешь пить тыквенный сок, который я набрал за завтраком и потом протаскал с собой по жаре весь день? Должен предупредить: чтобы бутылка не разбилась, я заворачивал её в свою квиддичную форму, которую вот уже месяц не нахожу времени постирать...


— Дай мне бутылку, Рон, — в голосе Гермионы прорезался металл.


Рон пожал плечами, обошёл Джеймса и тяжеловесной поступью побрёл к Гермионе, но примерно на середине пути запнулся о собственную ногу и взмахнул руками, чтобы удержать равновесие. Бутылка пива выскользнула из его ладони, просвистела над головами школьников и с размаху впечаталась в каменную стену, — только осколки брызнули в разные стороны.


— Прости, Герми, я такой неуклюжий, — развёл руками Рон, улыбаясь до ушей.


Гермиона, расталкивая подростков, бросилась к мокрому пятну на стене, прижалась к нему щекой, пытаясь разглядеть дымок. Принюхалась...


— Свежескошенная трава и пергамент? Вы напоили Поттера амортенцией?!


— Нет, как ты могла такое подумать! — замахала руками Джинни, но Джеймс прервал её:


— Да, это была амортенция. — Он замолчал на мгновение, пытаясь собраться с мыслями, а затем продолжил: — Я не помню о своих чувствах к Джинни до того, как Рон угостил меня глотком из этой бутылки. Сейчас, пытаясь логически понять, что меня привлекло в Джинни, я не могу назвать ни единой причины влюбиться в неё. Я, безусловно, нахожу её очаровательной, но не могу понять, почему, ведь она совершенно не в моём вкусе. И запах жидкости был совсем непохож на запах тыквенного сока, разве что сок после целого дня в потной форме Рона приобретает аромат океанского бриза.


Джеймс сложил руки за спиной:


— Гермиона, я обращаюсь к тебе как к старосте факультета. Будь добра, проводи меня к нашему зельевару, Горацию Слизнорту, надеюсь, он сумеет приготовить противоядие.


— Гермиона, не надо! — Рон распахнул руки, преграждая девушке путь к Джеймсу. — Я тебе всё объясню. Это ради всеобщего блага!


Джинни встала рядом с Роном, её глаза горели:


— Герми, пожалуйста, ты должна нам поверить! Мы это сделали и ради тебя в том числе!


Гермиона обвела взглядом окружающих их гриффиндорцев:


— Ребята, вы все читали «Придиру» и знаете, что Тёмный Лорд вернулся. Вы знаете, что Гарри уже один раз остановил Тёмного Лорда, — когда с этим не смог справиться больше никто, даже Дамблдор, а ведь он тогда был на десять лет моложе и крепче, на десять лет дальше от старческого маразма, чем сейчас... Гарри является нашей гарантией безопасности против Того-Кого-Нельзя-Называть. И вот эти двое, — Гермиона показала рукой на рыжеволосую пару в центре гостиной, — ради каких-то своих низменных целей сводят нашу защиту, надежду всей магической Британии с ума. Скажите, что нам следует им сделать?


— Тёмную им устроить! — осклабился Дин Томас.


— А вам, ниггерам, всё лишь бы тёмные устраивать! — вскинулся Рон. — Для светлых-то вы сами недостаточно белокожи!


— Так ты ещё и расист?!


Замахавшего кулаками Дина профессионально скрутили Симус и Колин Криви (сказывались тренировки «Эндорфинной эйфории»), а Деннис Криви, подняв ладони, выступил вперёд, разводя готовых вцепиться друг в друга школьников:


— Справедливости ради, надо выслушать и вторую сторону тоже. Мы знаем, что Гарри Поттера опоили зельем, крайне похожим на амортенцию, так надо узнать, почему. Должна же быть какая-нибудь причина для такого поступка, кроме того, что он хорош собой, богат, умён и знаменит.


Гермиона сложила руки на груди, пытаясь испепелить парочку Уизли взглядом:


— Я даю вам десять секунд, чтобы объяснить, зачем вы это сделали. Попробуйте убедить нас всех, — девушка кивнула на обступивших их гриффиндорцев, — что Поттеру лучше остаться искусственно влюблённым в Джинни, чем естественно влюблённым в меня.


— И если уже можно использовать амортенцию, то почему он должен быть влюблён в Джинни?! — пискнула Лаванда Браун. — Я, может быть, тоже хочу, чтобы в меня влюбился красивый, умный, богатый и знаменитый парень!


— Алё, гараж, — возмутился Бонд, — а моё мнение тут уже никого не интересует?


— Пока, извини, нет, — покачал головой Деннис. — Если выяснится, что это способ спрятать тебя от Того-Кого-Нельзя-Называть, тебе придётся пожертвтовать собой. Ради всеобщего блага!


— Тогда пусть он ради всеобщего блага жертвует собой в меня! — топнула ножкой Лаванда. — Джинни он уже один раз спасал, на втором курсе. Почему она второй раз без очереди пролезть хочет?!


— Да нам только спросить! — попытался оправдаться Рон, но Деннис её остановил:


— Ша! Джинни, давай, объясняйся. И постарайся быть убедительной.


Джинни бросила полный ненависти взгляд на Гермиону:


— Гарри Поттер был предназначен мне судьбой. Это мне предсказала Трелони! Ради меня он спустился в Тайную Комнату, и к нему прилетел Фоукс, слёзы которого являются самым сильным целебным средством. Если бы вместо меня в Тайной Комнате была другая девочка, Фоукс бы не прилетел, и Гарри умер бы от яда василиска, — потому что Фоукс прилетел не просто к Гарри, но к нам с Гарри! Нора — наиболее безопасное жилище чистокровной волшебной семьи во всей Британии, и Гарри сможет прятаться там, пока не почувствует, что он способен сразиться с Тем-Кого-Нельзя-Называть. Но магия, защищающая Нору, не будет защищать Гарри столь же эффективно, если он останется всего лишь гостем, а не моим суженым.


— Гермиона, у тебя найдётся, что ответить? — перевёл взгляд на старосту Деннис.


— Конечно, — девушка обнажила зубы в угрожающей гримасе. — Фоукс прилетел к Гарри потому, что он настоящий гриффиндорец, высказавший верность Дамблдору. Если бы тебя в Тайной Комнате вообще не было, Фоукс всё равно прилетел бы, потому что он летел не к паре, а к настоящему гриффиндорцу. Кроме того, ты в то время была... Как бы это сказать... Не совсем гриффиндоркой. Ведь ты была одержима духом слизеринца, правда, милая? Угробила петухов Хагрида, и их кровью рисовала всякие нехорошие надписи на стенах, — мне почему-то кажется, что это нельзя назвать поведением настоящего гриффиндорца... Или, в твоём случае, гриффиндорки. Гриффиндуры. И как можно аргументировать сослагательным наклонением?! Если бы вместо тебя в Тайной Комнате была другая девочка... Мало ли, что было бы, если бы! А если бы вместо Гарри в Тайную Комнату спустился бы Седрик, то вместо Фоукса туда прискакал бы тотемный барсук Пуффендуя, походя сожрал бы василиска и вытащил бы вас обоих. «Если бы» — это вообще не аргумент. Дальше... Для Гарри самым защищённым жилищем Британии является не Нора, а дом его дяди с тётей. На втором месте — штаб-квартира Ордена, — Гермиона внезапно поняла, что чуть не проговорилась про то, что Сириус Блэк является крёстным Поттера и содержит у себя в доме штаб Ордена Феникса. — Я уверена, что в штаб-квартире Ордена Гарри всегда будут рады приютить. Так что Нора, как минимум, на третьем месте... Что же касается профессора Трелони, то Гарри рассказывал мне, что она предсказала ему как минимум четыре разных смерти, хотя всем известно, что умереть можно только один раз. Так что я бы не стала так уж сильно рассчитывать на пророчества мадам Трелони.


Иногда Рон демоснстрировал просто потрясающие навыки мышления:


— Ну, вообще-то, если бы умереть можно было только один раз, то и Тот-Кого-Нельзя-Называть нас бы сейчас не волновал. В него ведь Авада отскочила? От неё нельзя не умереть? Тот-Кого-При-Мне-Нельзя-Называть по-прежнему жив? Значит, можно умереть больше одного раза.


Рыжеволосый обернулся и смерил взглядом Бонда, который по-прежнему стоял столбом, разрываясь между желаниями броситься к Джинни и вернуть себе разум.


— А перед тем, как отскочить в Сами-Знаете-Кого, Авада сначала попала вот ему в лоб. От неё нельзя не умереть, и так далее. Значит, и Поттер может умереть больше одного раза.


— Рыжий расист дело говорит, — подумав, сказал Симус.


Гермиона пересмотрела свои аргументы:


— Хорошо, допустим, Гарри может умереть больше одного раза. Как это доказывает, что он должен быть вот с ней? Более того, если он будет со мной, то, может, ему и умирать столько раз не придётся? По его словам, это не самое приятное занятие.


— Но Трелони видела, что Гарри будет со мной! — парировала Джинни, почувствовав почву под ногами. — Не может же она напророчить что-то невозможное!


— А где доказательства? Кто слышал её предсказание, что Гарри Поттеру, причём не какому-нибудь из множества Гарри Поттеров, а именно вот этому вот, предстоит стать твоим парнем? Пока что мы знаем об этом только с твоих слов, а ты, уж прости, лицо заинтересованное...


Гермиона подумала и добавила:


— И если бы Поттеру было суждено влюбиться в тебя, то он влюбился бы в тебя и без амортенции, правда? Использовав амортенцию, ты пытаешься изменить будущее!


— Почему это?! — Джинни упёрла руки в бока. — Может быть, ему суждено любить меня всю жизнь именно под влиянием амортенции. Предсказание этого не отрицало!


Гермиона почувствовала, что она вот-вот прыгнет на рыжеволосую стерву[3] и попытается уменьшить её рыжеволосость путём физического выдирания волос. Бонд, разрываясь между любовью, требовавшей защитить Джинни, логикой, требовавшей избавиться от влияния амортенции, и физиологией, требовавшей стукнуть кого-нибудь табуреткой и пойти спать, счёл необходимым вмешаться:


— Мне не может быть суждено любить тебя, потому что ты не можешь быть предназначена мне судьбой. А не можешь быть предназначена мне судьбой ты потому, что никакой судьбы не существует. Некому предназначать.


Джинни очень осторожно обернулась к Джеймсу:


— Что ты имеешь в виду?


— Вы ничего не знаете про неравенства Белла? — Бонд вновь попытался взъерошить собственные волосы, но в очередной раз наткнулся на корку геля для волос, создавшую из его шевелюры подобие мотоциклетного шлема. — Материя бывает двух видов, вещество и поле. Нас сейчас интересует то, что вещество состоит из молекул, молекулы состоят из атомов, атомы — из элементарных частиц, а элементарные частицы и поля[4] состоят из фундаментальных частиц. Короче говоря, всё на свете вещество состоит из каких-то фундаметнальных частиц. В первой трети двадцатого века Гейзенберг доказал, что измерение влияет на измеряемый объект, поэтому нельзя одновременно узнать все характеристики интересующих нас фундаметнальных частиц: пока ты измеряешь одну характеристику, вторая меняется до неузнаваемости.


— Это как это получается? — нахмурился Симус.


— Предположим, тебе нужно измерить температуру воды в маленькой чашке, — объяснил Бонд. — И ты суёшь в неё градусник. Но поскольку на тебя до этого наорал Снегг, ты со злости колданул, не подумав, и поэтому градусник у тебя раскалён докрасна. Ты опускаешь градусник в чашку, но вместо того, чтобы получить температуру воды в чашке, ты получаешь температуру системы «чашка с горячим градусником внутри» и облако пара. Мало того, что измеренная тобой температура будет далека от истины, ты ещё испаришь часть воды и изменишь её объём. Вот тебе пример, каким образом измерение влияет на объект. А фундаментальные частицы крохотные, поэтому любые измерения влияют на них очень сильно, позволяя узнать только одну характеристику за раз.


— Ну допустим, — согласился Симус, размышляя о том, в какое именно отверстие на теле Снегга было бы неплохо засунуть раскалённый докрасна градусник. — Но какое отношение это имеет к судьбе?


— Ну так вот, — продолжил Бонд, — у учёных возник вопрос: а когда частица приобретает ту характеристику, которую учёные измеряют? При создании частицы? Или при измерении? Копий по этому поводу было сломано немеренно. И один учёный, Белл, в 1960-х нашёл способ докопаться до истины: он составил неравенства для проверки этого вопроса. Надо было проверить очень много частиц и посмотреть, как распределяются их характеристики. Если характеристики выбирались случайным образом при проверке, то они распределились бы строго поровну: у половины проверенных частиц «плюс», у второй половины «минус». А вот если бы частицы заранее знали, какое значение будет у их характеристик, распределение было бы не ровно пятьдесят на пятьдесят, а с небольшим перекосом, потому что некоторые сочетания характеристик невозможны. Потом народ собирал статистику, и к концу 1980-х было непреложно доказано: характеристики приобретаются только в результате проверки. Пока никто не посмотрит на частицы, они не имеют характеристик вообще, а стоит кому-нибудь на них взглянуть, как они делают свой выбор, и потом живут с этим выбором, сколько получится[5].


Бонд исподлобья взглянул на рыжеволосых Уизли:


— Абсолютно точно доказано: частицы не знают заранее, какую характеристику они выберут. Выбор абсолютно случаен. Те самые частицы, из которых состоит всё на свете, решают, какое значение примут их характеристики, только в тот момент, когда на них кто-то посмотрит. Вы понимаете, что это означает? Судьба не может существовать, потому что заранее неизвестно, какие значения примут характеристики фундаментальных частиц, из которых состоит весь мир.


Джеймс ткнул указательным пальцем правой руки в сторону Джинни. В руке он по-прежнему сжимал пистолет, поэтому жест получился очень красноречивым:


— Судьбы нет. То, чего нет, не может хотеть, чтобы я тебя любил. Гермиона, веди меня к Слизнорту.


Гермиона прошла к Джеймсу, положила руку ему на плечо:


— Ты уверен, что не хочешь остаться влюблённым в Джинни? Если мы обратимся к Слизнорту, он обязан будет дать делу ход, и вряд ли сил Дамблдора хватит на то, чтобы замять дело, а использование амортенции... Скажем так, дознаватели Министерства будут рады взять на этом детей самого Уизли, преданного сторонника Дамблдора.


— Конечно, хочу! — возмутился Бонд. — Больше всего на свете я хочу сейчас быть с Джинни. — Джинни, услышав эти слова, зарделась, больше всего напоминая поставленный на угли медный самовар. — Но в жизни каждого мужчины рано или поздно наступает момент, когда ему приходится выбирать между любовью и долгом. Я свой выбор сделал уже очень давно. — Перед глазами суперагента стояло лицо захлёбывающейся Веспер; Джеймс проглотил подступивший к горлу комок. — Никакая любовь не стоит того, чтобы ради неё отвергнуть свой долг. Идём, Гермиона.


Внезапно сбоку раздались хлопки, Джеймс сморгнул, прогоняя картину тонущей Веспер, и сфокусировался на хлопающем в ладоши Колине Криви.


— Вот слова настоящего гриффиндорца! — в абсолютном восхищении взвопил тот. — Никакая любовь не стоит того, чтобы ради неё отступить от своего долга! Да, Гарри, да!


Гостиная Гриффиндора разражалась овацией, пока спрятавший своё оружие Джеймс и Гермиона покидали её через дыру в стене. Джинни и Рон смотрели вслед этой паре с выражением незамутнённой ярости в глазах. Внезапно на их плечи легли тяжёлые ладони Симуса Финнигана:


— Я, братья Криви и ещё парочка ребят... Ну, мы вроде как собираемся присмотреть, чтобы вы не стали совершать глупости, типа связаться с родителями или пытаться сбежать, до того, как за вами придут дознаватели из Министерства. Мы просто посидим в гостиной, поболтаем, лады? Так что вас, Уизли, я попрошу остаться.

* * *




[1] Великобритания является единственной страной в мире, где очищенный героин под названием «диаморфин» применяется во врачебной практике в качестве сильного обезболивающего.


[2] Поэзия и стихосложение никогда не были сильной стороной Джеймса Бонда.


[3] Стервами, согласно словарю Даля, питаются стервятники, потому что стерва — это падаль, дохлая скотина. По поводу «скотины» у Гермионы возражений уже нет, а «дохлой» она Джинни сейчас сделает.


Учитывая значение этого слова, причина, которая заставляет девушек добровольно называть себя «стервами», выше моего понимания.


[4] Тут Бонд немного загнул. Предполагается, что взаимодействия полей передаются при помощи фундаментальных частиц, но не все такие частицы были обнаружены.


[5] Бонд излагает в очень упрощённом виде решение проблемы случайности характеристик фундаментальных частиц, которое носит название «теорема Белла». Вопрос «приобретают ли фундаментальные частицы свои характеристики в результате проверки, или характеристики у них были изначально, а после проверки мы только узнаём их значения», без преувеличения, являлся самым важным вопросом в физике XX века, поэтому неудивительно, что Бонд об этом знает. В 1964 году Джон Стюарт Белл сформулировал способ экспериментальной проверки парадокса Эйнштейна-Подольского-Розена, предложив миру теорему, в которой представлял свои неравенства. Если в результате статистической проверки окажется, что неравенства соблюдаются, значит, мир детерминирован и предопределён, если нет, — значит, частицы выбирают значения своих характеристик только после фиксации результата. В 1972 году поступили первые результаты, подтверждавшиеся с тех пор каждый раз, и к концу XX века можно было уверенно сказать: частицы «рождаются» без значения характеристик и выбирают их только после проверки. Это означает, что судьбы не существует, и что нельзя говорить о «предопределении», можно говорить только о большей или меньшей вероятности какого-то события.


Подробности можно прочитать в великолепной серии Sly2m, объясняющего неравенства Белла «на пальцах» в этих трёх записях:

https://sly2m.livejournal.com/592394.html


https://sly2m.livejournal.com/592687.html


https://sly2m.livejournal.com/592929.html



 
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
 



Иные расы и виды существ 11 списков
Ангелы (Произведений: 91)
Оборотни (Произведений: 181)
Орки, гоблины, гномы, назгулы, тролли (Произведений: 41)
Эльфы, эльфы-полукровки, дроу (Произведений: 230)
Привидения, призраки, полтергейсты, духи (Произведений: 74)
Боги, полубоги, божественные сущности (Произведений: 165)
Вампиры (Произведений: 241)
Демоны (Произведений: 265)
Драконы (Произведений: 164)
Особенная раса, вид (созданные автором) (Произведений: 122)
Редкие расы (но не авторские) (Произведений: 107)
Профессии, занятия, стили жизни 8 списков
Внутренний мир человека. Мысли и жизнь 4 списка
Миры фэнтези и фантастики: каноны, апокрифы, смешение жанров 7 списков
О взаимоотношениях 7 списков
Герои 13 списков
Земля 6 списков
Альтернативная история (Произведений: 213)
Аномальные зоны (Произведений: 73)
Городские истории (Произведений: 306)
Исторические фантазии (Произведений: 98)
Постапокалиптика (Произведений: 104)
Стилизации и этнические мотивы (Произведений: 130)
Попадалово 5 списков
Противостояние 9 списков
О чувствах 3 списка
Следующее поколение 4 списка
Детское фэнтези (Произведений: 39)
Для самых маленьких (Произведений: 34)
О животных (Произведений: 48)
Поучительные сказки, притчи (Произведений: 82)
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх